CC BY
32
ГЛОБАЛИЗАЦИЯ,
ИНФОРМАЦИОННОЕ ОБЩЕСТВО И НАУКА
В.А. ФЕДОРОВ
Кафедра государственного и муниципального управления Факультет гуманитарных и социальных наук Российский университет дружбы народов 117198 Россия, Москва ул. Миклухо-Маклая, д. 10 а
Проблемы, связанные с глобализацией, в последнее время приобретают особое значение и сопровождаются многочисленными идеологическими концепциями. Однако вследствие отсутствия конкретных оценок и описаний данного процесса весьма трудно управлять политическими, правовыми и информационными последствиями глобальной модификации власти. В связи с этим автор посвящает свое исследование возможным комбинациям взаимоотношений между политическими и деловыми элитами, другими частями общества и научными кругами в условиях глобального информационноидеологического соперничества.
Проблемы глобализации в последние годы занимают одно из первых мест в мировой политический жизни и проявляются как ведущие и важнейшие тенденции модернизации мирового экономического хозяйства. На самых высоких уровнях политико-экономического взаимодействия активно и настойчиво продвигаются практические меры по реализации принципов глобализма. Удивительно то, что в то же время в теоретическом плане эти проблемы до настоящего времени рассмотрены совершенно недостаточно. Само понятие «глобализации», как отмечает И. Валлерстайн, «в основном риторическое и политически ориентированное: глобальное снижение уровня зарплаты; ликвидация существующих барьеров для свободного движения капитала; сокращение государственных расходов (на образование, здравоохранение и гарантию пожизненного дохода). На протяжении десятилетия (1985-1995) риторика все больше приобретала легитимный характер, а изменения в государственной политике (в действительности менее глубокие, чем провозглашалось) вызывали во всех частях мир-системы ответный удар» [Валлерстайн, 2004, с. 71]. Действительно, риторики, направленной на представление одних смыслов этого понятия и сокрытия его других смыслов более, чем достаточно. Идея глобализации выражает конкуренцию, переходящую временами в противостояние, нескольких проектов мироустройства: по американскому образцу, по исламскому рецепту, на китайский манер (с примыкающими моделями южно-азатских «тигров»), европейский проект, который далеко продвинулся в Старом Свете, но пока не артикулирован глобально, и т.п.). Границы проектов, видимо не случайно, проходит по линиям раздела цивилизаций.
Проекты глобализаций не имеют совершенно оригинального характера. Как справедливо подчеркивалось на 2-м российско-немецком форуме культуры им. Льва Копелева, состоявшемся в конце 2000 года в Потсдаме, в коммуниста-
ческом проекте, провозглашенном задолго до ныне развиваемых идей глобализации, предлагалась по сути даже более радикальная, предусматривающая полное упразднение национальных государств, модель глобального миропорядка. Его практическое воплощение, внушавшее сторонникам этого проекта на первых порах оптимистические надежды, с развалом социалистического лагеря потерпело крушение.
Много веков назад часть человечества, существовавшая в пределах географической досягаемости римских властей и их легионов, не подозревавшая о существовании других людей, обитавших за пределами их мира, жила в условиях по-своему глобализированного мира. Однако, в отличие от Римской империи П-Ш веков, достигшей максимальных размеров и охватывающей практически все пространство римской античности (мир Рима), в которой высшие слои общества создали, пользуясь словами А. Тойнби, «универсальное, вселенское государство», а внутренний пролетариат «универсальную, вселенскую религию», современная элита добилась к настоящему времени больших результатов в деле формирования системы идеологических стереотипов. Последние, в свою очередь, играют роль фактора, консолидирующего прежде всего саму мировую элиту. Но они пока далеки от полноценной религии. Несмотря на всю условность исторических аналогий, можно заметить, что механизм формирования системы этих стереотипов больше напоминает процесс механического присоединения к римскому пантеону отдельных, выражающих некоторые идеи и отношения, языческих богов других народов империи. Принципиально важно, однако, что наибольшие преимущества, во всяком случае на первых этапах глобализации (и здесь опять невольно возникают аналогии с Римской империей), получат те сообщества, которые сумеют утвердить в качестве общемировых образцов главным образом свои политико-правовые, лингвистические, эстетические и иные стандарты. Тем более, что именно эти параметры обеспечивают продвижение на рынок интеллектуальной продукции. Вместе с тем распространение унификации стандартов потребления и качества жизни в глобальном масштабе для всего человечества (или хотя бы для его большей части) на ближайшую перспективу никак не предусматривается.
Многие, если не большинство авторов теоретического склада, оставляя в стороне личное ценностное отношение к проектам глобализации, считают, что «глобализация - неотвратимая реальность». Такой, казалось бы, нейтральный подход позволяет, сохраняя видимость приверженности принципам исторического прогресса, глубокомысленно суммировать плюсы и отрицательные последствия глобализации. Признавая объективность этого процесса, следует все же подчеркнуть, что различные сочетания экономических, политических, технологических, культурных тенденций глобализации могут образовывать разнообразные — в том числе и непредсказуемые — промежуточные (не говоря уже об итоговых) геоглобальные конфигурации. Тем более, что каждая из отмеченных тенденций в свою очередь неоднородна и внутренне противоречива. Важно, как нам кажется, обратить внимание на то, что, будучи внешне весьма похожей на уже не одно столетие прогрессирующую интернационализацию торгово-экономических отношений, глобализация не является простым ее современным продолжением. Последняя отличается многопараметрическим характером. К
числу основных признаков современного глобализма обычно относят: нарастание интегративных процессов в мировой экономической системе, технологическую стандартизацию, международную унификацию политико-правовых норм, увеличение значения международного права, возрастание регулятивной роли наднациональных организаций, ослабление императивности принципа национального суверенитета, глобальное распространение стандартизированной продукции массовой культуры. Все эти проявления находятся в тесной системной связи, предполагая, обусловливая и усиливая друг друга. Со второй половины 20-го века перед человечеством со всей остротой встали многообразные экологические проблемы, которые, в каком-то смысле, образуют чувствительный узел геоглобальных проблем.
Глобализация в настоящее время предстает как совокупность скорее спонтанных, стихийно развивающихся процессов в разных сферах геоглобального пространства, чем как продуманные, согласованные и взвешенные действия по консолидации мирового сообщества. Развитие современных информационнотранспортных систем меняет пространственно-временные параметры общественной и личной коммуникации. Мир становится все более единым, но в то же время фрагментируется по разного рода кластерам. Кроме того, ускорение ритма жизни, «сжатие личного времени», массмедийные средства информации, новые средства дистанционного общения, функционирующие в режиме реального времени, формируют сообщества нового типа. Принимая во внимание заинтересованность такого представителя информационной индустрии как Билл Гейтс и с известной осторожностью воспринимая его предсказания, можно все же в какой то мере с ним согласиться в том, что «в ближайшие несколько лет наиболее интенсивно в Сети будет развиваться формирование сообществ. Сеть существенно увеличит число сообществ, к которым вы имеете возможность реально присоединиться. Раньше вы могли найти время, чтобы принимать участие в жизни местного сообщества, а также одной-двух приглянувшихся вам общественных организаций. Сеть же открывает вам в этом смысле безграничные возможности -было бы желание. Одна из самых мощных функций Сети как раз и заключается в объединении групп единомышленников, невзирая на расстояния и время пояса» [Гейтс, 2001, с. 2]. Это ведет к усилению роли горизонтальных связей и сетевых структур в современном обществе. В то же время Интернет и массмедиа, как доминирующие источники информации, влияют не только на создание общественного мнения, но и на формирование индивидуального сознания. Потоки аудиовизуальных образов, преследующих современного человека, образуют калейдоскоп вырванных из бытийного контекста «событий-картинок». Они способны преодолевать пороги сознательно-критического восприятия информации и, концентрируясь, - деформируют неокрепшие сознания. Наблюдается тенденция к возникновению того, что называют «клиповым сознанием», которая усугубляется несоразмерным увлечением в образовании тестовыми и другими «точечными» формами контроля.
Важность теоретического анализа многофакторных проблем глобалистики актуализируется тем, что официальные институты (корпорации, государственные и международные организации) рассматривают эти проблемы по своим устоявшимся правилам. Чиновники с их профессиональными навыками препари-
руют проблему в соответствии с профилем своей организации и придают ей частный вид. Не принижая значимости формально-бюрократической, конкретной и узкоспециальной проработки проблем глобалистики, следует заметить, что при таком подходе разрывается сложная система взаимозависимостей глобальных процессов, затемняются механизмы причинно-следственных связей между основными параметрами геоглобальных комплексов.
Среди основных движущих тенденций глобализации выделяют обычно устойчивый и уже достаточно длительный процесс интеграции мировой экономической жизни, выражающийся прежде всего в увеличении мощи и роли трасна-циональных корпораций и объединенных ныне в единую систему мировых финансовых институтов. Обычно справедливо подчеркивают, что экономическая глобализация дает прямой экономический эффект в виде снижения транзакцизи-онных издержек. Меньшее внимание обращается на то, что расширение рынков, наращивание объемов производства и масштабов стандартизации способствует снижению производственных и эксплуатационных расходов. В целом об экономическом аспекте глобализации сказано и написано - с привлечением обширного статистического материала - достаточно много, хотя, как нам представляется, некоторые ее важнейшие проблемы либо считаются несущественными, либо же деликатно замалчиваются. К ним относятся, например, проблема соотношения политической и экономической власти, способная привести к переустройству самих принципов политической организации или к изменению каких-то функциональных норм экономики. Не менее важны упоминавшиеся проблемы распределения дополнительных доходов, соотношения реального сектора экономики и рынка ценных бумаг (в значительной мере виртуального), проблема доступа к географически очень неравномерно распределенным ценным ресурсам, монополизации отдельных сегментов рынка. (В этой связи можно напомнить судебные решения в отношении компании Microsoft, которыми она признана виновной в нечестной конкуренции и монополизации рынка).
Другой процесс, выражающий в наиболее показательной и впечатляющей форме процесс глобализации - повсеместное разворачивание современных ин-формационно-коммуникативных систем, охватывающих практически все планетарное пространство. Все более отчетливо прорисовывается роль параметров коммуникационного взаимодействия в социально-экономических метаморфозах последнего времени. Следует заметить, что они всегда определяли пространственно-временные качества взаимодействий между людьми и, следовательно, в существенной мере сам тип организации общества. Эти отношения обеспечиваются средствами транспорта, а также средствами информационного обмена. Проблема перемещения «вещей, людей и идей» является своеобразной точкой, в которой, с одной стороны, сходятся, аккумулируются многие из наиболее впечатляющих прежних достижений человечества (изобретение колеса, например) и, с другой - фокусируются существенные стороны его будущего. С проблемой коммуникации так или иначе сопрягаются самые серьезные современные проблемы.
В отличие от большинства из последних, имеющих идеологическую окраску и связанных с сиюминутными интересами социальных групп, государств и их союзов, проблемы коммуникации имеют, с одной стороны, преимущественно
технический характер, а с другой стороны, их рассмотрение имеет традицию теоретического анализа. Цивилизации, как оригинальные культурнохозяйственные типы этносоциальных общностей, складывались на протяжении столетий практически в условиях изоляции. Регулярные контакты разного вида между ними устанавливаются по мере развития тех или иных средств коммуникации. Последние не только определяют интенсивность взаимодействия отдельных людей и их сообществ, но в немалой степени влияют на характер их взаимоотношений.
Глобализационные процессы в целом, включая, в частности, такое их ключевое звено как глобальное преобразование информационно-коммуникационных взаимодействий, ведут к существенному изменению видов реализации властных отношений и технологий социального управления. Многие теоретики и публицисты отмечают наглядные признаки перераспределения властной мощи между такими ее классическими субъектами, как государство, политические партии, и новыми ее носителями, такими как международные организации, ТНК, неправительственные, а в некоторых случаях слабо формализованные, лишь периодически возникающие на поверхности публичной жизни, объединения, форумы, «встречи» представителей мировой властной экономической, политической, информационной и т.п. элиты, массмедиа, международные общественные движения (например, «Гринпис»). Все это влечет за собой, кроме прочего, ослабление полномочий государственных органов власти, видоизменение роли политических партий и тем самым ставит под вопрос привычные правила оформления и игры политических сил. При этом непубличность большей части новых носителей неформальных властных полномочий, противоречащая принципам демократии, ведет к постепенной латентной эрозии формального каркаса веками складывавшейся системы траспарентной демократии, формальной определенности прав и, соответственно, ответственности лиц, облеченных легальными полномочиями. Отмечая то, что уже давно не является тайной, Ю.М. Лужков пишет: «На поверхности - выборность, прозрачность, подотчетность, подконтрольность. Но за каждым стратегически важным решением просматриваются другие, скрытые структуры. ...Нынешняя постдемократия - это такое устройство общества, где всю работу по зомбированию массового человека и обеспечению устойчивости власти берет на себя невидимая элита. А власть со своей стороны лоббирует интересы новой элиты и заставляет зависимые страны открывать границы для глобального рынка» [Лужков, 2003, с. 40].
Эти структуры представляют гибкую комбинацию власти, информации, технологий и капитала. В этой комбинации глобализуясь власть финансов приобретает виртуальный характер. Она становится все «более вездесущей, неуловимой, неосязаемой, неотвратимой» [Липов, 2001, с. 14]. Сущность этой власти Ю.М. Осипов определяет как финансизм, который, по его мнению, «представляет собой самый изощренный экономический империализм, а в соединении с глобализмом - экономический ультраимпериализм». При этом он, как нам представляется, верно, замечает, что «мировой финансизм окупается глобальной финансовой рентой, которую вынужденны платить все» [Осипов, 2001, с. 14]. В некоторых высокоразвитых странах, например, в США около половины населения участвует в операциях с акциями, преимущественно с акциями финансовых
институтов и высокотехнологичных компаний. К ним в свете концепции «информационного общества» причисляются компании, работающие с информационными технологиями. Показательно то, что уже третье десятилетие с мало существенными колебаниями продолжается беспрецедентный рост курсовой стоимости их акций, многократно превышающий доходы от них в виде дивидендов. С точки зрения экономической теории столь большое и долговременное расхождение свидетельствует об отрыве стоимости этих ценных бумаг (и не только упоминавшихся компаний) от реальный стоимости их материальных и интеллектуальных активов. Но постоянство роста капитализации за счет роста курсовой стоимости акций - признак виртуализации источников прибыли.
В идеологическом плане перераспределение властной мощи в пользу частных лиц, входящих в состав новой элиты, опирается на сомнительный в теоретико-правовом смысле постулат об абсолютном приоритете прав личности. Возрастающая власть новой элиты лишь в отношении официальных лиц в какой-то мере уравновешивается мерой формально определенной и закрепленной ответственности. При этом права сообществ, т. е. частных лиц, объединенных по территориальному или иному признаку, полагаются второстепенными. Это порождает несбалансированность частных интересов отдельных индивидуальных лиц или их узких корпоративных групп и массы частных лиц, как обычных представителей традиционных структур, в прошлом именуемыми подвластными. Такая несбалансированность тревожит даже самых активных протагонистов глобализации. Так, Дж. Сорос неоднократно отмечал, что темп экономической глобализации резко опережает создание адекватных ей мировых политических институтов, способных придать ей более уравновешенный вид.
По всем признакам в XXI веке, во всяком случае, в его первой трети, сохранится и, скорее всего, усилится соперничество в информационномировоззренческой сфере, соперничество государств, их блоков, а также национальных и международных групп новой элиты за природные ресурсы, обостряемое увеличивающейся нуждой в них быстро растущих экономик таких мировых гигантов как Индия и Китай. В этом контексте чрезвычайно важным представляется вопрос о политико-правовом формате разворачивающихся соперничеств, процедуре его определения и степени участия сил, заинтересованных в его установлении (прежде всего государств как носителей суверенитета и легитимных политико-юридических прав). К настоящему времени отсутствует даже простая отчетливая артикуляция этого вопроса. Процесс нащупывания этого формата развивается под покровом умолчания. Притязание на его одностороннее установление единственной сверхдержавой связано с огромными рисками для всего мира, не говоря уже о несовместимости такого притязания с провозглашаемыми принципами этого притязания. В ближней перспективе, несмотря на необозримое количество возможных комбинаций, стоит дилемма: угрожающее господство или взвешенное разумное лидерство США. Причем эта дилемма стоит прежде всего перед этой сверхдержавой. Определение порядка и очередности задач глобализации, при том, разумеется, условии, что она сама по себе рассматривается как благо или, по меньшей мере, как неизбежность, порождает и практические, и серьезные теоретические трудности не только для властных структур
Соединенных Штатов, но и для мировых акторов равного или нижестоящего уровня.
Как замечает директор Института проблем глобализации М. Делягин, «концентрация в развитых и особенно в наиболее развитых странах «информационного сообщества» ведет к тому, что «разрыв между развитыми и развивающимися странами приобретает окончательный, а при сохранении сложившихся тенденций - и непреодолимый характер. При этом, по его мнению, единство рынка, обеспечивающее всеобщность и небывалую остроту конкуренции, от которой некуда спрятаться, приводит к тому, что «в результате конкуренция из механизма воспитания и развития слабых превращается в мехаршзм их уничтожения» [Делягин, 2001, с. 15]. Такое достаточно серьезное предупреждение в явной или скрытной форме питает пафос антиглобалистов и, как видно по многим симптомам, относится и к России.
Понятно, что в том виде, как сейчас это происходит, далеко не все приветствуют процессы глобализации. В 1999 году в Сиэтле антиглобалисты практически сорвали конференцию Всемирной торговой организации. Тогда их действия вызвали самое резкое осуждение со стороны официальных лиц как бессмысленный вандализм и хулиганство. В то время вообще само сомнение в безусловной полезности глобализации расценивалось в лучшем случае как безнадежный консерватизм или ретроградство. Однако уже в сентябре 2000 года в Праге в ходе ежегодного собрания управляющих МВФ и Всемирного банка была предпринята попытка диалога представителей мировой финансовой элиты, активно продвигающей свой проект глобализации, и активистов международных молодежных движений «Долой глобализацию» и «Инициатива против глобализации», устроивших в городе крупные уличные беспорядки. Последние возлагали на крупнейшие мировые финансовые институты ответственность за нарастающую неравномерность распределения благ в современном мире, за поддержку авторитарных режимов (в частности, за поддержку коррумпированного режима Ельцина в России) и т.п. По их мнению, глобализация приведет лишь к увеличению и без того огромного разрыва между бедными и богатыми. В интервью пражской газете «Лидовы новины» американский философ Ноам Чомски, один из идеологов антиглобалистского движения, заметил, что распределение благ в мире чрезвычайно неравномерно и долго такая ситуация сохраняться не может. В ответ на критику руководители МВФ и Всемирного банка приняли решение о списании долгов беднейшим странам. Этот, несомненно, благородный жест, не может заменить ответы по существу на многие вопросы не только противников глобализации, но и немалого числа ее сторонников.
Россия вступает в эпоху глобализации в далеко не лучшее для себя время, в состоянии глубокого внутреннего системного кризиса. Идущее на этом фоне ее включение в геоглобальные экономические, информационные и политические процессы дало неоднозначные, но в целом на данный момент негативные результаты, что наряду с другими причинами подпитывает настроения изоляционизма и антиамериканизма. Это включение, не будучи, естественно, его единственной причиной, сопровождалось резким падением основных экономических показателей, маргинализацией значительной части различных слоев населения, редукцией научно-исследовательского сектора и т. п. Эти последствия
нередко относят к неизбежным издержкам процесса модернизации. Однако весомая их часть есть результат прямолинейного применения в России радикальных принципов рыночного фундаментализма, которые в чистом виде (за исключением некоторых бывших республик СССР) нигде в мире больше не используются.
Однако, как ни странно, в России по не вполне пока проясненным причинам обнаруживаются отчетливые признаки феодализации экономической жизни и сферы социальных отношений. Наиболее крупные доходы имеют рентный характер, причем не только в ресурсодобывающих отраслях. Врожденный симбиоз крупного российского бизнеса с властью как на федеральном уровне, так еще в более откровенном виде в регионах позволяет реализовать один из важнейших принципов современной российской экономики: «приватизация прибыли и национализация убытков». В комплексе «власть-бизнес-остальные» сложилась, в первую очередь, между двумя его первыми элементами система отношений личной зависимости и покровительства, во многом напоминающая вассалитет-ную форму организации средневекового общества. С внешней, поведенческой, стороны признаком принадлежности к той или иной привилегированной социальной группе служит высокий уровень непроизводственных расходов, обмен дорогими подарками, престижное потребление и т. д. Особым показателем могущества - наряду, естественно, с традиционными атрибутами, такими как вооруженное сопровождение и свита - российского бизнесмена является обладание средствами массовой информации, контроль над ними или влияние на них. Средства массовой информации как бы берут на себя роль «партии интересов» и функции корпоративных структур.
Важную роль в интенсификации глобализационных процессов играет наука, которая по сути изначально имела наднациональный характер. В эпоху Возрождения и Нового Времени науки пользовались мертвыми языками великих культур античности. Это позволяло обеспечивать точную передачу смыслов научного текста вне зависимости от той страны, где он был написан. В научном и технологическом продукте национальные признаки их происхождения стираются. Методологическая строгость правил придает исследовательскому процессу вненациональную фундаментальность и практическую применимость его результатов независимо от географических координат его получения, языка его изложения. Наука с ее традицией, с пожизненными титулами (учеными степенями и званиями), с вненациональной иерархией авторитетов способствует, с одной стороны, охлаждению неуемного эгоизма вновь сформированной элиты,
а, с другой - представляется временами как панацея, как прообраз мессии нашего времени. Тем не менее по целевому смыслу своего назначения и методологии его осуществления наука и технологии по принципу своей реализации имеют уже давно определившиеся параметры всемирной деятельности.
Поддержка и определение ключевых векторов исследовательских циклов приобретает все более интернациональный характер. Живучесть, часто вызывающая удивление, современной российской науки в немалой степени объясняется тем, что в ее самые трудные времена имел место платежеспособный спрос на ее продукцию. И, конечно, тем, что иностранные коллеги оказывали и оказывают, в соответствии с законами научной корпоративной солидарности, благо-
родную, иногда бескорыстную, поддержку своим российским партнерам. Роль внешней кооперации для сохранения потенциала отечественных исследований постоянно возрастает. Достаточно заметить, что в период с 1991 по 1993 гг. снижение на 20-24% и последующее восстановление более чем половины понесенных потерь к концу 1997 г. связано не в малой степени с расширением международного научного сотрудничества и со значительной финансовой поддержкой Международным научным фондом в 1993-1994. Так, в 1985 г. всего 6% статей были подготовлены в рамках Международного научного сотрудничества, в 1990 г. этот показатель увеличился до 11%, а в 2000-м - до 31%. Рост объемов международного научного сотрудничества со странами Северной Америки и Западной Европы с 1980 по 2000 выглядит еще более впечатляющим в абсолютных цифрах: этот показатель увеличился в 19 и 28 раз соответственно [Макрусо-ва, Вилсон, 2004, с. 14].
Это сотрудничество имеет многовековую традицию естественных схем взаимодействия ученых разных стран, закрепленных во впечатляющих результатах их совместного труда. Для примера можно вспомнить работу П. Капицы в лаборатории Резерфорда или участие Льва Ландау в трудах Копенгагенской школы. Давнишняя традиция международного научно-исследовательского сотрудничества, построенная на бескорыстном обмене знаниями, умножающем знания каждого из участников процесса этого обмена, плохо вписывается в общий контекст мейнстрима современного глобализма и информационного общества как его частной разновидности. Оба эти понятия включают в свое содержание то, что информация - это товар, причем главная стоимость современной экономики. В силу методологической дисциплины и традиций исследовательской кооперации глобализация научно-технических работ, освобожденных от излишних завес секретности, является одной из самых естественных ее сторон. Это сотрудничество, особенно в сфере фундаментальных и поисковых исследований, имеет уже достаточно развернутый формат и, несомненно, будет расширяться к выгоде не только участвующих в нем сторон. В то же время на следующих стадиях, по мере продвижения от идей к готовому продукту, отношения партнеров приобретают все более четкие финансово-экономические формы, которые далеко не всегда складываются равноправно. В процесс исследовательского обмена вступают ограничения в виде технологических секретов, защиты от заимствования открытых технологий в виде патентов, авторского права, лицензирования. Те, кто выполняет промежуточные исследования и отдельные опытно-конструкторские работы, получают скромное, но гарантированное вознаграждение, а те, кто контролирует процесс в целом и особенно его заключительную часть, в случае получения нового успешного рыночного продукта становятся правообладателями, со всеми вытекающими из этого преимуществами. В развитых странах, чтобы уменьшить финансовые риски корпораций, значительная часть первых фаз исследования, а также часть последующих, выполняется в университетах и финансируется государством и различными фондами, аккумулирующими крупные финансовые средства
В последнее время некоторые исследовательские центры практически монополизировали права сертификации готового продукта, созданного в странах, далеких от этих центров, что используется в конкурентной борьбе для затрудне-
ния его продвижения на рынки. Для устойчивого развития российской науки ей необходимо сохранение в модернизированном, разумеется, виде всех фаз научного исследования и звеньев инновационного процесса: от зарождения идей до продвижения на рынок инновационного продукта, в котором они воплощены. Поэтому нужны соединенные усилия научного сообщества, складывающихся отечественных корпораций и государства для формирования стратегических линий целостной инновационной политики (в том числе и в плане международного сотрудничества). Установление равноправных отношений с иностранными коллегами и контрагентами российских исследователей в условиях глобализации также требует серьезной поддержки со стороны российских властных центров.
Инструментальная возможность современных массмедиа в деле сотворения мифа обратной своей стороной, как это, впрочем, бывает почти всегда, имеют то, что силы, его порождающие, сами попадают под его очарование. Отсюда, как представляется, растут многочисленные вариации на тему «информационного общества», некой особенной экономической эффективности информационного творчества, наконец-то отделенного от презренного материального производства. Но, если из информационного производства попытаться вычленить такую традиционную с эпохи Возрождения, строгую и трудоемкую область, как классические науки (классические не в смысле следования классическим методологическим установкам XVII - XIII веков, а как давно известные и признанные науки) и их еще более трудоемкие и дорогостоящие приложения, то в результате в сфере информационного производства трудно обнаружить что-либо существенное, кроме программного продукта, представляющего собой приложение математических методов к конкретным компьютерным задачам, а также «массовой культуры», несущей, как правило, минимум содержательной информации, и малозначащие в собственно информационном отношении, но привлекающие, доступные, развлекающие и отвлекающие от текущих реальных проблем красочно поданные потоки неких впечатлений. Однако именно эти последние, казалось бы, крайне мало значимые с информационной точки зрения и мало полезные для интеллектуального развития их потребителей, «сообщения» составляют существенную часть рынка информационных продуктов. Основная борьба с интеллектуальным пиратством разворачивается, однако, вокруг этого продукта. Кроме красочной привлекательности этот продукт обладает еще одной ценностью, заключающейся в его способности воздействовать на психику людей и их поведение.
Важно, на наш взгляд, заметить, что информационные продукты отличаются большим разнообразием. Сюда входит язык, правила математики и логики, священные тексты, фольклор, исторические произведения мировой классической литературы и многое другое, т.е. то, на что никто не предъявляет прав собственности. К этой же категории принадлежит большинство научных теорий, в том числе и часть технических концепций, правовые теории и правоустанавливающие акты, политические идеи и т. п., которые часто носят имена их авторов (нередко, сразу нескольких) и являются предметами общего пользования. Разрешается их свободное копирование, хранение, переработка и передача другим лицам. Именно эти информационные процессы обеспечивают (не так быстро), как это часто считают, основной прирост и кристаллизацию «твердого ядра зна-
ним». Из исторически значимых ценностей культуры уже несколько веков высокую стоимость имеют некоторые известные произведения живописи, правда -только оригиналы. Как ни странно, их копии, которые отличить с помощью специальной аппаратуры от оригинала может считанное число экспертов в мире, стоят в сотни и тысячи раз дешевле. Их стоимость, стало быть, определяется не теми впечатлениями, которые они производят на созерцающих их людей, а чем-то другим: моментом их одновременной уникальности и мировой известности.
К иным видам материалов, имеющих информационную форму, можно отнести те из них, которые имеют коммерческое значение. К ним надлежит отнести изготавливаемую во все больших объемах развлекательную продукцию. В данном случае речь идет о копиях все более хорошего (по мере совершенствования технологий записи и воспроизведения образов и звуков) качества, т.е. неких копиях, произведенных в студиях или на концертных площадках оригиналов. Художественное познание при помощи специфических средств его разных жанров призвано выявлять такие важные для прогнозирования социальных процессов и управления ими аспекты социальной жизни, как правила социальных взаимодействий и назревающие проблемы в сфере их регулирования, эмоциональный мир человека, конфликты ценностных ориентацией. Серьезное искусство и сейчас служит этому призванию. Оно, в отличие от науки, способно быстро, гибко, красочно отображать внутреннюю остроту напряжения социальных отношений, тенденции социальных перемен, пестроту основных умонастроений. Но серьезное искусство для его восприятия, независимо от жанра, требует интеллектуальной подготовки и нередко умственного труда. Поэтому рыночный спрос на него узок и, следовательно, оно редко вызывает активный коммерческий интерес. Массовое искусство, с одной стороны, примитивизирует эти проблемы, а с другой стороны, это упрощение открывает простор для манипулятив-ного схематизирования в чувствительных для человеческого бытия сферах. Коммерческий успех технологий массовой культуры породил искушение использовать ее темы и способы композиции в различных областях публичных коммуникативных взаимодействий. Технологии шоу-бизнеса проникают в эти области, что позволило Л. Кастельсу заявить, что политику все больше заменяет коммуникация и связанный с ней процесс изготовления публичной сферы.
К особым видам информации, пользующейся спросом, можно причислить известные торговые и промышленные марки, информацию секретного характера. В этом ряду особо ценится инсайдерская информация - сведения о готовящихся решениях органов власти или руководства крупнейших компаний, изменяющие рыночную конъюнктуру.
Технико-технологическая информация, тесно связанная с деятельностью, с реальными искусственными изделиями и процессами и воплощенная в них, является одновременно порождением теоретической и практической деятельности, теоретической и практической рациональности. Она, как и всякая информация, легко копируется, но процессы и изделия, описываемые и представленные в ней, воспроизводятся с большим трудом. Во многих случаях, даже обладая ею в полном объеме, не представляется возможным воспроизвести реальные изделия и процессы, в связи с отсутствием надлежащей инфраструктуры или ее несоответствием технологическим задачам, заложенным в информационных описаниях,
поскольку предусмотренные в них технологии привязывались к другой промышленной базе: стандарты, материалы, элементы, оборудование и т.п. Скажем, если такой развитой стране, как Япония, предоставить всю техническую документацию для производства самолета «Боинг-747», то, чтобы наладить его изготовление придется перестроить значительную часть ее промышленности. Поэтому продажа информации такого рода сама по себе является нетривиальной научно-технической задачей, требует активной работы специалистов разного профиля и сопровождается, как правило, передачей ряда комплектующих деталей, контрольного оборудования и т.п., а также соглашением об участии наладчиков и экспертов поставляющей стороны в пуске и отладке производства.
Несмотря на наглядную гетерогенность информации в качестве феномена экономических отношений, ее рассмотрение в этой ипостаси, если отвлечься от свойств ее материального носителя и сопутствующих обстоятельств, которые явно проявляются в последнем рассмотренном выше случае, обнаруживает ее некоторые общие признаки. Во-первых, она есть результат коллективной деятельности не одного поколения исследователей и не только их. Вследствие этого часто возникают коллизии приоритетов и авторства открытий и изобретений. Эта проблема часто не имеет содержательного решения. Тем самым основания первичных прав собственности на них довольно зыбки. Во-вторых, - и это важнее - акт продажи интеллектуального продукта (Soft), если, разумеется, он пользуется коммерческим спросом, радикально отличается от аналогичного действия с товаром в его вещественной форме. В последнем случае владелец товара передает его покупателю, лишаясь прав владения, распоряжения и пользования им, то есть отчуждает его в обмен на эквивалент (обычно денежный). Этот обмен в идеале имеет равновесный характер. В том, что касается информационного продукта, то невозможно его отчуждение в классическом экономическом смысле. Его обладатель не может быть лишен права пользования. Таким образом, при продаже информационного продукта число пользователей растет, что никак не сказывается ни на качестве «товара», ни на его количестве. Но и его покупатель не имеет полных прав обладателя. Он является собственником, лишенным права владения, поскольку он формально, как правило, ограничен в правах его передачи третьим лицам, которая квалифицируется как «пиратство», хотя современные средства копирования разных видов информации технически позволяют сделать это быстро и без особого труда. При этом сам факт нелегального (с формальной точки зрения) копирования и перепродажи этого продукта никак не повлияет на его состояние у первоначального владельца.
Такие перепродажи насыщают рынок, что, естественно, сокращает спрос на этот продукт, в том числе и для обладателей легальных прав на продажу этого продукта. Таким образом, сама экономическая природа механизма функционирования рынка информационных товаров выглядит если не странно, то довольно нетрадиционно. Эти странности, следует думать, в XXI веке будут причиной колебаний, флуктуаций и ряда проблем глобальных рынков. Российским же исследователям, производителям и властным органам в нынешней ситуации нужно учиться защищать авторские права и отстаивать свои законные интересы в рамках глобального научного сотрудничества.
Согласно широко распространенной схеме макроисторической периодизации, информационное общество приходит на смену или совмещается с постиндустриальным обществом, которое порождается индустриальным сферой. Оно, в свою очередь, появляется как результат развития традиционного общества, а последнее, в ходе неолитической революции рождается из архаических, родоплеменных социальных структур. Такая периодизация опирается на основные виды хозяйственной деятельности, свойственные каждому из этих исторических периодов. Современные авторы предпочитают апеллировать к данным статистики занятости в разных секторах экономической деятельности, которая строится по формальным критериям. Кроме того, в условиях глобализации мирового экономического пространства статистические данные по одной или нескольким странам недостаточно репрезентативны для того, чтобы судить в целом о характере мировой экономической системы.
Технологическое усложнение всех видов человеческой деятельности, включая бытовую повседневность, требует ее информационной поддержки и сопровождения. Но поддержка и сопровождение не могут отменить или заменить жизнеобеспечивающие производства реального сектора экономики. Техно-логизация все большего числа сфер деятельности людей требует постоянного увеличения энерговооруженности. Вообще освоение внешних источников энергии (огонь) наряду с освоением смысловых информационных кодов (язык) можно причислить к атрибутивным признакам человека. Между этапами овладения новыми видами энергии и освоением новых средств информационного обмена не существует прямой зависимости, но обнаруживаются хронологические корреляции. Их наличие свидетельствует, на наш взгляд, о том, что как энерговооруженность, так и способы информационно-коммуникативных взаимодействий являются формообразующими компонентами цивилизаций. Поэтому периодизацию этапов цивилизационного развития можно, как представляется, с равной обоснованностью строить как на основании рассмотрения информационных характеристик коммуникации, так и по освоению видов энергии и ее количества. Конец XX и тем более начало XXI века можно обозначать как «информационное общество» (хотя, на наш взгляд, понятие коммуникационных технологий более содержательно), но в то же время его можно назвать периодом обостряющейся борьбы за углеводородные источники энергии и все более настоятельной нужды в освоении альтернативных энергетических ресурсов.
Для России в ее нынешней ситуации возможность остаться действующим субъектом глобализации заключается в уникальности геолого-географического положения. Россия обладает огромным территориально-пространственным ресурсом: более чем 35% мировых запасов природного газа, 12% разведанных запасов нефти и т.п. Сохранение общего национального контроля над этими и другими стратегическими ресурсами, не исключающее, разумеется, разнообразных форм активного легального участия во всех секторах российской экономики иностранного, в том числе и транснационального капитала, создает объективные предпосылки для превращения России в деятельного актора глобализации. Но в то же время эти запасы природных ресурсов создают опасность и соблазн превращения России в сырьевую сверхдержаву. Привлекает легкость этого пути и возможность для тех, кто имеет доступ к сырьевым ресурсам, быстрого обога-
щения за счет этого источника и вхождения в мировую элиту. Однако в целом для страны это путь тупиковый, ведущий к быстрой деградации других секторов экономики и научно-технического потенциала страны. Это тем более неоправданно, что Россия входит в «мировой клуб восьми» не только из-за обладания ядерным оружием, но благодаря высокому уровню образованности населения и пока еще мощному научно-технологическому потенциалу. Россия относится к очень ограниченному числу стран, имеющих - пусть и ослабленные в данный момент - научные школы практически по всему спектру исследований. Эти школы пока сохраняют традиции и располагают ранее наработанными заделами.
Проблема определения своего пути при встраивании в геоглобальные процессы стоит и перед Россией. Присоединиться к чужому цивилизационному проекту? Позиционировать себя в качестве посредника конкурирующих сторон? Предложить собственный проект? Обрушение коммунистического глобального проекта, основным носителем которого был Советский Союз, правопреемницей которого является Россия, ее нынешнее состояние делает последнее предположение нереалистическим, при всем том, что культура России, будучи, безусловно, по сути европейской, обладает специфическими чертами и у нее есть исторический опыт формирования больших международных проектов. Однако в данный момент для России главной задачей является внутренне самоопределение. В его рамках важнейшей задачей является выстраивание новой эффективной институциональной среды, в том числе определение характера и роли в этой среде публичных властных структур.
ЛИТЕРАТУРА
1. Валлерстайн И. Мир, в который мы вступаем // Закономерности и перспективы трансформации общества. Материалы к У-ой Международной Кондратьевской конференции. - М., 2004.
2. Гейтс Б. Бизнес со скоростью мысли. — М., 2001.
3. Делягин М. Россия в условиях глобализации // Независимая газета. НГ - сценарии. №4, 11 апреля 2001.
4. Липов В.В. Неоэкономика: движущие силы и стимулы развития //Социальная экономика. - Харьков. №2, 2001.
5. Лужков Ю.М. Глобальные вызовы современности// Глобалистика: Энциклопедия. -М., 2003.
6. Макрусова В., Вилсон К. Продукты времени. Когда ученым пишется? // Поиск №20 (782), 21 мая 2004.
7. Осипов Ю.М. Неоэкономика (опыт философско-хозяйственного рассмотрения) // Параметры и механизмы неоэкономики. - М., 2001.
THE GLOBALIZATION, INFORMATIVE SOCIETY AND SIENCE
V.A. FEDOROV
Department of Municipal and State Administration,
Faculty of Humanities and Social Sciences,
Russian Peoples’ Friendship University 117198 Russia, Moscow,
Miklucho-Maklay Str., 10 a
Problems related to the globalization acquire particular impotance and are accompanied by innumerable number of ideological conceptions. However, for lack of concrete estimations and descriptions of this process, it’s very difficult to manage p olitical, low and informative consequences of global modification of power. Therefore, the author devotes his analysis to possible combinations of relations between political and business elites, other parts of society and scientific circles under conditions of global informative-ideological rivalry.
