CC BY
82
В.М. КАПИЦЫН*
ГОСУДАРСТВООБРАЗОВАНИЕ: ПОИСК ОСНОВАНИЯ ТИПОЛОГИЙ ДРЕВНИХ И СОВРЕМЕННЫХ ФОРМ
Аннотация. «Водораздел» между негосударственной политией и ранним государством трудно определим, стадиален, растянут во временном отношении; его сложно определить в связи с текучестью пространственной локализации. Разноуровневые политии могут создавать сложные комбинации, модифицирующие процессы и результаты государствообразования. В таком многообразии политий и сообществ сложно найти основание для типологии форм государствообразова-ния. Автор ставит цель выявить такое основание (генокод), которое универсально и в то же время может сопрягаться с разными социокультурными и другими страновыми контекстами. Исходя из методологического синтеза, автор придает особенное значение генетическому, сравнительному и функциональному методам. В работе подчеркивается функциональный поворот, обозначающий сдвиг от вождества к раннему государству, обозначающий способность политии поддерживать баланс сил, легитимно закрепляя асимметрию влияния интересов правящей элиты (господство) и других групп населения. Теоретико-методологические положения подкрепляются рассмотрением такого сдвига на исторических примерах древних народов.
Ключевые слова: полития; вождество; раннее государство; политогенез; этатогенез; социогенез; баланс сил; устойчивое неравновесие интересов.
* Капицын Владимир Михайлович, доктор политических наук, профессор кафедры сравнительной политологии факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова. E-mail: kapizin@yandex.ru
Vladimir M. Kapitsyn, Doctor of Political Sciences, Professor, Chair of Comparative Politics, Faculty of Political Science, Lomonosov Moscow State University. E-mail: kapizin@ yandex.ru
V.M. Kapitsyn State formation: Search for the basis of typologies of ancient and modern forms
Abstract. The «watershed» between non-state polity and the early state is difficult to define, it is a stage process extended in a temporary sense; it is difficult to determine in connection with the fluidity of spatial localization. Multi-level polities can create complex combinations that modify the processes and outcomes of the state formation. In such a variety of polities and communities, it is difficult to find the basis for the typology of forms of state formation. The author sets a goal to reveal such a foundation (genetic code), which is universal and, at the same time, can be interfaced with different socio-cultural and other country's contexts. Based on methodological synthesis, the author attaches special importance to genetic, comparative and functional methods. The article emphasizes the functional turn, indicating a shift from the chiefdom to the early state, denoting the ability of a polity to maintain balance of power, legitimizing asymmetry of the influence of the ruling elite's interests (domination) and other groups of the population. Theoretical and methodological positions are supported by the consideration of such a shift on the historical examples of ancient peoples.
Keywords: polity; chiefdom; early state; politogenesis; origin of the state; socio-genesis; balance of power; stable disequilibrium of interests.
Тезаурус и определение понятия
Тезаурус по теме «государствообразование» наряду с наиболее известными («государствогенез», «этатогенез», «происхождение государства», «государственное строительство») включает ряд других понятий. Цель статьи - на основе анализа понятий и исторических референтов выявить основание (генокод) типологии форм государ-ствообразования, применяя традиционные и новые методологические подходы, т.е. показать некий универсальный признак, отражающий переход от безгосударственных политий к государству.
Формируются соответствующие задачи: рассмотрение дискурса о соотношении понятий; выявление референтов на основе фактов истории, что необходимо для аргументации; обобщение исследований проблем государствообразования, обогащаемых текстологией, антропологией, историей цивилизаций; поиск методологического синтеза для построения теоретической конструкции, учитывающей универсалии и особенности в политогенезе и выходе сообществ к этатогенезу.
В сравнительной политологии временные рамки рассмотрения искомых признаков государствообразования значительно раздвигаются. Эта субдисциплина, исследуя современность, активно использует исторические референты. В этом ей помогают и антропологи. Как вспоминает П. Скальник, изучая возникновение государств в Африке, он «надеялся отыскать больше сведений о современном государстве и его гегемонии» [Скальник, 2011, с. 105].
Становятся более разнообразными искомые референты, свидетельствующие об этатогенезе, а с ними расширяется ряд понятий и методов исследования. Более объемным становится географический круг сведений о политиях; усиливается междисциплинарный характер исследований. Понятия «этатогенез», «государствообразующие процессы» сочетаются с понятиями «эволюция», «сецессия», «национализм», «состоятельность государства». Распространено понятие «state-building», соотносимое с понятиями «failed», «collapsed state», «реасе-building», «nation-buildings» [Bogdandy, HauBler, Hanschmann, Utz, 2004, р. 580-582; Fukuyama, 2004.]. «State-building» частично включается в объем «государствообразование».
Понятие «государствообразование» в силу процессуальной континуумности (long narratives) является более содержательным, по сравнению с понятиями «этатогенез» и «происхождение государства». Оно соотносится с древними политическими формами, политиями Средневековья, Нового времени, современности, кризисными состояниями государств. Понятие «этатогенез» по объему близко к понятию «происхождение государства», хотя применяется чаще не в правоведении, а в социологии и политической антропологии, где получили распространение понятия «вождество» и «раннее государство» со стадиями становления («зачаточное», «типичное», «переходное» [Claessen, Skalnik, 1978], «сегментарное», «первичное», «вторичное» государство [Саутхолл, 2000, с. 130-135]).
Понятие «государствообразование» имеет не столько «зонтичный» (объемный), сколько функциональный характер, охватывает как стадии политогенеза и этатогенеза, так и становление государства (обогащение содержания, накопление элементов и признаков), включая «сбои», неудачный опыт этатогенеза и опыт состоявшихся государств в разные времена.
В наше время понимание искомых референтов и генокода применимо к изучению и возникновения новых государств, и некоторых этапов их становления, и вызревания сецессий как дви-
жения частей целого (подсистем) к возможному выделению гено-кода новых систем с признаками самостоятельных политий. Некоторые современные государства становятся политическими «подранками», пытаясь сохранить целостность, «на ходу» достраивают институты. Поэтому рассматриваются еще понятия о состоянии (статусе) политий: «состоятельность», «государство де-факто», «непризнанное государство» и др.
Чтобы продвинуться к поставленной цели при таком терминологическом многообразии, дадим предварительное, но тем не менее развернутое определение понятия «государствообразова-ние». Это - зарождение и становление институтов и символов, закрепляющих интеграцию социально-территориальных сообществ в целостной политии с помощью устойчивой властной иерархии, способной поддерживать балансы сил политических элит и других групп, с тем чтобы удержать регулируемое законом господство доминирующей элитной группы (персоны).
Логика и методология исследования
Логика исследования выводит на объяснение общих и особенных признаков, характеризующих этатогенез у разных народов в разные исторические периоды. Автор обращался к философским принципам диалектики и дополнительности, общенаучным принципам и методам - системному (системно-структурному), компаративному, функциональному, генетическому и вырастающим на их основе типологиям.
Государствообразование представляется как зарождение оснований и становление системы, ее внутренних связей и способностей реагировать на вызовы среды, отграничивать себя от других систем, сохраняя устойчивость. Подобная системная логика, идущая от Т. Парсонса, выводит нас на сочетание «универсальных императивов» и «императивов совместимости» («структурных императивов») в разных социальных формах, что определяет «амплитуды социальной вариабельности» [Парсонс, 2002, с. 272]. Р. Мертон, Д. Истон, Н. Элиас, Н. Луман помогли сохранить объяснительную способность системной логики при усложняющейся социальной динамике.
Продуктивна в методологическом плане и общенаучная систематизация опыта эволюционной морфологии политики, прово-
димая М.В. Ильиным и С.И. Каспэ, продолжаемая Е.Ю. Мелешки-ной и другими исследователями. Этот опыт может быть положен в основу морфологического анализа политических состояний и форм, позволяющего улавливать морфологические сходства, про-тотипические формы, универсалии, наследование общих черт политической организации [Ильин, 2014]. Все это также связано с генетическим методом - поиском основания (генокода), из которого развиваются политические формы, переходные к зарождению государства. С генетическим методом можно связать использование и так называемого «эффекта отсутствия» [Кармадонов, 2008, с. 29-30], т.е. выявления, чего не хватает в эволюции политий на пути к этатогенезу.
Среди подходов общественных и гуманитарных наук отметим антропологический, исторический, цивилизационный, ценностный, кратологический. Антропологи убеждают, что существует большое разнообразие форм в социогенезе, политогенезе, этатогенезе, учитывают вариативность процессов, особенности этнических и социальных контекстов [Гринин, 2011]. Социологи и политологи обращаются к семиотике и теории коммуникации. Плодотворность такого обращения показана Т. Парсонсом (власть как символически генерализированное средство), что уточнил Н. Луман (символизация как «неизменный реквизит формирования власти») [Луман, 2001, с. 53].
В исследовании государствообразования широкая амплитуда методов и междисциплинарность не мешает, а, наоборот, помогает находить точки соприкосновения политической философии, политологии, антропологии, географии, семиотики. Ю. Хабермас не только разграничил повседневность, дискретность, спонтанность, коммуникативную рациональность «жизненного мира» и формальную рациональность «системного мира», но и показал их взаимозависимость. Антропология, изучая жизненный мир и генетические процессы до-государственных сообществ, дает тем не менее материал для исследования системного мира современных государств. Об этом свидетельствует развитие субдисциплин политической и юридической антропологии. В современных государствах функционирует в модифицированном виде ряд структур, возникших в жизненном мире древних догосударственных и средневековых политий [Белик, Резник, 1998, с. 197].
Полезное осмысление методологического синтеза проводит В.И. Пантин [Пантин, 2012]. Искомые референты основания (гено-
кода) этатогенеза связаны с институтами интеграции, усложняющейся, благодаря накоплению и наследованию жизненного (социального) опыта, отраженного в образовании объединяющих образов (образцов). Известная метафора Б. Андерсона («воображаемые общества») возникла благодаря изучению истории формирования образов (образцов), идентичностей, символов, а также институтов, которые помогают воспроизводить общность образов в сознании (подсознании) членов общества. В таком объемном (организационном, властном, силовом, ментальном) понимании искомый ге-нокод может быть положен в основу типологии состояний простых и сложных политий, их нелинейных путей к государству в различных условиях.
Социогенез и становление политий
Исторический, археологический и антропологический материал, политическая философия, достижения социологии и политических наук ведут к постановке вопросов, как соотносятся (взаимодействуют, причиняют, обусловливают друг друга) социогенез, политогенез, этатогенез, с какими историческими референтами (институтами, формами) их можно связать. Недостаточно выяснена также роль этногенеза в государствообразовании.
Социогенез включает формирование и изменение связей коллективов людей в процессе совместного приспособления природных факторов, организацию искусственной среды для выживания, а затем и создания устойчивых условий жизни. На юге Месопотамии, в долинах полноводных рек Евфрата и Тигра образовались низменности, покрываемые толстым слоем плодоносного ила. Но равнина была пустынной с наводнениями зимой и жарой летом; не было строительного леса и полезных ископаемых. Люди смогли совместно приспособиться, строя множество каналов и дамб для судоходства и земледелия, культовых сооружений [Саутхолл, 2000, с. 130136], используя массовую мобильность.
Социогенез связан также с воздействием людей друг на друга и на человеческие коллективы. С одной стороны, использование благоприятных природных условий, с другой - сопротивление негативному действию стихии - все это во взаимодействии выливалось в формирование приспособительных социальных механизмов
и институтов - религии, философии, науки и технических приспособлений, общественной власти [Емельянов, 2015, с. 18].
Обобщая такие процессы, Т. Парсонс выделил в качестве ядра социогенеза две функции «сохранения образца институционализированной культуры на уровне ценностей и интеграции» [Парсонс, 2002, с. 585]. Их роль возрастает, в том числе, в связи с демографическими факторами (численность и плотность населения), расширением контролируемых территорий. Сохранение образца и интеграция выражались во «взаимодействии единиц на основе их взаимной совместимости и их взаимного усиления» [Парсонс, 2002, с. 696].
Эти функции на определенном этапе испытывали противодействие этногенеза, связанных с ним языков и племенной сплоченности. Происходило полиэтническое усложнение социальных структур, когда круги «своих» начинали включать часть «чужих» в качестве «свойственников» (через браки представителей родов и племен), соседей, «гостей», союзников [Ильин, 2015, с. 88, 94-95]. Этногенез и межэтнические взаимодействия в дополнение к экономическим, демографическим, миграционным факторам вели к тому, что из диффузной матрицы, содержащей функции сохранения образца и интеграции, выделяется политическая функция.
Такая логика подтверждается эволюционной морфологией политики. У людей в сообществе вырабатывается «аффинность» (сродство), т.е. «появляются сходства, вызванные не генетически, общим происхождением, а функционально, общим взаимодействием» [Ильин, 2014, с. 6]. Интеграция вела к осознанию разными родами, племенами общей взаимозависимости, совместных задач в сохранении и развитии жизни на той или иной территории. При такой «аффинности» языков (культур) функции сохранения образцов ценностей и интеграции (хозяйственной, социокультурной, оборонительной) вели к выработке норм и институтов, формализующих эти функции в рамках социального и административного контроля, властного целеполагания для всего сообщества. Это происходило по мере расселения вокруг тех или иных природных, культовых и (или) хозяйственных объектов - храмов, ирригационных каналов, дамб, поблизости от обрабатываемых полей. Так заселялись более полезные для экономики территории (речные долины, морские побережья) и безопасные места (склоны гор, плато, вершины холмов, крутые берега) у ацтеков [Маркус, Фланне-
ри]. Так и первые древнегреческие прото-полисы устраивались на наиболее безопасных местах [Фролов, 2004, с. 73].
С необходимостью происходит не только специализация деятельности, но и воспроизводство социальной целостности, названной обществом. Общество - бытие и форма коллективного взаимозависимого сосуществования индивидов и социальных групп, обеспечивающее наследование жизненного опыта и память поколений. Общество на определенных ступенях развития приходит к политогенезу, создавая новые институциональные предпосылки для более высоких уровней социальной интеграции. Но некоторые особенности простых коллективов, например семей и родов, сохраняясь с древности, могут долго влиять на политическое развитие народов, как это подтверждают исследования кросс-кузенных и ортокузенных браков в странах Азии и Африки [Коро-таев, Исаев, Руденко, 2014]. Взаимодействия статусов групп дают далеко идущие, в том числе отложенные во времени, последствия в политогенезе и этатогенезе.
Социальное развитие как сохранение образца ценностей и интеграции поддерживало целостность обществ, несмотря на дифференциацию социально-территориальных, профессиональных, этнических групп. Дифференциация приводила к напряженности в отношениях социальных групп, борьбе за влияние, статусы, экономическое положение. В условиях социальной дифференциации и борьбы за власть представители разных групп населения, с одной стороны, стремились повысить свой статус, с другой, - искали пути согласования позиций, заключали союзы, давали возможность участвовать в общественной жизни разным группам. Социальная напряженность приводила к выделению политической функции, которая дополняла функции сохранения образца и интеграции механизмами политического регулирования, целеполагания и целедо-стижения, разрешения конфликтов социальных групп.
Происходило становление традиционных политических институтов, а затем их усложнение. При наличии определенных условий усложнение политики сопровождалось зарождением предгосу-дарственных форм. «Связка союзничества дает зачатки не просто социальных, но в перспективе политических отношений», перенос новых форм связи на все более широкие общности людей, на «ближние и отдаленные круги союзничества и соседства». Так воз-
никали племена, союзы племен, «вождества, а с ними появляются приметы будущей ранней государственности» [Ильин, 2015, с. 95].
Были исключения из подобной логики эволюционной морфологии («сбои» в этатогенезе), которые интересны для нас в плане названного выше «эффекта отсутствия». То есть неразвитость «колеи» этатогенеза может подсказывать при сравнительном анализе, каких элементов не хватало для государствообразования. Антропологи показали недостатки однолинейной эволюционной схемы поступательного развития, предполагающей развитие жестких над-общинных и над-племенных политических институтов: от общины к вождеству («сложному вождеству») и далее к раннему и зрелому государству. Община и племя сохраняли возможности вариантов непервобытного развития («осовременивания») без эта-тогенеза. Для нас важно, что в общинах, племенах и даже в вожде-ствах, хотя и в меньшей степени, были механизмы поддержания простого равновесия интересов групп, сохраняющие эгалитар-ность и суверенность сообществ с редистрибутивной системой и минимумом административных структур [Barry, 2005, р. 5-6]. Этатогенез радикально преобразовывал этот механизм, разрушал эгалитарные отношения и вел к десуверенизации общин (племен), надстраивал уровни административного насилия, чему общинные (племенные) институты сопротивлялись.
Политика и этатогенез
Итак, достижение социогенеза - универсальные функции сохранения образца и интеграции, в свою очередь, породили политическую функцию. Историки и антропологи показывают, что поли-тогенез, хотя и не без исключений, вел к преодолению потестарной власти семейных и родо-племенных коллективов. Формирование надродственных, надобщинных политических институтов - универсальный маркер в формировании восточных деспотий, античных полисов, политий в Мезоамерике и у степных номадов Евразии.
Такой вывод приближает нас к выявлению основания (гено-кода) для типологии форм государствообразования. Далее поиск более полного ответа ведет к исследованию политогенеза не только в структурном, но и функциональном плане, изучению не столько усложнения политических форм, сколько изменения поли-
тической функции. Сообщества переходили к самотрансформации политической борьбы разных групп, что затрудняло сохранение образца и дальнейшую интеграцию, поэтому механизмы политической функции формировались радикально иным способом.
В функциональном плане политогенез включил в себя наряду с усилением структур власти также редукцию политических механизмов, ограничивающую пространство политической борьбы для более эффективного решения политико-административных задач, особенно в ситуациях ужесточения внутренней борьбы за власть и давления внешних сил. Например, для усмирения покоренных племен в случае бунта, или, наоборот, мобилизации сообщества при набегах врага и войнах. Достигалось это путем поддержания баланса сил более влиятельных племен при легитимном закреплении «устойчивого неравновесия интересов» элит и зависимых групп с помощью выделенной политической функции регуляции насилия. Происходила концентрация политической власти и монополизация регуляторов насилия в определенном центре, в руках определенной группы (элиты, клана).
Такой подход к этатогенезу можно аргументировать, ссылаясь также на положение Н. Лумана об «особом коде власти», выделяемом при возрастающей общественной дифференциации, когда «в важных функциональных областях ситуативная конгруэнтность интересов уже не может быть частой и настолько специализированной, чтобы можно было обойтись только ею одною». Н. Луман обозначает состояние, когда «развитие ориентированного на решение этой проблемы особого кода власти становится краеугольным камнем дальнейшей эволюции» [Луман, 2001, с. 28].
На наш взгляд, этатогенез - это, прежде всего, функциональное изменение механизма поддержания баланса сил, позволяющего установить первичные (базовые) правила, которые регулируют «вклады» членов сообществ в поддержание функций сохранения образца и интеграции. На практике этатогенез вел, как правило, к «парадоксальному балансу сил», во-первых, в борьбе элит за власть, во-вторых, в поддержании устойчивости легитимной асимметрии интересов господствующих элит и зависимого населения («устойчивое неравновесие интересов»).
Это закреплялось и защищалось специальным аппаратом и законом. Так формировался специальный аппарат с общезначимой политической функцией для регулирования, как реального приме-
нения административного принуждения, так и «отложенного насилия» в целях сохранения образца и интеграции. Регуляторы «отложенного насилия» для обеспечения баланса сил - важнейший признак политики, ведущей к этатогенезу и самого этатогенеза («политика зиждется на отсроченном насилии» [Мартьянов, 2010, с. 293]. Это важнейшее функциональное изменение политической функции представляется как проявление универсального референта, что необходимо нам для выведения основания (генокода), позволяющего типологизировать государствообразование.
В политической антропологии такой генокод государствооб-разования специально не выделялся. Х.Д. Классен и П. Скальник назвали шесть факторов возникновения архаичных политических форм, способствующих государствообразованию: рост населения, война, завоевание, идеология, производство прибавочного продукта, влияние уже существующих государств [Classen, 1981; Классен, 2006, с. 73; 2011, с. 104-108]. Эти факторы, хотя они разнородны, являются значимыми для опосредования этатогенеза. Но они мало что добавляют к прояснению форм универсального «баланса сил», обеспечивающего легитимное «устойчивое неравновесие интересов» элитных групп и остальных классов (сословий), необходимого для сохранения образца и интеграции.
Такой генокод государствообразования, как правило, с разными модификациями, включается на определенных стадиях в политические формы у подавляющего большинства народов. В сочетании с этнокультурным, экономическим, военно-политическим, международным контекстом такая универсалия становится функциональным основанием политического тела, продвинувшегося к государствооб-разованию. В политической науке такой генокод позволяет строить типологии форм государствообразования в разные эпохи.
С.И. Каспэ давал схематичное, но емкое представление политической формы в виде сочетания «периферия - центр - вертикаль» [Каспэ, 2012]. Это - ценная схематизация, но недостаточная для углубления анализа политических форм. Обогащение такой пространственной схемы связано с функциональным и процессуальным аспектами, наполняющими ее содержанием. А именно закрепление баланса сил элит и «устойчивого неравновесия интересов» между элитой и населением путем концентрации власти в (городе, столице) у определенных политических групп с помощью новых институциональных средств. Атрибуты вождя, опирающе-
гося, как на родственные и общинные, так и на надобщинные институты и практики вождества, дополняются новым институтом (постоянным аппаратом), регулирующим насилие. Он подкрепляется как административной силой, так и законом, что способствует также концентрации прав владения и распоряжения определенной частью благ (собственности). В одних политиях такие права распределялись между общиной и знатью как частными лицами (гражданская община-полис), в других концентрировались в руках государства (монарха-деспота).
Такое представление о генокоде государствообразования отвечает требованиям сочетания универсальности и контекстуально-сти, позволяет учесть модификации в разных условиях. Полисный синойкизм, восточные деспотии, номадические политии, завоева-тельский и оборонительный, аристократический или торгово-ремесленный путь этатогенеза - все это проявления комбинаций спонтанно и целенаправленно формировавшихся сил, обеспечиваемых политическими средствами. Результат выливается в вертикаль политической власти, концентрацию политических полномочий у субъектов, выстраивающих баланс политических сил, позволяющий легитимировать и поддерживать «устойчивое неравновесие интересов» элит и остальных групп.
Исторические референты этатогенеза
Обращение к историческим референтам должно подтвердить функциональные изменения политики, ведущие к возможности обеспечивать балансы сил при усилении неравновесия интересов в обществе, что свидетельствовало о «старте» этатогенеза. От этого зависел характер редистрибуции благ, принятия решений, безопасности в отношениях с другими политиями. Такие изменения, поддерживая функции сохранения образца и интеграции, затрагивают референты коллективных (представительных) и исполнительных механизмов политической власти; такое разделение снималось при возникновении деспотических форм. Проявляется также такой коллективный референт этатогенеза как способность власти к массовой, в том числе добровольной, мобилизации населения.
Часть народов сохраняла в модифицированном виде формы «коллективной политики». Политическое доминирование более
влиятельных групп в полисах Древней Греции, Риме и некоторых других политиях совмещалось с открытием пространств для экономической деятельности, образования гильдий и других групп, а также для политической оппозиции, чтобы обеспечивать баланс сил. Этому способствовали, в том числе, синойкизм и колонизация, этническая консолидация соплеменников, противопоставляющих себя «чужим» («варварам») на небольших территориях городов. Этатогенез мог вызывать дисбалансы сил и неравновесие интересов разных групп, приводившие к волнениям демоса (плебса), но суверенные гражданские общины погашали дисбалансы, более последовательно обеспечивая участие в управлении более низким по статусу группам (сословиям), например путем учреждения института народных трибунов в Риме.
Соотношение представительных и бюрократических механизмов, а также возможности массовой мобилизации в политогенезе зависели во многом от характера взаимодействий эндогенных процессов интеграции и дифференциации с экзогенными влияниями (внешние угрозы). Мобилизация населения для войн в сочетании с военным аппаратом, для строительства грандиозных сооружений и коллективных работ - важный референт этатогенеза. Подобные референты находим даже при изолированном от Европы политоге-незе на территориях доколумбовой Мезоамерики. У ацтеков, например, происходило усложнение политических форм с установлением баланса сил в условиях серьезных противоречий племен, знати и других слоев в сложной социальной структуре.
Прибывшие в страну ацтеков испанцы нашли богатые, плотно населенные поселения, развитое ремесленничество, возделанные плодородные поля. В столице Теночтитлан (почти 500 тыс. человек) были грандиозные культовые здания, искусственные каналы, дамбы, мосты, большие рынки. Простые безгосударственные политические формы у ацтеков сочетались с «сетевыми» меж-политийными объединениями (мультиполитии - А. Коротаев), властью правителя, поддерживаемой развитыми религиозными и административными учреждениями.
Правители центральной политии (народа мешиков, Мехико) имели право, доказанное в войнах, призывать другие (союзные и вассальные) политии к исполнению договоренностей [Хэммонд, 2002]. Все это вместе с письменностью и законами говорит об исторических референтах этатогенеза, а возможно, и раннего госу-
дарства. У ацтеков был достаточный потенциал, чтобы строить раннее государство, что признается частью ученых [Куприенко, Талах, 2013]. С нашей точки зрения, в политии ацтеков можно выделить референты, свидетельствующие об обеспечении поддержания баланса сил и закреплении «устойчивого неравновесия интересов», сохранения образца и интеграции, регулирования насилия. Ацтеки обеспечивали массовую мобилизацию для строительства крупных сооружений и войн. Цивилизационная изоляция ацтеков от европейских стран придает дополнительную ценность их историческим референтам этатогенеза.
Интересен в этом плане политогенез в шумерских городах, где осуществлялось представительство с использованием конкурирующих институтов: народного собрания, совета старейшин, собрания молодых воинов, правителя города. Эпос свидетельствует, что в г. Уруке конкурировали совет старейшин и собрание «молодых воинов». Последние, вопреки совету старейшин, призвали правителя - легендарного Гильгамеша не выполнять требование правителя доминирующего г. Киша, а, наоборот, сразиться с ним. Гильгамеш победил в сражении, возвысил свой город, но его власть тем не менее не была полноценно легитимирована из-за позиции совета старейшин [Емельянов, 2015, с. 50].
Коллективные (представительные) элементы в политике выражались также в поддержании баланса сил между городами с помощью межгородской «сетевой» формы, несовпадения доминирующего города с религиозно-культовым центром (сходство с городами в Греции). В такой «сетевой» политии создавался совет вождей городов, за которыми стояли влиятельные группы (подобное было у ацтеков). Но не удавалось монополизировать в каком-то центре установление и поддержание баланса сил городов (и стоящих за ними интересов), так как по экономической (политической) силе, способности мобилизовать население эти города были примерно одинаковы.
Тем не менее формирование искомых референтов этатогенеза у шумеров просматривается благодаря различиям в иерархии вождей и концентрации их власти. Были вожди («эны», «энси» - «господин»), правившие мелкими городами. Большей властью обладали эны крупных городов: они уже в своей власти сочетали функции жреца, военного вождя, градоначальника, председателя народного собрания и совета старейшин. Но появились и вожди более широкого
территориального масштаба и более высокого статуса: из энов влиятельных городов выбирался «лугаль» («большой человек», «царь»).
Первоначально этот титул означал военного вождя, выбранного из числа городских энов и получавшего на определенное время полномочия диктатора Шумера. Один и тот же человек мог быть одновременно эном города и лугалем более обширной территории (страны). В некоторых городах, которые добивались гегемонии в Шумере, должность лугаля занималась по очереди. Функционировал коллегиальный орган своеобразной (кон)федерации городов. Образовывались (не всегда прочные) союзы городов под правлением лугаля, причем в основе такого объединения нередко лежали вопросы функционирования сети оросительных каналов вокруг магистрального канала [Емельянов, 2015, с. 20-22]. У лугаля появлялись более широкие возможности массовой мобилизации населения.
Но наибольшую состоятельность в массовой мобилизации населения проявил завоевавший шумерские города Саргон Аккадский, опиравшийся на обширное ополчение и постоянное войско. Саргон оформил создание древнего государства в Месопотамии, объединив города под своей властью. Массовая мобилизация населения первоначально могла выступать как естественная (добровольная), начиная с заботы о коллективном выборе безопасного места поселения (переселения); общинники-мужчины были, как правило, воинами. Но у власти Саргона заметны также принудительные политико-административные формы. Подобные процессы проявлялись у многих народов. Так было уже в Ахейской Греции, где царствовали микенские, фивские, пилосские, троянские басилевсы; позднее в Афинах цари строили и укрепляли Акрополь и оборонительные стены. Такое же происходило и в правлении готских королей (например, в королевстве Эрманариха) [Зиньковская, 2015].
Обозначенные референты показывают, что политическая функция способствовала концентрации властных полномочий и переводу сохранения образца, интеграции, а также целедостиже-ния, на уровень задач правящей элиты (в том числе жрецов), берущей на себя ответственность за все более сложное в этнокультурном отношении и многочисленное сообщество. Постепенно формировавшиеся надродственные и надобщинные механизмы использовала политизированная элита (вожди), а затем и централизованная власть, в ряде случаев деспот с бюрократией («верховное управление»). Оснащение правящей группы (вождь, элита)
законами, аппаратом регулирования насилия означало принятие ею ответственности за целостность сложного сообщества, т.е. за баланс сил и контроль за усиливающимся неравновесием интересов знати и остальных групп.
С этим связан вопрос об эволюции «вождеств» (власти вождя), которые различались разными уровнями структурирования и иерархий [Grinin, 2008]. Вождь управлял совокупностью племен (общин, поселений, союзом племен) в мирное и (или) военное время; его власть уже отличалась определенной, хотя и слабофор-мализованной концентрацией регуляторов насилия: некоторой централизацией функций, наличием (хотя и упрощенного) аппарата управления и принуждения [Коротаев, 1997, с. 18]. Вождества могут выступать и как первая (примитивная, архаичная) форма государства, и как переходная предгосударственная и полугосударственная форма (протогосударство). Тут дело в особенностях референтов этатогенеза у разных народов. Известный специалист по этатогенезу востоковед Л.С. Васильев считает, что вождество («государство-чифдом»), так же как и «раннее государство» - всего лишь «переходные этапы единого общего процесса перехода к государству» [Васильев, 1983, с. 50].
У значительной части сообществ баланс сил обеспечивался путем более жесткой концентрации властных функций в политических институтах, ведущей к сакральной персонализации власти как раз при переходе от сложно структурированных вождеств к древним деспотиям. Так политическая функция приспосабливала реализацию сохранения образца ценностей и интеграции на более пространных территориях и по отношению к более многочисленным и полиэтнич-ным общностям. Важным референтом этатогенеза представляется именно концентрация властных функций в руках аппарата правителя. Важно также позиционирование целостности, независимости, безопасности политии в качестве собственной цели и общего интереса элиты, в отличие как от частных интересов отдельных групп внутри политии, так и от целей и интересов иных политий.
В качестве выводов отметим, что при рассмотрении данных референтов этатогенеза мы выстроили ряд подтверждений гипотезы об универсальном генокоде государствообразования, дающем возможность оптимальной типологии. Что еще необходимо дорабатывать в исследовании? Ряд исторических референтов можно расширить, в том числе, на средневековые и нововременческие политии.
Мы также недостаточно рассмотрели влияние внешнего (международного) контекста на этатогенез у разных народов. А он очень важен, что показывает, например, сравнение этатогенеза у шумеров, египтян, средиземноморских народов, изолированных политий ацтеков и инков. Недостаточно рассмотрено нами влияние идентификационных процессов, включая религиозно-культовый и этнический факторы этатогенеза, что также очень важно. Имеющаяся литература о данных факторах дополняет аргументацию о таких исторических референтах для обоснования искомого генокода государство-образования и обогащения типологии.
Список литературы
Белик А.А., Резник Ю.М. Социокультурная антропология. - М.: Изд-во МГСУ «Союз», 1998. - 320 с.
Боталов С.Г. Кочевнический город как особое культурное явление кочевой цивилизации Евразии // Вестник ЧелГУ. - Челябинск, 2009. - Вып. 34. История. -№ 28 (166). - С. 13-19.
Васильев В. С. Проблемы генезиса китайского государства (формирование основ социальной структуры и политической администрации). - М.: Наука, 1983. - 327 с.
Гринин Л.Е. Государство и исторический процесс. Эпоха формирования государства: Общий контекст социальной эволюции. - Изд. 2-е, перераб. и доп. - М.: URSS, 2011. - 368 с.
Емельянов В.В. Гильгамеш. Биография легенды. - М.: Молодая гвардия, 2015. - 358 с.
Зиньковская И.В. К исторической оценке остроготского королевства Эрманари-ха // Научные ведомости Белгородского государственного университета. - Серия: История. Политология. - 2015. - Т. 33. - № 1 (198). - С. 30-39.
Ильин М.В. Patrimonium at imperium. Метаморфозы двух прототипических порядков в зеркале эволюционной морфологии (Часть 1) // ПОЛИТЭКС. - Санкт-Петербург, 2014. - Т. 10. - № 3. - С. 5-21.
Ильин М.В. Альтернативные политические формы в исторических временах и цивилизационных пространствах (II) // Полития. Анализ. Хроника. Прогноз. -М., 2015. - № 1(76). - С. 82-102.
Кармадонов О.А. Эффект отсутствия: Культурно-цивилизационная специфика // Вопросы философии. - М., 2008. - № 2. - С. 29-41.
Каспэ С.И. О понятии политической формы // Полития. - М., 2012. - № 4 (67). - С. 5-28.
Классен Х.Дж.М. Было ли неизбежным появление государства? // Раннее государство его альтернативы и аналогии / Под ред. Л.Е. Гринина, Д.М. Бондаренко, Н.Н. Крадина, А.В. Коротаева. - Волгоград: Учитель, 2006. - С. 71-84.
Коротаев А.В. Сабейские этюды. Некоторые общие тенденции и факторы эволюции сабейской цивилизации. - М.: Восточная литература, 1997. - 222 с.
КоротаевА.В., Исаев Л.М., Руденко И.А. Ортокузенный брак, женская занятость и «афразийская» зона нестабильности // Системный мониторинг глобальных и региональных рисков. Ежегодник. - Т. 5. - Волгоград: Учитель, 2014. - С. 170-196.
Куприенко С.А., ТалахВ.Н. Кодекс Мендоса. - Киев: Видавец Купр1енко, 2013. - 308 с.
ЛуманН. Власть / Пер. с нем. А.Ю. Антоновского. - М.: Праксис, 2001. - 256 с.
Маркус Дж., Фланнери К. Сапотекская цивилизация. История развития урбанистического общества в мексиканской долине Оахака. URL: www.indianworld.org/ html#WZb7NB_HZ5A (Дата посещения: 11.09.2017.)
МартьяновВ.С. Политический проект Модерна. От мироэкономики к мирополити-ке: Стратегия России в глобализирующемся мире. - М.: РОССПЭН, 2010. - 360 с.
Пантин В.И. Исследование перспектив мирового политического развития: Проблемы методологического синтеза // Полис: Политические исследования. - М., 2012. - № 6. - С. 27-40.
Парсонс Т. О социальных системах. - М.: Академический проект, 2002. - 832 с.
Саутхолл Э. О возникновении государств // Альтернативные пути к цивилизации: Коллективная монография. - М.: ООО Издательская группа «Логос», 2000. -С. 130-136.
Скальник П. Государство и антропология государства // Полис: Политические исследования. - М., 2011. - № 6. - С. 104-108.
Фролов Э.Д. Рождение греческого полиса. - Изд. 2-е, испр. и доп. - СПб.: Издат. дом СПбГУ, 2004. - 266 с.
Хэммонд И. Конкистадоры. История испанских завоеваний XV-XVI веков. - М.: Центрполиграф, 2002. - 400 с.
Barry H. Social Behavior Associated with Hereditary Community Leadership // Social Evolution and History. - Волгоград, 2005. - Vol. 4. - N 2. - С. 3-17.
Bogdandy A., Heufller S., Hanschmann F., Utz R. State-Building, Nation-Building and Constitutional Politics in Post-Conflict Situation: Conceptual Clarification and an Appraisal of Different Approaches // Max Planck Yearbook of Union Nations Law. -2005. - Vol. 9. - P. 579-613.
Claessen H.J.M., SkalnikP. (Eds.) The Early State. - The Hague: Mouton, 1978. - 689 p.
Fukuyama Fr. State-Building: Governance and World Order in the 21 st Century. -New York: Cornell University Press, 2004 г. - 137 р.
Grinin L.E. Early State, Developed State, Mature State: The Statehood Evolutionary Sequence // Social Evolution and History. - Волгоград, 2008. - Vol. 7. - N 1. -Р. 67-81.
А.А. ШИРИНЯНЦ, Ж.И. ЧЕРНЕНКО* БАКУНИН И ФЕМИНИЗМ
Аннотация. В данной статье утверждается, что Михаил Бакунин, революционер и теоретик анархизма, при построении своей теоретической системы анархического общества осуществил анализ прав женщин как неотъемлемой части основных прав человека. Философия Бакунина основана на принципах антропологического и телеологического подходов к истории человечества и утверждает верховенство личных свобод над государством. Не делая различий между мужчинами и женщинами, Бакунин теоретически стремился описать универсальное общество, основанное на принципах равенства и справедливости. Это общество, представленное равными членами, чей индивидуальный вклад в общее развитие не будет подвергаться дискриминации по признаку пола, класса или происхождения и не будет нуждаться в каком-либо государстве, поскольку социальный порядок в нем будет поддерживаться общим уважением к правам других. Будучи «отцом анархизма», Бакунин инициировал традицию феминизма в анархической мысли. Он был вторым анархистом после Уильяма Годвина, который
* Ширинянц Александр Андреевич, профессор, доктор политических наук, кандидат философских наук, заведующий кафедрой истории социально-политических учений факультета политологии МГУ им. М.В. Ломоносова. E-mail: jants@yandex.ru; Черненко Жанна Игоревна, аспирант кафедры истории социально-политических учений факультета политологии МГУ им. М.В. Ломоносова, директор по стратегии Центра русской культуры «Кремль в Измайлово». E-mail: chernenko@i-kremlin.ru
Shirinyants Aleksandr A., Doctor of Political Science, Candidate of Sciences in Philosophy, Professor, Head of the Chair of History of Social and Political Studies, Faculty of Political Science, Lomonosov Moscow State University, Leninskiye Gory 1, 119991 Moscow, Russia. E-mail: jants@yandex.ru; Chernenko Zhanna 1, PhD candidate, the Chair of History of Social and Political Studies, Faculty of Political Science, Lomonosov Moscow State University, Leninskiye Gory 1, 119991 Moscow, Russia, Director for Strategy, Centre of Russian Culture «Kremlin in Izmailovo», Iz-mailovskoye Shosse 73zh, 105187 Moscow, Russia, E-mail: chernenko@i-kremlin.ru
говорил о браке как о вредном явлении для личной свободы, и первым анархистом, выступавшим против патриархата как старейшего института государственного устройства, тем самым заложив основу анархо-феминизма. Его взгляды на брак, образование женщин и избирательное право совпадали с заявлениями феминисток «первой волны» и повлияли на развитие феминистской мысли в России и во всем мире.
Ключевые слова: Михаил Бакунин; анархизм; феминизм; Уильям Годвин; анархо-феминизм.
А.А. Shirinyants, Z.I. Chernenko Bakunin and feminism
Abstract. This article argues that Mikhail Bakunin, a revolutionary and anarchist theorist, in the construction of his theoretical system of anarchist society, analysed women's rights as an integral part of basic human rights. Bakunin's philosophy is based on the principles of anthropological and teleological approaches to the history of mankind and affirms the supremacy of personal freedoms over the state. Without distinguishing between men and women, Bakunin theoretically sought to describe a universal society based on the principles of equality and justice. It is a society represented by equal members whose individual contribution to the overall development will not be discriminated on the basis of gender, class or origin and will not need any state, since the social order in it will be supported by a general respect for the rights of others. Being the «father of anarchism» Bakunin initiated the tradition of feminism in anarchist thought. He was the second anarchist after William Godwin, who spoke of marriage as a harmful phenomenon for personal freedom; and the first anarchist who opposed patriarchate as the oldest institution of state organization, thereby laying the foundation of anarcho-feminism. His views on marriage, women's education and suffrage coincided with the statements of feminists of the «first wave» and influenced the development of feminist thought in Russia and around the world.
Keywords: Mikhail Bakunin; anarchism; feminism; William Godwin; anarcho-feminism.
Анархизм и феминизм: Истоки совместной борьбы с патриархатом в работах их основателей
Между социально-философскими идеями анархизма и феминизма всегда существовала неразрывная связь, обусловленная глубоким интересом представителей этих течений к свободе личности, ограниченной на индивидуальном и коллективном уровнях рамками общественных институтов и предписанных социумом моделей поведения. Анархизм в своем теоретическом развитии не
