CC BY
422
УДК 321.011 ББК 66.3(2Рос)3
Карнаушенко Леонид Владимирович Karnaushenko Leonid Vladimirovich
начальник управления учебно-методической работы Краснодарского университета МВД России доктор исторических наук, профессор.
Head of the Department of Study and Methodical Work, Krasnodar University of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation, Doctor of History, Professor. Тел.: 8(861) 258-14-26.
«ГЛОБАЛЬНАЯ ДЕРЕВНЯ» КАК НОВАЯ ФОРМА СОЦИАЛЬНОЙ ОРГАНИЗАЦИИ ПОСТИНДУСТРИАЛЬНОГО ОБЩЕСТВА И ФАКТОР УГРОЗЫ ГОСУДАРСТВЕННОМУ СУВЕРЕНИТЕТУ
«Global village» as a new form of social organization of post-industrial society
and the threat to state sovereignty
В статье исследуются процессы глобализации и информатизации, обусловившие коренные трансформации социальной системы в конце XX- начале XXI века. Автор полагает, что глобализация может привести к усилению культурно-национального противоречия в российском обществе и обострению системных социальных проблем, одной из которых является соотношение государственного суверенитета и структур глобального общества.
Ключевые слова: «глобальная деревня», постиндустриальное общество, информационная безопасность, глобализация, государственный суверенитет.
In the article investigates the processes of globalization and Informatization, it gained speed at the end of XX - beginning of XXI century, has facilitated fundamental transformations of the social system. Author believes, globalization of the Russian can lead to the strengthening of cultural and national conflicts and exacerbates a number of systemic social problems, one of which is the relationship between state sovereignty and the structures of global society.
Keywords: «the global village», post-industrial society, information security, globalization, state sovereignty.
Начиная со второй половины XX века в мире наблюдаются устойчивые признаки масштабных трансформаций социума, в результате которых складывается принципиально новый облик государственной и общественной системы. Ведущие теоретики постиндустриального, информационного общества в своих исследованиях попытались объяснить происходящие процессы.
Так, одной из наиболее популярных концепций технологического детерминизма, согласно которой социальные и социокультурные изменения обусловлены стремительным прогрессом информационно-компьютерных и телекоммуникационных технологий, является теория канадского социолога, философа, футуролога М. Маклюэна.
Ученый в своих работах «Галактика Гутенберга. Сотворение человека печатной культуры» [3] и «Понимание медиа: внешние расширения человека» [4] подробно характеризует новую реальность, названную им «глобальной деревней», возникшую в результате действия
глобализационных и информатизационных процессов. Маклюэн не только проанализировал общемировые социальные процессы, свидетелем которых он являлся, но и составил весьма точный прогноз развития системы массовой коммуникации в XXI веке.
Исследователь утверждал, что электронные масс-медиа, а в начале XXI века и Интернет (появление которого ученый предсказал при жизни) способствуют резкому увеличению скорости коммуникаций, позволяют практически мгновенно передавать информацию. При этом традиционные элементы государства и общества, актуальные на протяжении тысячелетий (пространственно-временные расстояния и национальные границы), утрачивают свое прежнее влияние. Многие традиционные социальные институты, подсистемы общества значительным образом видоизменяются. Новый социум характеризуется не только более интенсивными и «близкими» коммуникациями, в нем утрачиваются практически все эксплицитные и имплицитные барьеры между
народами, странами, континентами. В этой ситуации, наряду с бесспорными позитивными тенденциями, возникает риск дестабилизации общества, особенно в контексте быстро развивающихся модернизационных процессов.
М. Маклюэн полагал, в частности, что «глобальной деревне» как форме социальной организации устойчивость придает именно коммуникационная система, где решающую роль играют электронные масс-медиа, выступающие не только объединяющей технологией, но и инструментом преодоления рисков и дисфункций социума [3]. Достигается данный эффект социально-психологической и социокультурной близостью акторов коммуникативного процесса -как отдельных индивидов, групп, так и целых государств. Современный миропорядок характеризуется также наличием устойчивого идео-лого-мировоззренческого «стержня». При этом очевидно, что социальная коммуникация оказывает заметное влияние на архитектуру нового общества. Границы коммуникативного акта значительно расширяются по сравнению с его первичным научным пониманием (это не только общение, но и артефакт культуры, цивилизации, общественного строя).
Центральное место в новой форме социальной организации, с точки зрения Маклю-эна, занимают электронные медиасистемы, потенциал воздействия на сознание и поведение аудитории которых сложно переоценить. Человек, как утверждает ученый, на новом этапе развития сверхскоростных электронных медиа получает иллюзию соучастия в происходящих событиях. Сила электронной коммуникации заключается в том, что здесь соединяются иррациональные и рациональные аспекты восприятия окружающего мира. Именно так формируется социально-мифологическая картина у аудитории, которой большинство из них безгранично доверяют.
Однако функционирование электронных коммуникаций несет в себе не только положительные, но и отрицательные социальные последствия для общества. В частности, нельзя игнорировать риски информационной и национальной безопасности отдельных государств в рамках де-факто сложившегося глобального информационного миропорядка. События последних десятилетий показали, что государства, различные военно-политические союзы и блоки применяют агрессивное информационное воздействие на население враждебных им стран. В 1990-е и 2000-е годы с тревожной ре-
гулярностью разворачивались масштабные информационные войны, результатом которых стали: массовая паника, формирование трагического мироощущения населения, ухудшение общего качества информации, утрата доверия граждан к государству и государственным органам власти, целенаправленное распространение слухов и т. п.
В этой связи возникает определенное противоречие, детерминированное, с одной стороны, бесспорным социальным прогрессом, положительной динамикой социума, а с другой -нарастающими дисфункциями коммуникационной системы, в которой начинают все отчетливее проявляться агрессивные, неконструктивные начала. При этом именно данная система является той объединяющей социальной технологией, которая конституирует нынешний облик глобального миропорядка.
М. Маклюэн обращал внимание на тревожные тенденции, связанные с доминированием в обществе компьютерной и электронной коммуникации (нередко в ущерб традиционным формам социального общения, складывавшимся веками в социуме). Речь идет о возрастании влияния «формальной» коммуникации над «неформальной», а также об увеличении информационно-психологического воздействия на сознание и поведение аудитории. Именно поэтому в последние десятилетия мы стали свидетелями своеобразной информационно-компьютерной «гонки вооружений», когда противоборствующие стороны стремятся не только контролировать как можно больше электронных СМИ, интернет-ресурсов (в том числе неформального характера), но и координировать сообщения в рамках коммуникационной системы государства. Оттачиваются способы манипуляции сознанием, пропаганды, скрытой рекламы, PR-воздействия, которым придается технологический и научный характер. Проводятся дорогостоящие исследования массово-коммуникативного воздействия на аудиторию, для сбора первичной информации используется весь арсенал современных методик.
В данном контексте вполне закономерным выглядит тот факт, что генезис и развитие новых форм социальной организации (в том числе и описанной Маклюэном «глобальной деревни») актуализируют проблему стабильности функционирования основных социальных институтов и подсистем. Как известно, государство является одним из ключевых социаль-
ных институтов, без которого невозможно представить современный облик социума. Поэтому вполне закономерно, что внимание исследователей обращено на проблему сохранения государственного суверенитета в условиях постиндустриализма.
Как справедливо отмечают испециалисты, «кризис национальной государственности, со всей очевидностью обнаружившийся в конце XX - начале XXI века, выносит на повестку дня новый вопрос о переосмыслении и переоценке ключевых понятий международной и внутриполитической жизни, государственного суверенитета и права наций на самоопределение с точки зрения новых исторических реалий, в контексте эпохи глобализации, когда вызов национальному государству бросают, с одной стороны, наднациональные институты, а с другой -углубляющаяся автономизация на самых разных субнациональных уровнях» [1, с. 5].
Ю. М. Павлов убежден, что глобализация «угрожает существованию всех форм национальной парадигмы. Посредством нее осуществляется стратегия доминирования, маргинализации и политической дестабилизации государств. Она связана с ослаблением сил и институтов предшествующих моделей развития и наносит удар по социально бедным. Многие рассматривают глобализацию как преодолевающую национальное государство» [5].
Очевидно, что предсказанные Маклюэном и другими теоретиками постиндустриализма изменения оказывают значительное влияние на государство, его суверенитет, место и роль в геополитическом пространстве. Стремительные процессы глобализации хронологически совпали с распадом СССР и Варшавского договора, окончанием холодной войны и другими значимыми событиями, что коренным образом повлияло на геополитическую конструкцию общества.
Между тем в ходе глобальных изменений государства потеряли монополию на суверенный статус. Согласно новому общественному договору право на суверенные действия было передано международным организациям. В настоящее время необходимо отойти от устаревшей концепции государств - источников суверенитета, закрепленной в Уставе ООН. В этом контексте претензии наций на самоопределение имеют, скорее, культурно-экономический характер, а их реализация через изменение пространства физических предметов теряет смысл [1, с. 25].
По мнению А. И. Конурова, прекращение глобального противостояния, вошедшего в историю под названием «холодная война», привело к образованию однополярного мирового устройства, сущность которого заключается в сохранении только одного центра принятия глобальных политических решений и отсутствии равнозначного ему противовеса, резкому сокращению возможностей суверенных государств по отстаиванию своих национальных интересов, увеличению их зависимости от внешних сил, природа которых в значительной степени непонятна [2, с. 3]. При этом жесткая военная сила все чаще уступает место «мягкой», для завоевания и удерживания доминирующих позиций используются индустрия массовой культуры, вестернизация социальных отношений, ведение экономических операций транснациональными корпорациями.
Исследователи отмечают, что глобальные процессы необходимо рассматривать в духе гегельянской диалектики единства и борьбы противоположностей. Следовательно, глобализация, посредством уравнивающей коммуникати-вистики стирая политические и экономические границы, может усилить культурно-национальные противоречия. Проблема сохранения национальной культуры будет переформатирована в вопрос о ее сохранении с целью выгодной продажи, подобно тому как институты западного общества стали товаром на глобальном рынке мо-дернизационных технологий и, более того, главным экспортным продуктом Запада [1, с. 13].
Серьезной проблемой в современном обществе выступает обеспечение не только государственного суверенитета, но и основ национальной доминирующей духовной культуры. Исследователи нередко видят угрозу государственному суверенитету именно в социально-политической сфере, а социокультурное и социокоммуникативное воздействие не оценивается как потенциально критическое. Однако при более детальном рассмотрении проблемы становится очевидным, что у доминирующей геополитической оси отсутствует необходимость в осуществлении прямых агрессивных действий. На фоне деидеологизации постсоветского общества, в условиях нарастающего духовно-нравственного и, что еще более тревожно, мировоззренческого кризиса, возникает феномен пропаганды западного образа жизни, рекламно-коммуникативного продвижения социокультурных основ западного мира. Инструментами такого воздействия вы-
ступают кинематограф, реклама, транснациональные медиа, Интернет и так далее. Особенно уязвимым оказывается подрастающее поколение. Ситуация осложняется тем, что именно от успешности включения нынешней молодежи в жизнь российского общества зависит его стабильность и целостность.
Таким образом, представляется возможным констатировать, что в обществе середины XX - начала XXI века отчетливо проявляются признаки коренных трансформаций, затрагивающих основные социальные институты и подсистемы. Популярной объяснительной моделью новой социальной реальности выступает концепция М. Маклюэна. Несмотря на ее некоторую утопичность и идеальность, следует признать, что канадский исследователь правильно указал основные тенденции установления глобального миропорядка, отнюдь не потерявшие своей актуальности в начале XXI века. На наш взгляд, ценность концепции Маклюэна заключается в том, что он определил не только векторы развития социума в течение ближайших десятилетий, но и охарактеризовал спектр культурологических, духовно-нравственных (а также социокомму-никативных) угроз государству и обществу в эпоху глобализации и информатизации.
Анализ концептуальных представлений теоретиков постиндустриального общества показывает, что современному государству не угрожает военно-политическая экспансия в традиционном виде (это обеспечивает ядерный паритет ведущих мировых держав), однако возникают угрозы другого характера, например со стороны индустрии масс-медиа. Национальная
Литература
1. Государственный суверенитет vs право наций на самоопределение: сб. науч. статей / отв. ред. А. Л. Рябинин. М., 2011.
2. Конуров А. И. Государственный суверенитет в условиях глобализации: дис. ... д-ра полит. наук. М., 2012.
3. Маклюэн М. Галактика Гутенберга. Сотворение человека печатной культуры. М., 2003.
4. Маклюэн М. Понимание медиа: внешние расширения человека. М., 2003.
5. Павлов Ю. М. Процесс глобализации и проблемы сохранения национальной самобытности // Аналитический вестник Совета Федерации ФС РФ. 2001. № 6 (137).
культура, являющаяся фундаментом государственного суверенитета, испытывает негативное воздействие транснациональной культурной системы. В условиях глобального информационного общества происходит неравнозначный «размен» и дисбаланс во взаимопроникновении культур, в результате которого констатируется доминирование в мире индустрии массовой потребительской культуры западного образца.
Следует отметить, что суверенитет представляет собой верховенство государственной власти во внутренней политике и ее независимость во внешней. Однако устанавливающийся миропорядок существенным образом видоизменяет облик суверенитета, но пока не отменяет его (транснациональные корпорации, глобальные медиа и интернет-воздействие, кибертерроризм, информационные войны и так далее). В современном обществе усиливается тенденция наращивания технико-технологического потенциала в информационно-компьютерной сфере, особенно государствами, претендующими на мировое господство («Большая семерка», Китай).
Новая архитектура социума начала XXI века характеризуется доминированием транснациональных корпораций, а также экономических проблем над политическими (во всяком случае так декларируется идеологами и практиками глобального информационного общества). С каждым годом все большее беспокойство вызывает нарастающая неэффективность международных организаций (ООН, Совет Безопасности ООН), призванных обеспечивать социальную стабильность и верховенство международного права.
Bibliography
1. State sovereignty vs right of nations to self-determination: collection of scientific articles / ed. A. Ryabinin. Moscow, 2011.
2. Konurov A. I. State sovereignty in the context of globalization: dis. ... doctor of policy. Moscow, 2012.
3. McLuhan M. The Gutenberg Galaxy: creation of man print culture. Moscow, 2003.
4. McLuhan M. Understanding media: the extensions of man. Moscow, 2003.
5. Pavlov Yu. M. Globalization and the problems of preservation of national identity // Analytical bulletin of the Federation Council of the Federal Assembly of the Russian Federation. 2001. № 6 (137).
