CC BY
21
ция к возвращению части исламистов в Тунис разделила их на два лагеря.
* * *
Угроза прихода исламистов к власти в Тунисе возрастает в случае воздействия внешних факторов - политического (их победа в соседних арабских странах) или экономического (потрясения в мировой экономике). Скорее можно говорить о возможности репо-литизации ислама, чему может способствовать высокий уровень безработицы (14% в 2006 г.). Кроме того, в сельской местности происходят определенная маргинализация и миграция крестьян в города на фоне роста доходов крупных землевладельцев, извлекающих максимальную выгоду из реформ в сельском хозяйстве. Шейхи и «умды» (старосты) укрепляют свою власть путем консолидации связей с бюрократией правящей партии Демократическое конституционное объединение, доверившей им контроль на местах. Впервые (с 1984 г.) в феврале 2000 г. произошли трехдневные массовые антиправительственные выступления студентов и безработной молодежи. Это показало разочарование тунисцев в возможности демократическими методами добиться своих целей в условиях слабости оппозиционных партий, преследований независимых оппозиционных деятелей и прессы. Отметим также влияние коррупции и непотизм в верхних эшелонах власти, попытки тунисской эмиграции объединить исламистскую и светскую оппозицию. Все это предпосылки вероятной политической дестабилизации после ухода Бен Али с политической арены.
«Восточный социум», М., 2007 г., с. 210-221.
Владимир Ахмедов, кандидат исторических наук (ИВ РАН) ГОСУДАРСТВО И АРМИЯ В КАНУН ПЕРЕМЕН НА БЛИЖНЕМ И СРЕДНЕМ ВОСТОКЕ
Сегодня страны Ближнего и Среднего Востока (БСВ) стоят перед выбором пути своего развития. Проблема выбора оптимального курса осложняется масштабностью и комплексностью задач, которые приходится решать лидерам этих государств в условиях весьма непростой ситуации, характеризующейся наличием в регионе сразу нескольких зон нестабильности как на востоке - Ирак,
137
так и на западе - Палестина, Израиль, Ливан. За всю свою новейшую историю Ближний Восток еще не переживал столь опасного периода. Во многих странах региона зреют внутренние конфликты, которые не только чреваты подрывом существующей системы власти, но угрожают иногда суверенитету и территориальной целостности самих этих государств. Подобное положение во многом определяется экономической ситуацией, последствиями войн в Ираке и Ливане, неурегулированностью арабо-израильского конфликта, отсутствием ясного, согласованного решения по ядерной проблеме Ирана. Гражданская война в Ираке на фоне искусственно подогреваемого суннитско-шиитского противостояния способна ускорить процесс дезинтеграции этой страны и привести к росту центробежных тенденций в других ближневосточных государствах. Успех исламского сопротивления в ходе второй ливанской войны лета 2006 г. пока не удалось конвертировать в изменение формулы власти в этой стране. Поляризация политических сил в Ливане только усиливается, а отсутствие у противоборствующих сторон желания договариваться вновь может поставить Ливан на грань гражданской войны. Стремление Ирана к региональному доминированию посредством упорного продвижения ядерной программы способно изменить баланс сил в регионе и ставит вопрос о пересмотре всей структуры межарабских и региональных отношений, переживающих сегодня системный кризис. Подобный сценарий развития событий не устраивает США и некоторых их европейских союзников, что существенно повышает риск начала новой войны в регионе.
Произошедший в июне 2007 г. раскол между ХАМАС и ФАТХ ставит под сомнение создание в обозримой перспективе единого палестинского государства, способного жить в мире и безопасности с Израилем. Ослабление политических позиций израильского руководства после неудачной войны против «Хезболлы» заставляет его лидеров демонстрировать военные мускулы и периодически «утверждаться» в глазах собственного народа и арабского окружения, что может спровоцировать начало нового конфликта в регионе. Победа в августе 2007 г. на президентских выборах в Турции кандидата исламской Партии справедливости и развития (ПСР) фактически привела к установлению контроля «умеренных» исламистов над основными органами законодательной и исполнительной власти в этой стране. Данный факт вывел на поверхность давно зревший конфликт между военным и гражданским руководством. Очевидно, что такая ситуация долго сохра-
138
няться не сможет. Поддержка избирателями на прошедшем в октябре 2007 г. референдуме внесения изменений в Конституцию, инициированных ПСР, знаменует собой начало коренного поворота в развитии Турецкой Республики и, возможно, даст новую модель развития соседним странам региона. Неопределенная, выжидательная позиция, которую занял турецкий офицерский корпус по данному вопросу, привносит дополнительную интригу в возможную перспективу развития ситуации в стране. Усиливающийся раскол в регионе по конфессиональным и этническим линиям существенно размывает идеологию арабского национализма, и так резко ослабленную, подрывает ее светский характер за счет замещения идеями политического ислама и этноконфессионального сепаратизма, которые приобретают все более радикальный характер под воздействием происходящих в регионе процессов. В такой обстановке нынешнее внешнее спокойствие на улицах Каира, Дамаска, Бейрута, Аммана, Эр-Рияда может оказаться обманчивым и внезапно взорваться волной массовых беспорядков и насилия.
Сегодня в руководстве арабских стран происходит критическая переоценка приоритета демократических преобразований перед решением задач экономической модернизации, который был объявлен в ряде стран под массированным давлением со стороны США и ряда западных государств. Лидеры ближневосточных государств весьма скептически относятся к тому, что установление демократии западного образца обеспечит их странам экономический прогресс, будет способствовать справедливому решению арабо-израильского конфликта и поможет укрепить национальный суверенитет и территориальную целостность. Так, находящийся у власти с 1978 г. президент Йемена А. Салех изменил ранее принятое решение не выдвигать свою кандидатуру на очередных президентских выборах. В сентябре 2006 г. он вновь был переизбран на 7-летний срок. Сирийский президент Б. Асад и его команда реформаторов стали меньше говорить о планах экономической модернизации и политической либерализации в САР. Отход Асада от данного им в 2001 г. обещания провести следующие выборы президента на альтернативной основе и фактическое переутверждение в июне 2007 г. сирийского президента на новый 7-летний срок ясно обозначили настроение сирийской правящей элиты и средних слоев общества, которые предпочли стабильность «демократической непредсказуемости». Куда большую озабоченность сирийского руководства вызывают проблемы продолжения экономических ре-
139
форм в условиях политической изоляции, навязанной Западом, предотвращения угрозы вооруженной конфронтации с Израилем, поддержания стабильности в стране и сохранения у власти нынешнего режима. Со времени парламентских и президентских выборов в Египте в 2005 г. власти страны мало продвинулись по пути демократии. Отсрочка на неопределенный срок муниципальных выборов, аресты представителей оппозиции, принятие законов, позволяющих властям контролировать решения судов, и тому подобные меры указывают на отход от прежнего курса. Озвученные Х. Мубараком в ноябре 2006 г. планы изменить ст. 76 действующей Конституции, определяющую порядок смены власти в стране, так и не обрели практических контуров. В феврале 2005 г. в Саудовской Аравии, впервые в истории, были проведены частичные муниципальные выборы, однако избранные городские советы так и не смогли полноценно работать. Просочившиеся в сентябре 2007 г. на страницы западной и арабской печати слухи о конфликте между представителями различных поколений саудовской королевской семьи по вопросу о путях дальнейшего развития страны косвенно свидетельствуют о том, что устоявшийся порядок власти в королевстве может быть поколеблен, особенно в случае возникновения в регионе нового военного конфликта.
Как показывает практика, западные образцы демократии трудно адаптируются на арабо-мусульманской почве. После Второй мировой войны и обретения государствами региона политической независимости пришедшие к власти национальные правительства заимствовали, не без помощи бывших колонизаторов, многие западные демократические институты. Однако поскольку социальная структура бывших колоний и полуколоний имела лишь отдаленное сходство со своими аналогами в бывших метрополиях, пересаженные на почву традиционных обществ демократические институты оказались мало похожими на свои западные прототипы. В 50-70 годах в большинстве арабских стран установились авторитарные по существу режимы, независимо от их идеологической и политической ориентации. В условиях существования многоконфессионального и полиэтнического общества национальным правительствам не оставалось ничего другого, как идти по пути концентрации власти. Раздробленность и неоднородность традиционного общества, отсутствие в нем социальных сил, способных повести за собой широкие массы населения, вели к этатизму и авторитаризму. Однако именно сильное государство и авторитарные
140
методы управления смогли мобилизовать ресурсы, необходимые для создания современных отраслей экономики, и обеспечить политическую стабильность в ряде арабских стран в первые десятилетия независимого развития. Начавшиеся в большинстве государств региона в 70-80 годы процессы экономических реформ и частичной, контролируемой политической либерализации «сверху» как ответ на вызовы современного общественно-экономического развития и расширяющихся международных экономических связей способствовали некоторому смягчению прежних авторитарных методов правления. Однако постепенное нарастание кризисных явлений в экономике и политике арабских стран в последние два десятилетия XX в. на фоне усиления межэтнических и межконфессиональных противоречий, роста межарабских разногласий побудили власти этих стран к пересмотру прежних политических концепций и внесению корректив в планы развития. Лидеры многих государств региона были вынуждены признать, что даже несмотря на значительные доходы от экспорта нефти, им, причем вне зависимости от декларированной модели развития, не удалось обеспечить быстрый переход к индустриальной стадии развития и ликвидировать отставание от ведущих промышленно развитых государств Запада. Более того, экономическая и политическая зависимость многих государств региона от США и ведущих западноевропейских стран значительно возросла после первой войны в Персидском заливе в 1991 г. и распада СССР.
В 1990-х - начале 2000-х годов под воздействием усугубляющихся внутренних экономических трудностей и демонстрационного эффекта демократизации в других регионах мира некоторые арабские правительства попытались укрепить свою легитимность путем выборов. Главный выигрыш от такой либерализации получили, однако, политические движения ислама, чья приверженность демократическим ценностям Запада представляется весьма спорной, если не сказать более. В отдельных странах региона представители политических движений ислама уже продемонстрировали возможность прихода к власти мирным, демократическим путем. Ряд из них, особенно те, которые выступают внутри своих стран с радикальных позиций, требуя социальной справедливости и равенства, а на международной арене зарекомендовали себя как борцы против «сионистской угрозы и американского империализма», пользуются поддержкой значительной части «арабской улицы». И нельзя исключать, что при определенных условиях они могут ока-
141
заться у власти еще в ряде арабских стран. Однако это не означает, что они обладают возможностью достаточно долго удерживать эту власть, а тем более самостоятельно справиться с решением сложных внутри- и внешнеполитических задач без существенной собственной трансформации. Эти организации пока не обладают устойчивыми политическими позициями внутри своих стран. У них нет необходимого опыта государственного управления. Программы развития, которые бы учитывали интересы большинства многоконфессионального и полиэтнического населения этих стран, у них пока отсутствуют. Вероятность легитимации их власти даже внутри собственной страны весьма сомнительна. Учтя опыт ХАМАС в Палестине и «Хезболлы» в Ливане, руководители подобных им организаций в других арабских странах вынуждены считаться с такими реалиями. Революционный путь прихода к власти представляется им в нынешних условиях весьма рискованным. В случае неудачи они могут надолго оказаться на политической обочине в своих странах. Поэтому они пока склонны к диалогу с действующей властью и поддерживают идею правительств национального единства, о создании которых говорят сегодня практически во всех странах «Большого Ближнего Востока» (везде - от Марокко до Афганистана). Однако затянувшийся процесс ближневосточного урегулирования и нерешенность палестинской проблемы существенно способствуют радикализации данных движений.
Отказ США, Израиля и ряда стран ЕС от диалога с ними и предпринимаемые американцами и израильтянами попытки решить проблему исламских политических движений силовым путем заставили их представителей перейти к решительным действиям и бороться уже не столько за власть, сколько за свое политическое и физическое выживание. Как показали недавняя война в Ливане и события в Палестине, сегодня эти движения могут уже самостоятельно определять проблемы войны и мира в регионе. А с победой «умеренных исламистов» в Турции и укреплением регионального влияния ИРИ действия политических движений ислама получают стратегическую глубину. Данное обстоятельство способно серьезно изменить политический облик БСВ. Итоги выборов в Турции и ряде арабских стран показали также, что еще меньшим влиянием располагают светские оппозиционные партии, будь то запрещенные или легальные. Последние, будучи встроены властями в структуру квазиполитических объединений типа «народных фронтов» под эгидой партии власти, служили внешним «демократическим
142
обрамлением» однопартийных, по сути, режимов. В результате сегодня они испытывают острый кризис политической самоидентификации, а в их руководящих структурах идет ожесточенная борьба за лидерство. Что касается правящих партий, то они уже давно превратились в «партию одного человека» и не способны воспринимать идеи партийного плюрализма и политической конкуренции без сильной политической «инъекции» извне. Руководителям Алжира, Ливии, арабских монархий Персидского залива пока удается обеспечивать социальный мир, используя высокие цены на энергоносители. Однако большинству нынешних ближневосточных режимов все труднее «покупать» лояльность своего населения. Успехи религиозных политических движений и партий по сравнению с их светскими соперниками на выборах в Ираке, Египте, Палестине, Ливане напугали сторонников форсированной демократизации как на Западе, так и в самих арабских странах. Явные провалы трансатлантической «цивилизаторской» миссии в Афганистане, Ираке, Ливане и Палестине породили в кругах арабской правящей элиты законные опасения за свою собственную судьбу и за будущность их государств. Стремление Запада навязать государствам Ближнего и Среднего Востока свои либеральные и демократические ценности в качестве универсальной модели общественного устройства вызывает резкую ответную реакцию, которая воплощается в возрождении традиционализма и стремлении построить общество по отличным от Запада образцам.
Сегодня большинство стран БСВ переживает переходный этап развития. Это требует не столько демократических режимов, сколько сильного государства, ориентированного на модернизацию экономики и социальное развитие. Действительно, будут ли восприняты «универсальные демократические ценности», например, в большинстве арабских стран, где 30-40% населения живут на 2 долл. в день, а 5-7% владеют 50% национального дохода, где более 20% трудоспособного населения - безработные. Из 95 млн. экономически активного населения арабских стран 50% заняты в сфере услуг и теневом секторе экономики, 31% - в сельском хозяйстве и только 19% - в промышленности. Некоторое увеличение темпов экономического роста к 2005 г. по сравнению с 90-ми (в среднем 5,6%) стало не столько результатом экономических реформ, сколько вызвано ростом потребления и увеличением государственных расходов в результате выросших цен на нефть. В то же время сохраняющиеся высокие темпы прироста населения
143
позволяют предположить, что в ближайшие десятилетия в регионе потребуется создать десятки миллионов новых рабочих мест. Решение этих острых социальных вопросов невозможно без структурных реформ экономики и крупных финансовых вливаний. Таким образом, без достижения в обществе национального согласия, без единства гражданской и военной элит в осуществлении социально-экономической модернизации справиться с указанными трудностями вряд ли удастся. А это предполагает определенную либерализацию действующей политической системы. Таким образом, на нынешнем этапе развития арабских стран существует острая потребность в эффективном руководстве со стороны государства экономическими реформами и процессом демократизации. Без сильного государства индустриализующиеся арабо-мусульманские страны вряд ли смогут осуществить экономический прорыв и обеспечить постепенный переход от авторитаризма к демократии, избежав при этом серьезных внутренних потрясений.
В этих условиях роль армии как опоры власти, средства достижения поставленных ею политических целей, гаранта сохранения национального суверенитета и территориальной целостности не только не сокращается, но в большинстве стран региона, наоборот, должна возрасти. Решить проблему перехода от авторитаризма к демократии, как показали недавние события в Турции, Пакистане и Йемене, в нынешней непростой военно-политической обстановке в регионе без учета мнения военных и опоры на армию государствам БСВ вряд ли удастся. В ситуации, когда дальнейшее ухудшение экономического положения может привести к социальному взрыву, армия и другие силовые институты становятся, по сути, решающим субъектом политики, главной опорой нынешней власти. Арабское общество, осуществляя переход к демократии, неизбежно столкнется с проблемой «согласия» военных с ходом демократических преобразований, поскольку преодоление социально-экономического кризиса и переход от авторитаризма к демократии в условиях чрезмерной милитаризации государства не могут не затронуть позиции военных. Ведь в большинстве стран БСВ, в отличие от Запада, армия традиционно принимает более активное участие в общественной жизни, вплоть до непосредственного вмешательства военных в политический процесс или даже прихода военных к власти. Опыт новейшей истории показывает, что наиболее существенные изменения в структуре политической власти в большинстве стран региона не обходились без активного участия в этих процес-
144
сах национальных вооруженных сил. Во многих странах военные играют весьма значительную роль во внутриполитической жизни и оказывают большое влияние на деятельность гражданских властей, особенно в вопросах формирования бюджета и поддержания внутреннего порядка и безопасности. Так или иначе, армия в национальных государствах оказалась настолько сильно политизирована, что гражданские власти сплошь и рядом не смогли эффективно ее контролировать. Период 50-70-х годов был временем военных переворотов. В тот период армия превратилась в один из наиболее действенных и влиятельных государственных институтов, а в некоторых странах стала практически единственным дееспособным органом государственного управления.
Новый этап развития арабских государств, начавшийся с середины 70-х годов, характеризуется относительной устойчивостью государственных институтов, хотя роль армии как стабилизирующей силы в общественно-политической жизни сохраняется. В большинстве арабских стран элита вооруженных сил прочно утверждается в системе государственной власти, при этом гражданские элиты отстраняются от управления армией. Министры силового блока, если они являлись к тому же членами партийного руководства (Сирия, Ирак), имели особый статус и по своему политическому рангу были фактически равны председателю правительства. На общественные организации, трудовые коллективы, творческие союзы и другие элементы общественно-политической системы возлагался довольно широкий круг обязанностей «по обслуживанию» армии. На протяжении нескольких десятилетий вооруженные силы оставались одним из центров власти наряду с правящей партией и органами безопасности. При правлении таких арабских лидеров, как Х. Асад, С. Хусейн, Х. Мубарак, М. Каддафи, военные сохранили позиции ведущей политической силы в стране, поскольку фактически оказались в подчинении одного лица - лидера страны. Со временем, под влиянием начавшихся в большинстве арабских стран процессов экономической и, отчасти, политической либерализации формирующаяся новая гражданская политическая элита научилась не только «выживать» в условиях военных режимов, но и удерживать военных от совершения новых переворотов. Началась постепенная, в ряде случаев непоследовательная, во многом зависящая от внешних факторов эволюция отношений в обществе, характеризовавшаяся постепенным переходом от режимов с абсолютной властью военных к военно-
145
гражданским коалициям. Что касается арабских монархий, где армия была традиционно слабо политизирована, то здесь процесс формирования властных элит происходил по другому сценарию -на основе патронатно-клиентских отношений, и являлся результатом соперничества нескольких военно-гражданских группировок, опиравшихся, прежде всего, на финансовую силу, кланово-земляческие связи и близость к семье правящего монарха. Важным результатом подобных трансформаций стало то, что армия во многих странах региона обрела новую социально-политическую роль -защитника власти, а не как это было прежде - основного ее соперника.
Активизировавшаяся со второй половины 90-х годов вовлеченность региона в общемировые процессы глобализации и модернизации происходила на фоне изменения геополитической ситуации в отдельных странах. Значительно выросла роль внешних сил в определении направлений развития и судеб отдельных стран и региона в целом. События 11 сентября 2001 г. привели к усилению военно-политического вмешательства США в дела Ближнего и Среднего Востока под флагом борьбы с терроризмом, развития демократии и осуществления реформ по западным образцам. Одновременно в арабских странах ускорились процессы смены власти и активизировались попытки изменить характер действующих политических систем. В то же время многие шаги арабских руководителей в этом направлении отличались крайней противоречивостью, случайностью и по многим параметрам оказывались несостоятельны. Процесс формирования новых контуров политических систем арабо-мусульманских стран проходит в острой борьбе крупных социально-политических сил региона, преследующих различные цели, и до сих пор не завершился. Одни, «консерваторы», хотят закрепить авторитарный характер режима вне зависимости от типа государственного устройства (республика, монархия), предполагающий безграничную и бесконтрольную власть одного лица (президента, премьер-министра, короля, султана), и второстепенный характер прочих элементов политической системы в вопросах управления страной. Другие, «косметологи-традиционалисты», выступая за сохранение нынешнего статус-кво, считают необходимым придать действующей политической конструкции более демократический вид. Есть и те, кого можно условно назвать «реформаторами». Они подразделяются на «эволюционистов», «революционеров» и «умеренных исламистов» в зависимости от характера
146
предлагаемых ими реформ, их глубины, темпов и социальной опоры. «Эволюционисты», признавая недостатки ныне действующих политических систем, полагают, что их можно устранить путем постепенных реформ. «Революционеры», напротив, в принципе отвергают существующий порядок вещей и выступают за полный слом старой системы.
Исламистские реформаторы, которые пользуются в последние годы все большей поддержкой народных масс, стремятся построить политическую систему, основанную на сочетании базовых принципов демократии (народовластие, парламентская демократия, партийный плюрализм, предоставление широких прав и свобод человеку, коллективное самоуправление) и исламских ценностей. В последнее время со стороны представителей политических движений ислама активизировались попытки проникнуть во властные институты государства, в том числе и в армию. При этом все сторонники реформ, независимо от различия их взглядов и программ, сходятся в том, что ныне действующая политическая система не пользуется среди населения арабских стран ни авторитетом, ни достаточным доверием, ибо продемонстрировала свою неэффективность. Естественно, военные не смогут долгое время оставаться в стороне от этой политической борьбы. Тем более что армия по-прежнему пользуется достаточно высоким доверием населения среди прочих элементов политической системы, являясь наиболее стабильным ее институтом, выполняющим функции обеспечения безопасности государства. Несмотря на то что авторитет военных тщательно оберегается властью, он может серьезно пострадать в случае возникновения массовых социально-политических протестов, сопровождающихся, как правило, беспорядками и волной насилия. И тогда правители могут поддаться соблазну использовать армию в политических спорах, возложив на нее карательно-полицейские функции и вынуждая к жестким действиям при решении внутренних проблем. В этом случае существенно возрастает опасность нарушения сложившегося баланса военно-гражданских отношений и, как следствие, подрыва существующего статус-кво. Более того, в условиях «вакуума авторитаризма» возникнет реальная опасность подрыва существующего военно-политического баланса в регионе. В первую очередь, это связано с обострением борьбы за власть, вызванной естественной сменой поколений во властной элите, эскалацией напряженности в связи с неурегулированностью палестино-израильского конфликта, неопределенными
147
перспективами решения иракской проблемы, попытками исламистов укрепить свои позиции в армейской среде, вмешательством США в региональные процессы под предлогом содействия демократизации региона.
Являясь одним из опорных элементов общественно-политической системы, армия сегодня непосредственно участвует во всех социальных процессах и, в конечном счете, объективно влияет на выбор пути развития. Вооруженные силы арабских стран, как правило, выполняют двойную функцию. Формально армия обеспечивает защиту территориальной целостности государства, его суверенитета от внешних угроз. Но не менее важна и ее роль в качестве гаранта стабильности режима, его охраны от внутренних врагов и оппозиции. Эта функция еще более усиливается в условиях расширяющегося использования вооруженных сил для противостояния террористическим и экстремистским элементам (Алжир, Йемен, Сирия). В результате, власти оказываются в двойственном положении. С одной стороны, арабским лидерам необходимы поддержка и лояльность военных, которые, выступая гарантами безопасности правящих режимов, приобретают значительное политическое влияние и, отчасти, некоторую самостоятельность. С другой стороны, укрепление политического контроля над армией и превращение ее в инструмент политической борьбы зачастую оборачиваются снижением эффективности вооруженных сил в условиях обычных войн. Нынешняя нестабильная ситуация и эскалация напряженности в регионе могут вынудить арабских лидеров вновь прибегнуть к использованию армии для борьбы с оппозицией. В этом случае, независимо от того, какую позицию займет армия - выполнит ли она приказ властей или откажется применять оружие против собственных граждан, - сложившийся ныне баланс власти между гражданскими и военными лидерами будет неизбежно нарушен. Поэтому, рассматривая политическую роль вооруженных сил в регионе БСВ, вряд ли правомерным будет говорить о снижении риска захвата государственной власти военными как об уже устойчивой тенденции. Даже в последней четверти XX - начале XXI в. армия неоднократно вмешивалась в политическую жизнь в различных ближневосточных государствах. Если в первые десятилетия после Второй мировой войны для большинства арабских стран были типичны перевороты, во главе которых стояли революционно настроенные офицеры, нацеленные на слом существующей политической системы, проведение радикальных социально-экономических
148
реформ и, соответственно, ориентированные на длительное пребывание у власти (так называемые «военные автократы»), то со временем политические амбиции и социально-экономические цели руководителей военных переворотов стали значительно более умеренными. Соответственно сократились размеры и сроки их властных полномочий, а сами перевороты приобрели более «адресную» функцию. Сегодня от позиции военных во многом зависят и дальнейший ход модернизации, и судьбы самих арабских режимов. Это особенно заметно в нынешний, непростой для арабских стран период смены правящих элит и трансформации общества от жестко авторитарных типов правления к развитию в нем процессов либерализации и демократизации. БСВ стоит сегодня перед выбором. С одной стороны, без политической модернизации нельзя добиться уменьшения влияния военных на политику и поставить армию под контроль гражданского общества. С другой стороны, в представлении самих военных модернизация в регионе должна быть связана, прежде всего, с укреплением единства общества, сохранением территориальной целостности государства, проведением экономических реформ и строительством эффективных вооруженных сил, т.е. сводиться к модернизации экономической. Политическая же либерализация, особенно в условиях региональной нестабильности, возросшей угрозы раскола общества по религиозному и этническому признакам, усиления политической активности исламистов рассматривается ими, в лучшем случае, как отдаленная перспектива. Во многом непропорционально большое влияние на власть военных обусловлено еще и слабостью самих ближневосточных политиков. Во главе ряда политических партий на Ближнем Востоке стоят лидеры, которые слабо прислушиваются к идущим снизу призывам обновления. Подобная политическая «глухота» не позволяет им адекватно реагировать на происходящие в мире и регионе изменения и попытаться легитимизироваться в рамках новой идеологии и политической практики. Прежняя конфигурация власти блокирует новые инициативы и консервирует традиционную систему выдвижения руководящих кадров. В результате, влияние военных в политике в условиях переживаемого регионом кризисного этапа развития остается весьма значительным, потому что гражданские политики далеко не всегда способны обеспечить долговременную политическую стабильность и эффективное управление страной.
149
Постоянное стремление военных находиться рядом с властью, а то и внутри нее, имеет и обратный эффект, как правило, негативный. Это проявляется в ослаблении способности гражданских властей эффективно контролировать свое политическое пространство и самим эффективно руководить политическим процессом. Не удивительно, что армия до сих пор остается наиболее влиятельной политической силой в государствах БСВ, а уровень гражданского контроля над вооруженными силами - весьма незначительным. Тем не менее, несмотря на относительную слабость своей социальной базы и нестабильность многопартийной системы, гражданские власти в ряде государств БСВ (Турция, Египет, Сирия) все же способствовали введению в политическую практику элементов плюрализма и большего динамизма. Способность гражданской системы управления справляться с кризисными ситуациями в последнее время окрепла. Во многих государствах региона военные, продолжая пользоваться большим влиянием и доминируя в решении ряда специфических проблем, уже не могут полностью контролировать власть и страну. В целом, проблема встраивания программ модернизации армий в общий процесс реформ и демократизации в регионе должна рассматриваться не только с региональной точки зрения, а в более широком плане - как обеспечение безопасности и стабильности во всем мире. Это тем более верно, поскольку данный регион обладает ядерным оружием и является зоной опасных международных конфликтов. Перспектива их урегулирования остается достаточно проблематичной, а происходящие там события непосредственным образом затрагивают государственные интересы России.
Государства БСВ переживают сегодня очень непростой этап своего развития. Большинство из них пытается осуществить переход от авторитарной модели государственного управления к более или менее либеральной. Преодоление неизбежного ослабления государственной власти и социально-экономического кризиса в условиях перехода от авторитаризма и госрегулирования к демократии и рынку, особенно в условиях чрезмерной милитаризации государства, не может не затронуть позиции военных. Обострение этно-конфессиональных противоречий в регионе и рост социальной напряженности могут спровоцировать армию активно вмешаться в политику. В последние несколько лет процесс демократических преобразований на Ближнем и Среднем Востоке несколько замедлился, а внутриполитические стимулы правящих элит к его даль-
150
нейшему продвижению заметно ослабли. В определенной мере это было связано с тем, что в том проекте реформ, который был навязан арабским странам извне, во главу угла была поставлена политическая либерализация, которая, как скоро выяснилось, отнюдь не обеспечивает им быстрого экономического прогресса, не способствует укреплению стабильности и территориальной целостности этих государств. В то же время движения политического ислама умело воспользовались внешней стороной либерализации и смогли существенно укрепить свои позиции в политической структуре этих государств, легально претендуя на участие в государственном управлении. И все же нельзя сказать, что демократический проект в арабо-мусульманских странах Ближнего и Среднего Востока потерпел окончательный крах. Во многих из них реально произошли позитивные внутриполитические изменения, и реформы там, несомненно, продолжатся. Другое дело, что эти реформы пока в большинстве случаев не затронули основ правящих режимов и существующих здесь политических систем. Они идут медленными темпами, и их характер во многом зависит от политической конъюнктуры и культурно-исторических традиций каждой из стран региона.
Продолжение процессов демократизации в регионе отвечает в целом стратегическим интересам России. Приход в результате постепенных реформ к власти в государствах БСВ демократических правительств мог бы стабилизовать региональную обстановку, способствовать разрешению существующих конфликтов и снизить риск возникновения новых. Это, в свою очередь, облегчило бы реализацию российских энергетических проектов в регионе и снизило бы угрозу безопасности России со стороны международного терроризма, нашедшего здесь долговременный плацдарм и финансовую поддержку. И даже возможный приход к власти в этих государствах представителей политических движений умеренного ислама (как показывает опыт Малайзии) совсем не означает «катастрофу» для этих стран и региона и не несет непосредственной угрозы интересам России. Как показал недавний визит президента В. Путина в Иран, Россия вполне способна находить общий язык даже с «радикальными режимами», особенно по вопросам, затрагивающим проблемы безопасности и представляющим взаимный экономический интерес. В настоящее время российским интересам на Ближнем и Среднем Востоке отвечала бы, на наш взгляд, поддержка проектов поэтапных реформ, предлагаемых действу-
151
ющей властью и сотрудничающими с нею политическими силами, выступающими в пользу модернизации и демократизации. Любые же попытки деструктивных сил в регионе и за его пределами изменить радикальным путем действующую систему власти могут привести к дезинтеграции существующих ближневосточных государств и созданию в регионе обстановки неуправляемого хаоса.
«Азия и Африка сегодня», М., № 1, 2008 г., с. 53-60.
ИСЛАМСКИЙ МИР: «ОТСТАЮЩЕЕ РАЗВИТИЕ» И МУСУЛЬМАНСКИЙ РАДИКАЛИЗМ
В центре модернизации и развития ИМЭМО РАН состоялся третий научный семинар «Современные проблемы развития», в котором приняли участие ведущие специалисты РАН.
Г.И. Мирский (основной доклад): Два противоречащих один другому тезиса, относящихся к миру ислама, весьма распространены в последние десятилетия: первый гласит, что этот мир переживает возрождение, новый неслыханный с давних времен подъем, а второй - что происходит его кризис. Оба эти утверждения являются неточными, неопределенными и способны ввести в заблуждение прежде всего потому, что происходит смешение двух понятий -ислама как религии и мусульманского сообщества. Термин «возрождение» по отношению к исламу как религии вообще неприменим хотя бы потому, что ислам никогда не умирал и поэтому не может возродиться. Правда, надо отметить, что этот термин употребляется только в публикациях на русском языке, по-английски говорится о revival, то есть оживлении, что гораздо ближе к действительности. В таком случае следует констатировать, что в течение нескольких последних десятилетий в мире вообще происходит усиление роли религии, особенно после того, как закончилось «великое противостояние двух систем», основанное формально на классовых критериях (социализм против капитализма). Фактически «борьба двух систем на мировой арене» имела геополитический и -во вторую очередь - идеологический характер, но преподносилась, по крайней мере с нашей стороны, именно как борьба классов. Это уводило в тень, затушевывало сейчас уже вполне очевидное обстоятельство, а именно: на самом деле в сознании подавляющего большинства людей классовый фактор вопреки марксистской тео-
152
