CC BY
349
Стр. 1 из 6 Е.Р. Секачева
ГОРОДСКОЙ ФОЛЬКЛОР КАК ФЕНОМЕН МАССОВОЙ ГОРОДСКОЙ КУЛЬТУРЫ НАЧАЛА XX в.
На рубеже Х1Х - ХХ вв. произошло необходимое для возникновения нового типа культуры изменение системы ценностей, обусловленное формированием высокими темпами урбанизации в индустриальном обществе комплекса средств массовой информации, широким внедрением в жизнь достижений научнотехнической революции и демократизацией социально-политической, общественной и бытовой жизни людей. Качественные изменения, характерные для этой эпохи, коснулись в первую очередь городского населения.
В начале ХХ в. происходит трансформация мироощущения людей, в круг художественных ценностей включаются традиционные формы народного искусства и новые форм городского фольклора. В этот период происходят сдвиги в мире эстетических норм, изменение социальной ориентации культуры, демократизация вкусов.
Данная статья является попыткой рассмотреть некоторые особенности городского фольклора как уникального явления массовой городской культуры начала ХХ в. и выяснить, можно ли считать его переходной формой от традиционной народной культуры к массовой городской культуре.
Одной из самых неисследованных тем в истории русской культуры является городской фольклор. Систематически городские традиции, в особенности так называемый «низовой городской фольклор», начали изучать только в ХХ в. Однако этнографы и фольклористы до сих пор не могут прийти к единому мнению по вопросу о том, существует ли городской фольклор как самостоятельное явление. Различие городского и сельского традиционного фольклора исследователи чаще всего видят в области письменной и устной традиций. Распространенной точкой зрения является взгляд на городской фольклор как на традиционный крестьянский, но «испорченный» урбанистической культурой, усвоенной полностью оторванным от земли населением крупных индустриальных центров.
Крупный этнограф и собиратель русского фольклора Д.К. Зеленин, разделяя эту точку зрения, писал о «низовых традициях» городских и фабричных центров как о некой переходной форме народного творчества, которая укоренена как в произведения старинной вековой народной традиции, так и в городскую, «искусственную книжность». По его мнению, именно усвоение «новой городской культуры» вызвало такое широкое распространение «пошлых и примитивных образцов народного творчества» на фабричных окраинах индустриальных городов. Однако создание со временем прочной традиции городского народного творчества полностью ликвидирует современные попытки подражания «интеллигентской книжности»[1], то есть постепенно примет «правильные формы» традиционного крестьянского фольклора.
Приверженцами точки зрения на городской фольклор как на самостоятельное культурное явление, динамично развивающееся по своим законам, являются Ю.М. Лотман, П.Г. Богатырев, А.Ф. Белоусов и С.Ю. Неклюдов.[2] Качественное различие городского и сельского фольклора они видят прежде всего в изменении массового сознания горожан, связанного с повышением уровня урбанизации, а следовательно, с появлением новых культурных запросов основной массы населения городов.
В данной статье городские праздники рассматриваются как коллективные явления массового народного искусства.
Социально-политическое и культурное единство города и сельской округи обеспечивало единство фольклорной традиции. Многолюдные городские праздники традиционно были частью городского быта, но они почти полностью копировали крестьянскую традицию. Обычно в городах, как и на селе, празднества и гуляния были приурочены к сезонно-календарному циклу полевых работ и крупным церковным праздникам. После того, как быт города и деревни начал принципиально различаться, изменился и характер традиционных земледельческих празднеств в изменившихся городских условиях.
Индустриальный город нивелирует основополагающие черты крестьянского праздника: строгую регламентацию и обрядность праздника. В городе меняется состав участвующих в празднике, поскольку, во-первых, социальное деление в индустриальном городе значительно многообразнее, чем на селе, а во-вторых, на городском празднике сталкивались не только представители различных сословий, но также
различных местностей и национальностей.
Постепенно в условиях промышленного города складываются такие формы праздничных развлечений, увеселений и торжественных церемоний, которые все больше отрываются от своей традиционной первоначальной основы и приспосабливаются практически к любой форме празднования. Разрушается социальное, а затем и культурное единство празднично-обрядовой жизни города и деревни.
Существуют различные точки зрения на время появления городского фольклора как самостоятельного явления. А.Ф. Некрылова относит его появление к XVIII в., поскольку именно тогда «произошло и социальное расслоение в сфере потребления искусства» и «непривилегированная часть жителей крупных городов ощущала необходимость в создании своего искусства».[3] Этому способствовало также и появление в России в XVIII в. значительного числа иностранцев, в том числе и бродячих артистов, которые познакомили население, и прежде всего городское, с европейским ярмарочным искусством.
Другие исследователи, в частности С.Ю. Неклюдов и Я.И. Гудошников[4], относят время появления городского фольклора ко второй половине XIX в. По их мнению, именно период Великих реформ характеризуется бурным ростом промышленных городов и высокими темпами урбанизации. В это же время произошло изменение массового сознания в первую очередь в результате получения крестьянами личной свободы.
Но если учитывать, что появление городского фольклора непосредственно связанно с изменение массового сознания городских жителей, которое было обусловлено повышением уровня урбанизации, то следует признать, что в 60 - 70-х гг. XIX в., а тем более в XVIII в., уровень урбанизации в России был низким. Несмотря на то, что темпы урбанизации во второй половине XIX в. по сравнению с европейскими странами были достаточно высокими, качественных различий между городом и деревней, которые могли бы модифицировать ценностную систему настолько, чтобы можно было говорить о появлении нового типа индустриальной культуры, было недостаточно. Подобное различие (с некоторыми допущениями) имело место не ранее, чем в конце XIX - начале XX вв.
В 1897 г. все население России составляло 128 млн. человек, из которых в городах проживало 9,9%. А в 1910 г. все население России составляло уже 163 млн. человек, из которых в городах проживало уже 14%.[5] Рост населения в России в целом, как и рост городского населения, в конце XIX - начале XX вв. был высоким, что характерно для процессов индустриализации и урбанизации, когда повышается уровень миграции сельских жителей в города. Однако еслитемпы урбанизации и индустриализации в России были очень высоки, то уровень урбанизации был сравнительно невысоким даже в этот период, особенно по сравнению с европейскими странами (в 90-х г. XIX в. в Англии в городах проживало 78% населения, в Германии - 67%, во Франции - 42%). Процесс урбанизации тормозился тем, что крестьянин, отправившийся на заработки в город, был привязан к деревне не только оставшейся там семьей, но и обязательствами перед общиной.
Доля индустриальных и аграрно-индустриальных городов со второй половины XIX до начала XX вв. выросла на 14%, причем огромное большинство составляли именно аграрно-индустриальные города.[6] Это объяснялось тем, что доля крестьян-мигрантов в городском населении, особенно крупных индустриальных городов, неуклонно возрастала.
Городские низы в рассматриваемый период представляли собой общность, имевшую сложную социальную структуру. Наиболее многочисленными группами в рамках этой общности являлись крестьяне-мигранты и небогатые мещане (приказчики, мелкие торговцы, хозяева ремесленных заведений, мелкие служащие). Практически все мигранты из деревни концентрировались в землячествах, что приводило к консервации традиционной крестьянской ценностной системы, образа жизни и социального облика деревенского жителя в городах, а также к своеобразной культурной экспансии традиционного крестьянского менталитета. Институт землячеств в городах и связь с деревенской общиной сильно затрудняли изменение ценностной системы обширного слоя сельских мигрантов.
В России в 90-х гг. XIX - первой четверти XX вв., прежде всего в городах, получили широкое распространение новейшие технические достижения - телефон, телеграф, радиосвязь. Развитие новых средств сообщения, особенно интенсивное строительство железных дорог, соответственно расширило
коммуникативные возможности человека. Повсеместного распространения достигли пресса и книгопечатание: в 1913 г. разовый тираж всех учтенных газет (1 050 наименований) достиг 3,3 млн. экземпляров (97,8% газет печатались в городах), с 1900 по 1913 г. повысился тираж так называемой «дешевой книги»[7], основными читателями которой были городские обыватели. Огромное количество информации не только о жизни в России, но и во всем мире, предоставляемое прессой, волей-неволей выталкивало человека за рамки узкого мира своих локальных (семейных или узко профессиональных) интересов.
В этот период в России произошла существенная демократизация социальных и политических институтов, что было связано с повышением уровня грамотности. Например, в 1850 г. в целом по стране грамотными были 19% мужчин старше 10 лет и 10% женщин, в 1913 г. - 54% мужчин и 26% женщин. В крупных городах ситуация была более благоприятной: в Петербурге в 1897 г. грамотные мужчины старше 12 лет составляли 79,2%, грамотные женщины - 64%.[8] Образование стало насущной необходимостью, во-первых, потому, что рабочий должен был повышать свою квалификацию, чтобы обслуживать новую сложную технику, во-вторых, не имея образования, человек не мог потреблять продукцию прессы и получать информацию, сообразуясь с новейшими средствами ее передачи.
Таким образом, никак не ранее конца XIX - начала XX вв. в России начал складываться новый тип культуры индустриального общества, для которого характерны высокие показатели темпов урбанизации. Изменение привычной картины мира и мироощущения человека повлекли за собой трансформацию традиционной системы ценностей. Перемены в ценностной системе затронули в городе абсолютно все социальные слои. Городские низы, образ жизни и менталитет которых до 80 - 90-х гг. XIX в. во многом был очень близок сельскому, из-за притока в города массы мигрантов из деревни оказались в условиях, когда разрыв с традиционной культурой формирует новые потребности, когда новый образ жизни требует иных регулирующих культурных норм, поскольку старые уже не удовлетворяют возникшие потребности.
Эмансипация личности, ощущение разъединенности с коллективом и осознание себя как индивидуальности приводит к кризису самоидентификации. В городской общности, состоящей из большого числа социальных групп, горожанин оказывался вовлеченным в различные круги общения, в каждом из которых коммуникация происходит по своим правилам и стандартам. В то же время повышение обособленности индивида приводило к повышению потребности в интеграции в какое-либо сообщество. Человек стремился при помощи этого выработать для себя новые системы и параметры, по которым он мог бы идентифицировать себя с определенной группой. Одним из основных способов закрепления самоидентификации с группой является создание этой группой своей культуры.
Соответственно, с одной стороны, традиционно мировоззрение городских низов укоренено в крестьянском фольклоре, с другой - в новых бытовых и культурных реалиях. Поэтому городской фольклор является продуктом перехода от традиционного к индустриальному типу общества и культуры, явлением, характерным для периода преодоления кризиса, вызванного сменой типа культуры. В это время происходит усвоение городскими низами основных принципов книжной поэзии и прозы, то есть индивидуальной творческой манеры, иной системы образов и способов их выражения, происходит своеобразная утилизация и адаптация авторского начала в произведениях городского фольклора. Однако система образов и основных поэтических приемов традиционного крестьянского фольклора не исчезает совершенно, являясь скорее почвой для адаптации нового.
В произведении городского фольклора нужна была конкретность и занимательность повествования, традиционные сюжеты крестьянского фольклора постепенно вытеснялись довольно лаконичным рассказом, историей о человеке из народа, которая должна быть рассказана также человеком из народа. Такое произведение давало живой и понятный большинству зрителей и слушателей отклик на новые, злободневные явления жизни. Очень большое значение имело наличие фабулы, поскольку оно создавало впечатление большей приближенности к жизни, большей достоверности.
Д.К. Зеленин отмечал, что «к началу нового века русским народом были забыты многие старинные установления». Старая поэзия, с отражением в ней «старинного, отживающего свой век миросозерцания и уклада жизни, становится чужой и непонятной для народа». К тому же новая поэзия была порождена городскими, фабричными окраинами промышленных городов, поскольку «деревня отстала в смысле грамотности и новой городской культуры вообще».[9] Автор сборника «Современная народная песня» Н. В. Перетц в результате исследования традиционного фольклора и городской песни пришел к
заключению: «С развитием городской жизни, с развитием вообще многих новых явлений народного быта многие черты его не нашли отражения в старой песне: должна была явиться новая песня, более отвечающая новым требованиям, и, кстати, эта песня оказалась литературной, ибо народ не успел еще привыкнуть к новой цивилизации, ворвавшейся так быстро в его многовековое однообразное существование и так круто повернувшей в иную сторону задачи и интересы его».[10]
В фольклоре удерживаются только формы, функционально пригодные для коллектива, который является его автором и потребителем. При формировании традиционного крестьянского фольклора складывается определенная группа одаренных личностей, которая формируется из местной среды и монополизирует право на создание фольклорных произведений определенного жанра, но эту группу, как правило, составляют люди, не занимающиеся этим профессионально.
Для городского фольклорного искусства характерна профессионализация. Ярмарочный артист, артист эстрады или цирка - это уже профессия, способ постоянного заработка: «Фольклорное творчество, превращаясь в профессиональное искусство, пронизывало постепенно всю публичную жизнь города, постепенно вытесняя коллективное творчество».[11] Характерным для города нюансом является объединение в фольклорном творчестве искусства и развлечения, что способствует его коммерциализации. Признаком этого является также появление рекламы, то есть борьбы за зрителя. Таким образом, с одной стороны зрительский интерес до некоторой степени формируется предложением, с другой - на спектр предложения активно влияет спрос.
Производство «на заказ» также характерно и для крестьянского фольклора, однако в этом случае оно чаще всего играет репрессирующую роль, то есть санкционирующая группа проводит своего рода цензуру, помогающую влиять на усваивающую группу, удерживая ее в рамках культурной традиции. Это обусловлено еще и тем, что носителем деревенского фольклора является одна социальная группа -крестьянство, для которой характерна консервация своей культурной традиции. Носителем городского фольклора являются городские низы, которые являются сложной и неоднородной в социальном отношении общностью, в рамках которой неизбежно происходит столкновение нескольких культурных традиций, норм и образцов.
Городской фольклор, реагируя на спрос, удовлетворяет ожидания зрителя или слушателя, предоставляя ему некий идеальный вариант действительности, рассчитывая получить за это некое материальное вознаграждение. Городской фольклор функционально маргинален, поскольку городская общность социально дифференцирована и «идеологические потребности горожан удовлетворяются иным способом».[12]
Другой важной характеристикой городского фольклора является полицентричность, что связанно с характерным для города социальным, профессиональным и возрастным расслоением. Несмотря на тенденцию, характерную для индустриального города, к нарастанию закрытости каждой социальной группы, к созданию своих специфических культурных кодов и текстов, проницаемость друг для друга этих социальных групп очень высока, что обусловлено высокой социальной мобильностью в городском обществе и высоким уровнем развития средств массовой информации.
Для традиционного фольклора характерно сочетание твердого канона с ярко выраженным импровизационным началом, связанным с исполнительством. В деревне своеобразным цензором для удержания в каноне является коллектив, не позволяющий разрушить традицию, в городе канон постепенно трансформируется в чисто жанровые разграничения. Для традиционного крестьянского фольклора в большей степени характерен синкретизм и жанровая нерасчлененность, в городе же в связи с профессионализацией фольклорного творчества четче вырисовываются границы жанров.
Однако это не означает, что импровизация утрачивает свое значение при исполнении произведений городского фольклора. Напротив, импровизация приобретает все большее значение в рамках жанрового разнообразия, включаясь в систему исполнительского мастерства артиста и становясь признаком высокого профессионализма.
Импровизация характеризует творческий облик исполнителя, в произведении угадывается его индивидуальный, уникальный почерк. Каждое отдельное исполнение является отдельным произведением, в котором зрителя интересует не хорошо знакомый сюжет, а то, как именно и кем этот сюжет будет воплощен на этот раз. Зрителем руководит желание в очередной раз пережить
определенные чувства, соответственно импровизация создает условия для повторного воздействия произведения на аудиторию, в противном случае оно, превратившись в штамп, утратит способность вызывать у зрителя или слушателя искомые чувства.
Импровизация во многом зависит от аудитории, тип аудитории часто целиком определяет особенности исполняемого произведения. В деревне аудитория социально однородна и сосредоточена на небольшом пространстве, для нее характерна повышенная внушаемость, эмоциональная заражаемость и возбудимость. Отличие городской аудитории состоит в ее социальной разнородности и численном превосходстве.
В фольклорном творчестве прослеживается иные, нежели в классическом, взаимоотношения аудитории и произведения (текста). Фольклорная аудитория должна активно участвовать в действии, что связанно с обрядовой стороной, более или менее выраженной в любом фольклорном произведении. «Фольклорное произведение является свернутым сценарием игры», и в этом случае ключевой фигурой является не автор, а исполнитель. Ярко выраженное авторское начало характерно для литературного произведения, в котором «автор ведет за собой совершенно пассивного потребителя». Последний только созерцает произведение: «читатель должен проникать в мысль автора, но не додумывать ее, не заменять замысел автора своей фантазией».[13]
Фигура автора в фольклорном произведении практически не имеет значения, поскольку почти абсолютное большинство фольклорных произведений анонимно и имеет огромной количество вариантов, созданных в процессе его исполнения или при переходе сюжета из одной социальной группы в другую. Однако если для городского фольклора не только возможна, но также желательна и привлекательна тематическая и эстетическая интернациональность, то в произведениях сельского фольклора это практически не имеет места.
Таким образом, в конце XIX - начале XX вв., в связи с появлением новой городской культуры индустриального общества, появляется городской фольклор как уникальное явление, ставшее продуктом культурного кризиса, изменения в системе ценностей на рубеже XIX - XX вв., культурного перелома. В нем присутствует как традиция крестьянского фольклора, так и тенденции, вызванные общественнокультурными изменениями рубежа веков, характерными для массовой культуры.
В этот период городской фольклор постепенно утрачивает качества, характерные для традиционной крестьянской культуры, и превращается в зрелище, в котором одни активно действуют, а другие созерцают. Это зрелище получает иные, чем на селе, законы своего развития, сакральный смысл календарно-обрядной стороны праздника утрачивается, и фольклорное творчество постепенно превращается в профессиональное искусство.
Примечания:
[1] См.: Зеленин Д.К. Новые веяния в народной поэзии//Зеленин Д.К. Избранные труды: Сборник статей по духовной культуре, 1901 - 1913. М.,1994. С.10-13.
[2] Белоусов А.Ф. Городской фольклор. Таллинн,1987; Богатырев П.Г. Фольклор как особая форма творчества//Вопросы теории народного искусства. М., 1971; Лотман М.Ю. Блок и народная культура города//Лотман М.Ю. Избранные статьи. Т.3. Таллинн. 1993; Неклюдов С.Ю. После фольклора//Живая старина. 1995. № 1.
[3] Некрылова А.Ф. Русские народные городские праздники, увеселения и зрелища, конец XVIII -начало XX вв. Л., 1988. С.6.
[4] Гудошников Я.И. Русский городской романс. Таллинн,1990; Неклюдов С.Ю. Указ. соч.
[5] Энциклопедический словарь Брокгауза и Эфрона. СПб., 1899. Т.8,14.
[6] См.: МироновБ.Н. Социальная история России. Т.1. Спб., 1999. С.218.
[7] Энциклопедический словарь Брокгауза и Эфрона. СПб., 1899. Т.18.
[8] См.: МироновБ.Н. Указ. соч. С.220.
[9] См.: Зеленин Д.К. Указ. соч. С.12-14.
[10] Перетц В.Н. Современная народная песня. СПб., 1892. С.5.
[11] См.: Белоусов А.Ф. Указ. соч. С.187.
[12] Неклюдов С.Ю. Указ. соч. С.б.
[13] См.: Лотман М.Ю. Указ. соч. С.253.
