CC BY
64
Ж ЛАМ Ь XXI Ь^К^
уЧГХ&и
Е.Я.Сатановский
ЗА СТОЛОМ НОВОЙ БОЛЬШОЙ ИГРЫ
Геополитика: старые противоречия
и новые игроки
Регион, который в Москве называют Ближним и Средним Востоком (далее — БСВ), а в Вашингтоне — Большим Ближним Востоком, включая туда бывшие советские республики Закавказья и Центральной Азии — арена давнего соперничества Великих держав. Расположенные в этом регионе страны унаследовали и границы, и пограничные конфликты от своих предшественников.
Новая Большая Игра — это состязание за контроль над коммуникациями и энергоносителями, победа в котором является предметом интереса самих «фигур» — Ирана и Турции, стран арабского мира и Израиля, не говоря уже о новых игроках: Японии и Китае, Южной Корее и Индии, Бразилии и Венесуэле, ЕС и ООН, «Аль-Каиде» и ОПЕК. Новая Большая Игра отличается от предыдущей своей версии, участниками которой были исключительно «великие державы». В ней меньше, чем прежде, роль Англии и Франции, а доминируют США. В ней участвует не СССР, как два десятилетия назад, но вновь, как столетие назад — Россия. В ней опять появились Германия и Италия, по окончании Второй мировой войны, казалось, покинувшие регион навсегда. В ней изменились правила, ибо глобализация позволила наследникам Махди и ибн-Ваххаба наносить удары врагам на их собственной территории и с применением самых современных технических средств. Но как два тысячелетия назад легионы Первого Рима завязли в парфянском Двуречье, так и экспедиционный корпус США — Рима Четвертого — начинает искать пути отхода из Двуречья иракского. Как два с половиной тысячелетия назад расширяла сферу влияния Персидская империя, так это делает исламский Иран. Как три тысячи лет назад стал на короткий исторический период региональной сверхдержавой древний Израиль, так является региональной сверхдержавой Израиль современный.
Системы власти Светские автократии и тоталитарные режимы, умеренные и кон-
стран БСВ сервативные монархии БСВ по-своему идут к демократии, однако ход и итог этого процесса отличаются от западных аналогов. Доминирующей тенденцией в ходе демократизации БСВ является не модернизация, сопровождаемая защитой прав меньшинств, а рост и укрепление политического исламизма. Исключением являются Кипр, на территории кото-
рого англичане создали функционирующую парламентскую систему, и Израиль с его восточноевропейской по происхождению партийно-парламентской традицией. Правящие режимы современного БСВ — это светские и монархические системы, одна исламская республика, а также «бывшие» государства и территории, где государство нормально не функционирует, а исламисты усиливаются.
Светские режимы (Эритрея, Джибути, Мавритания, Алжир, Ливия, Тунис, Сирия, Турция, Пакистан) Ближнего и Среднего Востока при более или менее влиятельных парламентах опираются на армию и спецслужбы. Это их объединяет, хотя различия в структуре и практике функционирования верховной власти в этих странах чрезвычайно велики. Все перечисленные режимы испытывают давление со стороны исламистов, дозируя их участие во власти и пресекая его при попытках расширить зону влияния. Судан при доминирующей роли армии демонстрирует классический треугольник: армия — традиционалисты — радикальные исламисты.
Саудовская Аравия — консервативная монархия, стремящаяся ограничить модернизацию образованием и экономикой, сохранив ортодоксальные основы вероучения. Марокко и малые монархии Персидского Залива — умеренно консервативный тип традиционных режимов. Иордания — современная монархия, а иорданский король — единственный из арабских монархов — главнокомандующий реальный, а не символический.
Едва ли не самой устойчивой страной БСВ является Исламская республика Иран, в которой армия и силовые ведомства подчинены власти, а внутренние конфликты (прежде всего между либерально-технократическими и неоконсервативными силами) не выходят за рамки системы. Контролируемые западными коалиционными войсками Ирак и Афганистан находятся, как и охваченный очередной междоусобицей Ливан, в процессе распада. Это же касается Сомали и Палестины — территорий, которые не стали и уже вряд ли станут государствами.
Экономика
и миграции
Уровень экономической кооперации стран региона чрезвычайно невысок даже в региональных блоках (Союз стран Магриба, Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива). Внешняя торговля осуществляется в основном между бывшими колониями и метрополиями. Израиль — единственный пример экономики постиндустриального типа, основу которой составляют не только высокопродуктивное сельское хозяйство и промышленность, но и ВПК, алмазооб-работка, сфера высоких технологий и услуги. Развитая экономика западного типа существует в греческой части Кипра. Остальным странам БСВ свойственны промышленный, аграрно-промышленный и аграрный (иногда — патриархально-аграрный) типы хозяйств.
С уровнем экономического развития, демографическими и политическими особенностями различных частей региона связаны типы
ПСАМ Ь XXI Ь£К£
миграции, характерные для той или иной страны. Среди мигрантов БСВ можно выделить трудовых (из региона и дальнего зарубежья), эмигрантов, иммигрантов, беженцев и перемещенных (в пределах одной страны) лиц. Израиль, Кипр и монархии Персидского залива ежегодно принимают значительное число иммигрантов. Все прочие государства региона — источник эмиграции, в том числе транзитной.
Региональные Даже из оптимистичных прогнозов следует: население наиболее
проблемы бедных и слаборазвитых стран и территорий региона будет расти темпа-и конфликтный ми, которые исключают благоприятный сценарий развития экономики. потенциал БСВ Часть из них вслед за Египтом пересечет рубеж демографической катастрофы, результатом которой, помимо прочих негативных результатов, станет отток квалифицированной и избыток неквалифицированной рабочей силы, обнищание населения, деградация системы образования и увеличение неравенства в распределении доходов. Проблему мирового уровня представляет собой рост производства и экспорта наркотиков, основы «экономики» Афганистана и важной статьи дохода ряда стран БСВ. Борьба с наркоторговлей ведется пассивно, нескоординированно и неэффективно.
На повестке дня БСВ экологическая катастрофа. Ее признаки — не только опустынивание, особо затрагивающее сельскохозяйственные районы Северной Африки, частичное или полное уничтожение растительного покрова и животного мира, но и загрязнение окружающей среды, в том числе вследствие урбанизации. В регионе истощаются ресурсы всех типов. Наиболее острой проблемой является нехватка питьевой воды, необходимой для физического выживания населения. Последствия ведения в регионе военных действий с применением современной техники могут сглаживаться десятилетиями, а в ряде случаев окажутся необратимыми для хрупкого экологического баланса.
Усиление Ирана, превращение его в «исламскую империю», региональную сверхдержаву, опирающуюся не только на шиитскую периферию, но и на суннитских радикалов, антиглобалистские и антиамериканские силы во всем мире — такая же реальность, как постепенное разрушение режима нераспространения оружия массового уничтожения. Обострение и расширение этноконфессиональных конфликтов вызывает массовые «чистки» по национальному и конфессиональному принципу. Преследование национальных и религиозных меньшинств нарастает во всем регионе. ООН обвиняет в этом преимущественно Израиль, где в действительности положение подобных групп — по сравнению с его соседями — почти идеально. В Северной Африке это хорошо видно на примере Судана и арабо-берберского противостояния. В азиатской части БСВ нарастают дехристианизация Ирака, Палестины и Ливана (последней страны БСВ, где христианские общины пытаются сохранить свою роль в политике и экономике), противостояние турок и курдов, а также вытеснение туркоманов и арабов из иракского Курдистана.
Вследствие недееспособности ООН, ограниченных возможностей НАТО и других военных институтов Запада, неэффективности работы Всемирного Банка, МВФ, иных международных финансово-экономических структур, банкротство режимов, которые они поддерживают, неизбежно. Реальностью является пересмотр государственных границ. Вероятно, в течение 10—15 лет некоторые государства БСВ могут прекратить свое существование.
Высказанная Полом Джонсоном надежда на «новый колониализм» как единственно эффективный ответ на теракты 11 сентября оказалась несостоятельной. Оккупация Ирака и Афганистана силами коалиции, возглавляемой США, и Вторая ливанская война выявили предел военных возможностей Запада и Израиля: в Ираке — Великобритании и США, в Афганистане — войск НАТО, в Ливане — Израиля. США и их союзники продемонстрировали дефицит готовых к ведению боевых действий частей, неспособность дополнительно мобилизовать для стабилизации обстановки хотя бы несколько десятков тысяч военнослужащих. Эффективность партизанско-террористической тактики борьбы с регулярными армейскими частями, включая спецподразделения, усилила позиции исламистов. По всему Ближнему и Среднему Востоку, от Пакистана до Турции, от Египта и Судана до Алжира и Марокко исламисты активизируются, их политический вес растет. В Ливане они пытаются прийти к власти, в Афганистане возвращаются к ней, в Сомали и Палестине борются с соперниками.
Слабость политических элит региона открывает радикальным исламистам дорогу к власти. Единственной действенной преградой на их пути являются армии и спецслужбы режимов БСВ, критикуемых Государственным департаментом США за авторитаризм, недемократичность и недостаточную заботу о правах человека. Глобализация открыла дорогу к распространению радикального ислама в неисламском мире, где его сторонники контролируют мусульманские общины Европы, мечети и студенческие кампусы США, Канады, Австралии, стран Латинской Америки. Другим ее следствием стала радикалистская унификация исламской периферии, в том числе в странах ЮВА, СНГ и Африки. Интернет способствовал распространению в мировых масштабах исла-мофашизма — модернизированной копии геббельсовской пропаганды, добавляющей к собственно евреям в качестве «мирового зла» Государство Израиль и полагающей палестино-израильское противостояние главной проблемой современности.
Феномен XXI века — создание и распространение современной молодежной, подростковой и детской массовой субкультуры терроризма, использующей популярную музыку, компьютерные игры и мультфильмы. Героизация «шахидов» проводится с привлечением технологий и методов PR, характерных для западного маркетинга. В исламском мире отсутствует позитивная модель современной исламской цивилизации, интегрированной в окружающий мир и толерантной к другим религиям и культурам. Современный радикальный исламизм, апелли-
ПСАМ Ь XXI 1Ж
руя к идеологическим ценностям Средних веков, использует технические достижения и финансовые механизмы современной цивилизации, самоё глобализацию — для ее же уничтожения. Создавая замкнутые исламские социумы в странах Запада, возводя барьеры между исламским и неисламским миром, захватывая командные позиции в исламском мире, исламисты успешно реализуют стратегию «войны цивилизаций». Распространение США и их союзниками демократии западного типа в регионе в XXI в. провалилось так же, как попытки СССР распространить там марксистско-ленинскую идеологию в ХХ в. Итог — дестабилизация правящих режимов, устранение наиболее опасных конкурентов исламских радикалов и их прорыв во власть. Задача сегодняшнего дня на Ближнем и Среднем Востоке — не демократия, а стабильность. Региону необходим переход к эволюционной модели развития, основанной не на попытках насильственной «демократизации», а на поддержке правящих элит, будь то светские режимы, умеренные монархии или парламентские исламские республики, готовые вписаться в действующий миропорядок.
Исламистский Для разрешения конфликтов на Ближнем и Среднем Востоке не-
терроризм обходима стратегия, рассчитанная на десятилетия. Современная поли-и двойные тическая практика Запада, подгоняя «миротворчество» к очередным стандарты выборам, заставляет выдвигать исходно нереализуемые проекты с временным лагом в несколько лет, подобно «дорожной карте» палестино-израильского урегулирования. В истеблишменте Запада отсутствуют понимание и готовность признать, что исламистский террор надолго, и жить с ним придется на протяжении десятилетий. Отсюда и «карикатурный скандал», спровоцированный руководством датской мусульманской общины и ставший «разведкой боем» — проверкой сопротивляемости стран ЕС давлению исламских радикалов.
Исламистский терроризм — политический инструмент радикальных структур, действующих вне государственных рамок или использующих государство в собственных целях. Именно так ведут себя талибы в Афганистане, СИС в Сомали, ХАМАС в Палестине и «Хизбалла» в Ливане. Обвинения в неэффективности и коррумпированности, выдвигаемые ими против правящих режимов и поддерживающих их внешних сил, как правило, справедливы. Придя к власти, радикалы, однако, формируют системы управления, столь же коррумпированные, неэффективные и опирающиеся на внешние силы — в лице Ирана, Пакистана и консервативных арабских монархий.
Двойные стандарты и политкорректная мифология подменяют анонсированный главами Великих держав после 11 сентября «антитеррористический союз». Единый список террористических организаций не сформирован. Каждая из стран, борющихся с исламистским терроризмом, включает в него те организации, которые противостоят ей, и не включает те, которые противостоят конкурентам или используются для
связи с исламистским «зеленым Интернационалом». Политкорректная формула «терроризм не имеет вероисповедания и национальности» искажает реальность и осложняет борьбу с радикальным исламизмом.
Общество в странах БСВ представляет собой питательную среду для экстремизма и терроризма, в первую очередь религиозного. Жертвенность высоко оценивается исламом, самоубийство во имя веры является подвигом, число жертв не имеет значения, как и то, являются ли они мирными гражданами. В условиях, когда СМИ, массовая культура и система образования на всех уровнях от детского сада до университета пропагандируют террор, а семья и общество признают его высокий статус, социум становится непрерывно действующим механизмом производства террора. Именно такая ситуация сложилась в Палестине.
Популярно утверждение, что действия исламистских террористов порождены бедностью и социальными проблемами и от них можно «откупиться», подняв уровень жизни в проблемных регионах. Реальность противоречит этому: лидеры террористов — как правило, образованные, состоятельные, иногда просто богатые, идейно мотивированные люди, успешно вписанные в социальную среду. Ясир Арафат на своем примере доказал ошибочность той теории, что лидеров террористов можно «купить», предоставив им высшие государственные посты. Ш.Перес и его группа полагали, что он будет управляем после того, как испортил отношения с арабским миром, поддержав оккупацию Саддамом Кувейта. Они были уверены, что смогут использовать его в борьбе за власть в Израиле. Однако именно Арафат использовал их, вернувшись в Палестину и выстроив плацдарм для успешной борьбы против Израиля. Он восстановил и преумножил потенциал подчиненных ему подразделений, получил международную легитимацию на высшем уровне и сформировал личное состояние, значительно превышавшее его прежние авуары. Когда такая «миротворческая» деятельность перестала приносить прибыль, а палестинское население потребовало от властей предъявить результаты правления, он вновь стал вождем революции, перечеркнув надежды израильтян и «спонсоров мирного процесса» на создание палестинского государства. Статистика убедительно показывает прямую зависимость интенсивности террора от уровня политических уступок и размера перечисляемых лидерам террористов денежных средств.
Палестина
и Израиль
Ставшее общим местом мировой политики отношение к арабо-израильскому конфликту как главной проблеме региональной стабильности ошибочно. Усилия по его разрешению неадекватны тем результатам, которые могут быть достигнуты. Надежды на палестинское государство как на панацею от всех бед, на протяжении полувека преследующих палестинский народ, лишены основания. В 90-е годы — период эйфории в отношении перспектив мирного урегулирования арабо-израильского конфликта — в идею превращения Палестинской нацио-
ПСАМ Ь XXI 1Ж
нальной администрации (ПНА) в полноценное государство были вложены миллиардные дотации, беспрецедентная политическая и дипломатическая поддержка всего мирового сообщества. Но итог оказался обратно пропорционален приложенным усилиям.
В настоящее время палестинские территории — источник угрозы для Израиля, Иордании и Египта. Вместо палестинского государства возник альянс палестинской элиты и руководства международных структур, совместно «освоивший» механизм выделения на различные проекты — подлинные или фиктивные — средств, немалая часть которых ушла на «консультантов» и «советников», а остаток был расхищен властями ПНА. Миллиарды, полученные Арафатом и его преемниками, уничтожили самостоятельную палестинскую экономику, значительная часть создателей которой — торговцев и промышленников (преимущественно христиан) вынуждена была эмигрировать вследствие рэкета. В Палестине связи местных бизнесменов с Израилем, Иорданией и Египтом оказались заменены монополией доверенных лиц Арафата, державшейся на его покровительстве и притоке средств извне. В итоге Палестина превратилась в мировой Гарлем, живущий на пособия.
Свою роль в консервации палестинской проблемы сыграла и практика двойных стандартов ООН в отношении палестинских беженцев, регистрируемых в особом агентстве беспрецедентным в практике ООН образом — дети и внуки беженцев тоже считаются беженцами (этот подход применяется только в отношении палестинцев). Решить проблему в ее настоящем виде невозможно, так как изначальные несколько сот тысяч палестинских беженцев усилиями агентства UNKWA превратились в 4—5 миллионов. Провести переучет палестинских беженцев согласно стандарту Верховного комиссара ООН, что позволило бы выйти из тупика в палестинском вопросе, нереально. Продолжать платить пособия им всем — бессмысленно. Палестино-израильское и арабо-израильское противостояние, помимо того значения, которое им придавалось в эпоху идеологической борьбы двух мировых систем и уникальности палестинской проблемы как оборотной стороны «еврейского вопроса», являются единственным в своем роде фактором, объединяющим арабский и исламский миры. Именно поэтому из ситуации в формате, эксплуатируемом поколениями политиков и дипломатов, нет выхода. Бессмысленно требовать от Израиля согласия на возвращение беженцев, которых не готовы принять ни страны арабского мира, ни их соседи по палестинским территориям. Не случайно лагеря беженцев возникли не только в Ливане, Сирии или Иордании, но и в Газе и на Западном берегу реки Иордан — на палестинских землях, в нескольких десятках километров от мест первоначального проживания беженцев — уникальный случай в мировой практике!
В Палестине в разгаре гражданская война между ХАМАС и ФАТХ. В основе конфликта — борьба за контроль над бюджетом и местной властью родственных и племенных кланов. ХАМАС ориентируется на Иран и Сирию, отдав им предпочтение перед суннитскими монархия-
ми. ФАТХ — на западных партнеров и их союзников в арабском мире, в первую очередь — на Египет и Иорданию. ХАМАС борется с Израилем и не готов признавать его, ФАТХ формально признает Израиль, хотя «за кадром» поддерживал террор в 90-е гг. и организовал «Интифаду Аль-Акса». Проблема не в том, что палестинское государство в принципе не может быть создано в отведенных ему Израилем границах, но в том, что сама эта идея — тупик. Без взаимодействия с экономикой Израиля хозяйство Палестины несостоятельно. Потеря 200—250 тысяч рабочих мест в Израиле после начала «Интифады Аль-Акса» превратила ПНА в банкрота. Места эти заняты иностранными рабочими, не имеющими к Израилю политических претензий. Вывод из Газы израильских поселений, где работали тысячи палестинцев, привел к тому, что производственная инфраструктура, приносившая около 100 млн. долларов США в год, была уничтожена «революционными массами».
Наиболее вероятен окончательный распад ПНА на враждующие анклавы, в каждом из которых власть будет принадлежать той или иной семейной группе или клану, дальнейшая маргинализация христианского населения на Западном берегу и исчезновение его в Газе, упрочение связей местных исламистов с внешними патронами. Установление «протектората» над палестинскими анклавами в рамках договоренностей руководства Израиля, Иордании и Египта с палестинскими лидерами будет идти параллельно с контртеррористическими «зачистками». Интенсивность последних больше будет зависеть от внутренне израильской, чем от внешнеполитической конъюнктуры.
Контроль над палестинскими границами с большой степенью вероятности вернется к Израилю (по согласованию с Египтом и Иорданией). «Размежевание» Израиля с палестинцами может привести не только к завершению строительства «защитной стены» на Западном берегу реки Иордан и возведению ее аналога в Иорданской долине, но и к выводу из-под юрисдикции Израиля значительной части его арабского населения, которое в конфликтах с ПНА и Ливаном проявило себя как «пятая колонна».
Израиль вошел в полосу внутриполитического кризиса, затронувшего все ветви власти. «Миротворчество», осуществлявшееся на протяжении полутора десятилетий под внешним давлением и по рецептам израильских левых, вывод израильских войск с большей части территорий, занятых в ходе войн 1967 и 1982 гг. привели к многочисленным жертвам, но не обеспечили безопасности страны и ее жителей. Израильтяне не верят более ни американским и европейским, ни, после «ит-наткута» (насильственного вывода поселений из Газы в 2005 г.), собственным политикам. Эксперимент израильской элиты по реализации плана «мир в обмен на территории» привел на грань краха ее собственную страну. Новая попытка вывода поселений с Западного берега или Голанских высот встретит сопротивление их жителей, поставив Израиль на грань гражданской войны. В настоящее время Израиль готовится к войне с Ливаном (или ливанской «Хизбаллой») и Сирией, а также
ПСАМ Ь XXI 1Ж
столкновению с Ираном. Правительство Ольмерта может пойти на конфликт с соседями — ближними или дальними — не только вследствие объективной необходимости, но и ради продления своего пребывания у власти. Иранская угроза привела к формированию неформального арабо-израильского военно-политического блока, включающего Египет, Иорданию и страны Аравийского полуострова, над укреплением которого в настоящее время активно работают США.
Магриб Военный путч 2005 г. в Мавритании остался единственным значи-
мым за последнее время примером нестабильности в этой стране. Сохраняется проблема личной зависимости — патриархального рабства, в котором пребывает большая часть «черных мавров». Мавритания — «прифронтовое» государство западносахарского конфликта, однако более существенны для ее будущего проблемы соседних африканских стран.
Стагнация конфликта вокруг Западной Сахары, где миссия ООН потерпела провал, пытаясь примирить Марокко и Фронт ПОЛИСАРИО, ведущий на протяжении десятилетий партизанскую войну против марокканской армии и поселенцев, позволяет предположить возможность дальнейшей эскалации конфликта.
Режим Мохаммеда VI в Марокко укрепил свои позиции во внутриполитической сфере. В то же время растет политическая и террористическая активность марокканских исламистов, в том числе связанных с «Аль-Каидой Магриба». Не снижается экспорт наркотиков в страны ЕС через Марокко. Увеличивается поток нелегальных иммигрантов из Африки, пытающихся через Марокко попасть на Иберийский полуостров или в испанские анклавы, расположенные на марокканской территории, — Сеуту и Мелилью. Растет собственно марокканская иммиграция в Европу — легальная и нелегальная. Уровень жизни в королевстве падает, экономика не справляется с приростом населения, хотя отношения с ЕС и США устойчиво прочные, а многочисленная еврейская община поддерживает тесные контакты с соотечественниками, живущими за границей, в первую очередь во Франции и Израиле.
Активизировалась партизанско-террористическая война между исламистами и армией в Алжире. Наблюдаются попытки политического реванша на местном уровне бывших активистов Исламского фронта спасения, отстраненных военными от власти в начале 90-х гг. Продолжается арабо-берберское противостояние. Конъюнктура мировых рынков энергоносителей позволяет президенту Бутефлике укрепить позиции в экономике, предоставив в его распоряжение ресурсы, которые могут быть использованы для решения социальных вопросов, проблем безопасности и обеспечения бескризисной передачи верховной власти. Диаспора, живущая преимущественно во Франции, — не только мост между Парижем и Алжиром и рычаг влияния последнего на французские власти, но и потенциальный источник возрождения в Алжире ис-
ламистского подполья, влияние которого во французских общинах выходцев из Магриба высоко.
Положение тунисского президента Бин Али прочно, несмотря на попытки активизации исламистских террористов и их политических союзников, развязавших «дискуссию о женских головных платках». Уровень отношений со странами ЕС, в первую очередь с Францией, чрезвычайно высок. Правительство и силовые ведомства жестко подавляют попытки дестабилизировать внутриполитическую жизнь. Местная еврейская община, несмотря на отсутствие дипломатических отношений между Тунисом и Израилем, получила возможность принять в Тунисе с частным визитом уроженца этой страны, бывшего министра иностранных дел Израиля С.Шалома.
В настоящий момент прежде высокий уровень конфликтности отношений Ливии с соседями невысок, за исключением претензий на часть территории Алжира. Существенной является проблема депортации из Ливии нелегальных эмигрантов из стран Африки. Отношения с Западом нормализованы после отказа Каддафи от ядерной программы, прекращения им поддержки международного терроризма и благополучного разрешения проблемы в отношениях с ЕС из-за суда над болгарскими медсестрами и палестинским врачом, обвиненных в заражении ливийских детей вирусом СПИД. Проблемой является вопрос о механизме передачи верховной власти и возможности функционирования страны, на протяжении десятилетий руководимой Муамаром Каддафи, без его участия.
Египет Основные проблемы Египта связаны с демографией. Несмотря на
некоторое снижение темпов прироста населения, Египет в ближайшие годы перейдет порог в 86 млн. чел., который считается максимально допустимым для ресурсной базы республики. Неконтролируемая урбанизация, примером которой является Большой Каир, один из самых не-обустроенных мегаполисов планеты, перенаселение долины и дельты Нила, низкий уровень организации и малая производительность хозяйства, люмпенизация, утечка квалифицированных кадров — социальные симптомы кризиса. Вывод из обращения сельскохозяйственных земель вследствие их массовой застройки, разрушение экосистемы, неэффективность использования объектов, построенных в 60—70-е гг., включая Асуанскую плотину (из-за заиливания озера Насера, снизившего производство электроэнергии по сравнению с проектной мощностью на треть), исчерпание запасов углеводородного сырья — симптомы экономические. Доходы от туризма, эксплуатации Суэцкого канала и денежные переводы египтян, работающих за границей, зависят от международной обстановки и уровня террористической активности на территории страны. В результате выборов, проведенных (под давлением США) с ослаблением контроля со стороны государства, исламисты расширили свое представительство в парламенте. Террор в отношении иностранцев
ПСАМ Ь XXI 1Ж
и египетских христиан, несмотря на меры его пресечения, масштабен и успешен. Уход из Газы израильских войск и вывод еврейских поселений, победа ХАМАС в Газе на выборах и вытеснение оттуда после вооруженного конфликта конкурентов из ФАТХ создали на восточной границе Египта очаг военизированного политического исламизма. Египетские пограничники не пытаются пресечь контрабанду в Газу с Синайского полуострова оружия, боеприпасов и наркотиков, их главной задачей остается ограничение возможностей проникновения жителей Газы на территорию Египта.
Острым остается вопрос смены верховной власти. Хосни Муба-рак, на протяжении четверти века контролирующий Египет, с большой степенью вероятности проведет в жизнь сирийский сценарий «наследственной республики». Беспорядки, которые будут сопровождать передачу контроля над страной его сыну, не будут массовыми и их последствия удастся минимизировать. Серьезные волнения в Египте можно ожидать в середине — конце второй декады текущего столетия. Помимо внутренних причин, их могут активизировать проведение в Судане референдума о единстве страны, по результатам которого ее южные районы, очевидно, отделятся, а также ухудшение обстановки в Газе. Обострение ситуации на южной и восточных границах Египта, усиление там политического исламизма, поддержка им родственных групп в самой АРЕ могут довести противостояние исламистов и армии до алжирского уровня. В перспективе в Египте возможен приход к власти исламистов или гражданская война. Вмешательство Мубарака в палестино-израильский конфликт маловероятно. Но высока вероятность вовлечения в конфликт в Судане, участие в котором могут принять многочисленные суданские эмигранты, живущие в Египте. В случае распада Судана не исключено образование альянса, включающего Египет и север сегодняшнего Судана. Последнее образование такого рода — англо-египетский Судан — существовало до 1956 г. В случае прихода к власти в Египте исламистского правительства этот сценарий реализуется с той большей степенью вероятности, что он позволяет Каиру решить проблему контроля над распределением гидроресурсов Нила.
В настоящее время вероятность конфликта Египта с контролирующими истоки Нила африканскими государствами из-за проектов, в результате реализации которых будет перераспределен сток этой реки, невелика, однако в перспективе избежать их, скорее всего, не удастся. Война такого рода охватит значительную часть территории Африки. Ее последствия, в том числе экологические, трудно предсказуемы.
Судан, страны Вероятность распада Судана в течение ближайшего десятилетия
Африканского чрезвычайно высока из-за конфликта между исламским Севером и хри-
Рога и исламо- стианско-анимистским Югом, а также конфликта в Дарфуре. Борьба
африканская Юга и Севера должна обостриться накануне референдума о независи-
периферия мости, который, скорее всего, станет концом единого Судана. Юг после
гибели Д.Гаранге не имеет признанного всеми членами антихартумской коалиции лидера. Опустынивание, породившее конфликт в Дарфуре между кочевниками и оседлым негроидным населением, расширяется. Конфликт будет обостряться, число жертв, в настоящее время составляющее до трети миллиона погибших и около двух миллионов беженцев, возрастет. Миротворцы, будь то войска Африканского Союза или ООН, не способны остановить геноцид, осуществляемый арабским ополчением «Дженджевид». Суданские исламисты могут рассчитывать на поддержку «Аль-Каиды». Беженцы из соседних африканских стран длительное время находятся на территории Судана, число беженцев из Судана в соседних странах также будет нарастать. В стране вновь распространилась работорговля.
В случае раскола страны обострятся противоречия между традиционалистами, исламистами и армией, поддерживающей президента аль-Башира. Радикальные исламисты в Судане могут захватить власть, если в соседнем Египте светский режим сменится властью политических исламистов. В противном случае править Севером Судана будет коалиция армии и традиционалистов. Высока вероятность конфликта Судана с Чадом, а также Эритреей. В случае распада Судана возможно столкновение с Ливией и Эфиопией. Распад страны спровоцирует глобальные политические и этноконфессиональные потрясения в Африке и на Аравийском полуострове.
Политическая нестабильность снижает привлекательность Судана, как региона, богатого полезными ископаемыми. Исключением является нефтедобыча с ее высокой в условиях современной рыночной конъюнктуры рентабельностью. Участие в ней Китая превратило Судан в важный плацдарм проникновения КНР в Африку.
Стабильность в Эритрее зависит от уровня отношений с Эфиопией. В течение всего периода вовлеченности последней в гражданскую войну на территории Сомали эскалация эфиопско-эритрейского конфликта маловероятна. Это касается и перспектив оживления гражданской войны в самой Эритрее. Наличие на ее территории большого числа беженцев ухудшает социальную обстановку в стране, а конфессиональный баланс населения позволяет предположить возможность ис-ламо-христианского конфликта в случае активизации в общинах местных мусульман радикальных элементов, влиятельных в Судане и Сомали.
Стабильность Джибути зависит от уровня напряженности в соседних Эритрее, Эфиопии и Сомали. Роль государства-порта, являющегося каналом транзита для стран Африканского Рога, в первую очередь Эфиопии, как и военно-политические связи с Францией, — дополнительные стабилизирующие факторы.
Сомали — наиболее проблемная территория Африканского Рога, длительное время фактически не существующая как государство. Результатом гражданской войны стал раскол страны на враждующие квазигосударственные анклавы, крупнейшими из которых являются Сома-лиленд и Пунталенд, и «бейрутизация» столицы — Могадишо. Провал
ПСАМ Ь XXI 1Ж
миротворческих операций начала 90-х гг., экстренная эвакуация западных войск под давлением местных сил привели к тому, что, несмотря на значительное число жертв и беженцев, благотворительные международные организации прекратили работу в Сомали. Наличие на территории страны тренировочных лагерей радикальных исламистов, близких к «Аль-Каиде», и вовлеченность во внутриполитические события исламистов из соседних стран позволили Союзу исламских судов — организации радикальных исламистов, близким аналогом которой являлось афганское движение «Талибан», — стать доминирующей военно-политической силой Сомали. СИС уничтожил большинство соперников и ввел на занятой территории шариатское законодательство в жесткой средневековой форме. Его поражение оказалось возможным только после того, как войска Эфиопии перешли от негласной поддержки оппонентов исламистов к прямым военным действиям против СИС. Конфликт в Сомали распространяется на соседние страны, в первую очередь Эфиопию и Кению, в форме противостояния христиан и мусульман, а также усиливает позиции радикальных исламистов на Аравийском полуострове, где живут значительные общины выходцев из Сомали.
Конфликты на Африканском континенте южнее Сахары по размаху сравнимы с Первой мировой войной, сопровождаются геноцидом, число жертв в них исчисляется миллионами, а количество беженцев и перемещенных лиц десятками миллионов. Особенностями региона является трайбализм, вовлечение в конфликты гражданского населения, массовое участие несовершеннолетних в военных действиях и геноциде, голод и эпидемии, охватывающие страны и группы стран, пандемия СПИДа. Население Африки растет опережающими темпами по отношению к прочим регионам планеты и к 2050 г. может достичь 2 млрд., составив четверть населения Земли. Ислам — наиболее быстро распространяющаяся на континенте религия. Распространению радикальных форм политического ислама в Африке способствует их соответствие местным традициям и высокий уровень конфликтного потенциала, реализуемого в противостоянии с христианством и традиционными верованиями в формах «войны цивилизаций». Наиболее показательным является обострение противостояния христианской Эфиопии с исламской периферией Африканского Рога, внутренний конфликт в Нигерии и конфликты в странах Центральной Африки.
Аравийский Саудовская Аравия, Оман и малые монархии Персидского залива:
полуостров Объединенные Арабские Эмираты, Катар, Бахрейн и Кувейт в случае обострения обстановки вокруг Ирана станут «прифронтовыми государствами». Кувейт и Саудовская Аравия в связи с ситуацией в Ираке ими уже являются. Военные действия в Персидском заливе значительно ухудшат положение всех стран-энергоэкспортеров полуострова, кроме Саудовской Аравии и Омана, имеющих выход к Красному морю и Ин-
дийскому океану. В случае, если Иран, подвергшийся нападению, перекроет Ормузский пролив или возобновит «войну танкеров» по аналогии с событиями 80-х гг., они могут организовать для соседей (Оман для Бахрейна, Катара и ОАЭ, Саудовская Аравия для Кувейта) каналы экспорта в обход Ормузда. Использование Ираном шиитских общин монархий полуострова в качестве «пятой колонны» — реальная опасность для правящих суннитских династий. Для Бахрейна, Кувейта и Саудовской Аравии усиление влияния Ирана на местных шиитов может стать критическим фактором. Обострение ситуации в Ираке после вывода с территории страны войск Запада для Саудовской Аравии и Кувейта может сыграть роль детонатора внутренних противоречий, вплоть до отделения Восточной провинции Аравии с ее запасами нефти и инфраструктурой.
Способность стран, входящих в Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива, к скоординированным действиям и уровень готовности их вооруженных сил к противостоянию противнику, в том числе Ирану, невелики. Силовые ведомства режимов полуострова — в первую очередь саудовского — борются с исламистскими радикалами и системой их финансовой поддержки. Говорить о скором победоносном завершении этой борьбы не приходится, тем более что в Саудовской Аравии исламисты успешно используют для проникновения на территорию королевства и вербовки сторонников практику хаджа. Контроль над ситуацией на полуострове удается поддерживать за счет того, что значительная часть исламистских радикалов действует в Ираке, Афганистане, Ливане и Палестине. Исламистское подполье появилось даже в ибадитском Омане. Нестабильность в этой стране порождается и проблемой наследования верховной власти в отсутствие у султана Кабуса прямых наследников. Рост безработицы среди коренного населения при невозможности отказаться от иностранной рабочей силы, в малых монархиях составляющей большинство населения, — основа социальной нестабильности в странах Залива, кроме Омана. Противоречия между племенными шейхами и духовенством сохраняются, хотя сохраняется и их союз против радикалов.
Нефтедобывающие монархии полуострова уделяют значительное внимание диверсификации экономики (с целью ослабления ее зависимости от конъюнктуры цен на энергоносители) и увеличивают вложения в систему образования. Истеблишмент реформирует управление странами полуострова, усиливая роль представительных структур и активизируя участие женщин в общественной жизни и бизнесе. Растет интеграция этих стран в мировую экономику и их информационная открытость по каналам интернета и СМИ, среди которых выделяется ка-тарский телеканал «Аль-Джазира». Демаркирована большая часть спорных участков межгосударственных границ. Разрешен территориальный спор между Катаром и Бахрейном. Основной территориальной проблемой Залива является оккупация Ираном принадлежащих ОАЭ островов Абу-Муса, Малый и Большой Томб, которая в случае обострения обста-
ПСАМ Ь XXI 1Ж
новки может стать поводом для конфликта. Нехватка водных ресурсов может сыграть решающий характер для возобновления конфликтов на самом полуострове.
Наихудшая ситуация с водным балансом — у Йемена, «водная война» которого с Саудовской Аравией в среднесрочной перспективе почти неизбежна. В то же время новый конфликт Йемена с Оманом из-за пограничного Дофара маловероятен. Население Йемена при низком уровне жизни в стране растет опережающими темпами по сравнению с прочими странами полуострова. Его экономика слаборазвита. Племена не подчиняются центральному правительству и, используя захваты иностранных заложников, оказывают на него растущее давление. Трения между южанами и северянами не преодолены, уровень насыщенности страны оружием чрезвычайно высок. В Йемене скрывается значительное число исламистских радикалов. Дополнительно дестабилизируют обстановку в Йемене беженцы из Сомали. Йемен — слабое звено полуострова и детонатор потенциального крупномасштабного конфликта на его территории. Положительная тенденция политической эволюции страны — затухание конфликта с Эритреей из-за островов Дахлак.
Арабский Машрик Гражданская война в Ираке вывела из-под контроля центрального
правительства большую часть территории страны. Армия и полиция Ирака не могут действовать успешно без поддержки западных войск. Иракский Курдистан фактически независим, и только неизбежная жесткая реакция Турции, вплоть до ввода на его территорию войск, останавливает провозглашение его государством. Борьба за остальную территорию Ирака после вывода войск коалиции будет вестись между местными суннитскими и шиитскими лидерами, а также исламистскими группировками, связанными с «Аль-Каидой». После вывода западных войск с основной территории Ирака они останутся на базах, позволяющих контролировать коммуникации, трубопроводы и районы нефтедобычи в Иордании, Кувейте, Катаре, Бахрейне, Омане и иракском Курдистане. Появление в Ираке правительства, способного самостоятельно контролировать страну, маловероятно. Конфликт Ирака с Сирией и Турцией из-за распределения вод Евфрата в настоящее время не актуален в связи с гражданской войной и разрухой в экономике.
Проблемы Иордании: снижение уровня жизни из-за притока беженцев из Ирака, активизация исламистов в парламенте и террористов, связанных с «Аль-Каидой», нелояльность местных палестинцев, возможность массового притока новых палестинских беженцев с Западного берега реки Иордан в случае гражданской войны на палестинском Западном берегу, а также возможность военного конфликта Израиля с Сирией. Отношения с Саудовской Аравией и Сирией, напряженные при короле Хусейне, улучшились. Стабильность ее отношений с Израилем зависит от сохранения правящей династией контроля над страной.
Сирийская экономика ослаблена вследствие притока беженцев из Ирака, а также вынужденного ухода из Ливана. Заметен рост напряженности в отношениях президента Башара Асада с руководством армии и спецслужб, пострадавшими из-за потери Ливана. Зависимость от Ирана растет вследствие ухудшения ирано-израильских отношений, обострения обстановки вокруг Голанских высот, активизации в Ливане Хиз-баллы и ее союзников. Сирийское руководство пытается завязать контакты с США, еврейская община страны не преследуется государством. Удар по Сирии со стороны Америки маловероятен, а шансов выиграть войну с Израилем Сирия не имеет. Конфликт с Турцией из-за распределения вод Евфрата актуален, но отошел на второй план, как и проблема отношений с Ливаном из-за распределения вод речной системы Оронт-Асы.
Ливан, еще не оправившийся от последствий войны 2006 г., балансирует на грани гражданской войны. Лидеры «Хизбаллы», завершив перевооружение организации, восстановили контроль над югом страны и претендуют на доминирующую роль в правительстве. Возглавляемая ими проиранская и просирийская коалиция имеет шансы на приход к власти, что вызовет новую гражданскую войну, вывод миротворческого контингента ООН и волну эмиграции христиан и суннитов в Европу и Америку. Разгром ливанской армией палестинских лагерей беженцев, с территории которых действовали исламисты, объединил страну и усилил правительство, предъявив ливанцам образ «общего врага». Новое столкновение Ливана с Израилем почти неизбежно. Результаты этой войны будут зависеть от того, удастся ли Израилю модернизировать армию, чтобы она была в состоянии эффективно бороться с крупными иррегулярными, профессионально обученными и вооруженными партизанскими подразделениями.
Турция и Кипр Главной проблемой Турции продолжает оставаться сепаратизм
курдов, усиливаемый событиями в Ираке, где турецкие войска периодически проводят контртеррористические операции. Активность боевиков Рабочей партии Курдистана снизилась после ареста А.Оджалана, однако проведение терактов в Стамбуле и курортных зонах Средиземноморья свидетельствует о начале активной деятельности на турецкой территории радикальных исламистов.
Отношения Турции с Россией, помимо динамично растущих экономических связей, укрепляет их взаимодействие в рамках Черноморской военно-морской группы оперативного взаимодействия «Блэк-сифор». Проблема прохождения российских танкеров через турецкие проливы потеряет актуальность после постройки трубопровода по территории Болгарии и Греции. Трубопровод «Баку—Джейхан», по которому в обход России осуществляется экспорт на Запад каспийской нефти, остается фактором напряженности российско-турецких отно-
ПСАМ Ь XXI 1Ж
шений. Реализация второй очереди «Голубого» потока укрепляет их. Экспорт Турцией «мягкого ислама» на постсоветское пространство в настоящее время ограничен, как и попытки реализации пантюркист-ских теорий. Противостояние армии и умеренных политических исламистов (премьера и президента), включая дискуссию о праве ношения женских головных платков, обостряется, причем, как показали парламентские выборы, пока успех сопутствует исламистам. Отношения с ЕС, в первую очередь Грецией, ухудшаются из-за проблемы Северного Кипра. Непризнание Турцией историческим фактом геноцида турецких армян в начале ХХ в. осложнило ее отношения с Францией, распространившей на армянский геноцид действие закона, запрещающего ревизию Холокоста.
События в Ираке и Ливане, обострение израильско-сирийских отношений вывели за рамки текущей повестки турецкой политики конфликты с Сирией и Ираком из-за распределения вод Евфрата, но несколько осложнили отношения Турции с Израилем и США. Активная еврейская община Турции играет заметную роль в продвижении интересов страны в ЕС. Отношения с Ираном развиваются, но если турецкие войска в Ливане вынуждены будут вступить в столкновение с «Хиз-баллой», могут ухудшиться.
Кипрский конфликт вошел в стадию стагнации. Объединение острова блокируется греками-киприотами, сорвавшими референдум ООН. Турция контролирует Северный Кипр, поддерживает его экономику и турецких поселенцев. Ослабление блокады Северного Кипра улучшило отношения греков и турок-киприотов. Разрешение кипрской проблемы в перспективе возможно, обострение — маловероятно.
Иран Исламская республика Иран — парламентская демократия, взяв-
шая курс на превращение в региональную сверхдержаву, что сталкивает ее с соседними государствами, в первую очередь монархиями Аравийского полуострова. Иран расширяет влияние в шиитских районах Ирака, Афганистана, Персидского залива, Сирии и Ливана, стоит за обострением конфликта в Ливане и сирийско-израильским противостоянием. Крупная еврейская община страны не преследуется властями.
Развивая ядерные технологии и ракетостроение, Иран овладеет ядерным оружием в течение 3—7 лет. Угрозы уничтожить Израиль со стороны президента Ахмадинежада и поддержка руководством Корпуса стражей исламской революции (КСИР) ливанской «Хизбаллы» делают вероятным столкновение Ирана с Израилем. Отношения Ирана с Западом (в меньшей мере — с Россией и Китаем) осложняет вопрос об иранской ядерной программе. Антииранские санкции ООН вряд ли остановят Тегеран в его стремлении к строительству на собственной территории полного ядерного цикла. Попытка уничтожения иранских ядерных объектов, даже если удар по ним будет эффективным, затормозит, но не остановит его ядерную программу.
Ирак и Афганистан — главные региональные соперники Ирана — разгромлены США и более ему не опасны. Постепенное восстановление власти талибов в Афганистане, развивающиеся там межплеменные конфликты, поток наркотиков, поступающий из Афганистана на иранскую территорию при самоустранении от этой проблемы войск НАТО, а также хаос в Ираке могут заставить Иран предпринять определенные усилия по поддержанию стабильности на территории этих двух стран.
Противостояние сторонников реформ и консерваторов в Иране сдерживается общенациональным консенсусом в отношении ядерной программы, которая стала центральным стержнем национального возрождения страны. Антиизраильская риторика позволила президенту Ахмадинежаду уменьшить противоречия Ирана с суннитскими радикалами, «переиграть» Саудовскую Аравию в соревнование за центральное место в мире политического ислама и привлечь на сторону Ирана антиизраильские и антиамериканские силы Запада. Одновременно руководство страны демонстрирует готовность к диалогу с Западом в целом и США в частности.
Экономическое состояние Ирана оставляет желать лучшего. Претензии населения и парламентариев к правительству растут. Предприниматели, представители творческой интеллигенции, студенты, сторонники экс-президентов Хатами и Рафсанджани находятся в оппозиции Ахмадинежаду. КСИР и ополчение «Басидж» — его сторонники. Как показали декабрьские выборы 2006 г. в муниципальные органы власти и Собрание экспертов, избиратели критически относятся к курсу президента Ирана на обострение конфронтации с Западом. Прорабатывая проект газопровода Пакистан—Индия, Иран способствует нормализации индо-пакистанских отношений.
Национальные отношения в Иране сложны, но уровень напряжения сравнительно низок. Кризис в отношениях между персами и азербайджанцами (из-за публикаций в местных СМИ карикатур на последних) разрешен. Проблемой являются беженцы из Афганистана, до 2 млн. которых живет в Иране, образуя криминогенную среду и создавая напряжение в районе восточной границы.
Афганистан Интенсивность этнических конфликтов в современном Афгани-
и Пакистан стане находится на «доталибском» уровне. Более 90% мирового объема героина производится в Афганистане, причем при содействии властей. Опиум — главная продукция сельского хозяйства страны. Войска НАТО не вмешиваются в межплеменные конфликты и наркоторговлю. Наркотрафик из Афганистана идет на Россию (через республики Центральной Азии), Европу (через Иран) и США (через Пакистан).
«Крестовый поход против международного терроризма» не уничтожил ни движение «Талибан», ни его главу, муллу Омара, ни Усаму Бен-Ладена. Талибы с территории Пакистана вновь проникли в Афганистан и закрепились в пуштунских районах, ведя успешные бои про-
ПСАМ Ь XXI ЬШ.
тив войск коалиции. Многие радикальные исламисты приняли участие в выборах и прошли в законодательные и исполнительные органы власти.
Миллионы афганских беженцев проживают под контролем талибов в Иране и Пакистане, а также в дальнем зарубежье, где в их среду проникают идеи политического исламизма. Их возвращение осложняется низким уровнем развития экономики Афганистана, распадом традиционных племенных союзов, уничтожением значительной части населенных пунктов. Ситуацию осложняет высокий прирост населения страны.
События в Афганистане дестабилизируют ситуацию в Пакистане. Международной границы между этими странами не существует с тех пор, как истек срок действия линии Дюрранда, отделявшей Афганистан от Британской Индии.
Пакистан — самая большая по населению страна региона. Противоречия между провинциями и этническими группами, погромы шиитов и христиан, сепаратизм, в том числе белуджский и пуштунский, дополняются конфликтом с Индией из-за штата Джамму и Кашмир и противостоянием армии и гражданского населения. Рост исламистского радикализма, особенно в лагерях афганских беженцах и деобандских мечетях, выпускники которых распространяют эту доктрину по всему миру, опасен в глобальном масштабе. Столкновение армии с исламистами в ходе штурма исламабадской Красной мечети — первый крупный конфликт такого рода в истории страны.
Пакистан обладает крупными ядерными арсеналами и уличен в распространении в исламском мире, в нарушение обязательств перед МАГАТЭ, ядерных технологий и оборудования. В случае поражения президента Мушаррафа в его конфликте с исламистской частью элиты ядерное оружие может попасть в руки радикалов. Обстановка в обществе неспокойна. Это проявилось, в частности, в ходе конфликта вокруг поста верховного судьи, в итоге которого президент вынужден был отменить решение о его отставке, а также при обсуждении предварительного плана решения кашмирской проблемы и нормализации отношений с Индией. Та обоснованно обвиняет Пакистан в поддержке антииндийской террористической деятельности. В то же время Пакистан — важный плацдарм для войск США, региональный союзник Америки и ключевая страна в ходе операции НАТО в Афганистане.
Россия и БСВ Россия на протяжении всей своей истории расширяла свои грани-
цы на юг и юго-восток, воюя и заключая мирные договора с Турцией, Персией и государствами Центральной Азии. Современная Россия не копирует политику Российской империи и СССР: изменились мир, регион и сама страна. Другая внутри- и внешнеполитическая обстановка, другое соотношение сил, другие правила Большой Игры...
В то же время опыт, накопленный страной на протяжении столетий — уникален. Использовать его при формировании ближневосточ-
ной политики тем более необходимо, что Россия, едва ли не впервые в своей истории, не воюет и не конфликтует ни с одной страной региона. Что касается радикальных исламистов и их ударной силы — террористических групп, действующих на международной арене, они видят в Москве врага на протяжении уже четверти века, с начала советской операции в Афганистане, и вряд ли станут ее союзниками.
Тенденции развития БСВ тревожны. Нестабильность в регионе растет, радикалы усиливаются, умеренные режимы слабеют. Запад отступает, Китай пока не пришел ему на смену, осторожно зондируя ситуацию. Конфликтный потенциал высок. Велика вероятность применения оружия массового уничтожения.
Участвуя в диалоге ключевых внешних игроков, поддерживая ровные отношения со всеми местными силами, РФ целесообразно воздерживаться от участия в военных операциях и амбициозных проектах. Жизненно необходимо не давать финансовых обязательств. Дистанцироваться от проигрышных решений. Не вступать ни с кем из государств региона в отношения, которые могут испортить наши связи с Западом. Не вступать ни с кем из западных партнеров в отношения, которые могут испортить наши связи с государствами БСВ.
Слишком многое в прошлом делалось нашей страной для мнимых союзников, исходя из идеологических догм, удачного лоббирования или игры на самолюбии чиновников. России необходимо действовать только там и тогда, где и когда это нужно ей самой. Занимая ту или иную позицию или меняя ее по согласованию с партнерами, делать это нужно исключительно в собственных интересах, не стесняясь прагматичного эгоизма. Интересы ведомств не всегда совпадают с интересами страны. Не случайно канцлер Горчаков говорил, что друзьями России являются только армия и флот. Бюрократов он — сам петербуржский бюрократ — в этом ряду не назвал...
