CC BY
43
ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕР. 9. ФИЛОЛОГИЯ. 2013. № 6
Гончаров: живая перспектива прозы. Научные статьи о творчестве И.А. Гончарова. Сомбатхей: Издательство «University of West Hungary Press», 2012. 532 с.
В России рецепция творчества Гончарова давно приобрела грандиозный масштаб: каждые пять лет выходят сборники материалов конференций, проводимых в июне. Первая венгерская конференция, которая называлась «Романы Гончарова в литературе XIX-XX вв.», состоялась в сентябре 2012 г. в городе Сомбатхее и стала, как пишет главный редактор настоящего издания Ангелика Молнар, «уникальным» событием, «так как ни в Венгрии, ни в соседних странах не было подобных научных мероприятий» (с. 8). Это явление оказывается еще более значимым, если учесть, что в Венгрии исследование творчества Гончарова до недавнего времени ограничивалось поиском главных мотивов его произведений и популярными биографиями писателя, а сами романы не пользовались большой известностью.
В сборнике собраны как работы венгерских ученых-гончарово-ведов, так и статьи приглашенных авторов — представителей Франции, Германии, Австрии, Сербии, Словакии, Хорватии, Болгарии и, конечно, России. В издании материалов приняли участие также переводчики «Филологического журнала» Венгерской академии наук.
Содержание книги поделено на шесть основных разделов: «Единство произведений И.А. Гончарова», «"Обломов": поэзия любви и поэтика романа», «"Обломов": текст романа в культуре и мире читателя», «"Обрыв": история создания текста и мотивика», «Фрегат "Паллада"», «Филологические сообщения о наследии Гончарова».
В первом разделе основное внимание направлено на онтологическую природу художественного мира Гончарова, находящую выражение в произведениях писателя при помощи многочисленных «скреп» — мотивных и образных, мифологических, культурных, бытовых, пейзажных, психологических и интертекстуальных.
Открывает раздел статья В.А. Недзвецкого «Слово о И.А. Гончарове». В ней ученый делает акцент на вневременном значении гончаровских романов, ставящих во главу вопросы бытийного характера и возводящих своих героев в ранг архетипов: фольклорных, исторических, мифологических, библейских и литературных. Множество перекличек-прообразов впитал в себя центральный персонаж
«Обломова», что позволяет говорить, по мнению исследователя, о его близости людям разных наций и эпох. Недзвецкий подчеркивает исключительную важность для Гончарова и многих его героев понятий «любовь» и «семья». Именно любовь оказывает гуманизирующее действие на персонажей, но и становится испытанием для них. При этом истинная любовь неотрывна от чувства долга перед возлюбленным. Ученый заканчивает статью рассуждением о книге «Фрегат "Паллада"», которую он именует четвертым романом писателя, написанным по всем законам этого жанра.
Работа М.Б. Лоскутниковой «Иван Гончаров как аналитик литературы» посвящена вопросам эстетики и поэтики в литературоведческих статьях писателя. Большую часть в них занимает мысль о природе искусства и «мышлении образами», продуктом которого является художественное произведение. Методика интуитивного поиска пластических образов противопоставляется аналитическим приемам в литературе. Романисту, по мнению Гончарова, призванному правдиво изображать картину жизни, не следует тем не менее механически копировать действительность. Образ в первую очередь должен быть живым и быть согласован не только с умом, но и с фантазией художника. Гончаров призывает к созданию типических образов, а также аргументирует необходимость психологического обоснования характеров героев.
Объективизм Гончарова-повествователя, по убеждению А.Г. Гро-децкой, автора статьи «"Пафос середины": ирония и автоирония у Гончарова», зиждется на иронии и автоиронии, доведенных в творчестве писателя до автоматизма. Отношение автора к Штольцу, например, неоднозначно: ирония, присутствующая в рассказе о герое в первой и второй частях «Обломова», исчезает в четвертой части. Комическое смешивается с высоким в сфере повествования автора, знаменуя «им-персональный» тип письма. Ирония у романиста, утверждает автор статьи, размывает границы не только стиля, но и жанра; неизменной, похоже, остается только мягкость гончаровского юмора.
С.К. Казакова пишет о функции мотива окна в трилогии И.А. Гончарова. Окно, по мнению автора, становится каналом связи героев с внешним миром, отражающим при этом их индивидуальные внутренние качества, а также духовные искания.
Чаще всего образ Петербурга в произведениях писателя заявлен на уровне мифологии: это равнодушный, холодный город, которому противостоит мир деревни с ее ласковой природой и гостеприимными жителями. Но, как пишет В.А. Доманский в статье «Петербургский текст в романах И.А. Гончарова», столица приобретает и другой коло-
рит, характерный для предшествующих текстов русской литературы, вследствие чего возникает их диалог с произведениями Гончарова. Петербург выступает и как город жизненного комфорта, и это среди прочего служит преградой для мечтающего вернуться в деревню Об-ломова. Также, по замечанию Доманского, романист одним из первых изобразил «мир окраинного Петербурга, захолустья» (с. 55).
Интерес вызывает статья Л.В. Карасева «О "движении чувства" у Гончарова», в которой автор открывает склонность писателя представлять чувства, нередко любовные, как стихийные и существующие отдельно от личности, свободно перетекающие из одних душ в другие. Человек в этом случае являет собой «сосуд», в который из внешнего мира может войти какое-то впечатление или эмоция.
Как известно, Гончаров не любил углубляться в своих произведениях в сферу собственно социальную. Однако нельзя полагать, что романы и поздние очерки писателя были несовременны и несвоевременны. Н.Л. Ермолаева в статье «О культуре героя в поздних очерках И.А. Гончарова» отмечает: своих персонажей писатель «характеризует не столько приметами социальными, сколько культурными» (с. 93). Их устами он выражает свою позицию относительно духовной и бытовой культуры человека, ценностей и пороков общества.
Полемической интерпретацией романа «Обыкновенная история» в работе С.А. Кибальника выступает роман Г. Газданова «Полет». Сюжетно-образная структура в нем усложнена, а главный герой-рационалист оправдывается автором, и это дает основания для пересмотра оценки «бесчувственного» Петра Адуева.
Другие статьи первого раздела сборника затрагивают следующие проблемы: пейзаж в произведениях Гончарова, концепт «живой жизни» и наряду с ним другие переклички в творчестве Толстого, Достоевского и Гончарова.
Второй раздел объединяет работы, посвященные своеобразию романа «Обломов». Отметим наиболее основательные из предложенных в них идей.
Крупный венгерский ученый-филолог Арпад Ковач в статье «"Живое согласие" (Смысловой масштаб симпатии в романе "Обломов")» трактует симпатию и любовь в качестве основного двигателя жизни и механизма личностного становления героев «Обломова». В случае с Ильей Ильичом любовь ярче всего проявляет себя, во-первых, когда он пишет письмо к Ольге Ильинской, а во-вторых, когда рассказ о его жизни претворяется Штольцем в романный дискурс. В основе этой и других работ Ковача лежит разработанный им метод
инновации языковых значений, способствующий порождению новых метафорических смыслов.
В исследовании «Нарративные модусы любви в одном из отрывков романа Гончарова "Обломов"» другой венгерский автор, Эстер Рёриг, проводит анализ фрагмента, в котором Илья Ильич впервые слышит пение Ольги, в контексте нарративной структуры произведения. Отрывок включает «дистанционно-ироническую» и «сочувствующую» точки зрения (с. 187). Язык наррации, повседневный и поэтический, меняется в зависимости от того, какая показана ситуация. Очень точно подмечено: в отрывке «драматичность создается практически полным пренебрежением временных скачков и описаний, сдерживающих настрой повествования» (с. 186). Наряду с этим максимально отстраненно описано времяпрепровождение Обломова после прослушанной им арии. Некоторые прямые высказывания Ольги и финальная нарраторская оценка состояния героини доказывают, с точки зрения автора статьи, что любовь Ольги и Об-ломова не взаимна.
Одним из «лекарств», позволяющих Обломову забыть на время о своих обязательствах в любовных отношениях с Ольгой Ильинской, как считает С.А. Ларин в статье «"Нарушение воли" (К функции алкогольных мотивов в романе И.А. Гончарова "Обломов")», становится алкоголь. Тот же мотив прослеживается и в «Обыкновенной истории», когда Александр, расставшись с Юлией Тафаевой, цитирует стихи, в которых лирический герой утоляет горе вином. Ларин обнаруживает, что намек на «падение» Обломова содержится уже в небылицах, рассказанных Захаром дворне в первой части романа. По словам слуги, барин то навещал вдову, то пил горькую. Илья Ильич сравнивается в статье с героями-пьяницами из очерков «Слуги старого века», «Иван Савич Поджабрин» и книги «Фрегат "Паллада"».
Другие работы этого раздела включают размышления на следующие темы: номинации главных и второстепенных персонажей, пространственные метафоры, природное пространство в «Обломове», квас как характеристика «обломовщины», проблема «вечно женского», антитеза «тишина — шум» в жизни и творчестве Гончарова, случай и судьба в историях любви главных героев романа, хоббиты и обломовцы как персонажи идиллического хронотопа.
Третий раздел сборника, с нашей точки зрения, чрезвычайно важен не только потому, что расширяет границы межкультурного анализа. Статьи, помещенные здесь, дают представление о новейшем восприятии заглавного романа Гончарова за рубежом.
В сборнике есть несколько статей, посвященных переводам «Обломова».
Мария Янкович в работе «Некоторые особенности венгерских переводов романа И.А. Гончарова "Обломов"» рассматривает три на данный момент существующих венгерских перевода романа, в частности то, как передаются на венгерском языке личные русские имена и реалии. Имена, как показывают примеры из статьи, либо транскрибируются, либо частично переводятся. К примеру, Эндре Сабо и Эрвин Серелемхеди при записи полных имен используют стандартный для эпохи австро-венгерского дуализма обратный порядок слов. Разница между переводами видна и на уровне орфографии. Далее Янкович констатирует, что не все предметы быта, блюда, напитки, названия одежды, а также культурные реалии и названия денежных единиц в переводе соответствуют «оригинальным» понятиям. Так, русская водка всеми тремя переводчиками была заменена на национальный венгерский спиртной напиток — палинку. Слово «квас» никак не переводится, но широкой венгерской аудитории оно неизвестно, а значит, нуждается в толковании. О необходимости исчерпывающих комментариев к романам Гончарова, а также к книге «Фрегат "Паллада"» в Словакии говорит исследователь Душан Теллин-гер в статье «"Обломов" и "Фрегат «Паллада»" на фоне творчества И.А. Гончарова».
Восьмой перевод «Обломова» в Германии, изданный в феврале 2012 г., вызвал настоящий ажиотаж среди читающей немецкоговорящей аудитории. Об этом пишет его автор, Вера Бишицки, в статье «Вместе с Обломовым в 21-й век (О восприятии нового перевода "Обломова" в Германии и других немецкоязычных странах)» и приводит целый перечень популярных рейтингов, в которых перевод романа занимает лидирующие позиции. Причиной такого небывалого успеха Бишицки называет необычайную актуальность вопросов, затронутых в «Обломове». Скромность не позволила автору обмолвиться о сугубо лингвистических факторах, вызвавших интерес читателей: по наблюдениям Реки Бартфаи, проведенным в работе «О рецепции Гончарова в немецкоязычных странах», этот вариант перевода гончаровского романа «оказался очень точным и понятным для читателей» (с. 388). Все переводы до последнего издания, продолжает автор статьи, оставляли желать лучшего, что относится и к рецепции наследия Гончарова в Германии в целом.
О восприятии творчества романиста в американском и, в случае с первым автором, английском литературоведении размышляют Ю.Г. Бабичева в статье «Основные аспекты и направления рецепции
романа И.А. Гончарова "Обломов" в современном англо-американском литературоведении (К методологической проблеме изучения произведений отечественной классической литературы за рубежом)» и Янош Шелмеци в работе «Goncharov's "Oblomov" in the American Criticism». Оба исследователя сходятся во мнении, что публикации иностранных коллег, посвященные «Обломову», достаточно фундаментальны и информативны. Бабичева указывает на использование в них положений социологического, мифологического и психологического подходов, Шелмеци выделяет среди предпочитаемых школ психологическую: используя ее приемы и методы, американские ученые стараются избежать односторонности социально детерминированного взгляда на вещи. Оба автора отмечают большое влияние фрейдизма на идеи американского гончарововедения.
Ряд исследователей обращается к проблеме межтекстового обмена. Гончаровские аллюзии усматриваются Мартиной Штембергер в произведениях французских писателей межвоенного времени Эм-манюэля Бова и Андре Беклера. В своей работе «Обломов в Париже: Метаморфозы персонажа во французской литературе 1920-х годов» она замечает, что персонажи их романов переживают кризис эпохи и, будучи не в силах бороться со своим бедственным положением, предпочитают укрыться одеялом и отказаться от каких-либо действий. О.Б. Кафанова в статье «Иван Гончаров и Эжен Сю: вариации на тему лени» сравнивает Обломова с главной героиней части «Лень» романа Э. Сю «Семь смертных грехов». Апатия у Сю изображается как достоинство, с чем не спешит согласиться Гончаров в своем романе. Эржебет Ч. Йонаш в работе «Параллелизмы реплик Обломова и Иванова И.А. Гончарова и А.П. Чехова (Проблемы речевого воздействия в коммуникации)» и Н.О. Кононова в статье «Гончаровские аллюзии в "Драме на охоте" Чехова» находят интертекстуальные параллели между романом Гончарова и произведениями А.П. Чехова, а именно драмой «Иванов» (Илья Ильич — его двойник Иванов) и повестью «Драма на охоте» («упрекающий» тип слуги в лице Захара — «мнимый» слуга Поликарп).
Остальные три работы третьего раздела посвящены методике преподавания романа «Обломов» в школе, образу русского немца Андрея Штольца и интерпретации романа Гончарова в фильме Никиты Михалкова «Несколько дней из жизни И.И. Обломова», а конкретно — повышенному телесному коду по сравнению с книгой.
Статьи четвертого раздела по большей части обозначают мотив-ную структуру «Обрыва», а также уделяют внимание ненаписанному роману Райского и эпиграфу из стихотворения Гейне. Предметом
рассуждений Г.Г. Багаутдиновой в работе «"Ненаписанный роман" Бориса Райского: опыт реконструкции ("Обрыв" И.А. Гончарова)» и Ангелики Молнар в статье «Игра в страсть в романе И.А. Гончарова "Обрыв"» становится стихотворение, выбранное в качестве эпиграфа Райского к роману «Вера». Багаутдинова разбирает два отвергнутых и один принятый Гончаровым перевод из Гейне, опираясь на работы А. Федорова и Л.С. Гейро. Автор спорит с точкой зрения Гейро, считающего, что эпиграф касается жизни всех людей. По мнению Багаутдиновой, содержание стихотворения освещает судьбу Райского, осознавшего в финале произведения, что жизнь — не отвлеченная модель для картины художника, а реальность. Ангелика Молнар при анализе стихотворения Гейне использует метод дискурсивной поэтики, введенный Арпадом Ковачем. Языковые средства, выстраивающие эпиграф, по Молнар, «генерируют новое смыслопорождение» (с. 428). Например, рифмующиеся слова в конце строк образуют значимые смысловые пары, раскрывающие замысел всего романа. Обе предложенные работы, в которых применяется указанный метод, поучительны, хотя и небесспорны. Они прокладывают новый путь в развитии гончарововедения, который должен быть замечен исследователями.
Е.В. Рипинская, автор следующей статьи под названием «Мотив-ная структура романа: символическая интеграция У8. семантическая дифференциация (И.А. Гончаров. "Обрыв")», проектирует целое «генеалогическое» дерево из мотивов, организующих текст «Обрыва» («Приложение», с. 451). В работе пояснены некоторые из них. Мотивы статуи, луча, искры, открывающихся глаз, сна и пробуждения образуют метафорический сюжет, который на протяжении всего романа стремится воплотить Райский. Это ему не удается, так как получающие разные, а порой и противоположные значения мотивы своевольно ведут фабулу в нужном им направлении. Таким образом, «внутренний потенциал мотивной конструкции» (с. 449), а не автор определяет исход романа, по мнению Рипинской.
В этом же разделе проводятся параллели между «Обрывом» Гончарова, «Войной и миром» Толстого и «Безотцовщиной» Чехова в свете разработки в них мотива скульптуры, а также между «Обрывом» и романом Белого «Москва», в которых акцентирование значения образов Веры и Лизаши Мандро происходит посредством «бести-альных» мотивов. Особняком в разделе стоит статья С.Н. Гуськова «О некоторых мотивах критики "Обрыва"», расследующая причины нерасположения критиков-современников Гончарова к заключительному роману его «трилогии».
В статьях пятого раздела, объектом рассмотрения которого стала книга «Фрегат "Паллада"», идет речь о множественности образов и позиций повествователя, пограничном положении произведения в аспекте жанровости, его документальной достоверности и межкультурной коммуникации в нем.
М.В. Отрадин в работе «Между "созерцанием" и "действием": повествование в книге И.А. Гончарова "Фрегат «Паллада»"» исследует постановку фигуры нарратора во «Фрегате "Паллада"». Многоликость путешественника, по Отрадину, объясняется желанием Гончарова объективировать этот образ. Хотя лики и «не поддаются фокусированию» (с. 472), ученый выделяет несколько наиболее характерных из них: это «обломовец», чиновник, плохо осведомленный о специфике морских походов литератор, информированный путешественник, человек 1840-х годов, проницательный по отношению к язвам своего времени, и т. д. Отрадин подчеркивает, что все эти и другие образы гончаровского нарратора объединены единым сюжетом. Скрепляют лики аналитические рассуждения повествователя и его неизменное внимание к переживаниям человека.
Последний, шестой раздел сборника связывает статьи различной тематики. Это и работа об отношении Гончарова к императору Николаю I, и комплекс писем Андре Мазона русским ученым, и статья о совпадении юбилеев Гончарова и Бориса Михайловича Ляпунова, крупнейшего историка русского языка, у которого в 2012 г. был 150-летний юбилей.
Любопытна работа С.В. Денисенко «Из наблюдений над рукописью "Необыкновенной истории" И.А. Гончарова», в которой автор рассказывает о проведенной им текстологической экспертизе над автографом «Необыкновенной истории». Аккуратная рукопись, написанная понятным почерком, доказывает, по словам Денисенко, что ее писал вполне здоровый человек, вопреки бытующему мнению на этот счет.
Содержание сборника, необыкновенно объемного и информативного, служит доказательством возросшего интереса к художественному наследию Гончарова во многих странах мира и в том числе в Венгрии.
А.Ю. Шедловская
Сведения об авторе: Шедловская Анастасия Юрьевна, студентка 5-го курса филол. ф-та МГУ имени М.В. Ломоносова. E-mail: [email protected]
