CC BY
7
Экономические и социально-гуманитарные исследования. 2022. № 4 (36). С. 111—116. Economic and Social Research. 2022. No. 4 (36). P. 111—116. Научная статья
УДК 304.42 + 101.1:316
doi:10.24151/2409-1073-2022-4-111-116
Глобализация и культурно-историческая традиция: проблемы и противоречия
М. С. Кальней
Национальный исследовательский университет «МИЭТ», Москва, Россия marina.kalnej@yandex.ru
Аннотация. В статье рассматриваются противоречия между проектом глобализации и культурно-исторической традицией. Развитие проекта глобализации тесно связано с философской мыслью Просвещения, когда распад феодальной системы породил национальное государство. При этом предлагались различные проекты взаимодействия политической модели национального государства и исторически сложившейся национальной и политической традиции. Глобализация основана на концепции, согласно которой конструкт либерального государства придет к доминированию над национальной культурно-исторической традицией. Противоречие этого взгляда связано с тем, что сам либеральный конструкт сложился на основе своей культурной и политической традиции — и сейчас это затрудняет его существование в глобальном масштабе и на базе иных социокультурных реалий.
Ключевые слова: глобализация, национальное государство, культурно-историческая традиция, идентичность, цивилизация, общность, политические институты
Для цитирования: Кальней М. С. Глобализация и культурно-историческая традиция: проблемы и противоречия // Экономические и социально-гуманитарные исследования. 2022. № 4 (36). С. 111—116. https://doi.org/10.24151/2409-1073-2022-4-111-116
Original article
Globalization and tradition: problems and contradictions
M. S. Kal'ney
National Research University of Electronic Technology, Moscow, Russia marina.kalnej@yandex.ru
© Ka^tHeH M. C.
Abstract. The author considers the contradiction between globalization project and cultural and historical tradition. Globalization project development is closely linked to philosophy of the Enlightenment when feudal system breakup gave birth to national state. There were given different projects of interaction between national state political model and historically formed national and political tradition. Globalization is based on a concept supposing that the liberal state construct would dominate over national cultural and historical tradition. The contradiction of this approach is due to the fact that liberal construct itself was formed on the base of its own cultural and political tradition, and now that hampers its existence on a global scale and on the base of different social and cultural practice.
Keywords: globalization, national state, cultural and historical tradition, identity, civilization, integrity, political institutions
For citation: Kal'ney M. S. "Globalization and Tradition: Problems and Contradictions". Economic and Social Research 4 (36) (2022): 111-116. (In Russian). https://doi.org/10.24151/2409-1073-2022-4-111-116
Одна из актуальных проблем текущей социокультурной ситуации — противоречия, связанные с глобализацией. До недавнего времени казалось, что общемировая тенденция экономического, социально-политического и культурного развития указывает на стирание национальных границ и на движение в сторону единого общемирового сообщества. Однако события последних лет выявили ряд противоречий, связанных с национальными экономическими интересами — и с социокультурными различиями, которые ставят под вопрос переход к общемировой форме социальной организации. В связи с этим необходимо рассмотреть происхождение и развитие концепции перехода к единой форме социальной организации.
Общеизвестно, что проблему национального и общенационального единства впервые подвергли всестороннему анализу в философской традиции Просвещения. При распаде феодальной системы в Европе стал актуальным вопрос о новых формах социальной организации. Концепции общественного договора, утверждающие верховенство народного суверенитета, логически обосновали идею нации-государства. Совокупность национального и политического конструктов заставила обратиться к проблеме создания политической нации, в том числе в общеевропейском (или общемировом) масштабе.
К примеру, И. Кант в сочинении «К вечному миру» рассматривал возможность
создания общемировой федерации государств: «Можно показать осуществимость (объективную реальность) этой идеи федерации, которая должна постепенно охватить все государства и привести таким образом к вечному миру. Если бы по воле судеб какой-либо могучий и просвещенный народ имел возможность образовать республику (которая по своей природе должна тяготеть к вечному миру), то такая республика служила бы центром федеративного объединения других государств, которые примкнули бы к ней, чтобы в соответствии с идеей международного права обеспечить таким образом свою свободу, и с помощью многих таких присоединений все шире и шире раздвигались бы границы союза» [4].
Иными словами, образцом государственного устройства здесь признается республика, созданная и охраняемая общим волеизъявлением граждан. Разработанные на рациональной основе законы такого государства исключают возможность вести завоевательные войны (типичные для феодальных государств) — и, наоборот, ограничивают внутреннее насилие в отношениях между гражданами, что позволяет создать наиболее мирное и процветающее сообщество. С течением времени к этому сообществу примыкают другие государства, что и служит базой для создания общемировой федерации, основанной на единых законах и принципах управления.
Сходным образом американский социолог Ф. Фукуяма противопоставляет исторический и постисторический миры. В этом последнем объединение рынков и производств создаст объединение государств, тогда как в мире историческом сохранение национального государства как центра политической идентификации станет фактором постоянных конфликтов (см.: [11, с. 416-417]).
Иначе говоря, здесь ставится вопрос о вненациональном объединении государств, где базовым принципом объединения будет не этническая, религиозная или культурная идентичность, а политический конструкт, обеспечивающий наивысший уровень безопасности, свободы и процветания. Одной из тенденций развития постиндустриального общества считается распад национального государства. Ряд исследователей предполагают, что национальное государство заменят наднациональные образования, где отомрет этническая идентичность.
К примеру, согласно Э. Тоффлеру, глобализация производства и глобализация экономических связей исключат для отдельной нации возможность эффективно и независимо управлять своей экономикой: управление потребует международной координации экономической деятельности. Современные проблемы станут глобальными, т. е. для их решения необходима будет международная координация, а она также вынудит исполнителей создать наднациональные центры принятия решений. Наконец, глобальный характер коммуникаций сформирует планетарное сознание, для которого национальная идентичность перестанет иметь существенное значение (см.: [9, с. 510—520]).
Сходную тенденцию отмечает А. А. Зиновьев: «В рамках западных стран ("национальных государств") сформировались своего рода "надстройки" над компонентами их социальной организации — сверхгосударство, сверхэкономика, сверхидеология и т. д. Из их взаимодействия образовались "надстроечные" объединения наднационального и межнационального масштаба, а также объединения, охватывающие весь западный мир, скажем, — глобальное сверхобщество» [2, с. 451].
Иными словами, развитие постиндустриальной цивилизации ставит человечество перед необходимостью создать наднациональные центры управления — как более эффективные в сравнении с национальным государством. В силу этих же причин развивается новый тип самоидентификации. При подобной самоидентификации этническая и религиозная составляющие переходят в сферу частной жизни индивида, его досуговой деятельности. Определяющим же фактором идентичности становится то, что индивид основывает ее на вненациональных политических институтах, а также на охраняемой и гарантируемой ими системе ценностей.
Как пример того, когда подобный опыт оказался успешен, исследователи традиционно рассматривают общество США: оно стало «плавильным котлом», где мигранты сохраняли этническую и религиозную идентичность на уровне своей частной жизни. Но для их интеграции в социум возникало необходимое условие: они должны были принять идентичность на базе государственных институтов, установленных всеобщим волеизъявлением граждан. Примером такого же рода успеха считается Европейская интеграция, где национальные общности, включая общности мигрантов, объединились на базе общеевропейской идентичности, а этнические различия рассматриваются как относящиеся к сфере частной жизни индивида.
Пример формирования такой самоидентификации приводит либеральный публицист А. П. Никонов: «Наиболее продвинутые граждане, непосредственно имеющие дело с глобальным миром, ищут новой идентификации вверху, на планетарном уровне. Они не отождествляют себя с какой-то конкретной нацией или национальностью» [7, с. 206—207]. Продвинутыми гражданами подобного рода принято считать «креативный класс» — с такими его свойствами, как мобильность, открытость, толерантность. Все эти качества позволяют принимать идентичность другого наравне с собственной, рассматривать глобальный мир как среду профессиональной самореализации (не зависящей от обстоятельств
этнического происхождения), менять установки и стереотипы. Эти же качества гарантируют как общий успех экономики постиндустриального общества, так и личный успех представителей креативного класса, создающих и развивающих эту экономику. Само существование и пример подобного успеха послужат для каждой отдельно взятой страны стимулом, побуждающим присоединиться к глобальному информационному обществу.
Именно так рассматривает будущее креативного класса американский экономист Р. Флорида: «Креативный класс обладает достаточной властью, талантом и численностью, для того чтобы сыграть большую роль в преобразовании мира. Его представители (по существу, всё общество) имеют возможность превратить свою склонность к самоанализу и переоценке ценностей в реальную деятельность, направленную на более масштабное обновление и трансформацию социума» [10, с. 24].
Таким образом, он трактует глобализацию не только как процесс создания наднациональных центров управления экономикой и политикой. По его мнению, глобальные процессы также включают в себя трансформацию социальных установок, стандартов поведения, ценностных ориентаций. Все эти факторы, определяющие идентичность личности, теряют непосредственную связь с этническим происхождением и превращаются в предмет личного выбора индивида. Это позволило бы исследователям, их аудитории и самим участникам социально-политических процессов сделать вывод об отмирании фактора национальных интересов в политической и экономической сфере, а также об отмирании фактора национальной идентичности в сфере социокультурной.
Казалось бы, именно на эту тенденцию указывали социально-политические процессы, происходившие после распада Советского Союза. Они свидетельствовали о неизбежности глобализации на базе политической модели и мировоззренческих установок либеральной западной цивилизации. Однако противоречия такого подхода
отмечает российский философ А. С. Па-нарин: «Трагический для мировой истории парадокс Запада состоит в сочетании принципов плюрализма и консенсуса применительно к соперничеству гражданских интересов, воплощаемых различными партиями, и удивительной нетерпимости в отношении других, незападных культур, перед которыми Запад открывает только одну перспективу — исчезновение и ассимиляция с западной» [8, с. 220].
Для лучшего понимания этого парадокса следует обратить внимание на то, что сам по себе конструкт национального государства, сформировавшийся с распадом феодальной системы, объединял в себе этническую и политическую составляющие. Национальное государство структурировало исторически сложившуюся на данной территории общность. Эта общность могла сформироваться как носительница единого языка, мировоззренческих установок, стандартов поведения, которые она продвигала в виде «общественного договора» и «гражданской религии», а их сохранение контролировала через созданные общенациональным волеизъявлением политические институты. Сосуществование на одной территории нескольких национальных общностей означало в таком случае их равное представительство в политических институтах государства: это гарантировало бы всем этническим общностям, что им будут предоставлены равные гражданские права.
В связи с этим заслуживает внимания то различие между народным и национальным, которое Н. А. Бердяев проводил в сочинении «О рабстве и свободе человека»: «Народ стремится выразить себя в образах, он создает обычаи и стиль. Нация же стремится выразить себя в государственном могуществе, она создает формы власти» [1, с. 196]. Иными словами, здесь Бердяев отождествлял народное с исторически сложившимися формами культуры и межличностного взаимодействия. Национальное же он связывал с политическими институтами, организованными в результате социальных преобразований.
Однако наиболее существенно здесь то, что и социокультурный, этнический,
и государственно-политический элементы в равной степени относятся к той сфере символического бытия, которая структурирует бытие человека. Особенности этой сферы раскрывает С. Г. Кара-Мурза в работе «Манипуляция сознанием»: «Символы — отложившиеся в сознании образы (призраки) вещей, явлений, человеческих отношений, общественных институтов, которые приобретают метафорический смысл, выходящий за рамки физического существования тех объектов, из которых выделился, эманиро-вал символ» [6, с. 319—320].
Как особую форму сохранения и передачи символов исследователь рассматривает историческую память: «В этой памяти заложены сведения и символы, которые соединяют людей в общество и обеспечивают наличие в нем общего языка и устойчивых каналов общения» [6, с. 313—314].
Иначе говоря, в процессе межличностного взаимодействия развиваются и формируются универсалии культуры, которые находят свое отражение как в национальном менталитете, национальной культурно-исторической традиции, так и в политических институтах, действующих на данной территории. Если культурно-историческая традиция зачастую складывается стихийно (когда сообщество отвечает на возникшие перед ним исторические вызовы), то политические институты люди конструируют на базе социально-политической теории как продукта теоретического размышления.
В этом и заключается основное противоречие в концепции глобализма. Либеральная модель сформировалась на базе западноевропейской политической культуры, отражающей в себе и общую культурную модель Западной Европы. Это указывает на противоречия, связанные не только с жизнеспособностью либерализма для незападных культур, но и с общим отрывом политической модели от национальной культурной традиции. Представление о том, что единая политическая модель может существовать вне национальной и культурной традиции, противоречит тому, что политическая модель сама по
себе формируется на базе политической культуры как части национальной культурной традиции.
В связи с этим заслуживает внимания утверждение Н. М. Карамзина: «Истинный космополит есть существо метафизическое или столь необыкновенное, что нет нужды говорить об нем, ни хвалить, ни осуждать его. Мы все граждане, в Европе и в Индии, в Мексике и в Абиссинии; личность каждого тесно связана с отечеством: любим его, ибо любим себя» [5, с. 5].
Иными словами, личность формируется в рамках национальной и культурной традиции, частью которой оказывается также и политическая система. Попытки сконструировать политическую систему в отрыве от национально-культурной традиции порождают свою социокультурную традицию, которая формирует свой национальный менталитет. Именно этим и характеризуется раскол между правым (консервативным) и леволиберальным мировоззрением, который в текущей социальной реальности проявляется как основное противоречие. В свою очередь, леволиберальное мировоззрение с его отрицанием традиции (в том числе национальной) ради базовых принципов политической модели (свободы, демократии, толерантности) обнаруживает в себе собственное противоречие, отмеченное И. А. Ильиным: «...народ, потерявший оседлость жилья, крепость семьи и уважение к труду, становится беспочвенным и политически несостоятельным; он приближается к римскому плебсу эпохи цезаризма» [3, с. 169]. Иными словами, общность, существующая вне социокультурной традиции, не имеет средств и возможностей для ее передачи и закрепления, что и затрудняет сохранение самой общности — либо требует создания социокультурной традиции и механизмов ее закрепления.
Таким образом, политическая модель существует в неразрывной связи с политической культурой как частью общей социокультурной традиции. Представления о возможности вытеснения национально-этнического элемента политическим конструктом противоречат тому, что сами
политические институты существуют в рамках социокультурной традиции и в них же упорядочивают межличностные взаимодействия. Это можно рассматривать как одну из причин того, что проект глобализации еще в прошлом предполагал создание единой общности на базе единой политической модели. Фактически же такой проект обернулся обострением межэтнических противоречий и социально-политическим расколом в западноевропейском сообществе.
Список литературы и источников
1. Бердяев Н. А. О рабстве и свободе человека. М.: АСТ: Хранитель, 2006. 316 с.
2. Зиновьев А. А. Фактор понимания. М.: Алгоритм: Эксмо, 2006. 528 с.
3. Ильин И. А. Наши задачи. [Вып.] 59: Основы демократии // Собр. соч.: в 10 т. / И. А. Ильин. Т. 2. Кн. 1. М.: Русская книга, 1993. С. 168-171.
4. Кант И. Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском плане (1784) / пер. И. А. Шапиро // К вечному миру: философско-истори-ческие и политические сочинения: сборник / И. Кант. Алматы, 1999. С. 27-49.
5. Карамзин Н. М. История государства Российского. М.: Эксмо, 2012. 1024 с.
6. Кара-Мурза С. Г. Манипуляция сознанием. М.: Алгоритм, 2000. 440 с.
7. Никонов А. П. Судьба цивилизатора: теория и практика гибели империй. М.: Изд-во НЦ ЭНАС, 2006. 256 с.
8. Панарин А. С. Правда железного занавеса. М.: Алгоритм, 2006. 336 с.
9. Тоффлер Э. Третья волна. М.: АСТ, 2004. 781 с.
10. Флорида Р. Креативный класс: люди, которые создают будущее / пер. с англ. Н. Яцюк. М.: Манн, Иванов и Фербер, 2016. 384 с.
11. Фукуяма Ф. Конец истории и последний человек. М.: АСТ: Ермак, 2004. 588 с.
References
1. Berdyayev N. A. On Human Servitude and Freedom. Moscow: AST; Khranitel', 2006. 316 p. (In Russian).
2. Zinov'yev A. A. Understanding Factor. Moscow: Algoritm; Eksmo, 2006. 528 p. (In Russian).
3. Ilyin I. A. "Our Challenges. [Iss.] 59: Foundations of Democracy". Moscow: Russkaya kniga, 1993. 168—171. Vol. 2, book 1 of Sobraniye sochineniy of Il'in I. A. 10 vols.
4. Kant I. "Idee zu einer allgemeinen Geschichte in weltbürgerlicher Absicht". Immanuel Kant's Sämmtliche Werke, in chronologischer Reihenfolge. Hrsg. von G. Hartenstein. Bd. 3. Leipzig: Leopold Voss, 1867. 8 Bd.
5. Karamzin N. M. Russian State History. Moscow: Eksmo, 2012. 1024 p. (In Russian).
6. Kara-Murza S. G. Mind Manipulation. Moscow: Algoritm, 2000. 440 p. (In Russian).
7. Nikonov A. P. Civilizator's Fate: Theory and Practice of Empires' Ruin. Moscow: Izd-vo NTs ENAS, 2006. 256 p. (In Russian).
8. Panarin A. S. Iron Curtain Truth. Moscow: Algoritm, 2006. 336 p. (In Russian).
9. Toffler A. The Third Wave. New York, NYC: Bantam Books, 1990. 540 p.
10. Florida R. The Rise of the Creative Class. Revisited [ed.]. New York, NYC: Basic Books, 2014. 512 p.
11. Fukuyama F. The End of History and the Last Man. New York, NYC: Free Press, 1992. 418 p.
Информация об авторе
Кальней Марина Сергеевна — кандидат философских наук, доцент Института высокотехнологичного права, социальных и гуманитарных наук, Национальный исследовательский университет «МИЭТ» (Россия, 124498, г. Москва, пл. Шокина, д. 1).
Information about the author
Marina S. Kal'ney — Cand. Sci. (Philos.), Assoc. Prof., Associate Professor at Institute of High-Tech Law, Social Sciences and Humanities, National Research University of Electronic Technology (Russia, 124498, Moscow, Shokin sq., 1).
Статья поступила в редакцию 02.11.2022.
The article was submitted 02.11.2022.
