CC BY
76
Вестник ПСТГУ
II: История. История Русской Православной Церкви 2007. Вып. 2 (23). С. 68-96
«Голос из России»: путь церковного ДОКУМЕНТА в русское ЗАРУБЕЖЬЕ1
Косик о.В.
к.ф. н., с.н.с. пстгу
В статье речь идет о ряде важных церковных документов, которые были написаны для ознакомления русского зарубежья с положением Церкви в советской России. Благодаря найденным в ГА РФ письмам А.П. Вельми-на к Б.А. Евреинову, установлено, каким образом документы передавались за границу, отношение к ним в эмигрантской парижской среде, путь на страницы зарубежной печати. В центре внимания статья «обзор главнейших событий церковной жизни России за время с 1925 г. до наших дней», написанная, по всей вероятности, киевским церковным деятелем Г.А. Косткевичем.
Русская эмиграция всегда проявляла острый интерес к тому, что происходило в оставленной ею стране. Положение гонимой Церкви волновало изгнанников, они старались понять перипетии возникающих сложных и драматических церковных ситуаций. Материалы черпались из советской прессы, частных писем, рассказов беженцев и оказавшихся в командировке научных сотрудников. Часто события церковной жизни находили свое отражение в эмигрантской печати на удивление быстро, что говорило о существовании налаженных каналов переписки с заграницей.
В конце 1920-х - начале 1930-х гг. в нескольких зарубежных русских изданиях появились материалы, сразу привлекшие к себе внимание. Это списки заключенных и сосланных епископов, фотография архиереев и других священнослужителей и мирян, находящихся в соловецком лагере, статья в форме интервью под названием «ответ Православной Церкви на интервью митрополита сергия», «обзор главнейших событий церковной жизни России за время с 1925 г. до наших дней»2 и другие материалы.
1 Расширенный вариант доклада, прочитанного на Ежегодной конференции ПсТГУ 24 января 2007 г. под названием «ознакомление русского зарубежья с положением Православной Церкви в советской России в конце 1920-х -начале 1930-х годов».
2 см. публикацию в этом выпуске.
Имена их авторов редакции, конечно, не открывали. Особенно интересна обширная статья «Обзор главнейших событий...»3, опубликованная в газете «Последние новости», издававшейся П.Н. Милюковым4. Вскоре статья была перепечатана в журнале русских католиков «Благовест»5 со значительными искажениями и новой, совершенно чуждой содержанию самой статьи концовкой. Автором был указан католический священник А. Дейбнер.
Вызывает большое недоумение, как зарубежный католический священнослужитель, пусть даже русского происхождения, оказался столь погруженным в сокровенные события церковной истории в эпоху, когда и русские архиереи страдали от своей неосведомленности в происходящем, да еще сумел разобраться в этих событиях, дать порой весьма точные оценки, учитывая множество факторов, влияющих на ход церковной истории. Разгадка нашлась в письмах русского эмигранта Анатолия Петровича Вельмина, проживавшего в Варшаве6, к другому русскому эмигранту Борису Алексеевичу Евреинову7 (ГА РФ. Ф. 6366. Оп.1. Д. 39), нашедшему свое пристанище в Праге, и получила подтверждение в ряде следственных дел8. Благодаря этим письмам стало понятно, каким образом указанные материалы попали за границу и какие трудности возникали на пути следования церковного документа за границу.
3 См.: Последние новости. 1930. 28 июня; № 3384; 4 июля. № 3390.
4 «Последние новости» - ежедневная газета, издавалась в Париже в 1920— 1940 гг. Ред. П. Н. Милюков, М. М. Винавер, А. И. Конюхов.
5 «Благовест» (Bonne nouvelle): Revue trimestrielle / [Изд. Рус. катол. церкви Св. Троицы в Париже]. Журнал выходил в Париже с 1930-го по 1934 г.
6 Вельмин А.П. (1883—1958), сын настоятеля Киевской Десятинной Церкви протоиерея П.Д.Вельмина, брат священника Виктора Вельмина. Окончил юридический факультет Кивеского университета. Участник Первой мировой войны. Служил нотариусом в Киевском окружном суде. В начале 1920-х гг. входил в антибольшевистские организации. В 1925 г. бежал из России. Жил в Польше. С 1929-го по 1949 г. состоял представителем Русского заграничного архива в Праге, сотрудничал в газете «Последние новости». С 1953-го по 1960 г. являлся представителем в Париже Бахметьевского Русского архива (Нью-Йорк). Спас множество частных архивов русских эмигрантов. Умер во Франции.
7 Евреинов Б.А. (1888—1933) - историк, писатель, поэт, мемуарист. С июня 1918-го по февраль 1919 г. работал в министерстве исповеданий в Киеве. Воевал в Добровольческой армии. После ранения эвакуирован в Грецию, оттуда перебрался в Югославию, а затем в Польшу, где прожил несколько лет, активно занимаясь общественной деятельностью. Из Польши переехал в Прагу, получил звание приват-доцента российских университетов по кафедре русской истории. Вел большую научную и общественную работу. В Праге был председателем Пражской группы партии народной свободы. Сотрудник газеты «Последние новости».
8 ЦГАООУ. Ф. 6364. Д. 39. Л. 11—11 об.; ЦА ФСБ РФ. Д. Н-7377 и др.
А. П. Вельмин был активным участником антибольшевистской организации «Киевский Областной Центр Действия», разгромленной в 1923 г. Многие члены организации были арестованы9. Пресса всего мира освещала этот нашумевший «профессорский процесс». Анатолию Петровичу удалось скрыться, полтора год он проживал нелегально в Москве и Петрограде, а в 1925 г. бежал в Польшу10, где включился в общественно-политическую, публицистическую и литературную деятельность русской эмиграции.
Летом 1927 г. А.П. Вельмин получил из Киева пакет, в котором находилось письмо, написанное хорошо знакомым ему почерком. Письмо было датировано 30 апреля 1927 г. Его автор предложил передавать Вельмину «подробный, точный и совершенно объективный материал о церковной жизни в России» для передачи в редакции европейских газет, предполагая, что западный мир плохо информирован о гонениях на Церковь в России. Далее следовала целая директивная программа действий.
Вельмин должен был вступить в сношения с находящимися за границей русскими православными церковными кругами и с общественными организациями, имеющими органы печати, с целью пробудить в них интерес к положению Церкви в России, постараться добиться открытия в наиболее крупных русских газетах соответствующих отделов, куда и направлять получаемый материал. Автор письма указывал на необходимость связаться с Англией и английской печатью, надеясь на помощь в этом деле митрополита Евлогия (Георгиевского), а также предлагал связаться с славянскими странами (Королевством сербов, хорватов и словенцев, Болгарией, Чехией, Грецией, Румынией) и поместить посылаемую информацию в церковных органах печати этих стран. Упоминался и митрополит Антоний (Храповицкий), на помощь которого можно было бы рассчитывать. Кроме того, автор просил присылать в Россию информацию о событиях в церковной жизни православных Востока и Европы и русских эмигрантов. Корреспондент надеялся, что такая помощь Русской Церкви может избавить ее «от многих страшных ударов».
К письму был приложен список 117 ссыльных и заключенных православных епископов на 1 апреля 1927 г. с указанием мест их ссылки или заключения, и фотоснимок священнослужителей и мирян, находящихся в Соловецком лагере. Корреспондент настаивал на том, чтобы эти материалы были немедленно переданы в копиях
9 Всего было арестовано 18 человек, в том числе С.М.Чубаков, проф. П.П.Смирнов, М.П.Василенко и др.
10 См.: ГА РФ. Ф. Р-1030. Оп.1. Д. 71. Л. 2.
митрополитам Антонию (Храповицкому) и Евлогию (Георгиевскому).
Полученные документы, не называя автора, Вельмин переслал в Париж И.П. Демидову11, бывшему руководителю Киевского отделения организации «Национальный центр». Вскоре последовал ответ, который в подлиннике находится в архивном деле. Демидов писал: «Дело, о котором Вы пишете [...] невероятно интересное12, и чтобы его не испортить, по моему, надо сделать так: в Париже я оставлю его в моих руках и буду доставать все, что надо»13. И.П. Демидов не скрывал своих политических интересов. он писал: «Этим достигается и другое - не только само дело, но и нужные люди здесь окажутся у нас в руках, а это очень важно»14.
список 117 епископов был опубликован в газете П.Н.Милюкова «Последние новости» с невероятной быстротой - уже в номере от 24 июля 1927 г., а фотография — в номере от 2 августа 1927 г. В этом же номере была напечатана передовая статья под заглавием «117», в которой были приведены и большие цитаты из письма корреспондента Вельмина. Почти сразу же список был перепечатан рижской газетой «сегодня»15 от 24 июля 1927 г., а 29 июля 1927 г. список появился в газете русских католиков в Польше «Китеж»16 в заметке Русского национального комитета в Париже за подписями А.В. Карташева,
В.Л. Бурцева, Г.П. Федорова, П.Е. Ковалевского и П.Б. Огруве.
Вельмин отправил своему знакомому сборник материалов о Русской Церкви — «Черную книгу (Штурм небес)»17 и ряд других материалов. После этого, не получив ответа на несколько своих писем И.П. Демидову, Вельмин обратился к П.Н. Милюкову, но результат был тот же. Тогда он решается написать в Прагу письмо Борису Алек-
11 Демидов И.П. (1873—1946), при Временном правительстве член Государственной Думы. После революции в эмиграции в Париже. Член редакции и помощник главного редактора газеты «Последние новости», издаваемой П.Н. Милюковым. В начале 1920-х гг. — член церковно-приходского совета церкви св. Александра Невского в Париже.
12 Подчеркивания принадлежат И.П. Демидову.
13 ГА РФ. Ф. 6366. Оп.1. Д. 39. Л. 25.
14 Там же.
15 «Сегодня»: Независимая демократическая газета / Отв. ред. Н.Н. Панов; Изд. Я.И. Брамс. Выгходила в Риге в 1919—1940 гг. 6 раз в неделю.
16 «Китеж»: Русский католический вестник / Под ред. свящ. Д. Колпинско-го, свящ. А. Около-Кулака. Выходил в Варшаве в 1928—1931 гг. ежемесячно, с 1930 г. — 4 раза в год.
17 См.: Валентинов A.A. Черная книга (Штурм небес): Сборник документальных данных, характеризующих борьбу советской коммунистической власти против всякой религии, против всех исповеданий и церквей. Париж, 1925.
сеевичу Евреинову с приложением сделанной им самим матттинопис-ной копией письма своего корреспондента.
Об авторе Вельмин сообщает: «.это лицо еще в бытность мою в России принимало чрезвычайно живое и действенное участие в жизни Православной Церкви и было лично мне хорошо известно как мужественный, идейный и искренний, хотя, быть может, иногда и увлекающийся человек»18. По сообщению Вельмина, полученные летом 1927 г. документы были переданы ему через через одну русскую даму, вышедшую замуж за поляка и имеющую вследствие этого польское гражданство. Ей удалось получить советскую визу на въезд в Россию и передать письмо и материалы в Киеве польскому консулу Бабин-скому, связавшемуся с Вельминым.
19 июня 1928 г. Вельмин вновь получает письмо от своего корреспондента, датированное 12 июня 1928 г. Со времени первого письма прошло более года. За это время в жизни Русской Церкви произошли важнейшие события: в мае 1927 г. вышел документ об образовании Временного Патриаршего Священного Синода; в июле печально знаменитая Декларация, вызвавшая волну протеста среди русского духовенства и мирян. Полученное письмо Вельмин почти полностью скопировал и послал И.П. Демидову с пожеланием довести эти вопросы до сведения митрополита Евлогия и «парижских церковных кругов». Уже сомневаясь в заинтересованности И.П. Демидова, он отправил копию письма Б.А. Евреинову с просьбой оказать помощь в передаче поставленных вопросов в Париж.
Само письмо киевского корреспондента в архивном деле отсутствует. Имеются лишь комментарии А.П. Вельмина. Он сообщает, что письмо «представляет из себя сплошной вопль ссыльных заключенных „религиозных контрреволюционеров“: „помогите Церкви в России!“»19 Корреспондент предлагает программу - образовать специальный Комитет и поднять в газетах кампанию помощи Русской Православной Церкви в России. Программа представляется А.П. Вельми-ну крайне наивной; по его мнению, она «объясняется незнанием обстановки» среди эмиграции и вообще в большей своей части неосуществимой. «Ведь если это сделать, - пишет он Евреинову, - сейчас же большевики там в России обрушатся с рядом новых, еще более тяжелых преследований Церкви, обвиняя ее представителей в сношениях с «заграничной белогвардейской контрреволюцией»20. Вместо этого Вельмин предлагает Б.А. Евреинову и И.П. Демидову начать сбор де-
18 ГА РФ. Ф. 6366. Оп.1. Д. 39. Л. 11.
19 Там же. Л. 27.
20 Там же. Л. 27 об.
нег, связавшись с этой целью с А.В. Карташевым и митрополитом Ев-логием.
Был в письме и еще один аспект, который обнародовать А.П. Вельмин не хотел, а именно негативное освещение киевским корреспондентом деятельности митрополита сергия. «Я думаю, -писал А.П. Вельмин Б.А. Евреинову, - что ничего из посылаемого сейчас письма моего приятеля от 12/УІ (конечно я имею здесь в виду информационную часть его) оглашать сейчас в печать не следует (я имею в виду здесь, главным образом, отзыв его о М[итрополите] сергии и его политике); подождем более подробной информации его, которую он обещает переслать нам в августе и которую я при первой же оказии перешлю Вам»21.
Почему же так задел А.П. Вельмина отзыв его корреспондента о митрополите сергии? Можно предположить, что, сотрудничая в ряде эмигрантских политических и культурных объединений, связанных с парижским центром, Анатолий Петрович вольно или невольно разделял позицию большинства авторитетных церковных и политических деятелей, в частности самого митрополита Евлогия, В.В. Зеньковско-го, Н.А. Бердяева и др., которые действия митрополита сергия, включая его июльскую Декларацию, требования от зарубежного духовенства подписки о лояльности и пр., оценивали как стремление в обстановке жестокого давления власти спасти Церковь от полного уничтожения. Например, в «обращении митрополита Евлогия к пастве» 2 ноября 1927 г. митрополит говорил, что, хотя в послании к нему и в обращении к зарубежному русскому духовенству и содержатся «некоторые неудачные и даже оскорбительные» для него и его паствы выражения, «очень грустно, что на основании этих выражений создается общее отрицательное отношение не только к личности Митрополита сергия, но и к его делу. Будучи выдающимся иерархом Русской Церкви, он стоит перед задачей величайшей важности и трудности: он стремится восстановить Церковь из ее униженного, бесправного состояния и дать ей правильную легальную организацию»22. Эта позиции обсуждалась митрополитом Евлогием на ряде совещаний видных эмигрантских деятелей и в целом с оговорками или без них принималась ими.
14 апреля 1930 г. А.П. Вельмин пишет Б.А. Евреинову, сообщая о получении нового письма от 14 марта 1930 г. с обширными приложениями. Письмо носит решительный, даже требовательный характер.
21 ГА РФ. Ф. 6366. оп.1. Д. 39. Л. 31.
22 обращение Высокопреосвященнейшего Митрополита Евлогия к пастве // Церковный вестник Западно-Европейской епархии. 1927. № 5. 17/30 ноября. С. 1.
Автор сообщает о передаче ряда материалов о положении Церкви в России «для их широкого опубликования». Это 1) «Обзор событий церковной жизни на время 1925—30 гг.»; 2) статья «о правовом положении Церкви СССР»; 3) ответ на интервью М. Сергия; 4) статья об убийстве епископа Иерофея; 5) список 197 епископов; 6) список убитых священников23.
Пожелания автора сводились к следующему: 1) опубликовать эти материалы 19/111 в день всемирных молитв о русской Церкви; 2) опубликовать их сразу во всех странах, а не так чтобы одни газеты перепечатывали с другой; 3) необходимо, чтобы опубликование началось не с русской эмигрантской прессы, к информациям коей Европа может относиться с подозрением, поэтому нужно, чтобы редакции солидных иностранных газет хотя бы четырех стран — Англии, Франции, Германии и Америки — были снабжены заранее переводами данных материалов; 4) «было бы рационально в связи со всеобщим интересом к церк[овным] делам - издать на основании этого материала отдельную брошюру»; 5) «необходимо снабдить копиями посылаемого следующих лиц: Павла Николаевича [Милюкова], Митрополита] Антония. и из заграничных — Ватикан, арх[иепископа] Кентерберийского, члена Консервативной партии Англии Киндерслея и тот комитет по борьбе с советской антирелигиозной пропагандой, который существует в Англии [...]»24
Далее автор писал: «Присылаемый Вам матерьял Вы можете конечно подвергать любой обработке, как в смысле редакционных поправок, так и в отношении сокращения или перестановки частей. Одно, что прошу, сохранить это точку зрения на Митр[ополита] Сергия и обозначить все «Москва III 1930»25.
Присланные материалы были ярко антисергианскими. «Ответ Православной Русской Церкви на интервью митрополита Сергия»26 написан как образец правдивого интервью с журналистами и составлен в форме ответов на те вопросы, которые были поставлены митрополиту Сергию, только информация была диаметрально противоположного характера27.
23 см.: ГА РФ. Ф. 6366. оп.1. Д. 39. Л. 84.
24 Там же.
25 Там же.
26 Впервые опубликовано в газете «Последние новости» (1930. № 3359.
3 июня). см. также: Цыпин В., прот. Русская Церковь, 1925—1938. М., 1999.
с. 218—228.
27 см.: Косик О.В. Интервью митрополита сергия (страгородского) 15 февраля 1930 года в восприятии современников // Ежегодная богословская конференция ПсТБИ. М., 2003. с. 266—277.
«Обзор главнейших событий церковной жизни России за время с 1925 г. до наших дней»28 являлся, по существу, первым развернутым очерком истории Русской Православной Церкви в годы гонений.
У Анатолия Петровича новые материалы вызвали чувство протеста, в первую очередь, из-за резко отрицательной оценки действий митрополита Сергия, да и самой его личности. Вельмин в письме Ев-реинову объясняет эту оценку личными чертами своего знакомого, который, обладая большим мужеством, глубокой преданностью своему делу, вместе с тем имеет большую «самонадеянность и переоценку удельного веса своей личности и своей работы, что невольно отражается на его суждениях и делаемых им оценках»29. Вельмин пишет о том, что он и его друзья, заметив эти качества, оправдывали их молодостью своего сподвижника: «Мы объясняли тогда себе эти свойства его тем, что та ответственная и серьезная работа, которую ему пришлось в таком юном возрасте выполнять в нашем деле, так сказать, вскружили несколько ему голову и невольно внушили ему несколько преувеличенное представление о себе»30.
А.П. Вельмин твердо знал: «.печатать все эти записки или даже предавать их более или менее широкой огласке в том виде, как они написаны, ни в каком случае не следует». И одним из доводов был такой: «.какой большой и благодарный материал дали бы они Митрополиту] Антонию и иже с ним, а также всем здешним писакам, которые с таким легким сердцем итак уже критикуют и поносят сейчас Митрополита] Сергия»31. (Известно, что митрополит Антоний и подавляющая часть русского духовенства и мирян, нашедших приют в Королевстве сербов, хорватов и словенцев, резко отрицательно восприняли июльскую Декларацию и все последующие действия митрополита Сергия, проявляя солидарность с отделившимся от Заместителя духовенством.)
Что же делать, ведь был прислан с риском для жизни богатейший материал? И Вельмин решает все же переслать этот материал П.Н. Милюкову с пожеланием устранить субъективную, по его мнению, оценку всех последних шагов и мероприятий митрополита Сергия. (Конечно, надо сразу заметить, что к выступлению папы Римского и архиепископа Кентерберийского документы никак не могли поспеть, написанные и полученные слишком поздно32.)
28 ГА РФ. Ф. 6366. Оп. 1. Д. 26. Л. 4.
29 Там же. Д. 39. Л. 82 об.
30 Там же.
31 Там же.
32 В фонде Архиерейского Синода в ГА РФ (Ф. 6343. Д. 263) хранятся копии этих материалов. Имеющаяся на них помета: «Москва. III. 1930» говорит о том, что это копии присланных Вельмину документов.
Возникла парадоксальная ситуация. сообщения о положении Русской Церкви, в которых так нуждалась эмиграция, оказались неприемлемыми, «вредными» и для эмиграции, и для Русской Церкви и немыслимыми для опубликования.
В тот же день, когда было получено письмо от киевского знакомого, 14 апреля 1930 г., Вельмин пишет ему письмо, которое в копии пересылает Б.А. Евреинову.
«Дорогой друг! - пишет он. -Трудно даже передать Вам, как обрадовался я, получив после больше чем 1/2 годичного перерыва письмо от Вас; я уже строил самые мрачные предположения относительно Вашей участи, беспокоился, но никак, конечно, не мог узнать, что же с Вами. [...] спасибо Вам и за все приложения к Вашему письму. с большим интересом читал их; но я буду совершенно откровенен с Вами. очень тяжелое чувство произвело на меня Ваше отношение к Митрополиту сергию, Ваше резкое осуждение его, доходящее даже до того, что Вы постоянно называете его предателем и даже сравниваете его с Иудой. Вы меня простите и не обижайтесь на меня, но по моему это слишком примитивное и поверхностное отношение к тому чрезвычайно сложному и тяжелому положению, в каком находится М[итропо-лит] сергий. Из посылаемых мною Вам вместе с этим письмом газетных вырезок Вы увидите, что та часть русской эмиграции, к которой принадлежу и я, иначе смотрит на все это и видит в М[итрополите] сергии только последовательного продолжателя церковной тактики Патриарха Тихона и Митр[ополита] Петра. А так соблазнившее многих и здесь „интервью” его тоже расценивается нами, да и некоторыми иностранцами, как Вы увидите из газетных вырезок, не так трагично и прямолинейно, как Вами. Ведь вот Вы теперь не щадите слов, чтобы осудить и заклеймить М[итрополита] сергия; а вспомнить, как осуждали многие и Патриарха Тихона за его „признание” советской власти, за его знаменитое „письмо”, давшее ему возможность выйти из тюрьмы. А что тогда писала о Патр[иархе] Тихоне известная часть эмиграции! Почти то же, что сейчас Вы пишете о М[итрополите] сергии.
Вы вот все время называете М[итрополита] сергия „предателем Церкви”. скажите же, в чем же именно выражается это предательство; что, в какой мере и за какую цену он предал? Вы даже говорите об „Иудином поцелуе”. Но право же нельзя так легко бросать такие обвинения лицу, стоящему в такую ужасную эпоху во главе церкви. А Вы еще хотите, чтобы эти Ваши обвинения, да еще провозглашенные Вами от имени „всей православной Церкви в России”, были преданы гласности. Никогда, конечно, я этого не сделаю»33.
33 ГА РФ. Ф. 6366. оп.1. Д. 39. Л. 85.
76
Он упрекает своего корреспондента в том, что он «смеет» говорить от имени всей Церкви, в субъективности, пристрастности в оценках, пытаясь доказать, что и митрополит Петр призывал «своих пасомых явить пример „повиновения существующей гражданской власти в согласии с заповедями Божиими”»34.
Когда дружеские предложения сгладить все острые углы в своих материалах дошли до киевского корреспондента, он откликнулся крайне резко. В письме от 23 июня 1930 г. он пишет:
«Дорогой Друг, я не сержусь на Вас потому только, что таков уж закон дружбы, но не могу скрыть от Вас того крайнего удивления, огорчения и возмущения, которое переживаю я, прочитав Ваши письма и приложенные к ним газетные вырезки [...].
...Вы утеряли, несмотря на то что живете в демократической стране, всякое чутье и представление о таких, казалось бы, элементарных вещах, как свобода слова, печати, мнения, суждения, оценки и т. д.
Ведь, в самом деле, если допустить, что сообщаемые мною факты соответствуют действительности (а я их всегда очень тщательно проверяю), то, спрашивается, что может заставлять Вас брать на себя миссию цензора и налагать запреты на предание гласности того, с чем, быть может в смысле оценки, Вы и не согласны. Ведь я же никогда не просил Вас подписывать мои сообщения своим именем, я же никогда не просил печатать их именно в «Посл[едних] Нов[остях]». Не понимаю я, кстати сказать, и того, почему «П[оследние] Нов[ос-ти] не могут на своих станицах опубликовать вещи, не гармонирующие с их точкой зрения, снабдив при этом их заметкой, что это-де мнение группы лиц, не имеющих отношения к «П[оследним] Новостям]. Но что исходит оно из России, заслуживает в смысле фактической стороны доверия и потому находит приют на страницах «П[ос-ледних] Нов[остей]», кои с точкой зрения автора не согласны. [...]
Что же делаете Вы? Вы зажимаете рот одним и даете свободу другим. И зажимаете рот тем, кто пишет Вам из России, кто видит и знает все лучше Вас, кто ради того, чтобы отослать Вам свои письма, рискует жизнью. А сколько фраз расточаете Вы о том, что Вам важен голос из России, что Вы ищете и просите информации из России, сколько раз Вы писали мне об этом? В результате же на этот «голос из России» накладывается цензорское veto, и Вы во имя не[по]врежден-ности устанавливаемых в кабинетах Ваших редакций мнений, считаете возможным пренебречь жизнью, фактами, мнением живых и мыслящих людей из России35. [,..]»36
34 ГА РФ. Ф. 6366. Оп.1. Д. 39. Л. 85.
35 Подчеркнуто автором письма.
36 ГА РФ. Ф. 6366. Оп.1. Д. 39. Л. 103.
Киевский корреспондент обличает Вельмина и его единомышленников в том, что они «уже установили свою точку зрения, будь-то партийную, будь-то редакции «Пос[ледних] Нов[остей], и все, что не по шерсти этой точке зрения, хотя бы это и были самые разительные факты», ими a priori признается недопустимым для опубликования. «Наконец, подумайте хорошенько над тем, что в моем лице определенная и не малая группа русского церк[овного] общества, лишенная возможности высказывать свои мнения здесь в России, преследуемая, гонимая, постоянно и серьезно рискуя, - обращается к Вам, своим друзьям и братьям, живущим в условиях относительной свободы и возможности писать и говорить, с просьбой приютить наши мысли, впечатления, суждения, вынесенные из гущи действительной жизни, выстраданные в борьбе, - приютить на страницах свободной печа-ти37. «Где Ваша помощь русским братьям, где же Ваша борьба за Россию?» - вопрошает он.
Автор письма находит две основные ошибки в оценке эмиграцией русской действительности: это, во-первых, боязнь быть судьями своих братьев, оставшихся в России, сознавая свое свободное и их бесконечно тяжелое положение, они вдаются в противоположную крайность - берут на себя миссию защиты всего того, что совершают сейчас церковные деятели в России. Во-вторых, это плохая ориентация в русской жизни. Курдюмов38 и Демидов в своих статьях, считает автор, просто называют митрополита Сергия святым - возводят его на такой пьедестал, о котором даже не думают «отечественные поклонники и соратники» митрополита Сергия. В России «все церковное общество, согласно в том, что акты М[итрополита] Сергия -как-то: декларация и интервью - акты позорные, тяжелые, которые никому и в голову не придет защищать как таковые. Эмиграция же доходит до того, что видит в этих актах какой-то особый смысл и чрезвычайную ценность (Курдюмов)»39.
Автор сравнивает политику лояльности по отношению к власти Патриарха Тихона и митрополита Петра, с одной стороны, и митрополита Сергия — с другой. Он пишет: «Церковь была и будет по отношению к власти лояльной, не будет бороться с ней, будет подчиняться, признавать и пр. Но Вы не хотели понять и увидеть. разницу между посланиями, письмами и пр[очим] Патриарха и М[итрополи-та] Петра и актами М[итрополита] Сергия. Там была полная лояльность, признание, подчинение не формальное, а по существу религи-
37 ГА РФ. Ф. 6366. Оп.1. Д. 39. Л. 104.
38 Псевдоним журналистки Марии Александровны Каллаш (1886—1954).
39 ГА РФ. Ф. 6366. Оп.1. Д. 39. Л. 106.
озное (власть от Бога), но там не было услужения, не было отказа от церк[овной] внутренней свободы и независимости, не было забвенья о правде Божией; там было разделение кесарева и Божьего. Патриарх, как известно, сам поминал власть, но зато он никогда не совершал актов, позорящих достоинство Церкви, ограничивающих Ея свободу. Назначая Епископов, он не спрашивал никого санкции ГПУ, неугодных Правительству он не подвергал церковным репрессиям, наоборот, вопреки воле Правительства, он настаивал на поминовении сосланных Епископов и сохранял за ними кафедры. То же делал и Петр. И сколько из-за этого ГПУ выслало народу. Ведь существует грань, Вы не станете спорить с этим, где кончается лояльность и начинается услужение (во вред церк[овному] делу), начитается холопство, лакейство. Эту грань М[итрополит] сергий и переступил - это так ясно, так очевидно, что диву даешься, что Вы этого не понимаете»40.
Корреспондент допускает, что митрополитом сергием руководило «искреннее желание блага Церкви». Но «вышло предательство». «.Авторитет иерархии и Церкви за эти три года упал неимоверно, что в Церкви полная анархия, полный разгром. Никто никому не верит и никому не подчиняется. существуют тысячи групп и разделений. То единственное, чем сильна была Церковь в борьбе с коммунизмом, -внутренняя правда, вера, сплоченность, авторитет руководителей, скрепленный мученичеством, - все это руками М[итрополита] сергия разрушено»41.
Автор сообщает новые сведения о митрополите Кирилле: «.после того как он заявил открыто, что отходит от М[итрополита] Сергия -он вновь арестован и сидит в Красноярской тюрьме. Арест произошел на 3-й день после получения М[итрополитом] сергием его последнего письма о прекращении общения. М[итрополит] Кирилл старик, больной - 8 лет ссылок и тюрем сделали свое дело, в особенности если учесть условия этих ссылок и тюрем - тундры за полярным кругом, Вятская тюрьма (самая тесная и грязная) - можно и нужно сказать, что вопрос идет о его жизни». Не менее поразительна должна была бы быть для эмиграции и весть о епископе Василии (Зеленцове), который в декабре 1929 г. передал митрополиту сергию из ссылки письмо протеста, «после чего был арестован, привезен в Москву и после заключения в одиночке на Лубянке, по всем данным, расстрелян»42.
Далее он «секретно» передает информацию том, что «М[итропо-лит] Кирилл до своего ареста передал М[итрополиту] Петру свою пе-
40 ГА РФ. Ф. 6366. оп.1. Д. 39. Л. 106—107.
41 Там же. Л. 106 об. -107.
42 Там же. Л. 107 об.-108.
реписку с М[итрополитом] Сергием, и в ответ на это получено в Москве через нарочного письмо М[итрополита] Петра, в котором он предложил М[итрополиту Сергию] распустить Синод, переехать из Москвы в Нижний и управлять, руководствуясь теми принципами, коими руководили сам М[итрополит] Петр и М[итрополит] Сергий до 1927 г. В первую же очередь - восстановить в правах М[итрополи-та] Кирилла»43.
Он просит написать Игорю Платоновичу Демидову о том, что его киевские друзья - Василий Ильич (Экземплярский?), Петр Павлович (Кудрявцев?) - огорчены его статьями о митрополите Сергии, не согласны с ним, осуждают митрополита Сергия. Письмо подписано неразборчивыми буквами, напоминающими буквосочетание «И. Крес...». Скорее всего, автор не подписывался своей подлинной фамилией. В сравнении с другими письмами изменен наклон почерка, но начертание букв остается таким же. Характерны большие буквы в обращении «Дорогой Друг». Все это позволяет сделать вывод, что два письма неизвестного корреспондента, хранящиеся среди писем А.П. Вельмина Б.А. Евреинову, написаны одним человеком, хотя, скорее всего, автор старался применять некоторые приемы конспирации.
После этого «корреспондент» замолчал. Вельмин сообщает Евре-инову о репрессиях, об арестах свих братьев и близких друзей. Анатолий Петрович предполагает, что и в Польше за ним ведется слежка. В письме от 21 октября 1932 г. Вельмин пишет: «Оказывается за „моим корреспондентом” была давно уже слежка, и однажды, когда он выходил из квартиры, где он получал мои письма, он был арестован, причем при нем были найдены только что полученные от меня письмо и кое-какие брошюры. По моим предположениям, это могло быть в августе или сентябре 1930 г. Долгое время он отказывался от всяких показаний, но затем, под влиянием пыток, пришлось ему рассказать все. [...] Мой корреспондент - человек очень мужественный; но, несомненно, пытки были так ужасны, что он выдержать не мог и принужден был рассказать все, что знал, а знал он многое: он помогал мне, когда я скрывался в России и при моем бегстве, и знал других лиц, тоже помогавших мне в этом. Все они и были арестованы в декабре 1930 г., а также и мои братья; большинство этих лиц были также, как и мои братья, осуждены к ссылке на разные сроки. [...] По этому делу два раза приезжал в Киев из Москвы особый следователь, который допрашивал арестованных»44.
43 ГА РФ. Ф. 6366. Оп.1. Д. 39. Л. 108.
44 Там же. Л. 140 об.—141.
Серия арестов, которые прошли в Киеве в начале 1930-х гг., коснулась многих церковных деятелей. Был арестован священник Анатолий Жураковский45, архимандрит Ермоген (Голубев), архимандрит Феодосий (Михайловский) и другие. По одному делу с архимандритом Ермогеном проходил и духовный сын о. Анатолия Жураковского, член церковных и политических организаций Георгий Александрович Косткевич46. Он особенно заинтересовал следователей, так как в его обширных показаниях содержалось то, что больше всего интересовало следователей - информация о контактах с заграницей.
В своих собственноручных показаниях Косткевич сообщил следствию, что в апреле-мае 1927 г. ему удалось через М.О. Сагатовскую передать польскому консулу в Киеве Бабинскому врученный ему епископом Борисом (Шипулиным) список епископов, фотографическую карточку группы ссыльных священнослужителей и мирян на Соловках и письмо. При этом он сообщил, что фотокарточка солов-чан получена от архимандрита Ермогена (Голубева), который, будучи наместником Киево-Печерской лавры, в свою очередь получил ее ко-
45 Священник Анатолий Евгеньевич Жураковский (1897—1937?) еще в юные годы участвовал в собраниях «Киевского общества по изучению религии и философии» (1906—1917), председателем которого с 1910 г. был В.В. Зеньковский. В нем также принимали участие профессора Киевской духовной академии П.П. Кудрявцев, Ф.И. Мищенко, И.Т. Четвериков, В.И. Экземплярский. В 1917 г. у о. Анатолия завязалась тесная дружба с архимандритом Спиридоном (Кисляковым) — бывшим афонским монахом, миссионером, полковым священником. В 1920 г. заболел туберкулезом, в тот же год принял священство. С 1920 г. о. Анатолий настоятель церкви в с. Андреевка Киевской области, затем церкви св. Марии Магдалины, после ее закрытия стал настоятелем церкви св. Иоанна Златоуста (бывшая домовая церковь «Общества по изучению религии и философии»). За борьбу с обновленцами в марте 1923 г. арестован, сослан в Краснококшайск на два года, где находился вместе с архимандритом Ермогеном (Голубевым). Зимой
1924 г. освобожден, вернулся в Киев. Служил в храме свт. Николая Доброго на Подоле, а с октября 1928 г. в церкви Преображения на Павловской ул. В октябре
1930 г. арестован, в 1931 г. приговорен к расстрелу, с последующей заменой на 10 лет ИТЛ. В 1937 г. приговорен к новому сроку. Скончался от туберкулеза.
46 Косткевич Г.А. (1904—1973), сын известного врача, профессора Киевского университета, специалиста по инфекционным заболеваниям А. И. Костке-вича. Окончил медицинский институт. В 1930 г. был арестован и приговорен к десяти годам лагерей. В лагере работал по специальности. Освободился перед войной, жил в Архангельске. В 1950-х гг. был вновь арестован и сослан в г. Курган («Основанием для ареста послужили имевшиеся в МГБ УССР данные, что во время встреч с иностранцами вел антисоветские разговоры и клеветал на советскую действительность»); здесь написал работу о лечении туберкулеза, которая привлекла внимание кого-то из высокопоставленных специалистов, добившихся его перевода в кремлевскую больницу. В начале 1960-х гг. переехал в Киев, заведовал кабинетом истории медицины института им. Стражеско.
пию от архимандрита Антония (Лобова), которому прислал ее отец -архиепископ Захария (Лобов). Несколько позже он передал Вельми-ну список ссыльных епископов, статьи: «Обзор главнейших событий в жизни Русской Церкви» (другой вариант названия «Обзор главнейших событий церковной жизни России за время с 1925 г. до наших дней») и «Ответ Русской Православной Церкви», а также сводку данных о закрытых церквях и монастырях.
Георгий Александрович Косткевич был необыкновенной личностью. Будучи еще очень молодым человеком, Юрий (Георгий) в 1922 г. на погребении отца познакомился со священником Анатолием Жура-ковским, сблизился с ним и другими церковными деятелями Киева -архимандритом Ермогеном (Голубевым)47, епископом Георгием (Де-лиевым)48, епископом Макарием (Кармазиным)49 и др. Ему тогда бы-
47 Архимандрит Ермоген (Алексей Степанович Голубев, 1896—1978), сын профессора Киевской духовной академии С.Т. Голубева. Окончил Московскую духовную академию. В 1919 г. в Москве был пострижен в монахи. В сентябре 1920 г. по благословению Патриарха Тихона переведен в Киев, принят в число братии Киево-Печерской Лавры. В 1922 г. Экзархом Украины митрополитом Михаилом (Ермаковым) возведен в сан архимандрита и назначен Киевским епархиальным миссионером. В 1926 г. настоятель Лавры. 27 января 1931 г. арестован и приговорен к 10 годам лагерей. В 1939 г. освобожден, отчасти из-за резкого ухудшения состояния здоровья. После войны служил настоятелем нескольких церквей в Астраханской области. В 1953 г. хиротонисан во епископа Ташкентского и Среднеазиатского. С 1958 г. архиепископ. В 1960-е гг. выступил против навязанных Церкви решений Архиерейского Собора 1961 г. В 1960 г. отправлен «в отпуск». В 1962 г. архиепископ Омский, затем Калужский.
48 Епископ Георгий (Делиев Спиридон Георгиевич, 1878—1937). В 1919 г. окончил КДА со степенью кандидата богословия. В том же году, будучи священником, арестован, оправдан из-за отсутствия состава преступления. В 1921 г. принял монашеский постриг и хиротонисан во епископа Богуславского и Липо-вецкого, викария Киевской епархии. В 1924—1925 гг. временно управляющий Киевской епархией. С 1926 г. епископ Таращанский, с 1928 г. Днепропетровский. С 1930 г. архиепископ. В 1936 г. арестован, осужден как «агент польской разведки» за «участие в контрреволюционной церковно-фашистской организации». Расстрелян.
49 Епископ Макарий (Кармазин Григорий Яковлевич, 1875—1937). В 1902—1918 гг. служил военным священником. С 1918-го по 1922 г. служил в различных приходах Киевской епархии. В 1922 г. принял монашеский постриг и в том же году хиротонисан во епископа Уманского, викария Киевской епархии. В период ссылки митрополита Михаила (Ермакова) фактически был главой Православной Церкви на Украине. В 1923 г. арестован, провел в тюрьме 4 месяца. В
1925 г. вновь арестован. Его обязанности принял на себя епископ Георгий (Делиев). В 1925 г. епископ Екатеринославский. В декабре 1925 г. вновь арестован, после десятимесячного пребывания в тюрьме выслан в Харьков без права выезда. В 1927 г. арестован и сослан в Томскую губ. С 1930 г. проживал в г. Вязьма, с 1933 г. в Костроме. В 1935 г. арестован и сослан в Казахстан. Арестован в ссылке и расстрелян. Причислен к лику святых.
ло около 19 лет, он сразу включился в церковную жизнь и привлек своей горячностью, верой, умом многих людей. Он и его брат Александр вошли в общину о. Анатолия. Вскоре он стал выполнять различные поручения секретарского характера у епископа Макария (Кармазина), а когда тот в январе 1925 г. был арестован, Косткевичу стал давать уже более ответственные задания епископ Георгий (Дели-ев). Фактически Георгий Александрович являлся связным между деятелями Церкви. Благодаря частым поездкам по стране, он был весьма осведомленным человеком, а имея склонность к истории, старался собирать или копировать документы, которые попадали ему в руки. Он немало способствовал побегу Вельмина из России в 1925 г., чем заслужил доверие и признательность последнего.
Архимандрит Китаевской церкви Феодосий (Михайловский) так характеризовал Косткевича: «Он тесно связывал себя с наиболее идейно-цельными и энергичными представителями религиозных ассоциаций, из которых мне определенно известны свящ[енник] Анатолий Жураковский, являвшийся его руководителем, и архим[анд-рит] Ермоген Голубев. Он настойчиво проникал к лицам епископского сана, предлагая им всякие услуги. Он живо интересовался вопросами высшей церковной политики и резко реагируя на них.[...] Он устанавливал живую связь со многими (особенно местными) ссыльными епископами и принимал деятельное участие в организации материальной помощи им. Он производил впечатление человека, всегда стремившегося на помощь, туда, „где горит”, и „где кипит”, т. е. туда, где пронесся вихрь арестов и ссылок с их последствиями; туда, где определялось церковно-общественное мнение и взгляды... где вырабатывались церковно-правовые и административные нормы. Он систематически собирал и распространял все документы, характеризовавшие разные моменты внутренней и внешней жизни церкви в революционный период, как-то: всякие послания, обращение групп и отдельных лиц из духовенства, идеологические трактаты „на злобу дня” и т. п.»50.
О Косткевиче протоиерей Григорий Селецкий писал: «К концу 1926-го или началу 1927-го года относится мое знакомство с Костке-вичем. В это время он был в Харькове и зашел ко мне. О Косткевиче я слышал от моего сослуживца по Зиновьевску прот[оиерея] Василия Соколова, учившегося и потом служившего в Киеве и имевшего там много-много знакомых. От него услышал о свящ[еннике] А. Жура-ковском, близком, по его словам, ему человеке, а также о Косткеви-че, сыне профессора, образованном и даровитом юноше, бывшем в то
50 ЦГАООУ. Ф. 263. Д. 66923 в 4 т. Т. 1. Л. 142 об.—143.
83
время ревностным членом христианской общины»51. Еще в начале 1920-х гг. священник Анатолий Жураковский создал общину, члены которой занимались делами милосердия, обучением детей христианской вере. Его духовными чадами были братья Александр52 и Георгий Косткевичи. Отец Анатолий хорошо знал философию, поэзию, вокруг него собиралась интеллигенция.
Член сестричества о. Анатолия Жураковского Валентина Ждан на следствии говорила о Георгии Александровиче: «Много слышала об его дипломатических способностях и об его церковной деятельности, об его связи с архиереями, в частности о близких отношениях с еп[ископом] Сергием Киевским, об его связи не только с Киевским архиереем, но и других епархий и центра. Говорили, что он управляет епархией, что назначает священников. Славился еще своей конспиративностью. Он был в числе „братьев” Жураковского и был связан лично с ним. [,..]»53.
Свидетельство Косткевича о его авторстве тех документов, которые получил Вельмин, подтверждаемое показаниями на допросах о. Анатолия Жураковского, словесный портрет Георгия Александровича, сделанный А.П. Вельминым, позволяют утверждать, что автором ряда церковных документов, присланных в Варшаву, а именно статей «Обзор главнейших событий церковной жизни России за время с 1925 г. до наших дней», «Ответ Православной Церкви на интервью митрополита Сергия» и других, был не кто иной, как Г. А. Косткевич.
Из писем А.П. Вельмина и из следственных дел мы узнаем, что Георгий Александрович в 1927 г. был дважды арестован, но вскоре его освобождали, не доказав вины. Но в 1930 г. ему не удалось скрыть свою деятельность от органов власти. Было оказано жестокое давление, и Георгий Александрович дал обширные собственноручные показания, весьма богатые информацией54.
Чрезвычайно интересны причины, названные Косткевичем, побудившие его установить данную связь. Из показаний Косткевича на следствии выясняется, что в Харькове в 1925—1927 гг. сформировался своего рода центр, руководивший церковной жизнью на Украине. Так же, как в Москву, ссылались многие архиереи Русской Церкви, так и в Харькове, столице Украины в те годы, собралось немалое ко-
51 ЦГАООУ. Ф. 263. Д. 65744. В 10 т. Т. 5. Л. 51 об.
52 Александр Александрович Косткевич (1906—1937), сын професора. Дважды был арестован.
53 ЦА ФСБ РФ. Д. Н-7377. Т. 10. Л. 122.
54 ЦГАООУ. Ф. 263. Д. 66923 в 4 т. Т. 3. Первым в научный оборот их ввел прот. Н. Доненко. См.: Доненко Н., прот. Наследники царства. [Кн. 1]. Симферополь, 2000. С. 328—348.
личество высланных из своих епархий деятелей Церкви. Харьковский центр состоял из нескольких видных архиереев, священников и мирян: епископа Макария (Кармазина), епископа Бориса (Шипули-на), епископа Антония (Панкеева), епископа Константина (Дьякова), временного управляющего Харьковской епархией, и других. Вскоре многие из них были арестованы, и в связи с этим был предпринят ряд мер, направленных на сохранение епископата и церковных организаций. На одном из совещаний в марте 1927 г., где участвовали епископы Константин (Дьяков) и Борис (Шипулин), была признана необходимость и желательность установления связи с за-границей55.
По показаниям Г.А. Косткевича, после издания июльской Декларации ряд харьковских священнослужителей в августе 1927 г. выступили с протестом, который за подписями епископа Бориса (Шипули-на), епископа Максима (Руберовского), епископа Стефана (Процен-ко), протоиерея Григория Селецкого отвез протоиерей Н. Писканов-ский митрополиту Сергию (Страгородскому) в Москву56. Однако подавляющая часть епископата, остававшегося на свободе, не выразила открытого протеста против Декларации и других действий митрополита Сергия. Более того, епископ Константин (Дьяков) вошел в состав новоорганизованного Синода. В начале осени 1927 г. в Харьков приехал из ссылки митрополит Михаил, вскоре выпустивший декларацию, аналогичную сергиевской. Иную позицию занял священник Анатолий Жураковский и ряд киевских пастырей: архимандрит Спи-ридов (Кисляков), священник Андрей Бойчук, протоиерей Димитрий Иванов, священник Леонид Рохлиц, священник Борис Квасницкий и некоторые другие. Они выступили с резким протестом и отделились от митрополита Сергия и митрополита Михаила.
Взгляды своего духовного отца разделял и Георгий Косткевич.
Протоиерей Григорий Селецкий писал в своих показаниях: «Осенью 1927 года в Харьков прибыл м[итрополит] Михаил. [...] В это время я получил от Косткевича письмо с просьбой ознакомить с ним м[итрополита] Михаила. В этом письме излагались соображения о вредности для Церкви декларации в том виде, как она издана митрополитом] Сергием. Т[ак] к[ак] и я сам был противником сергиевской декларации и желал, чтобы декларация, которую готовил м[итропо-лит] Михаил, возможно меньше на нее походила, то я эту просьбу Косткевича исполнил»57.
55 ЦГАООУ. Ф. 263. Д. 66923. Т. 2. Л.44.
56 ЦГАООУ. Ф. 263. Д. 65744. Т. 5. Л. 43 об.
57 Там же. Л. 42.
На позицию Георгия Александровича оказывала большое влияние позиция о. Анатолия и близких ему архипастырей и пастырей, что нашло отражение в тоне и подборе материалов, посланных Вель-мину, это была точка зрения той части духовенства и мирян, которые не сочли возможным продолжать общение с митрополитом Сергием после выпуска декларации.
Материалы следственного дела были использованы в грандиозном деле «Истинно-православной Церкви»58, в котором порой весьма искусственно были объединены процессы по церковным делам в различных регионах страны. Факты переписки Косткевича с Вельми-ным и пересылки церковных материалов за границу нашли свое отражение в документе, присланном из ГПУ УССР в 1931 г. в Москву начальнику Секретного отдела ОГПУ. Записка называлась: «Об ультраправославных и показаниях Косткевича». Подписана она начальником Секретного отдела ГПУ УССР Люшковым59 и начальником 3-го отделения Секретного отдела С. Кариным60.
Эта записка и другие материалы следственного дела по обвинению Г.А. Косткевича были использваны в «Обвинительном заключении» по делу «Истинно-православной Церкви». В нем говорилось о том, что связь Косткевича с Вельминым имела вначале цель информирования эмигрантских кругов, в частности митрополита Евлогия с наиболее важными фактами жизни русской Церкви. «Путем этой связи Косткевич возбудил интерес белогвардейских эмигрантских кругов к антисоветской деятельности церкви в СССР и получил возможность обратиться также к „Лиге Наций“». По словам Косткевича, именно митрополит Евлогий (что, нашему мнению, сомнительно)
58 ЦА ФСБ РФ. Д. Н-7377. Т. 2.
59 Люшков Г.С. (1900—1945, Дайрен, Китай), комиссар государственной безопасности 3-го ранга. С 3 мая 1930 г. возглавлял Секретный отдел, а с 23 апреля
1931 г. — Секретно-политический отдел ГПУ Украины. 17.8.1931 г. переведен в центральный аппарат ОГПУ-НКВД СССР. В 1938 г. перешел границу и бежал в Маньчжурию. Здесь он выступил с рядом статей и интервью, где подробно говорил о массовых репрессиях в СССР. Убит начальником Дайренской военной миссии Японии (см.: Залесский КА. Империя Сталина: Биографический энциклопедический словарь. Москва: Вече, 2000. http://www.hrono.ru/biograf/ lyushko.html.
60 Карин-Даниленко Сергей Тарасович (1898—1985) двадцати лет добровольцем вступил в Красную армию. Вместе с актрисой Алисой Вербицкой организовал любительский театр. Был арестован по доносу провокатора местным отделением ЧК. Будучи привлечен к работе ЧК, принял конспиративную фамилию Карин. Внедрен в штаб атамана Тютюнника, благодаря чему была раскрыта антибольшевистская военная организация. Сотрудник ГПУ УССР в г. Харькове. В 1937 г. арестован, в 1939 г. освобожден. Умер в Киеве в 1985 г. (Веденеев Д., Шевченко С. Кровавый «Перелом». Жизнь разведчика - игра. Оперативная // Киевский телеграф. 2001. № 58. 16—22 апр.).
сообщил Вельмину, что, «по согласованию с руководящими кругами республиканско-демократических группировок парижской эмиграции, создана группа или комитет в составе: его, митрополита Евло-гия, Карташева, Демидова, Зеньковского, Булгакова, Бердяева и еще ряда видных эмигрантских деятелей.»61.
«Этот комитет счел желательным и необходимым поддерживать через Вельмина связь с руководящими церковными сферами СССР, дабы координировать действия, как русского духовенства, так и эмиграции, дабы, по получении из СССР информации и директив, соответственно направлять деятельность эмигрантских политических выступлений, в частности по церковному вопросу»62.
В «Обвинительном заключении» по делу «Истинно-православной церкви» говорилось о том, что «поп Жураковский, с которым Ко-сткевич был очень дружен, знал о сношениях Косткевича с заграницей. Однако деятельность доктора Косткевича, носившая информационный характер, Жураковский не находил правильной, считая необходимым использовать его связи в интересах организации «истинно-православных». Поэтому он потребовал от Косткевича, чтобы последний свои связи с заграницей использовал для создания организации „истинных“ авторитета среди белогвардейской эмиграции, для получения материальной поддержки этой организации и для согласования к[онтр]-р[еволюционной] деятельности»63.
Материалы Косткевича, делает вывод следователь, должны были подвигнуть эмиграцию на моральную и материальную поддержку «Истинно-православной церкви».
Священник Анатолий Жураковский показывал на следствии: «Я говорил Косткевичу, что хорошо было бы поставить в известность Зеньковского, что его старые друзья по киевскому религиозно-философскому обществу принадлежат к оппозиционной Сергию группировке, к которой принадлежит митрополит Иосиф, архиепископ Дмитрий и др. Я думал тем побудить его встать на нашу точку зрения» [...] Он надеялся, что удастся использовать связь с заграницей в феврале-марте 1930 г., то есть во время поднятого «крестового похода», «в целях предоставления материалов для этой кампании и для ее подогревания, надеясь, что таким путем будет ускорено вмешательство в дела совсоюза враждебных ему иностранных государств»64.
61 ЦА ФСБ РФ. Д. Н-7377. Т. 2. Л. 695.
62 Там же.
63 Здесь и далее подчеркнуто сотрудниками ОГПУ.
64 ЦА ФСБ РФ. Д. Н-7377. Т. 2. Л. 696.
Косткевич, по словам священника Анатолия Жураковского, после разговора со своим духовным отцом составил ряд материалов для заграницы, который тот и просмотрел перед отправкой. Общий тон материалов должен был вызвать сочувствие эмиграции именно к оппозиционной группе русского духовенства.
Георгий Александрович в своих собственноручных показаниях большое внимание уделил своим контактам с митрополитом Михаилом, уже скончавшимся к тому времени. Много писал он о событиях в церковной жизни в предшествовавшие годы. Называл он и имя А.П. Вельмина, который был вне досягаемости (конечно, относительной). Но, к чести Георгия Александровича, надо сказать, что своего духовного отца - священника Анатолия - он не предал. О нем он сказал лишь следующее: «.был высокообразованным и эрудированным в вопросах философии, искусства, литературы, был прекрасным оратором, живым и энергичным челевком, обладавшим большим личным обаянием. Священником он стал по убеждению. К старому русскому духовенству относился крайне отрицательно, и духовенство его крайне не любило»65. К передаче за границу материалов, по словам Косткевича, Жураковский отнесся отрицательно, «говорил, что церковник не имеет права заниматься политикой» [выделено мною. - O.K.].
Пользуясь тем, что в руки ОГПУ церковные документы, составленные Косткевичем, не попали, он представил их совершенно в другом свете.
Не апологию «непоминающих», а оправдание митрополита Сергия и митрополита Михаила перед зарубежными русскими церковными и общественными деятелями он указывает следователям как свою главную цель. Причем идейным руководителем он называет не о. Анатолия, а митрополита Михаила. В частности, «обзор главней-тттих событий в жизни русской церкви.», по его словам, «был составлен по тем основным установкам, которые были даны. митрополитом, т. е. подчеркивая роль органов соввласти и ГПУ, подчеркивая роль Тучкова и Карина66, этих „обер”-прокуроров”, в совершившихся событиях»67.
Следователи не особенно поверили Косткевичу, резонно полагая, что он старается свою вину переложить на умершего митрополита Михаила и отвести подозрения от действительных виновников. У
65 ЦГАОУУ. Ф. 263. Д. 66923. Т. 3 Л. 140.
66 ЦА ФСБ РФ. Д. Н-7377. Т. 2. Л. 648.
67 Там же. Т. 5. Л. 2—3. Г.А. Косткевич признается в передаче за границу по просьбе митрополита Михаила еще ряда документов, которые не были нами обнаружены в ф. 6366, в частности декларации митрополита Михаила с поправками Карина и др. Скорее всего, они не передавались вообще.
них имелись сведения, что Косткевич, «разорвав фактически после опубликования деклараций с Михаилом и Константином, очень тесно связан был до 1930 г. и частично даже в 1930 году связан с ультраправославными кругами, в частности - попом Селецким (Харьков), Филаретом [Линчевским], Жураковским, арх[иепископом] Василием (Богдашевским), еп[ископом] Сергием Куминским, еп[ископом] Макарием [Кармазиным] и др[угими] ссыльными. К тому же им был известен отзыв о Косткевиче митрополита Михаила и архиепископа Константина после разрыва группы киевских «непоминающих» с митрополитом Сергием - «авантюристический молокосос»68.
Косткевич был подвергнут новому допросу, где «заявил, что никаких поручений от митр[ополита] Михаила по вопросу связи с заграницей он не получал. Предыдущие его показания были ложны и были даны им исключительно с целью отвода. внимания от действительных виновников, свалив всю вину на умершего Михаила»69.
На записке «Об ультраправославных и показаниях Косткевича», датированной 5 февраля 1931 г., были пометы: «тов. Казанскому. Ив. Полянский». В левом верхнем углу стояла резолюция Тучкова: «Тов. Полянскому. Над первой версией в показаниях Косткевича нужно еще поработать, несмотря на то что Косткевич отказался от этой версии. Возможно, что он и опять крутит. Чтобы проверить, замешан ли он по загр[аничным] связям митр[ополитов] Михаила и Константина, необходимо допросить Должанского и Браиловского. В таком духе и напишите на Украину. Тучков. 8.11.1931»70.
Может возникнуть вопрос, не был ли вездесущий Косткевич провокатором, которых было так много в истории Церкви. Его действия дают основания ответить отрицательно. Он запутывает следствие, выгораживая своего духовного отца, и совершенно превратно изъясняет и пересказывает свои труды, которых ОГПУ не имело в наличии. Если бы Георгий Александрович сотрудничал с органами ОГПУ, копии отосланных документов, наверняка имелись бы в руках чекистов.
Правда, у него не хватило сил защитить себя и отказаться от признания, что весь материал предназначался «именно для антисоветской кампании». Он был осужден и отправлен в исправительно-трудовой лагерь.
И «Ответ Русской Православной Церкви» и «Обзор главнейших событий церковной жизни России за время с 1925 г. до наших дней»,
68 ЦА ФСБ РФ. Д. Н-7377. Т. 5. Л. 33.
69 Там же. Л. 35 об.
70 Там же. Л.33.
а также документы: «Записка о правовом положении Церкви в России» и «Памятная записка митрополита Нижегородского Сергия о нуждах Православной Патриаршей Церкви в СССР» были переданы Вельмину, хоть и в сокращении, и все же напечатаны в «Последних новостях»71. После публикации следовало редакционное послесловие: «Сегодня мы кончаем печатать полученную нами из России церковную „информацию”. Последнее слово сознательно заключено в кавычки, потому что то, что нами получено, не является информацией в точном смысле слова. В материале более чем достаточно политического задора и тенденциозных выводов, и необходимо признать, что полемика авторов „информации” с митрополитом Сергием очень искусно переплетена с церковными событиями.»72 П.Н. Милюков не пошел на искажение в документах, хотя на него и оказывалось давление. Читатель должен был все же делать вывод сам.
Намного худшие искажения претерпел «Обзор» в 1931 г., когда он вышел в издававшемся в Париже журнале русских католиков «Благовест». В качестве автора статьи был указан русский католический священник А. Дейбнер.
В этом виде «Обзор» неведомыми путями попал в Россию. Замечательный церковный историк М.Е. Губонин включил его в свой сборник «Акты Святейшего Тихона.», опубликованный в 1994 г.73
Статья была опубликована под другим названием — «Русские иерархи под игом безбожников», а прежнее стало подзаголовком. Все архиереи собирались «под иго» без различия их расхождений.
Большие изменения претерпел и текст «Обзора».
Сверка рукописного варианта статьи, хранящегося в архивном фонде № 6366 со статьей в «Благовесте» дала удивительные результаты.
То, что статья подверглась стилистической правке, было наименьшим злом. Кроме этого были внесены небольшие изменения, свидетельствовавшие в пользу предположения, что католический священник действительно приложил руку к этому документу. Так, вместо «Православная Церковь» автор пишет «Греко-Российская Церковь», вместо «ксендз» - «католический священник латинского обряда».
71 Последние новости. 1930. 3 июля. № 3359; 13 июня. № 3369; 20 июня. № 3376; 28 июня. № 3384; 4 июля № 3384.
72 Последние новости. 1930. 4 июля. № 3384.
73 См.: Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти, 1917—1943 / Сост. М.Е. Губонин. М.: Изд-во Православного СвятоТихоновского Богословского института, 1994.
Но это мелочи по сравнению с большой и последовательно проведенной правкой принципиального характера. Во-первых, изменения претерпели многие фрагменты, в которых говорилось о вмешательстве органов власти в дела Церкви, упоминалось ОГПУ, раскрывались провокационные замыслы чекистов74.
Безжалостно урезается информация о митрополите Кирилле Казанском, митрополите Петре Крутицком. Убираются резкие выражения, касающиеся митрополита Сергия. Взамен автор цитирует известные за границей материалы, отсутствовавшие в оригинале.
Самое, пожалуй, потрясающее впечатление производит фрагмент, касающийся доклада епископа Василия (Беляева) митрополиту Сергию. Широко известно, что епископ Василий, прожив с 1 августа по 23 сентября в поселке Хэ с митрополитом Петром, по возвращении 29 октября 1927 г. сделал доклад митрополиту Сергию, где, якобы по поручению митрополита Петра, сообщалось: «Владыка получил возможность (из газ[еты] „Известия”) прочитать декларацию нынешнего Православного Синода и вынес от нее вполне удовлетворительное впечатление, добавив, что она является необходимым явлением настоящего момента, совершенно не касаясь ее некоторых абзацев. Владыка митрополит просил передать его сердечный привет митрополиту Сергию (Страгородскому) и всем знающим его. Смиренный послушник Вашего Святейшества, епископ Василий (Беляев), викарий Рязанский»75.
Копия письма, заверенная Управляющим Делами Патриаршего Священного Синода епископом Сергием (Гришиным) и печатью канцелярии Московской Патриархии, была широко распространена в церковных кругах.
Вместо этого в оригинальном тексте «Обзора», выброшенном плагиатором, обнаруживается следующий фрагмент, отсутствующий в «Благовесте» (текст выделен курсивом):
«Еп[ископ] Василий Беляев, вернувшийся оттуда из ссылки в 1Х-27г. так опишвал положение М[итрополита] Петра в докладе на имя Митрополита] Сергия: «В УШ-27г. на барже, буксируемой пароходом Обътре-ста, прибыл в Хэ М[итрополит] Петр. Ему удалосъ снятъ внаймы1 за де-сятъ рублей в месяц домик из 2-х комнат у местной старушки-самоедки. За стол и стирку белъя приходится платитъ еще 10руб[лей]. Сперва Владыка М[итрополит] чувствовал себя не плохо и говорил, что отдыиает после 2-х месяцев Тоболъской тюръмы1 и десяти дней Обдорского ГПУ, ды-
74 См. публикацию статьи в настоящем выпуске с отмеченными изменениями.
75 Акты. С. 529—530.
ша свежим воздухом. Он гулял в окрестностях Хэ, по тундре, поросшей кустарником, низкорослой березой и окруженной холмами и мелкими оврагами. Однако в конце праздника Усекновения главы Иоанна Предтечи с ним случился первый припадок тяжелого удушья и грудной жабы, и с тех пор он не покидал постели. Полное отсутствие медицинской помощи и лекарств заставило нас послать в Обдорск на лодке (за 200 верст) туземца, который привез с собой Одборского фельдшера и фельдшера Обь-треста. Этот консилиум признал положение М[итрополита] Петра тя-желы1м и, оставив некоторы1е медикаменты1, советовал просить перевода М[итрополита] Петра в другое место, где бы1ла бы1 больница. Митрополит] Петр написал заявление уполномоченному Обдорского ГПУ Иванову, прося его по телеграфу передать Тучкову просьбу М[итрополита] Петра о переводе на юг. Это заявление я передал по дороге из ссылки в Обдорске в ГПУ. По словам М[итрополита] Петра, он с VI1927 г., т.е. с момента своего заключения в Тобольск[ую] тюрьму, не получал никаких известий, ни денег, ни посылок из России, несмотря на то, что ему известно, что таковы1е прибы1вали на его имя в Тобольск. Климат в Хэ шрой и холодныш и очень вредтій для его здоровья. Пароход приходит в Хэ один раз в год».
Текст, который приводится выше, немаловажен. Он приводится и в публикации в «Последних новостях», и в книге протопресвитера Михаила Польского «Новые мученики и исповедники Российские», благодаря которому он давно уже вошел во все жития святого митрополита. Однако и в «Последних новостях», и в труде протопресвитера М. Польского (который, по-видимому, пользовался статьей в этой газете как источником) перед этим фрагментом стоят слова: «Один человек так описывает положение ссыльных»76. Указание на то, что это слова епископа Василия (Беляева), да еще в докладе митрополиту Сергию, не приводится.
Кто же так запутывает дело? Митрополит Сергий? Епископ Василий (Беляев)? Косткевич? ОГПУ? А. Дейбнер? Неизвестно.
И какой на самом деле доклад был подан митрополиту Сергию?
Михаил Ефимович Губонин, исследуя ситуацию, угадал недоговоренность и таинственность текста. Он цитирует маленький фрагмент, оставленный Дейбнером, без указания на епископа Василия и дает вслед за этим свое видение ситуации человеком, вращавшимся в церковной среде и быстро узнававшим новости, не предназначенные для опубликования.
«Но вот наступил момент, когда после установившейся скверной традиции молчания в Москве вновь и усиленно заговорили о Патри-
76 Полъский М., протопр. Новые мученики Российские: Полн. собр. материалов. [Т. 1]. М. [б. г.]. Репринт. воспр. изд. 1949 г. С. 141—143.
аршем Местоблюстителе. Причем инициатива этого внимания к личности митрополита Петра (Полянского), - как это ни парадоксально, - исходила на этот раз из недр Московской Патриархии.
Дело оказалось в следующем:
Глубокой осенью 1927 года появляется в Москве, посещает Патриархию и наносит, так сказать, „визит вежливости” Заместителю Патриаршего Местоблюстителя только что отбывший сибирскую ссылку, почти никому не ведомый и нигде до того не выявлявшийся чем-либо на церковной поверхности викарий Рязанской епархии, епископ Спас-Клепиковский, Преосвященный Василий (Беляев; хиротонисан] 29.6-12.7.1925 г., из вдовых священников; скончавшийся правящим Бутурлиновским, в 1931 г., в год назначения на эту епархию).
Имя этого, ничем не выдающегося святителя и далее осталось бы неведомым миру, упомянутое лишь в покрытых „пылью веков” документах, преданных на медленное истление в архивах Московской Патриархии, если бы ни одно обстоятельство, своеобразно прославившее и постановившее его в ряд имен, обойти которые историку Церкви отныне невозможно.
Принятый Заместителем епископ Василий (Беляев) поведал в беседе о пережитых им тяготах тюремного заключения, ссылки и прочих треволнениях, перенесенных от „всех сих приключившихся”. Между прочим, визитер не преминул упомянуть и о том, что в ссылке некоторое время ему довелось жить совместно с Патриаршим Местоблюстителем митрополитом Петром (Полянским). Естественно, что при этом митрополит Сергий (Страгородский) поинтересовался - удалось ли Местоблюстителю в своем изгнании ознакомиться с содержанием „Декларации” 16 /29/ 7.1927 г. и как он отнесся к ней?
Собеседник объяснил, что Патриарший Местоблюститель имел возможность познакомиться с этим документом из газет, в которых, своевременно, он был опубликован; что же касается главного вопроса: как о т н е с с я [разрядка М.Е. Губонина. — O.K.] Местоблюститель к „Декларации”, то - пока - мы можем лишь предположить, что ответ на этот вопрос Заместителя носил несколько „туманный” характер...
Допустимо предположить, что он не был явно удовлетворительным, но не был высказан Преосвященным Василием (Беляевым), быть может, из чувства деликатности и уважения к своему собеседнику - временному Главе Церкви, и в резко отрицательных тонах.
Заканчивая аудиенцию, Заместитель попросил гостя кратко изложить сущность происшедшей беседы в письменной форме, в документе, адресованном на его имя.
И вот, 29.10 (11.11) 1927 года появляется скромный докладик всего в несколько строчек, впоследствии ставший историческим и облетевший, буквально, весь мир, - все те места, где интересовались Русской Церковью и переживаемой Ею трагедией»77.
Скептицизм М.Е. Губонина передается и нам. Но окончательное решение загадки еще впереди. Однако, насколько мы знаем, все, что пишет истинный автор «Обзора», ни разу не было опровергнуто последующими исследователями (может быть, с небольшими исключениями, вызванными недостаточной осведомленностью автора). Возможно, что изложенный подлинным автором «Обзора» эпизод о докладе епископа Василия прольет свет на описываемые события. Не исключена здесь и чья-то ошибка.
Далее в публикации Дейбнера исключается весьма обширный фрагмент, посвященный оценке предшествовавшей деятельности и личности митрополита Сергия, вырезан кусок о важнейших событиях 1929 г. - двух посланиях митрополита Кирилла митрополиту Сергию и сведения о переданных при помощи епископа Дамаскина словах митрополита Петра: «Міитпополит! Петр через Еп[ископа] Дамаскина. которому удалось войти с Местоблюстителем в непосредственное общение, передал, что он осуждает решительно деятельность М[итрополита] Сергия и его Синода, считает, что М[итрополит] Сергий превысил данные ему полномочия и благословляет соборное выступление Епископов против М[итрополита] Сергия18. Сам он, Митрополит] Петр, по обстоятельствам свеого положения, лишенный возможности непосредственно вмешаться в церк[овные] события и аннулировать полномочия М[итрополита] Сергия, ждет лишь для этого выступления Епископата». Характерно, что этот фрагмент выпущен и в «Последних новостях».
Вслед за этим были удалены и сведения об арестах этих святителей и даже призыв к Русской Церкви за границей «внимательнее всмотреться в истинную сущность дела М[итрополита] Сергия и помочь русской иерархии, переживающей тяжелую годину гонений от врагов, но и от друзей в разоблачении неправды и предательства».
Вместо этого Дейбнер помещает цитату одного из писем русских по поводу тщетности легализации и обширное рассуждение о синодальном управлении и понимании его митрополитом Евлогием с пассажами о митрополите Антонии (Храповицком), совершенно к теме статьи не относящимися.
77 Современники о Святейшем Патриархе Тихоне. Рукопись (ЦИА ПСТГУ).
78 Подчеркнуто в источнике.
Перечислив самые значительные искажения первоначального текста, приходим к выводу, что, во-первых, недобросовестен сам факт опубликования данной статьи, как явный плагиат. Недопустимы и находятся за чертой порядочности произведенные искажения. Использовав яркую и правдивую статью, автор обедняет ее, заменяя свежую, сильную и действенную информацию о русских святителях, о роли ОГПУ в церковных расколах, резкую критику митрополита Сергия. Чего же добивался автор? Кем он был?
В эмиграции известен Александр Иванович Дейбнер (1899—1946), сын известного русского католика, убитого в ссылке, в России. Александр, как и отец его, был католиком. Принял монашество в 1919 г. с именем Спиридон. В 1926 г. рукоположен во пресвитера. В 1928— 1930 гг. служил настоятелем церкви византийского обряда в Ницце. В 1930 г. перешел в православие, в юрисдикцию митрополита Евлогия. На богослужении, где совершалось данное событие, присутствовали протоиерей Сергий Булгаков, Н.А. Бердяев и другие79. Однако прошло немногим более года, как о. Спиридон вернулся в католичество80. Будучи секретарем епископа д'Эрбиньи, был заподозрен в тттпи-онаже в пользу СССР. Его обвиняли в аресте католических священников в СССР. Другие это отрицали, считая вымыслом. Позднее проживал в Праге. После занятия города советскими войсками 12.07. 1945 г. арестован органами «Смерш». С 22 сентября1945 г. находился в Бутырской тюрьме. Приговорен к 10 годам лагерей. Скончался в за-ключении81.
Личность была явно крайне неуравновешенной, способной стать игрушкой в руках любых хозяев. Изъятие и замена слов, фальсификация документа с определенной тенденцией может быть продиктована стремлением скрыть некоторые вещи, обнаженные автором «Обзора». Другими словами, нет ли и здесь «руки ОГПУ»?
Тем не менее и в беспощадно урезанном виде статья содержала богатый фактический материал. М.Е. Губонин постоянно пользовался фактами и оценками из этой статьи. Публикацию он предварил следующими словами: «В целях оказания помощи читателю, желающему вникнуть в самую суть сложных и трагических событий, отображаемых нижеследующими документами, считаем полезным предпослать последним в качестве некоего предисловия или схемы, расшифровывающей в кратком изложении их внутреннюю сущность и взаимосвязь, - статью-обзор католического автора (священника), за-
79 http://orthodoxia.katolik.ru/Rusapos24.htm
80 Венгер А. Рим и Москва. 1900—1950. М.: Русский путь, 2000. С. 414—424.
81 http://hierarchy.religare.ru/h-uniate-rgkcprihod.html.
имствованную нами из одного зарубежного издания, правда, тенденциозно настроенного против Русской Церкви и нашей страны, но прекрасно осведомленного во всех тонкостях и хитросплетениях современного бытия нашей Церкви».
Еще до опубликования «Актов.» Лев Регельсон, работавший с материалами из архива М.Е. Губонина, напечатал в сборнике «Трагедия Русской Церкви»82 многие материалы со ссылкой на статью А. Дейбнера. Таким образом он стал широко известным в кругу церковных историков, восхитив славу никому неведомого исповедника.
О Косткевиче В. Ждан говорила, что «он собирает документы для того, чтобы писать историю церкви последнего периода»83. По своей глубине «Обзор главнейших событий церковной жизни России за время с 1925 г. до наших дней» вполне можно назвать первым серьезным исследованием по истории Русской Церкви периода гонений.
«The voice from Russia»: the way of the Church
DOCUMENT TO the RUSSIAN COMMUNITIES ABROAD
by O. Kosik
The article describes and analizes a number of important ecclesiastic documents written to acquaint Russian people abroad with the situation in the Church in Soviet Russia. Owing to the letters found in the State Russian Archive, which were written by A. Velmin to B. Evreenov, it was established how these documents found their way into the press abroad and how they were regarded by Paris emigrants. The author focuses on the article «The review of the main events in the Russian Church life since 1925 till now» written probably by G. Kostukevich - a known church figure in Kiev.
82 Регельсон Л. Трагедия Русской Церкви. М., 1996.
83 ЦА ФСБ РФ. Д. Н-7377. Т. 10. Л. 122.
