CC BY
145
А.С.АХРЕМЕНКО, ЕЮМЕЛЕШКИНА
ГОЛОСОВАНИЕ «ПРОТИВ ВСЕХ» КАК ФОРМА ПОЛИТИЧЕСКОГО
ПРОТЕСТА: ПРОБЛЕМЫ ИЗУЧЕНИЯ1
В политической науке существует несколько подходов к определению протестного поведения. Первый, который условно можно назвать «нормативным», связан с именем А.Марша2 В рамках данного подхода протест определяется как форма «нетрадиционного» политического поведения. При этом критерием различения традиционной и нетрадиционной сфер является наличие или отсутствие формальных или неформальных правил регулярного представления интересов различных групп. Под протестным чаще всего понимается поведение в форме неконвенционального действия, не соответствующего законным и традиционным нормам режима, регулирующим политическое поведение. Соответственно, чаще всего среди протестных выделяются такие явные формы участия, как написание петиций, демонстрации, бойкоты, захват зданий, неуплата налогов, блокады, неофициальные забастовки и т. п. Подобное понимание политического протеста сформировалось во многом под
1 Статья написана в рамках исследовательского проекта, поддержанного Фондом Макартуров, грант 0062762000.
Авторы выражают признательность Н.В.Анохиной за высказанные замечания в адрес первого варианта статьи.
2 Marsh A. Protest and political consciousness. - L., 1977; Marsh A. Political action in Europe and the USA. - L.,1990.
влиянием событий 60-х годов, положивших начало так называемой «революции участия»1 в зрелых демократиях.
В рамках данного подхода не учитывается (или учитывается недостаточно) ряд обстоятельств, связанных с содержанием и ролью протестного поведения в политической жизни.
Во-первых, как показывает опыт проведения подобных акций в странах Западной Европы и США, выделенные представителями «нормативного» направления протестные действия могут иметь конвенциональный характер, соответствуя и юридическим нормам, и традициям национальной политической культуры. Так, демонстрации и пикеты часто организуются, например, для защиты гражданских и социальных прав населения, закрепленных законодательно. Участники таких акций могут протестовать против нарушения неких договоренностей (закрепленных в виде законов, формальных и неформальных норм) со стороны органов власти или других политических субъектов. Они не выступают за кардинальные преобразования политической системы, а призывают лишь к корректировке проводимого политического курса, институционального контекста и т.п. Поэтому в странах стабильной демократии уровень протестной активности населения, часто конвенциональной по своей сути, может рассматриваться как один из показателей зрелости гражданского общества.
Во-вторых, сторонники определения протестного поведения как неконвенционального неоправданно зауживают сферу протестной активности, исключая из нее, например, действия, которые не носят открытого публичного характера. На самом деле функцию политического протеста могут выполнять и другие виды политического поведения, в условиях демократического политического режима являющиеся конвенвенциональными по определению: электоральный абсентеизм или определенные формы голосования как выражение политических ориентаций, несущих протестный заряд, - разновидности "тихого" протеста, следствия которых для социально-политической жизни не менее значимы, чем участие в активных формах протеста.
Ряд авторов, исследующих протестное поведение, пытались преодолеть отмеченные ограничения «нормативного» подхода. В частности,
1 Kaase M. The Challenge of the "participatory revolution" in pluralist democracies// Intern. polit. science rev. - Beverly Hills; L., 1984. - Vol.5. - P. 229-318.
было учтено, что для многих граждан зрелых демократий политический протест превратился в обычную практику политического участия1. На основе этого был сделан вывод о «нормализации неконвенционально-сти»2. В качестве факторов протестного поведения стали рассматриваться не только индивидуальные характеристики, но контекстные факторы (взаимосвязь индивидов и коллективных акторов, социально-экономический и культурный контекст и т.п.).
В перечень протестных были включены формы активности, имеющие законный характер. Исследования показали, что в странах развитой демократии они безусловно доминируют над незаконным3. Политический протест стал характеризоваться преимущественно как прямая неинституциализованная форма участия4.
Вместе с тем в рамках этого подхода не нашли отражения «тихие» формы политического протеста. Вопрос об их существовании даже не ставился.
Попытка проанализировать данную проблему неоднократно предпринималась в электоральных исследованиях в рамках анализа протест-ного голосования и абсентеизма. Однако специального изучения протестных форм электорального поведения не проводилось. Само протестное голосование трактовалось порой достаточно однобоко как поведение избирателя, который, обычно поддерживая одну партию, вдруг отдает свой голос другой партии, проявляя таким образом недовольство ее действиями5. При этом игнорировалась возможность голосования за другие политические силы или «против всех» как выражение недоверия (протеста) не только к проводимому политическо-
1 См. подробнее: Roller E., Wessels B. Contexts of political protest in Western democracies: Political organization and modernity.- Berlin, 1998. - P. 6-7. - (Discussion paper/ Wissenschaftszentrum Berlin für Socialforschung.)
2 Fuchs D. The Normalization of the unconventional: New forms of political action and new social movements// Political participation and democracy in Poland and West Germany. -Warsaw, 1991. - P. 148-169
3 Roller E., Wessels B. Op. cit. - P.6-7.
4 Political action: Mass participation in five Western democracies/ Barnes S.H., Kaase M. et al. - Beverly Hills, 1979. - P. 42-50; Verba S., Nie N., Kim J.-O. Participation and political equality: A seven-nation comparison. -Cambridge, 1978. - P. 1-2.
5 См., например: Catt H. Voting behaviour: A radical critique.- L., 1996.
му курсу, но и ко всему политическому режиму в целом и его отдельным институтам (например, политическим партиям). Следует также отметить сравнительно небольшое количество работ, посвященных электоральному абсентеизму, среди которых нет ни одной публикации, рассматривающей абсентеизм как протест.
Данная ситуация во многом объясняется сложностью предмета исследования: все виды электорального поведения не являются полностью протестными. Например, гражданин может не пойти на выборы, протестуя против несправедливых правил игры, а может не участвовать в них из-за плохой погоды или болезни. Выявление протестной составляющей отдельных форм электорального поведения является существенной теоретической и методологической проблемой, требуя, как правило, привлечения не только агрегированных статистических показателей, но и данных, свидетельствующих об индивидуальном поведении (в том числе «внутреннем»: мотивации и т.п.).
В данной статье предпринята попытка анализа одной из форм про-тестного поведения на выборах - голосования «против всех». При этом мы допускаем, что не все граждане, голосующие «против всех», ведут себя протестно. Некоторые из них могут отмечать данную графу в избирательном бюллетене по другим причинам, например, из-за незнания кандидатов, партий, участвующих в выборах. Однако мы исходим из допущения, что доля таких избирателей среди голосующих «против всех» достаточно мала (при этом мы понимаем, что для выявления количественных параметров необходимо проведение специального исследования). Поэтому данная форма электорального поведения, по нашему мнению, по сравнению с другими, в большей степени может рассматриваться как протестная.
Институт голосования «против всех» во многом специфичен именно для России и некоторых государств, ранее входивших в состав СССР (например, Украины). Это своего рода рудимент советской избирательной системы, в которой он был призван создать - хотя бы в имитационном режиме - возможность электорального выбора. В демократических странах Запада такая форма политического волеизъявления практически не распространена (считается, что если избирателю не за кого голосовать, он просто не приходит на выборы). Отсутствие аналогов голосования «против всех» в электоральной практике большинства зарубежных стран делает проблематичным использование сравнительного подхода в разрезе мирового политического процесса и вынуждает исследователя ограничиться сопоставлением
голосований в субъектах Российской Федерации, а также на уровне городов и районов.
Нами были проанализированы итоги парламентских выборов 1995 и 1999 гг. (как по общефедеральному, так и по одномандатным округам) и президентских выборов 1996 и 2000 гг. Результаты региональных и местных выборов привлекались эпизодически для проверки отдельных гипотез. Как правило, результаты голосования брались в разрезе субъектов Федерации (обобщенный показатель по региону); они представлены в табл. 1. Также использовался микроуровень (районный уровень) анализа, информационную базу которого составили данные территориальных избирательных комиссий.
В ходе анализа решалась задача выявления некоторых наиболее важных факторов, влияющих на голосование «против всех».
1. Основные факторы, влияющие на голосование «против всех».
Наиболее распространенной теорией протестного поведения является теория относительной депривации. Её представители этой теории исходят из того, что в основе формирования протестного потенциала лежит депривация, т.е. «субъективное чувство недовольства по отношению к своему настоящему»1. Основными причинами такой неудовлетворенности является то, что субъект не обладает каким-либо объектом, стремится к его обладанию, при этом сравнивает себя с другими субъектами, обладающими этим объектом, и рассматривает возможность обладания им как вполне реальную. Таким образом, для возникновения депривации важен не столько сам факт не обладания чем-либо, сколько желание обладать, а также надежда на возможность исправить ситуацию с помощью изменения социального и политического порядка. При этом большую роль играет то, что депривация возникает в определенной социальной среде: оценивая свое положение и формируя свои запросы, индивид сравнивает себя с окружающими. Если их уровень потребления невысок, это способствует занижению притязаний и приглушению депривации. При наличии контрастов формируется чувство несправедливости, что является одной из предпосылок депривации. Поэтому, как правило, говорят об относительном характере депривации.
1 См., например: Runciman W.G. Relative deprivation and social justice. - Berkey,
1966.
Относительная депривация связана не только с обладанием материальными и социальными благами, но и с потребностью в свободе, в самовыражении и т.п. Именно подобного рода потребности двигали большинством участников студенческих выступлений 60-х годов XX в. Поэтому депривацию можно также определить как несоответствие между ценностными ожиданиями и реальными возможностями субъекта1.
В качестве такого несоответствия, относящегося к области политического, следует отметить расхождение между нормативной и дескриптивной оценками политического режима, неудовлетворенность деятельностью отдельных политических институтов (в частности, партий), недоверие им. Уровень протестной активности, как правило, повышается там, где система представительства оказывается неспособной интегрировать те или иные социальные, этнические, религиозные и т.п. группы, либо институты политического представительства неспособны выполнять свою основную функцию.
Эта ситуация особенно характерна для посткоммунистических обществ, в том числе и для России. Как показывают результаты исследований, расхождения между нормативной и дескриптивной оценками демократии, уровень неудовлетворенности деятельностью политических институтов здесь выше, чем в странах развитой демократии .
Однако относительная депривация - не единственный мотив, оказывающий влияние на протестное поведение. Далеко не каждый человек, испытывающий депривацию, демонстрирует протестное поведение.
Выявление факторов, влияющих на активизацию протестного потенциала, особенно актуально для России и других посткоммунистических стран, социально-экономическая и политическая ситуация в которых способствует формированию протестных настроений. Россияне, демонстрирующие более низкий уровень социального самочувствия и удовлетворенности функционированием политической системы, чем граждане стран стабильной демократии, должны были быть более склонны к участию в акциях протеста. Вместе с тем, данные статистики и результаты опросов свидетельствуют об обратном. Все массовые формы
1Gurr T. Why men rebel. - Princeton, 1970. - P. 218.
2 См., например: Klingemann H.-D. Mapping political support in the 1990s: A global analysis.- Berlin, 1998. - P. 21-30. (Discussion paper/ Wissenschaftszentrum Berlin fuer Socialforschung.)
протестной активности пользуются в России меньшей популярностью, чем на Западе, - это особенно касается бойкотов, митингов, демонстраций и неофициальных забастовок1. Во всероссийских акциях протеста обычно участвует около 7-9% взрослого населения, и никаких особых изменений, связанных с ухудшением социально-экономической ситуации, не отмечается.
Не наблюдается особых всплесков и в голосовании «против всех». Различия в проявлениях подобной формы протеста связаны не столько с изменением общей обстановки в стране и положением населения, сколько с типом выборов, отношением к конкретным институтам и политическим силам. В частности, электоральная статистика свидетельствует о том, что доля голосов «против всех» в целом растет с понижением уровня выборов. Данная форма электорального поведения наиболее характерна для выборов в законодательные собрания регионального и местного уровней. Однако наблюдаются и исключения из этого правила. Так, например, доля проголосовавших «против всех» во втором туре президентских выборов 1996 г. превысила аналогичный показатель голосования по партийным спискам на выборах в Государственную думу в 1995 г.
Основной причиной подобной закономерности является, по нашему мнению, действие инструментальной мотивации избирателей, описанной в рамках теории рационального выбора. Некоторые представители этой теории руководствовались допущением, что мотивация избирателя носит преимущественно инструментальный характер, т. е. с помощью выборов избиратель стремится решить какие-то свои проблемы. При этом некоторые ученые полагали, что на поведение избирателей воздействует «цена» выборов, обусловленная влиятельностью выбираемого органа власти2. Те выборы, от результатов которых состав
1 См., например: Рукавишников В., Халман Л., Эстер П. Политические культуры и социальные изменения: Международные сравнения. - М., 1998. - С. 180, 182; Klugel J.R., Mason D.S. Political involvement in transition: Who participated in Central and Eastern Europe?// Intern. j. of comparative sociology. - Leiden, 1999. - Vol. 40.
2 Rife K., Schmitt H. Second-order national elections: A conceptual framework for the analysis of European elections results// Europ. j. of polit. research. - Dordrecht, 1980. - Vol. 8. -P. 3-44; Choosing Europe?: The European electorate and national politics in the face of the union. - Ann Arbor, 1996 etc.
исполнительной власти не зависит (например, в Европарламент), являются менее значимыми для избирателей, второстепенными.
Если на выборах решается судьба исполнительной власти, то заинтересованность в результатах оказывается выше, особенно если речь идет о выборе того или иного политического курса. Различия касаются не только участия, но и мотивации голосования. Если на выборах в «важные» органы власти избиратель ведет себя скорее как вкладчик в будущие, неопределенные общественные блага, то на второстепенных выборах он может быть заинтересован в реализации непосредственных, частных интересов, например, в «наказании» «партии власти» за неудачу в проведении правительственного курса, демонстрации несогласия с правилами политической игры, недоверия участвующим в выборах политическим силам. Поэтому на второстепенных выборах следует ожидать большего всплеска протестных форм электорального поведения.
«Отклонения» от общего правила (в том числе и число проголосовавших «против всех» во втором туре президентских выборов 1996 г.) можно объяснить в рамках той же теории рационального выбора. Увеличение доли голосующих «против всех» на «первостепенных» выборах может быть вызвано несогласием избирателей с существующими правилами игры, в частности недовольством, фактической безальтер-нативностью выбора или/и необходимостью выбирать между «неугодными» кандидатами.
Таким образом, инструментальная мотивация выступает одним из значимых факторов активизации протестного потенциала на выборах.
В научной литературе выделяются также и другие факторы, влияющие на превращение протестного потенциала в реальную активность. Среди них, по нашему мнению, заслуживают особого внимания два обстоятельства.
Первое - наличие или отсутствие ресурсов, позволяющих участвовать в политической жизни. Наиболее отчетливо этот фактор был выявлен в рамках «ресурсной» теории участия. Согласно ее основным положениям, в политике участвуют преимущественно лица, имеющие денежные, временные, интеллектуальные и другие ресурсы, связанные с социальным статусом.
«Классической» работой в рамках этого подхода стала книга С.Верба и Н.Ни «Участие в Америке», в которой показана зависимость участия в политике (в том числе и электорального) от некоторых характеристик социального статуса, обобщенных в понятии «социально-
экономический уровень ресурсов»1. Авторы продемонстрировали на американском материале, что данный показатель положительно коррелирует с участием (в том числе с электоральным): чем выше социальный статус, тем выше уровень участия. Более активными избирателями являются представители высшего и среднего класса, в то время как выходцы из низших слоев отличаются сравнительно невысоким уровнем активности.
Следует отметить, что, по мнению Верба и Ни, социальные характеристики оказывают на политическое участие косвенное влияние. Посредником выступают социально-психологические обстоятельства: социальные факторы воздействуют с помощью эффекта, который производят «гражданские установки» (civic attitudes), связанные с социальным статусом, такие как «ощущение эффективности, психологическая вовлеченность в политику и ощущение необходимости участво-2
вать» .
Другой важный фактор - влияние нормативных мотивов поведения. Мотивы политического участия, наряду с инструментальными, предполагающими соизмерение затрат и выгод, и экспрессивными, включают в себя также нормативные, предполагающие ориентацию на поощряющие то или иное поведение групповые нормы3.
Влияние нормативных мотивов зависит от «встроенности в социальные общности», или «социальные сети» («socially connected»), и от их плотности: «встроенность» в «социальные сети», их плотность способствуют более успешной политической мобилизации4.
Плотность социальных сетей и встроенность в них наиболее высоки в относительно небольших сообществах, для населения которых характерна незначительная географическая и социальная мобильность. В
1 Verba S., Nie N. Participation in America: Political democracy and social equality. -N.Y.: Harper a. Row, 1972.
2 Ibid. - P. 13.
3 Ricker W.H., Ordeshook P.C. A theory of the calculus of voting// Amer. polit. science rev. - Wach., 1968. - Vol. 62 - P. 25-43.
4 Rosenstone S.J., Hansen J.M. Mobilization, participation and democracy in America. -N. Y., 1993; Cox G.W., Rosenbluth, Thies M.F. Mobilization, social networks and turnout: Evidence from Japan// World politics. - Princeton, 1998. - Vol. 50. - P. 447-474; Miller W.E., Shanks J.M. The new American voter. - Cambridge, 1996.
данных условиях можно ожидать более существенных мобилизационных (или, возможно, антимобилизационных) эффектов. Вероятно, основная причина этого кроется в том, что оказываются задействованными коллективные нормы и каналы их влияния; кроме того, в большей степени актуализируются экспрессивные мотивы.
Следует предположить, что на голосование «против всех» влияют в целом те же факторы, что и на участие в других формах протеста, т.е. институциональные, ресурсные и средовые. Вероятно, «против всех» голосуют в большей степени мужчины, лица с высшим образованием, относительно высоким уровнем дохода, представители поселенческих групп, характеризующихся «разряженностью» социальных сетей.
Выявить влияние ряда факторов на голосование «против всех» достаточно сложно. В частности, воздействие большинства «ресурсных» факторов (пол, возраст, образование, доход) может быть проанализировано только на основе результатов социологических опросов. Однако реальная возможность проведения такого исследования достаточно низка в силу ряда технических сложностей1.
Анализ на основе агрегированных данных статистики позволяет делать лишь весьма приблизительные выводы относительно индивидуального поведения. В лучшем случае он помогает выявить отдельные тенденции. Между тем такой анализ дает возможность более или менее точно судить о влиянии «средовых» факторов.
2. Переменные и результаты статистического анализа.
Для проверки гипотезы о влиянии средовых факторов нами был предпринят корреляционный и регрессионный анализ электоральной и региональной статистики2. В качестве зависимой переменной использо-
1 Речь идет, в первую очередь, о том, что доля голосующих «против всех», выявленная в ходе опросов, как правило, достаточно мала, таким образом получение статистически значимой информации не представляется возможным.
Регрессионный анализ позволяет увязать в одном уравнении все факторы, воздействующие на выбор избирателей, и показать, насколько каждый из факторов влияет на конечный результат голосования. Более того, регрессионная модель способна отделить влияние каждой независимой переменной друг от друга и определить силу этого воздействия.
вался обобщенный показатель - среднее арифметическое голосований на парламентских выборах 1995 и 1999 гг., на президентских выборах 1996 и 2000 гг. Для каждого региона был вычислен средний процент голосования «против всех» в одномандатных округах (отдельно для выборов 1995 и 1999 гг., а также общий показатель). Далее с учетом голосования «против всех» на парламентских выборах по пропорциональной и мажоритарной частям избирательной системы и на президентских выборах вычислялось значение зависимой переменной - обобщенного показателя голосования «против всех» по региону (см. табл. 1).
Таблица 1
Средние показатели голосования «против всех» в субъектах РФ1.
Регион Выборы в ГД, общефедеральный округ, 1995 г. Выборы в ГД, одномандатные округа, 1995 г. Президентские выборы, 1996 г., 1-й тур. Президентские выборы, 1996 г., 2-й тур. Выборы в ГД, общефедеральный округ, 1999 г. Выборы в ГД, одномандатные округа, 1999 г. Президентские выборы, 2000 г. Одномандатные округа, 1995 и 19999 гг. (среднее арифметическое). Средний процент по региону : (среднее арифметическое).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
РФ 2,77 1,54 4,82 3,29 1,89
Республика Адыгея 1,27 6,57 1,05 3,43 1,68 4,58 1,17 5,57 2,82
Республика Алтай 3,75 8,05 1,6 3,79 3,41 5,71 1,2 6,88 3,93
Республика Башкортостан 2,25 7,19 1,41 3,64 1,88 8,47 1 7,83 3,69
Республика Бурятия 3,15 13,52 1,4 3,7 2,5 8,34 1,26 10,93 4,84
Республика Дагестан 0,54 0,78 0,54 0,83 0,41 7,96 0,21 4,37 1,61
1 В регионах, где количество одномандатных округов превышает 1, вычислялось среднее арифметическое результатов голосований по всем округам на территории субъекта Федерации.
Республика Ингушетия 2,71 0,87 1,91 3,3 0,33 1,41 0,61 1,14 1,59
Продолжение табл. 1
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
Кабардино-Балкарская Республика 0,96 4,73 0,75 1,95 0,92 5,18 0,6 4,95 2,16
Республика Калмыкия 1,89 3,91 0,91 1,98 2,53 7,05 0,95 5,48 2,89
Карачаево-Черкесская Республика 1,01 3,13 0,76 2,4 1,88 4,25 1,01 3,69 2,06
Республика Карелия 3,76 10,2 194 6,6 4,24 12,77 1,83 11,48 5,91
Республика Коми 3,75 10,67 1,84 6,59 3,07 13,03 1,62 11,85 5,79
Республика Марий Эл 2,98 10,32 1,93 5,18 3,59 5,77 1,77 8,04 4,5
Республика Мордовия 1,15 7,06 0,91 2,99 1,46 9,59 0,82 8,32 3,43
Республика Саха (Якутия) 5,37 10,12 1,67 4,07 3,38 6,16 1,72 8,14 4,64
Республика Северная Осетия (Алания) 1,63 4 1,1 235 1,76 6,62 0,8 5,31 2,61
Республика Татарстан 3,36 9,56 1,61 3,64 2,28 10,78 1,04 10,17 4,61
Республика Тыва 3,7 3,26 1 2,1 1,65 3,39 0,92 3,32 2,29
Удмуртская Республика 3,26 8,97 199 5,42 2,61 10,91 126 9,94 4,92
Республика Хакасия 3,16 5,5 1,64 4,79 2,45 9,36 1,4 7,43 4,04
Республика Чувашия 1,9 5,9 1,1 3,34 2,25 6,23 1,03 6,06 2,99
Алтайский край 2,26 6,13 134 4,96 2,31 6,91 1,05 6,52 3,57
Краснодарский край 192 6,77 1,21 3,81 2,34 9,87 122 8,32 3,88
Красноярский край 3,44 1435 1,76 5,65 5,76 17,72 2,33 15,87 7,29
Приморский край 3,79 9,78 2,26 7,4 3,51 16,05 1,91 12,91 6,39
Ставропольский край 1,81 6,66 1,2 4,2 3,22 7,87 132 7,26 3,75
Хабаровский край 4,5 12,08 2,2 6,54 4,28 10,7 2,79 11,39 6,16
Амурская область 3,04 9,79 2,14 5,44 3,24 14 1,42 11,89 5,58
Архангельская область 3,46 12,66 1,97 7,46 3,87 13,69 2,1 13,17 6,46
Астраханская область 2,26 6,08 1,38 4,42 2,6 7,17 1Д 6,62 3,57
Белгородская область 2,16 9,27 1,25 4,09 2,85 10,8 1,54 10,03 4,56
Брянская область 2,07 6,38 128 3,44 2,83 9,06 1,19 7,72 3,75
Владимирская область 2,66 12,99 1,62 5,64 3,85 11,65 1,86 12,32 5,75
Продолжение табл. 1
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
Волгоградская область 1,78 7,9 1,38 4,55 2,58 10,78 1,31 9,34 4,33
Вологодская область 3,8 9,7 2,18 6,82 3,79 14,53 1,23 12,11 6,01
Воронежская область 2,74 9,07 1,42 4,58 3,34 12,18 1,4 10,62 4,96
Ивановская область 3,19 8,61 1,62 6,91 4,33 10,93 1,88 9,77 5,35
Иркутская область 2,91 12,69 1,68 6,29 2,83 10,76 1,7 11,72 5,55
Калининградская область 3,4 12,46 1,45 6,14 3,08 8,18 1,5 10,32 5,17
Калужская область 2,49 6,77 1,52 4,98 3,3 10,18 1,87 8,47 4,44
Камчатская область 4,33 9,22 2,29 7,98 5,16 15,81 2,35 12,51 6,73
Кемеровская область 2,07 9,85 1,64 5,86 2,89 8,93 0,97 9,39 4,6
Кировская область 2,75 9,65 2,01 6,78 3,32 11,6 1,3 10,62 5,34
Костромская область 2,84 10,04 1,58 6,64 3,14 11,69 1,46 10,86 5,34
Курганская область 2,96 8,64 2,09 5,41 2,89 11,73 1,37 10,18 5,01
Курская область 1,75 8,87 1,31 3,47 2,89 7,42 1,01 8,14 3,82
Ленинградская область 3,31 13,37 1,69 5,69 3,55 12,76 1,51 13,06 5,98
Липецкая область 2,26 10,29 1,5 4,05 3,64 12,8 1,71 11,54 5,18
Магаданская область 4,44 8,38 2,43 8,22 2,54 9,26 1,49 8,82 5,25
Московская область 3,14 11,78 1,74 5,08 4,39 16,07 3,73 13,92 6,56
Мурманская область 4,13 12,39 1,99 7,36 4,03 13,64 196 13,01 6,5
Нижегородская область 2,79 9,58 1,73 4,88 4,59 1223 1,88 10,9 5,38
Новгородская область 3,22 119 1,69 6,15 2,82 6,9 1,42 9,4 4,87
Новосибирская область 3,39 11,63 1,71 6,28 3,71 9,9 1,66 10,76 5,46
Омская область 4,33 11,77 2,06 5,14 3,91 12,12 2 11,94 5,9
Оренбургская область 198 10,27 1,25 4,2 2,23 9,42 0,81 9,84 4,3
Орловская область 2,16 8, 6 1,57 3,83 2,98 15,24 1,43 11,94 5,12
Пензенская область 2,09 7,36 1,43 4,59 3,17 10,53 1,35 8,94 4,36
Пермская область 3,89 11,07 1,77 4,56 4,41 11,89 1,8 11,48 5,62
Псковская область 2,77 5,64 1,43 5,87 2,93 10,1 1,05 7,87 4,26
Ростовская область 1,88 8,26 1,05 4,25 2,5 13,03 1,5 10,64 4,64
Рязанская область 2,58 6,7 1,62 4,92 3,82 12,57 1,77 9,63 4,85
Продолжение табл. 1
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
Самарская область 2,68 7,2 1,61 4,51 3,11 11,29 1,18 9,24 4,51
Саратовская область 2,38 7,92 1,67 4,86 3,37 12,13 1,59 10,02 4,85
Сахалинская область 3,76 8,97 2,11 6,84 4,45 14,82 2,22 11,89 6,17
Свердловская область 3,51 12,76 1,38 4,39 3,99 17,98 1,63 15,37 6,52
Смоленская область 2,58 9,07 1,42 4,78 3,22 10,97 1,4 10,02 4,78
Тамбовская область 2,27 9,52 1,36 3,7 3 1133 1,19 10,42 4,62
Тверская область 2,74 11,14 1,76 5,49 3,24 14,5 1,5 12,82 4,77
Томская область 3,12 5,71 1,61 6,05 3,56 8,04 1,66 6,87 4,52
Тульская область 2,74 9,73 1,51 5,37 4,57 15,45 2,16 12,59 5,93
Тюменская область 3,01 8,41 1,77 4,96 2,87 10,9 139 9,65 4,76
Ульяновская область 196 8,43 1,47 4,64 2,95 11,83 1,18 10,13 4,64
Челябинская область 2,79 7,84 1,36 5,3 3,46 8,34 1,86 8,09 4,42
Читинская область 2,82 9,04 2,1 5,33 2,68 10,14 133 9,59 4,78
Ярославская область 3,75 12,18 1,62 7,18 3,72 8,56 1,75 10,37 5,53
Москва 2,9 12,74 1,45 4,13 4,04 15,56 5,93 14,15 6,69
Санкт-Петербург 2,97 11,72 1,11 4,73 4,06 14,02 2,43 12,87 5,86
Еврейская АО 4,56 17,01 2,44 5,76 3,71 14,89 1,8 15,95 5,18
Агинский (Бурятский) АО 2,7 2,36 1,26 2,04 0,86 1,71 0,6 2,03 1,65
Коми-Пермяцкий АО 5,57 11,32 2,07 3,39 4,52 6,16 1,09 8,68 4,87
Корякский АО 6,89 16,13 2,9 6,16 3,77 6,22 139 11,17 6,2
Ненецкий АО 6,48 8,99 3,48 8,39 6 7,18 2,28 8,08 6,11
Таймырский (Долгано-Ненецкий) АО 6,48 10,41 2,03 6,06 6,18 17,06 1,74 13,73 7,14
Усть-Ордынский АО 2,68 5,57 1,37 2,7 1,61 3,29 0,55 4,43 2,54
Ханты-Мансийский АО 3,71 16,89 1,36 4,57 3,34 8,95 1,79 12,92 5,8
Чукотский АО 5,3 9,89 2,61 6,03 3,82 13,13 1,84 1151 6,09
Эвенкийский АО 5,21 18,39 1,85 5,1 4,83 3,96 1,81 11,17 5,88
Ямало-Ненецкий АО 3,35 11,92 1,43 4,73 4,05 16,26 1,76 14,09 621
В качестве независимых переменных использовались основные индикаторы «разреженности»/«плотности» социальных сетей. Нами были отобраны основные показатели, использованные Г.В.Голосовым и Ю.Д.Шевченко для анализа слагаемых успеха кандидатов-одномандатников на выборах 1995 г.: доля городского населения (ГОРНАС), доля русского населения (РУСНАС), годовой миграционный рост на 10 000 душ населения в течение позднесоветского периода (19791988) (М1) и аналогичный показатель за период 1989-1995 гг.1 (табл. 2).
Таблица 2
Значения независимых переменных_
ГОРНАС2 РУСНАС3 М1 М2
1 2 3 4 5
Республика Адыгея 53,8 68 26 71
Республика Алтай 23,7 60,4 -25 22
Республика Башкортостан 64,6 39,3 -70 27
Республика Бурятия 59,4 70 6 -27
Республика Дагестан 42,2 9,2 -105 50
Республика Ингушетия 29,7 23,1 -59 -247
Кабардино-Балкарская Республика 59,7 32 -15 -23
Республика Калмыкия 37,9 37,7 -65 -103
1 Голосов Г.В., Шевченко Ю.Д. Факторы электорального успеха в одномандатных округах// Первый электоральный цикл в России, 1993-1996. - М., 2000. - С. 130-151. Г.В.Голосов и Ю.Д.Шевченко в качестве одного из факторов выделяют долю сельского населения. Задачи нашего анализа обусловили необходимость использования доли городского населения в регионе. Другие показатели, наиболее часто используемые в зарубежных исследованиях как индикаторы "разреженности"/"плотности" социальных сетей (общение с соседями, семейное положение, участие в деятельности ассоциаций, партий и т.п.), не могут быть использованы в данном исследовании, в первую очередь, в силу отсутствия релевантных статистических показателей.
2 Регионы России: Информационно-статистический сборник.- М., 1996. - Т.1.
3 Значения РУСНАС, М1 и М2 приводятся по: Голосов Г.В., Шевченко Ю.Д. Указ. соч. - С. 142-144.
Карачаево-Черкесская Республика 47,6 42,2 3 3
Республика Карелия 74,3 73,6 0 10
Продолжение табл. 2
1 2 3 4 5
Республика Коми 74,9 57,7 6 -104
Республика Марий Эл 62,2 47,5 -20 20
Республика Мордовия 58,6 60,8 -75 2
Республика Саха (Якутия) 64,5 50,3 96 -172
Республика Северная Осетия (Алания) 69,5 29,9 -29 22
Республика Татарстан 73,4 43,3 -23 29
Республика Тыва 48,1 32 -46 -117
Удмуртская Республика 69,9 58,9 -10 18
Республика Хакасия 72,6 79,5 33 41
Республика Чувашия 60,4 26,7 -45 9
Алтайский край 52,1 87,5 -20 50
Краснодарский край 54,2 85,1 28 134
Красноярский край 73,7 86,3 21 -19
Приморский край 77,7 86,9 45 -9
Ставропольский край 53,7 77,9 61 123
Хабаровский край 80,7 86 56 -44
Амурская область 66,3 86,8 9 -53
Архангельская область 73,4 92,1 -13 -35
Астраханская область 67,0 72 19 37
Белгородская область 64,5 92,9 28 118
Брянская область 68,3 96 -54 34
Владимирская область 80,1 95,8 15 37
Волгоградская область 74,3 89,1 4 78
Вологодская область 67,2 96,5 -17 23
Воронежская область 61,5 93,4 -12 71
Ивановская область 82,3 95,8 -8 29
Иркутская область 79,4 88,5 -4 -7
Калининградская область 78,1 78,5 9 107
Калужская область 73,6 93,8 39 84
Продолжение табл. 2
1 2 3 4 5
Камчатская область 80,8 81 99 -199
Кемеровская область 86,8 90,5 6 10
Кировская область 70,2 90,4 -19 19
Костромская область 66,1 96,3 -12 40
Курганская область 54,8 91,4 -40 20
Курская область 59,9 96,9 -48 60
Ленинградская область 66,0 90,9 63 74
Липецкая область 66,3 97,4 -18 64
Магаданская область 87,0 72,5 24 -571
Московская область 79,7 93,5 50 39
Мурманская область 92,4 82,9 70 -139
Нижегородская область 77,8 94,7 -13 31
Новгородская область 70,8 94,7 31 46
Новосибирская область 73,8 92,0 -8 22
Омская область 67,4 80,3 -11 6
Оренбургская область 64,1 72,3 -46 40
Орловская область 62,7 97,0 -13 77
Пензенская область 64,0 86,2 -29 47
Пермская область 76,4 83,9 -31 1
Псковская область 65,1 94,3 13 57
Ростовская область 68,0 89,6 -16 67
Рязанская область 67,8 96,1 -11 39
Самарская область 80,4 83,4 3 59
Саратовская область 73,9 85,6 10 49
Сахалинская область 85,1 81,7 -9 -130
Свердловская область 87,6 88,7 2 3
Смоленская область 69,6 94,1 16 68
Тамбовская область 57,5 97,2 -44 49
Тверская область 72,4 93,5 25 59
Продолжение табл. 2
1 2 3 4 5
Томская область 62,6 88,2 48 4
Тульская область 81,3 95,4 -14 38
Тюменская область 76,1 72,6 347 -10
Ульяновская область 72,6 72,8 45 98
Челябинская область 81,3 81,0 -14 9
Читинская область 63,1 88,4 -14 -59
Ярославская область 80,2 96,4 20 42
Москва 100 89,7 80 8
Санкт-Петербург 100 89,1 66 -8
Еврейская АО 67,3 83,2 17 -70
Агинский (Бурятский) АО 32,4 40,8 -105 -60
Коми-Пермяцкий АО 30,2 36,1 -150 -19
Корякский АО 24,3 62,0 11 -287
Ненецкий АО 60,0 65,8 23 -237
Таймырский (Долгано-Ненецкий) АО 66,2 67,1 76 -298
Усть-Ордынский АО 63,1 56,5 -134 -19
Ханты-Мансийский АО 91,5 66,3 576 -10
Чукотский АО 70,6 66,1 37 -799
Эвенкийский АО 28,4 67,5 287 -311
Ямало-Ненецкий АО 82,9 59,2 870 -89
Вместе с тем мы предполагаем, что ряд выделенных переменных могут оказывать несколько иное влияние на плотность социальных сетей. Общероссийские показатели миграции позднесоветского, позднепере-строечного и постперестроечного периодов свидетельствуют о том, что выделенные волны миграции оказывали различное влияние на динамику городского и сельского населения. Позднесоветская миграция, охватывающая относительно большую долю жителей страны, способствовала, в
первую очередь, росту городского населения. Следствием миграции перестроечного и постперестроечного периодов было, напротив, увеличение доли переехавших в село по сравнению с мигрировавшими в города.
На основе этих данных мы предположили, что миграция позднесо-ветского периода могла способствовать размыванию социальных сетей: сокращению населения в местах, где социальные сети наиболее плотные, и размыванию городской культуры и среды. При этом миграция позднесоветского периода в города, как правило, не сопровождалась формированием более или менее цельных субкультурных сообществ, а, напротив, способствовала появлению размытой полумаргинальной переходной сельско-городской среды, во многом сохранившей свою «размытость» и по сей день, особенно в крупных городах. В то же время и миграция этого периода в села способствовала созданию разреженного характера сетей: значительная часть таких мигрантов состояла из специалистов, получивших среднеспециальное, среднетехническое и высшее образование в городах, более независимых в оценках и поведении по сравнению с большинством сельских жителей и менее склонных к конформизму и некритическому восприятию коллективных норм. Поэтому можно предположить, что более высокий уровень миграции в позднесоветский период выступает, скорее, как индикатор разреженности социальных сетей и положительно коррелирует с голосованием «против всех».
Миграция перестроечного и постперестроечного периодов, напротив, могла способствовать уплотнению социальных сетей. Во-первых, как свидетельствуют данные статистики, этот период характеризовался сокращением миграционных потоков. Во-вторых, можно предположить, что миграция охватывала в первую очередь «неустроенное» население (мигранты из союзных республик, северных территорий, не интегрировавшиеся в городское сообщество представители переходной сельско-городской среды - «возвращенцы»). Часть этих людей (переселенцы с северных территорий и национальных республик) была, скорее всего, заинтересована в скорейшей интеграции в новые сообщества, что требовало от них повышенной восприимчивости к коллективным нормам, конформизма. С северных территорий, из национальных республик мигрировало в основном городское население, т.е. миграция незначительно затрагивала социальные сети в селах этих регионов. Жители городов, мигрирующие в села, «возвращенцы», вернулись в
привычную им социальную среду с интериоризованными еще в детстве социальными нормами. К сожалению, мы не обладаем данными, достаточными для подтверждения этих заключений. Тем не менее, можно предположить, что миграция позднеперестроечного и постперестроечного периодов в целом не повлекла за собой значительного разряжения социальных сетей, а в некоторых случаях, вероятно, произвела обратный эффект. Кроме того, учитывая региональные особенности миграции (преобладание миграции из неблагополучных районов преимущественно в благополучные районы), отрицательные показатели миграции позднеперестроечного и постперестроечного периода могли выступать как косвенное свидетельство более высокого протестного потенциала, в то время как положительные - более низкого. Таким образом, положительная миграция в позднеперестроечный и постперестроечный периодов может оказывать обратное влияние на голосование «против всех».
Полученные результаты корреляционного и регрессионного анализа свидетельствовали в пользу основных выдвинутых гипотез о влиянии «средовых» факторов. Коэффициенты корреляции составили статистически значимые величины (табл. 3). Полученный в результате регрессионного анализа коэффициент детерминации показывает, что независимые переменные объясняют почти 60% колебаний значений зависимой переменной. Бета-коэффициенты во всех случаях во много раз превышают значение стандартных ошибок (табл. 4).
Таблица 3
Коэффициенты корреляции между независимыми _и зависимой переменной_
Независимые переменные % "против всех" (зависимая переменная)
ГОРНАС 0,548**
РУСНАС 0,583**
М1 0,335**
М2 -0,214*
* р < 0,05 ** р < 0,01
Таблица 4
Регрессионная статистика_
Независимые переменные Бета-коэффициент Стандартная ошибка
РУСНАС 0,544 0,005
М2 -0,360 0,001
ГОРНАС 0,257 0,007
М1 0,184 0,001
№=88
Константа = 0,761, стандартная ошибка = 0,447 Я-квадрат = 0,596
В ходе анализа нами было построено несколько регрессионных моделей, в каждую из которых последовательно включались независимые переменные. Наиболее релевантной оказалась модель с наибольшим Я-квадратом. В этой модели присутствуют все четыре независимые переменные, которые изначально были отобраны в соответствии с гипотезой.
Между этими переменными наблюдаются определенные взаимозависимости: например, уровень позднесоветской миграции положительно коррелирует с долей городского населения. Наличие этих взаимозависимостей теоретически может привести к мультиколлинеарности. Однако частичный корреляционный анализ, проведенный между независимыми переменными, свидетельствовал об определенной доли влияния каждой из них на зависимую переменную. Поэтому нет необходимости исключать из модели какие-либо взаимосвязанные переменные.
Как показали результаты регрессионного анализа, наибольшее влияние на зависимую переменную в совокупности факторов оказывает РУСНАС: чем больше доля русскоязычного населения, тем выше показатель голосования «против всех». Далее по значимости идет переменная М2, однако связь между М2 и зависимой переменной обратная: чем больше показатель позднеперстроечной и постперестроечной миграции, тем меньше доля голосов «против всех». Следующие по силе влияния переменные - доля городского населения и уровень миграции позднесоветского периода. Связь между ними и зависимой переменной прямая.
Изучение результатов выборов в региональном и территориальном разрезе также косвенно подтверждает основные гипотезы.
Как правило, «против всех» голосуют избиратели в крупных городах, областных центрах (результаты выборов 1999 и 2000 гг. см. в табл. 5). Здесь можно выделить такие регионы, как Башкортостан, Татарстан, Мордовия, Марий Эл, Дагестан, Карачаево-Черкесия, Ставропольский край, Волгоградская, Астраханская, Брянская, Вологодская, Воронежская, Ивановская,
Курская, Липецкая, Новгородская, Оренбургская, Орловская, Пензенская, Псковская, Ростовская, Самарская, Тамбовская, Тверская, Ульяновская области. Особенно четко «раскол» «столица - остальной регион» прослеживается в центральной России, Поволжье, Черноземной полосе и в Северокавказском регионе, где политико-культурный раскол «город — село» представлен в наиболее чистом виде. В Сибири, на Севере, Урале и Дальнем Востоке подобная структура голосования «против всех» проявляется значительно слабее.
Таблица 5
Голосование «против всех» на федеральных выборах 1999 и 2000 гг. _по территориальным округам разного типа (в %)_
Тип округов 1999 2000
Все регионы
Столичные 4,1 4,7
Региональные центры 4,3 2,3
Городские 3,8 2,0
Смешанные 3,1 1,5
Сельские 2,1 0,9
Республики, автономные области, автономные округа
Региональные центры 3,6 1,6
Городские 3,1 1,5
Смешанные 2,0 1,1
Сельские 1,6 0,9
Края, области
Региональные центры 4,4 2,3
Городские 4,0 2,0
Смешанные 3,3 1,6
Сельские 2,3 0,8
Влияние национальных особенностей подтверждают также и результаты соотнесения величины среднего уровня голосования «против всех» в субъектах Федерации с их принадлежностью к тому или иному географическому ареалу. В комбинированной группировке мы использовали деление России на экономические районы, а не на федеральные округа (табл. 6).
Таблица 6
Группировка российских регионов по уровню _голосования «против всех»_
№ Средний уровень Район Субъекты Федерации
группы голосования «против всех»
1 2 3 4
1 Высокий (более 6%) Северный Ненецкий АО, Хабаровский край, Мурманская, Архангельская, Вологодская области
Дальневосточный Корякский, Чукотский АО, Приморский край, Камчатская, Сахалинская области
Восточно- и Ямало-Ненецкий, Таймырский
Западносибирский (Долгано-Ненецкий) АО, Красноярский край
Центральный Москва, Московская область
Уральский Свердловская область
2 Средне-высоким (4,8% - 5,99%) Северный Республики Коми, Карелия
Дальневосточный Еврейская АО, Амурская, Магаданская области
Восточно- и Республика Бурятия, Ханты-
Западносибирский Мансийский, Эвенкийский АО, Новосибирская, Омская, Иркутская
Центральный Тульская, Костромская, Владимирская, Рязанская, Ярославская, Ивановская, Орловская области -Щ
Уральский Республика Удмуртия; Коми-Пермяцкий АО, Пермская; Курганская
Северо-Западный Санкт- Петербург, Ленинградская, Калининградская, Новгородская
Поволжский и Волго- Кировская, Нижегородская,
Вятский Саратовская области
Продолжение табл. 2
1 2 3 4
Центральночерноземный Липецкая, Воронежская области.
3 Средне-низкий (3% - 4,79%) Дальневосточный Республика Саха (Якутия)
Восточно- и Западносибирский Республики: Алтай, Хакасия. Алтайский край, Читинская, Тюменская, Кемеровская, Томская
Северо-Западный Псковская область
Центральный Калужская, Смоленская, Брянская, Тверская области
Уральский Республика Башкортостан, Челябинская, Оренбургская области.
Поволжский и Волго-Вятский Республики Марий Эл, Мордовия, Татарстан, Самарская, Пензенская, Ульяновская, Астраханская, Волгоградская области.
Центральночерноземный Белгородская, Курская, Тамбовская области
Северокавказский Ставропольский, Краснодарский край, Ростовская область.
4 Низкий (менее 3%) Восточно- и Западносибирский Республика Тыва, Усть-Ордынский, Агинский АО.
Поволжский и Волго-Вятский Республики Чувашия, Калмыкия.
Северокавказский Республики Ингушетия, Адыгея, Северная Осетия, Дагестан, Карачаево-Черкесская, Кабардино-
Даже при беглом взгляде на перечни регионов в крайних группах обращает на себя внимание обилие в них субъектов Федерации, в названии которых содержится наименование коренной национальности (все 11 регионов четвертой группы и 5 из 16 регионов первой группы). При этом,
однако, существует весьма важное различие между субъектами Федерации двух крайних групп, и это различие связано с процентным соотношением численности представителей коренной национальности и численности славянского населения (русских, украинцев и белорусов), проживающих на территории. Для группы с высоким уровнем голосования «против всех» характерно доминирование славянского населения при сравнительно низкой - не более 16% - численности жителей коренной национальности. Для группы с низким уровнем голосования ситуация обратная: коренные национальности по численности либо приближаются к 50%, либо составляют абсолютное большинство населения (до 78% в Дагестане). Определенное исключение составляет лишь Адыгея (22,1%), однако и там удельный вес титульной нации существенно больше, нежели в любом из регионов первой группы.
Таблица 7
Доля коренного населения в национальных регионах с самым
высоким и самым низким уровнем голосования «прот ив всех»
Высокий уровень голосования (группа 1) Низкий уровень голосования (группа 4)
Регион Коренная национальность Регион Коренная национальность
Ненецкий АО ненцы (11, 9%) Республика Тыва тувинцы (64,3%)
Корякский АО коряки (16,4%) Усть-Ордынский АО буряты (36,3%)
Чукотский АО чукчи (7,3%) Агинский (Бурятский) буряты (54,9%)
Ямало-Ненецкий АО ненцы (4,2%), ханты (1,5%), селькупы (0,3%) = 6% Карачаево-Черкесская Республика карачаевцы (31,2%) и черкесы (9,7%) = 40,9%
Таймырский (Долгано-Ненецкий) АО долганы (8,8%), ненцы (4,4%), нганасаны (1,5%), эвенки (0,6%), энцы (0,2%) = 15,5% Республика Дагестан аварцы (27,5%), даргинцы (15,6%), кумыки (12,9%), лезгины (11,3%), лакцы (5,1%), табасараны (4,3%), ногайцы (1,6%) = 78,3%
Республика Ингушетия ингуши (74,5%)
Республика Адыгея адыгейцы (22,1%)
Республика С.Осетия осетины (53%)
Республика Калмыкия калмыки (45,4%)
Чувашская Республика чуваши (67,8%)
47
Кабардино-Балкарская Республика
кабардинцы (48,2%) и балкарцы (9,4%) = 57,6%
Сравнение группы с наибольшим показателем голосования «против всех» с группой с наименьшим показателем по уровню миграции также весьма показательно. В частности, среди регионов, представленных в первой группе, только один характеризуется отрицательным значением миграции в позднесоветский период (Сахалинская область). Да и здесь величина этого показателя незначительная (-9). Противоположная картина наблюдается в группе регионов с наименьшим голосованием «против всех». Большинство регионов характеризуется отрицательным уровнем миграции в этот период. Исключение составляют Адыгея (26) и Карачаево-Черкесия (3). Принимая во внимание благоприятные климатические условия Адыгеи, можно предположить, что основные миграционные потоки в ней были связаны преимущественно с перемещением сельского населения, более предрасположенного к восприятию коллективных норм.
Каких-либо заметных отличий между двумя выделенными типами регионов по уровню миграции в позднеперстроечный и постперестроечный периоды не выявлено, что, вероятно, может объясняться преимущественным влиянием в этих регионах других факторов, в частности уровнем относительной депривации.
Таким образом, совокупность «средовых» факторов (размежевание город — село, доля русского населения, миграция), свидетельствующих о «плотности»/»разреженности» социальных сетей, в целом оказывает существенное влияние на голосование «против всех». Она является в значительной мере определяющей по отношению к индивидуальным особенностям и конкретным политическим размежеваниям. Проведенный анализ свидетельствует, что «эталонной средой» активного голосования «против всех» можно считать расположенный преимущественно в северных регионах крупный город с большой долей русскоязычного населения и положительной миграцией в позднесоветский период. В качестве «антиэталона» можно рассматривать периферийный сельский район на территории Северокавказского региона, с преобладанием коренного населения.
Вместе с тем следует учитывать, что выделенная совокупность факторов лишь частично объясняет голосование «против всех». Выявление других факторов (в первую очередь, ресурсных) требует
проведения специального исследования с целью изучения индивидуального поведения избирателей, голосующих определенным образом.
