CC BY
262
УДК 942.02/05+947.02/03
ВОЙНА КАК ФАКТОР ГОСУДАРСТВОГЕНЕЗА В РАННЕСРЕДНЕВЕКОВОЙ АНГЛИИ И ДРЕВНЕЙ РУСИ
А.С. Ерохин, Е.А. Шинаков
В данной статье рассматривается влияние военно-колонизационных механизмов на процесс формирования государства в раннесредне-вековой Англии и Древней Руси. В основе исследования лежат компаративистские методы, позволяющие сравнивать синхростадиальные общества. В раннесредневековой Англии и Древней Руси на начальных этапах государствогенеза именно война оказалась ведущим фактором формирования системы управления обществом. Ранее выделенные 3 периода создания государства - «отдельных политий», «объединительный», «унификационный» - оказались сходными для обоих обществ. Это позволило на их основе рассмотреть влияние войны и колонизации на государствогенез.
Ключевые слова: вождество, раннее государство, государствогенез, механизмы институализации власти, война, Древняя Русь, ранне-средневековая Англия.
Толчком к написанию данной статьи явилась дискуссия, развернувшаяся при обсуждении новой работы главного современного сторонника «военной» теории государствогенеза Р. Л. Карнейро и отраженная в очередном сборнике «Social Evolution and History» [1, p. 5-30]. Один из авторов данной статьи также был участником этой дискуссии [2, p. 48-50], итоги которой не столько были подведены, сколько проанализированы в статье Л.Е. Гринина и А.В. Коротаева «Emergence of Chiefdoms and States: A Spectrum of Opinions» [3, p. 191-204]. Мы абсолютно согласны с некоторыми выводами данных ученых, в частности, с тем, что признание эволюции полилинейной сразу может ввести дискуссию в плодотворное направление; с тем, что существует (и объективно, и субъективно) несколько моделей формирования государственности; с тем, что существуют множество способов (мы их называем м е х а н и з м а м и) возникновения сложных и суперсложных вождеств, среди которых до сих пор существенно недооценивается роль именно военного фактора [3, p. 193-194]. В тоже время, нельзя согласиться и с переоценкой а, тем более, абсолютизацией военного фактора [4, p.57], поддерживая точку зрения, что в формировании государственности важен не один какой-то фактор, в т.ч. военный, а их уникальное сочетание [5, p. 70-74].
Все должно идти путем индукции, обобщения материалов все новых конкретно-исторических исследований. И мы проводим это исследование на примере компаративного анализа роли военных механизмов в процессах древнерусского и англо-саксонского государствогенеза. Данная статья является продолжением серии публикаций авторов как по сравнительному, так и по отдельному анализу различных механизмов государствогенеза в Руси и англо-саксонских королевствах, с одной стороны, и исследованию военных, военно-демографических, военно-политических и военно-идеологических механизмов в истории формирования Древней Руси [6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15,16]. Кроме специфики научных интересов авторов, выбор именно Руси и Англии был обусловлен их расположением на двух противоположных окраинах Европейской христианской цивилизации - северо - западном и восточном.
В связи с отсутствием в военно-теоретических, конкретно-исторических и политико-антропологических исследованиях необходимых авторам для сравнительного анализа классификации вариантов военного типа институционализации власти, они воспользовались предположенной одним из авторов в своей докторской диссертации 2000 г. и опубликованной позже [12] такой классификацией.
Варианты военного типа механизмов институционализации власти при политогенезе можно объединить в три подтипа:
1. Грабеж чужих племен, народов, государств как постоянный источник получения средств. При этом за его счет может существовать или вся полития, являясь субъектом грабежа, или ее правящая верхушка. При этом в полном присоединении (по крайней мере, в полной инкорпорации) или в полном уничтожении объекта грабежа заинтересованности нет.
Можно выделить следующие варианты грабежа:
1. Перманентные набеги для получения добычи (в т.ч. рабов или переселяемого населения).
2. «Устрашающие» походы с целью получения дани - откупа (в качестве варианта дани - откупа - установление выгодных для субъекта грабежа условий торговли).
3. Одноразовая или ежегодная дань - контрибуция.
Завоевательные войны делятся на варианты в зависимости от их характера и целей. Можно выделить следую-
щий вид их классификации на основе таксономических единиц, с учетом функциональной зависимости.
По характеру «а» По целям «б»
1. Перманентное завоевание земель с разными вариантами обращения с покоренным населением - от полного уничтожения до полной инкорпорации. Часто с каждым новым «обретением родины» переселенцы переходят на новый этап политогенеза. Старые территории покидаются полностью. 1. Приобретение земель без населения. Характерно для скотоводов -кочевников, заинтересованных в новых пастбищах, находящихся на 1-й стадии кочевания [17].
2. Однократное завоевание оседлым народом, вызванное экстраординарными причинами, другой территории с населением, с полным переселением и созданием структуры более высокого уровня. 2. Спасение народа от порабощения или гибели путем его переселения на новые земли.
3. Завоевание новых земель при сохранении старых. Имеет три разновидности: а) центр остается в старом ядре, в новых землях сохраняются структуры управления; б) воссоединение территорий в единую равную по статусам структуру. Создание" новой столицы обычно на границах земель или на новых землях; в) центр остается в старом ядре, в новых землях уничтожаются старые структуры управления, назначаются наместники центра. Население старого ядра некоторое время пользуется привилегиями. 3. Приобретение податного населения в первую очередь; сами земли и их внутреннее устройство завоевателям неинтересны.
4. Приобретение земель, которые могут считаться собственностью не своего, тем более, завоеванного племени, а правящей верхушки или
только правителя племени (государства) - завоевателя. Цель - обретение независимости от племенных структур, управление экономической базой новой власти.
5. Контроль над торговыми путями, окружающими их территории. До поры до времени интересны только с точки зрения безопасности этих путей и их обслуживания.
Оборонительные войны можно разделить на две условные категории: успешные и неуспешные [13, с.53-55].
В свою очередь успешные войны с точки зрения политогенеза можно разделить по результатам на четыре вида:
а) временно созданный для целей обороны союз или управленческая структура после завершения оборонительной войны упраздняются;
б) после победы сохраняется постоянный равноправный союз племен, конфедерация княжеств, «вождеств»;
в) племя, «вождество», возглавлявшее сопротивление и сыгравшее в нем решающую роль, организует постоянный неравноправный, иерархический союз, начиная войны против непокорных, порождающие в свою очередь ответные оборонительные;
г) созданные на период войны временные структуры, посты, полномочия сохраняются и постепенно закрепляются и упрочиваются, трансформируя характер и темпы политогенеза и даже порой меняя путь развития.
Неуспешные оборонительные войны могут заканчиваться:
а) полным истреблением проигравших;
б) превращением в рабов или переселенцев при полной ломке существующих структур управления и уничтожении этнической общности, при попытке этого (пример - государство инков, «вавилонское пленение» евреев и т.д.);
в) порабощение местного населения на месте с ломкой структур управления, назначение наместников (что-то подобное илотам, пенестам, майекам, варне шудр в Индии);
г) инкорпорация порабощенных в состав государства-победителя при сохранении места их проживания и личной свободы, но полной ликвидации собственных структур управления;
д) сохранение структур управления проигравших, но их подчинение или подконтрольность органам власти победителей; в случае почетной победы над превосходящим по уровню развития противником вследствие породнения правящих династий. Иногда может ускорять, в т.ч. искусственно, политогенез проигравших за счет создания победителями структур управления с фискально-контрольными целями у побежденных, ранее отсутствующих или не столь «авторитетных» (пример - искусственное поддержание татарами титула «великого князя владимирского»);
е) ассимиляция или изгнание завоевателей, но с сохранением привнесенных ими институтов управления (герцоги Саксонии и Баварии, заменившие франков-каролингов на созданном последними посту короля Германии);
ж) полная инкорпорация завоеванного населения в состав государства-завоевателя (при условии более высокого уровня его развития), включение правящей элиты покоренных в состав правящего слоя победителей, при повышении их социального статуса среди «своих» в качестве «компенсации» за потерю политической независимости (пример - трансформация поморско-и полатско- славянских союзов племен, «вождеств», «сложных вождеств», сложносоставных (или даже ранних государств) сразу в сложившиеся феодальные герцогства-субгосударства с частичным сохранением местной элиты и династий).
Отметим также, что на ранних стадиях политогенеза («довождеских», отчасти и «вождеских») присутствуют и иные виды причин войн. Прежде всего, военно-психологические («мы» лучше «их»), часто сопровождаемые последующими возрастными инициациями и браками. Не менее распространены на этом этапе войны из-за женщин, в том числе системные семейно-брачные. Присутствуют на ранних стадиях и войны, цель которых захват не богатств или земель, а людей. Отдельно следует упомянуть такие виды причин войн как сакрально-ритуальные; демографические («ограниченность жизненных ресурсов»); личностно-демагогические; случайные.
Следует отметить, что на более поздних стадиях государствогенеза данные факторы снова выступают в качестве декларируемых поводов, а не реальных причин войн.
Рассмотрим теперь применимость подобной классификации при компаративном анализе факторов политогенеза ран-несредневековой Англии и Древней Руси.
Ранее мы уже отмечали сходство в политогенезе обоих обществ на первых трех стадиях - «отдельных политий», «объединительной», «унификационной» [18, с. 9-29].
Для первого этапа в обоих обществах характерно следующее.
Восточные источники фиксируют на этапе «отдельных политий» для Древней Руси грабительские столкновения («русы» берут у «славян» рабов для продажи на Востоке). Подобный образ действий вообще характерен для «русов» восточных авторов первой традиции, войны которых носят характер «набегов», «походов», т.е. относятся к виду «захватнических». Однако приобретают «русы» не земли, а рабов, уничтожая остальное население [19, с. 49].
Славяне же всегда выступают «обороняющейся» стороной, причем не только от «русов», но и других народов, в частности, от арабского войска Марвана в середине 30-х годов VIII в. [19, с. 40].
Схожие механизмы войны присутствуют и в англосаксонском завоевании Британии.
Германские племена, участвовавшие во вторжении, являлись частью своей этнополитической среды и несли с собой элементы политической традиции. Саксы относились к тем племенным общностям, у которых долгое время не было института королевской власти [20]. В то же время англы, варны, юты и, возможно, фризы представляли тот тип, когда государственно-политические институты формируются довольно рано с усиливающейся позицией военного вождя. Особая роль личности вождя оказалась стимулирующим фактором для англосаксонского государствогенеза.
Интересное наблюдение Р.Карнейро о самом начальном уровне государствогенеза - образование вождеств в результате формирования альянсов сельских союзов (групп деревень) во главе первоначально с военным лидером одного из таких союзов (Р.Карнейро называет в качестве такого Утера Пендрагона [1, р. 17]) можно контаминировать не только с англосаксами, но с Русью. В частности, союз во главе с Пендрагоном образовался именно в целях обороны от англо-саксов.
Что касается Руси, механизмы формирования простых вождеств здесь скрыты от источников, однако образование сложного вождества благодаря военным обстоятельство хорошо освещено. Это знаменитое «восстал род на род» или «град на град» и предшествующее антиваряжское восстание отдельных славянских и финно-угорских вождеств.
Первоначально в англосаксонском обществе сосуществовали три основных органа управления: народное собрание, совет знати и военный вождь. Причем пост военного вождя не был постоянным институтом общеплеменной власти и опирался на традиционный авторитет народного избрания. В процессе общественного развития и при значительном внешнем влиянии (военно-миграционное напряжение), власть военного вождя усиливалась и уже основывалась не столько на авторитете традиции, сколько на позициях реального социального могущества (накопленное богатство, сильная дружина, появление зависимых лиц и др.). Постепенно формируется институт постоянно функционирующего военного лидера, теперь уже короля, ограничивающего властные полномочия двух других общеплеменных органов власти - народного собрания, и совета знати [21, с. 51-81].
Подобные процессы происходят на первом этапе политогенеза и в Древней Руси. Отдельные политии формируют собственные институты власти, чаще военного или сакрального назначения. Эта тенденция прослеживается и в легенде о призвании варягов. В ней имеется прямая ссылка на наличие у славян органов управления и необходимости внешней силы для решения управленческих задач. Приход варягов на территорию будущего древнерусского государства также характеризуется ярко выраженным военным моментом. Летописи упоминают именно военные функции первых правителей.
Также вариантом «оборонительного» вида воин является крупное военное столкновение, лежащее у истоков второго этапа государствогенеза: успешное восстание против «чужих» (варягов) имеет экономическую основу - «не даша им дани» [22, с. 8].
Отмечены также такие варианты «захватнических» войн, как столкновения в борьбе за главенство лучших «родов» [Ibid.]или «градов» [23, с. 29] - отдельных славянских и финно-угорских потестарных объединений.
Следует оговориться, что и в случае с раннесредневековой Англией и Древней Русью имел место не просто военный, а военно-колонизационный фактор государствогенеза. Только речь идет о разных масштабах. Если в случае с Русью замещался правящий слой, что в итоге привело к формированию такого феномена как родовой суверенитет Рюриковичей, то для Британии характерно переселение всех слоев населения. При этом в начале, как и на Руси, имело место отдельная военная операция ограниченного контингента.
Лишенная поддержки Рима и охраны римских легионов, Британия оказалась ввергнута в пучину междоусобных войн племенных бриттских вождей и оказалась полностью беззащитной перед новыми нашествиями варваров (обращает на себя параллель с легендой о призвании варягов). В этой ситуации некий Вортигерн (то ли военный предводитель, то ли король бриттов) разрешил поселиться на юго-востоке страны Хенгесту и Хорсе, высадившимся во главе войска саксов около Эбсфлита на острове Танет. Последние обязались сражаться на стороне бриттов против пиктов и скоттов, получив за это землю для поселения, определенную плату и продовольственное обеспечение. Вскоре последовало новое нападение «северных варваров», с которыми саксы вступили в сражение и одержали победу. Однако через некоторое время между ними и их нанимателями вспыхнул конфликт по поводу снабжения пришельцев провиантом, быстро переросший в вооруженный мятеж.
Прибывающие отряды англосаксов не имели какого-либо общего руководства, которое направляло бы их на завоевание конкретных территорий Британии; в силу чего завоевание можно считать процессом совершенно спонтанным. Англосаксы завоевывали пригодные для проживания земли, на которых они создавали свои общины, основанные уже не столько на родстве, сколько на случайном соседстве (в такие общины могли входить представители различных германских племен).
Так же и варяги, приходившие на Русь, первоначально выступали в роли разрозненных дружин, неподконтрольных единому центру Подтверждение этому - правление Аскольда и Дира в Киеве.
На данном этапе (формальные даты: 862-885) преобладают объединительные варианты (впрочем, по летописи, далеко не всегда военные - скорее, военно-демонстрационные или «устрашающие»). Из всех «языков» и градов, покоренных Рюриком, Аскольдом и Диром, Олегом, чисто военный путь летописец называет только для древлян и северян, которых Олег «при-мучи», «победи» [22, с. 10; 23, с. 29], и добавляет к этому списку Смоленск. Цели — безусловно экономические, и не столько скудная (не более, чем у хазар) дань, сколько прямой контроль над путями уже не только на Восток, но и в «Греки». Предтечей нового вида военных механизмов - интенсивной, хотя и «разовой» экзоэксплуатации богатого соседа путем грабежа, дани-контрибуции или откупа и создание заведомо невыгодных для «соседа» условий последующей торговли - стал поход (походы?) Аскольда и Дира (вопрос о степени реальности вождей похода в данном случае неважен) 860/866 г.
Ситуация изменяется на «объединительном этапе». В Древней Руси для фазы зарождения, расцвета и кризиса этого этапа характерны ранние наборы видов военных механизмов.
Именно этот вид «захватнических» или грабительских военных механизмов с явным «торговым» оттенком был главным для варварской державы Олега и Игоря фазы ее расцвета (формально: 886-941 гг.). Интересно, что, в отличие от предшествующего этапа, в фазе расцвета «сложных вождеств» славяне и русы («русь») уже не противостоят в военном отношении, и даже не ведут разные виды войн, а действуют совместно, и конфликты между ними возникают лишь при разделе добычи. О чем ярко свидетельствует Повесть Временных Лет, сообщая историю о неудачном походе Игоря.
Игорь при этом назван в качестве предводителя похода лишь в одном из русских источников (ПВЛ) и в одном византийском [24, с. 57]. Есть и другие варианты. В любом случае, данное поражение в грабительской войне вкупе с неудачным походом 944 г. породило не только гибель Игоря и по сути — временный распад его «многоуровневой державы», но и породило ранее несвойственный русам (но не викингам) вариант захватнических войн. Имеется в виду «однократное завоевание, вызванное экстраординарными причинами... другой территории с населением и с полным переселением туда», - а именно владение русами города Бердаа в течение года и уход оттуда лишь под давлением эпидемий и мусульман [19, с. 51, 104].
Объединительные процессы, а как следствие и войн, направленные на расширение подконтрольных территорий происходят на этом этапе и в раннесредневековой Англии.
Примерно с 600 г. мы можем говорить о двенадцати англосаксонских государственных образованиях. Едва возникнув, эти государственные образования начали между собой непрерывную борьбу за гегемонию, продолжавшуюся до 30-х гг. IX в.
Данный период характеризуется многочисленными войнами. При этом для одних политий они носили захватнический характер, для других - оборонительный. Фактически на данном этапе мы имеем дело почти со всеми вышеназванными типами войн.
Особенностью такого этапа является «имперский эксперимент». Так можно определить краткосрочный период создания (или включения) в крупную мультиполитию, «имперского» типа.
«Имперским» войнам Святослава (начал он с объединительных, отчасти торговых - походы 964-965 гг., но быстро почувствовал вкус именно к «имперским») присуща следующая характеристика: «воссоединение территорий в единую, равную по статусам структуру с созданием новой столицы обычно на границах земель либо даже на новых землях». Сам
Святослав, его воеводы, воины, союзники, новые подданные явно преследовали в этих войнах свои цели, но среди них явно не было государственного строительства Руси, расширения подвластных Киеву земель. Наиболее образно это отметил М.П. Погодин: Святославу было все равно, куда перенести «семя» - «Русь», и он перенес его в Болгарию, вновь оставив собственно Русь незасеянным полем.
В целом, «имперский эксперимент» Святослава стадиально попадает на переход от этапа «сложных вождеств» к раннему государству (или его синхростадиальной альтернативе). Он как бы разрывает то поступательное движение к подлинной государственности, которое начала Ольга на ограниченных еще «варварскими полями» территориях, завершив реформами показательно-карательную, мистически-устрашающую, но все же внутреннюю войну.
Для Британии подобный этап наступает несколько позже - с включением в державу Кнута, среди причин подобного следует назвать долгий объединительный период, с множеством объединительных центров (гептархия).
«Унификационный» этап для Древней Руси и раннесредневековой Англии характеризовался развитием «дружинной линии». Для нее характерно завершение объединения земель, но использование войны как инструмента покорения несогласных политий, а также для отражения внешней агрессии. При этом наблюдается общее снижение количества военных конфликтов.
Завершают же финальную фазу переходного периода и начинают фазу становления ранней государственности на Руси три периода и вида войн. Это - внутренние войны трех Святославичей за власть, земли, дань (975—980 гг.). Повторно-объединительные войны Владимира, но уже с целью прочной интеграции территорий в государство, с ликвидацией местных органов власти (980-986 гг.). Оборонительные войны против печенегов сыграли решающую роль в окончательной перестройке «сложного вождества» в раннее государство, хотя и начальной его фазы (993 г. - начало XI в.).
Именно этот вид «успешного» варианта дал идеологическую санкцию власти провести необходимые для трансформации «сложного вождества» в государство, пусть и «раннее», военноорганизационные, военно-технические, демографи-чески-консолидационные и политические мероприятия.
В Англии этот этап оказался связан с правлением Альфреда Великого. При этом внешняя угроза и необходимость создания флота выступили в качестве катализатора мероприятий по укреплению власти и привели к оформлению государства.
Что же касается политикоантропологической этапности в контаминации со степенью реализации военных механизмов и типов и вариантов войн, то между англо-саксами и Русью наблюдается следующие элементы сходства.
И там, и там, решающим, завершающим фактором создания ранней государственности сыграли оборонительные (и освободительные) войны, выигранные Альфредом в борьбе с викингами, в борьбе с печенегами на Руси при Владимире Святом. И там, и там в качестве внешних врагов выступали викинги (варяги), однако на Руси борьба с ними стояла у истоков государствогенеза, у англо-саксов - на его финальном этапе. Часть русских земель была завоевана варягами на этапе отдельных простых вождеств, именно для борьбы с ними было создано первое сложное вождество - «Северная конфедерация». Далее варяги выступали либо как князья «по договору», либо военные наемники. Викинги захватили часть англосаксонских сложных вождеств, а позднее - всю Англию на раннегосударственном этапе его развития. Общими были завоевательно-объединительные войны.
Полные различия - у англо-саксов война лежит у истоков их государствогенеза - захват отдельными «вождями» земель бриттов и образование на захваченных землях «королевств» - сложных вождеств. На Руси военные механизмы прослеживаются только на этапе сложных вождеств. И далее: если у англо-саксов завоевательные войны между «королевствами» - сложными вождествами двести лет были главными типами войн, то на Руси такие войны фиксируются только скандинавскими сагами - да и то только для военных столкновений между отдельными норманнскими конунгами на Севере Руси.
На Руси было два типа войн, полностью отсутствовавших у англо-саксов. Это - системный грабеж более богатых соседей (Византия, мусульманский Восток), которых у Англии просто не было (грабительские набеги викингов на Англию не в счет). И «торговые» войны - за захват, удержание и «прочистку» торговых путей, обеспечение выгодных, льготных условий торговли с Византией. Внешняя торговля не играла столь существенной роли в жизни Англии, в отличие от Руси, чтобы из-за нее вести войны. Русь же в плане важности внешней торговли и войны и корреляции между ними весьма близка «большим государствам/ империям преддверия Нового времени» и «Раннего Нового времени» [25, р. 40, 47-48].
«Имперские войны» характерны и для Англии, и для Руси. Однако для Англии они были неуспешными оборонительными (создание англо-датской империи Свейна Вилобородого и Кнута Великого), для Руси - захватническими, впрочем, в итоге (поражение Святослава от Византии) - также неуспешными.
В то же время «русская» и «англо-саксонская» военная конкретика вместе не опровергают, но делают наименовании абсолютным одно из основных положений Р.Карнейро, о «давлении населения» [1, р. 27] как основной причине завоевательных войн, «завершающихся в некоторых областях с появлением государства» [Ibid.]. На Руси земли хватало, наоборот, здесь выделяется вариант войн за захват людей, поселяемых на своих землях. В Англии, как уже отмечалось, происходило завоевание пригодных земель для создания общин.
Обобщение материалов данной статьи в контаминации с результатами дискуссии по статье Р.Карнейро позволяют конкретными фактами подтвердить сделанные выводы Л.Е. Гринина: «война лучше остальных факторов заставляет общество и элиты мобилизовать силы и ресурсы, напрягаться и активизироваться», «война - наиболее быстрый способ интеграции, кратчайший путь к решению многих проблем» [26, с. 219].
Успешно и быстро проведенные всесторонние реформы Альфреда Великого и Владимира Святого, предпринятые на фоне и отчасти под влиянием агрессивных войн викингов и печенегов - наглядное тому свидетельство [15].
Более частный, военно-идеологический характер, носит еще один вывод Л.Е. Гринина: «как только война становится распространенной и почетной, процесс начинает сам себя подпитывать и усиливать ... война порождает войну» [26, с. 219]. Действительно, для внешних завоеваний и грабежа соседних народов нужна все возрастающая дружина. Для ее содержания в условиях еще только формирующегося раннего государства внутренних налогов недостаточно (они еще и непривычны для населения), нужны внешние источники обеспечения дружины, экзоэксплуатация. А для нее - снова войны [6,7,27]. Образ идеального государя, именно так содержащего войско, нарисовал русский летописец конца XI в. «А дружина его кормяхуся [снабжалась] воюющее ины страны» [23, с. 104]. Именно в раннем государстве, что подтверждает и проведенное исследование, война становится постоянно действующим фактором, причем как внешним, так и внутренним (что на более ранних этапах было редкостью, исключением).
Сравнение же материалов данной статьи с выводами более ранних работ авторов о механизмах древнерусского и
англо-саксонского государствогенеза позволяет констатировать следующий результат. Подтверждаются еще два тезиса Л.Е. Гринина. Первый - военный фактор почти всегда присутствует в процессе государствогенеза. Второй - «иногда он является решающим для государствогенеза, иногда - только одним из главных, иной раз - сопутствующим» [26, с. 218].
This article is devoted to the examination of how war and colonization mechanisms influenced the state formation process in Anglo-Saxon England and Ancient Rus. The research is based on comparative methods allowing to make parallels between the societies at the same stage of state formation. It was war that proved to be the core factor to shape the system of governance at the initial stages of state formation in Anglo-Saxon England and Ancient Rus. The three previously identified periods of state genesis — that of "separate polities", "consolidation period" and "unification period" — turned out to be similar for both the cases. This made it possible to analyze the impact of war and colonization on the state formation. Keywords: chiefdom, early state, state formation, mechanisms of state formation, war, Ancient Rus, Anglo-Saxon England
Список литературы
1. Carneiro, R. L. The Circumscription Theory: A Clarification, Amplification, and Reformulation// Social Evolution and History. Vol.11, №2. March 2012. M.: Uchitel.P.5-30.
2. Shinakov, E.A. and Ganzha, A. Was the War Caused by the Circumscription the Only Way to the State?// Social Evolution and History. Vol.11, №2. March 2012. M.: Uchitel.P.48-50.
3. Grinin, L. E., and Korotayev, A. V Emergence of Chiefdoms and States: A Spectrum of Opinions// Social Evolution and History. Vol.11, №2. March 2012. M.: Uchitel.P.191-204.
4. Guidi, A. Carneiro and the Archaeology of War: A Comment from a Prehistorian// Social Evolution and History. Vol.11, №2. March 2012. M.: Uchitel.P.56-57.
5. Grinin, L. E., and Korotayev, A. V. The Epoch of the Initial Politogenesis. // Social Evolution and History. Vol.8, №1. March 2009. M.: Uchitel.P.: 70-74.
6. Шинаков, Е. А. Дружинное государство в Польше и на Руси. Восточная Европа в древности и средневековье. X Чтения памяти В. Т. Пашуто/ ред. Е. А. Мельникова и др. М.: Наука, 1998.
7. Шинаков Е.А. К вопросу о семейно-брачных механизмах институционализации власти у восточных славян // ПС. Труды Центра славяноведения. Вып. 2. - Брянск: Издательство БГУ, 2000. С.5 - 13.
8. Шинаков, Е. А. Переселенческая политика киевских князей в контексте государствогенеза. Исследования по русской истории и культуре. Сб. статей к 70-летию профессора И. Я. Фроянова, c. 122-147. М.: Издательство СПбГУ, Ижевского ГУ, 2006.
9. Shinakov, E.A. The Mechanisms of the Old Russian State Genesis// Social Evolution and History. Vol.6, №2. September
2007. M.: Uchitel.P.121-150.
10. Шинаков, Е.А. Идеологические механизмы легитимации власти у восточных славян. Российско - Белорусско -Украинское пограничье: проблемы формирования единого социокультурного пространства - история и перспективы. Брянск: БГУ, 2008.
11. Шинаков, Е. А. Образование Древнерусского государства: сравнительно-исторический аспект. 2-е изд. М.: Восточная литература; Наука, 2009.
12. Шинаков Е.А. Общие принципы классификации военных механизмов. Военная история Брянского края (от древности до включения в состав Древнерусского государства). Брянск: «Курсив», 2012. C. 4-14.
13. Шинаков Е.А. Варианты военного типа институализации власти на разных этапах древнерусского государствогенеза. Восточная Европа в древности и Средневековье. Спорные проблемы истории. XXIV Чтения памяти В. Т. Пашуто. М.: Издательство РАН,2012. C. 53-55.
14. Shinakov, E.A. and Polyakova, S.G. Comparative Analysis of the Process of Initial State Genesis in Rus' and Bulgaria. // Social Evolution and History. Vol.10, №2. September 2011. M.: Uchitel. P.: 121-137.
15. Ерохин А.С., Шинаков Е.А. Реформы Владимира и Альфреда: опыт компаративного анализа// Вестник ВГУ История. Политология. Социология. Воронеж, 2012. Вып. 2. С. 87-89.
16. Yerokhin, A.S. and Shinakov, E.A. The Process of Politogenesis in Anglo-Saxon England and Rus': A Comparative Aspect. // Social Evolution and History. Vol.12, №2. September 2013. M.: Uchitel. P.: 102-119.
17. Плетнёва С.А. Кочевники средневековья. Поиски исторических закономерностей. М., 1982.
18. Ващейкин А. Е., Ерохин А. С. , Шинаков Е. А. Формирование Древней Руси с точки зрения политической антропологии // Электронный научно-образовательный журнал «История». Вып. 13, №5. 2012. С. 9-29.
19. Хрестоматия. Древняя Русь в свете зарубежных источников. Восточные источники. М., 2009. Ред. Т.М. Калинина, И.Г Коновалова, В.Я. Петрухин.
20. Fisher, D. J. V. The Anglo-Saxon Age, c. 400-1042. 2nd ed. London; New-York: Longman, 1993.
21. Селицкий А. И. К вопросу о генезисе королевской власти у древних германцев // Скандинавские чтения 1998 года: Этнографические и культурно-исторические аспекты). СПб., 1999. C. 58-81.
22. Полное собрание русских летописей. Т. 2. Ипатьевская летопись. М. 1908.
23. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов / Под ред. и с предисл. А.Н. Насонова. M.; Л., 1950.
24. Диакон Л. История. Москва, 1988.
25. Korotayev, A. V. Trade and Warfare in Cross-Cultural Perspective// Social Evolution and History. Vol.7, №2. September
2008. M.: Uchitel. P.40-45.
26. Гринин Л. Е. Государство и исторический процесс. Политический срез исторического процесса. М.: КомКнига, 2007.
27. Горский А.А. Древнерусская дружина. М.,1989.
Об авторах
Ерохин А.С. - соискатель кафедры отечественной истории Брянского государственного университета имени академика И.Г. Петровского
Шинаков Е.А. - доктор исторических наук, профессор Брянского государственного университета имени академика И.Г. Петровского shinakov@mail.ru
