CC BY
43
Р.Т. Мухаев
ГЛОБАЛИЗАЦИЯ И КРИЗИС НАЦИОНАЛЬНОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ: В ПОИСКАХ НОВЫХ ФОРМ РЕПРЕЗЕНТАЦИИ
Аннотация
Предмет данного исследования - процесс трансформации форм национальной и субъективной идентичности в условиях глобализации. Цель исследования - выявление специфики формирования когерентной идентичности в ситуации глобального характера современных проблем и ограниченности ресурсов национального государства. Научная новизна исследования заключается в анализе новых типов социальной репрезентации в условиях кризиса национальных государств и конструирования механизма культурного наследования в рамках модели «демократического гражданства». Сегодня национальная идентичность не представляет собой форму позиционирования социальных общностей, где доминирует один дискурс. В реальности национальная идентичность включает в себя сложный набор конкурирующих моделей репрезентаций, ориентированных на разные идеалы и ценности. В условиях современной глобализации формируется когерентный тип множественной идентичности, способной совмещать универсальные принципы демократии с базовыми ценностями локальных культур. Еще в большей степени глобализация изменила механизм конструирования субъективной идентичности, упразднила ее границы и породила множественность форм ее репрезентации. Глобализация вызвала смену способов идентификации индивидами событий и явлений, породила неэффективность социальных институтов, эфемерность культурных проявлений, породив кризис смыслов, и как следствие, смену базовых парадигм жизнедеятельности личности и общества. Повседнев-
R. Mukhaev
GLOBALIZATION AND THE CRISIS OF NATIONAL IDENTITY: IN SEARCH OF NEW FORMS OF REPRESENTATION
Abstract
The subject of this study is the process of transformation of forms of national and subjective identity in the context of globalization. The study reveals the specifics of the formation of coherent identity. In the situation of the global nature of modern problems and limited resources of the national state. The scientific novelty of the study lies in the analysis of new types of social representation. In the context of the crisis of national States and the construction of the mechanism of cultural inheritance within the framework of the model of "democratic citizenship". National identity is not a form of positioning of social communities where one discourse dominates. In reality, national identity includes a complex set of competing models of representation focused on different ideals and values. In the context of modern globalization, a coherent type of multiple identity is being formed that can combine the universal principles of democracy with the basic values of local cultures. To an even greater extent, globalization has changed the mechanism of constructing subjective identity, abolished its boundaries and created a multiplicity of forms of its representation. Globalization has caused a change in the way individuals identify events and phenomena, has created inefficiency of social institutions, ephemerality of cultural manifestations, has created a crisis of meanings, and as a result, a change in the basic paradigms of life of the individual and society. Everyday life has become a complex of reactions to abstract schemes. Which cultivate the changing social-identity attachments of the individual.
ная жизнь превратилась в комплекс реакций на абстрактные схемы, культивирующие меняющиеся социально-идентификационные привязанности личности .
Ключевые слова:
глобализация, национальное государство, национальная идентичность, рагионализа-ция, локальные культуры.
Key words:
globalization, national state, national identity, ragionalization.
Национальное государство по-прежнему остается основной структурной единицей мирового порядка, но сегодня его субъектность ограничена деятельностью новых акторов международной политики - надгосударствен-ных образований, международных правительственных и неправительственных организаций, транснациональных корпораций и т.д. Эти акторы стали не менее влиятельными, чем национальное государство, и взяли на себя право вмешиваться во внутренние дела отдельных стран и осуществлять такие действия, которые прежде были сферой исключительной компетенции государства. Порожденные глобализацией международных отношений, новые акторы трансформировали не только экономику национальных государств, но и оказали существенное влияние на социокультурную сферу, а следовательно, на процессы формирования картины мира, ценностей, идентичности. Принимая гуманитарную сферу под свою опеку, они устанавливают собственные правила ее функционирования и развития.
Глобализация конструирует универсальный контекст пространства идентичностей и одновременно способствует формированию локальных идентичностей, привязанных к исторической и культурной средам отдельных территорий. В эпоху глобализации существенно возрастает роль тендерной, этнической и социокультурной идентичности, влияющих на политическое взаимодействие. По форме социальной репрезентации в политическом дискурсе различают цивилизационную, национальную, политическую, социокультурную, территориальную, региональную, религиозную и иные виды идентичности. По уровню субъектов-носителей в современных исследованиях выделяют индивидуальную и коллективную идентичности. Особый интерес, с точки зрения политической науки, вызывают коллективные привязанности, которые выражаются в форме этнической и политической совместимости. В современных условиях национальная идентичность уступает влиянию региональной и локальной (местной) идентично-
сти. При этом, доминантой политической идентичности становится цивили-зационная совместимость.
Исследователи связывают эти трансформации с процессом глобализации, который, в значительной мере, обострил кризис всех форм идентичности. При этом кризис национально-культурной идентичности рассматривается как преграда на пути достижения ментального единства и жизнеспособности нации, повышения эффективности механизма аккультурации. И социальная реальность и политическая, - это феномен коллективного сознания, которая существует благодаря тому, что в памяти людей хранятся и непрерывно актуализируются однотипные представления о содержании, смысле, значении норм и правил социального взаимодействия, представления о должном функционировании власти, политических институтов, Следование требованиям культурного кода или чувство принадлежности к определенной нации, этносу, представляют собой конструкты, искусственно созданные в сознании людей, которые позволяют распознавать объекты социальной реальности и регулировать отношения и между людьми. Наряду с другими коллективными идентичностями, они образуют сложный каркас «множественной идентичности», который в условиях глобализации становится одной из самых распространенных идентификационных моделей. Ведь на практике далеко не всегда удается совместить политические принципы современных демократий с ценностями, которые считаются приоритетными в локальных культурах.
Сложность идентификационных процессов в разных странах мира объясняется одновременным действием ряда факторов: исчерпанием «старых» сценариев мультикультурализма; недостаточностью ресурсов множественной идентичности; политизацией идеи культурных различий. В условиях транснационализации многие современные государства видят в сохранении своих культурных традиций и ценностей важный ресурс "мягкой силы", позволяющий повысить привлекательность страны в мировом общественном мнении, ее международный авторитет. По этой причине страны, позиционирующие себя как национальные государства (США, Китай, Франция, Япония, Иран), стремятся создать своим гражданам правовые условия культурного самоопределения и сохранения своей этнокультурной идентичности, реализация которых предлагается в рамках широкого спектра форм демократических участия.
Теоретическая актуальность исследования обусловлена тем, что в контексте глобализации с ее противоречивыми тенденциями, где универсализация противостоит локализации, самобытности и уникальности субъектов мирового сообщества, проблема национальной идентичности требует нового осмысления. Практическая актуальность исследования состоит в поисках механизмов адаптации личности и государств к меняющейся реальности в условиях кризиса современной цивилизации и выявление путей его преодоления.
Гипотеза исследования: в условиях современной глобализации формируется когерентный тип множественной идентичности, что является достаточно новым феноменом, открытым к теоретическому осмыслению.
Несмотря на значительное количество научных разработок, посвященных тем или иным аспектам проблемы национальной идентичности, вопросы о возможных путях преодоления внутренних противоречий множественной идентичности все еще остается открытыми и требуют дальнейших научных исследования. Актуализация данного запроса заметно возросла в условиях глобализации, запустившей механизм свободного перемещения товаров, услуг и рабочей силы, миграционный кризис, процессы межцивилизационного взаимопроникновение. Глобализация ниспровергла принцип исключительной культурной или политической принадлежности индивида к одному государству, поставив вопрос о необходимости новых маркеров социальной репрезентации. Сегодня национальная идентичность не представляет собой форму позиционирования социальной общности, где доминирует один дискурс. В реальности национальная идентичность множественна и состоит из набора различных конкурирующих моделей социальной репрезентации, в основе которых лежат различные идеалы и ценности. В этой ситуации чрезвычайно важным представляется научное обоснование концептуальных основ современной гуманитарной политики в контексте обеспечения действующих механизмов коллективной и индивидуальной идентификации на основе самоорганизации, толерантности, диалога культур.
В исследованиях идентичности можно выделить ряд методологических подходов, стремящихся прояснить существо данного феномена.
В парадигме социального конструктивизма создание социальной реальности происходит в процессе коммуникации индивидов и групп. Причем, когнитивные основы конструирования: его ментальные образы, ценности, смыслы, предшествуют появлению объективных социальных институтов.
Социальная реальность конструируется действиями акторов и политического дискурса, который формирует пространство политических идентично-стей [1]. Ключевой идеей в понимании внутреннего содержания идентичности как политического и общественного явления, по Б. Андерсону, выступает теория «воображаемых сообществ». Согласно ей, определенная группа людей может ощущать и разделять идею своей общности, не имея представления об остальных участниках группы. Не зная друг друга, участники «воображаемого сообщества» разделяют общую идентичность, проявляющуюся в особом языке, традициях, социальных нормах и культуре. Членство в таком сообществе зачастую выражается обращением к общей переживаемой истории, национальным символам и мифам [2, с. 48]. Идентичности свойственна опора на атрибуты «воображаемого».
Теорию Б. Андерсона дополняет подход американского автора Анны Бригевич, которая вводит понятие «территориальная идентичность». По ее мнению, идентичность служит двум потребностям человека: включению (желание принадлежать к чему-либо) и дифференциации (потребность в обретении собственной индивидуальности) [3. с. 205-207]. Однако, интерпретация идентичности как политического феномена, который конструируется в процессе взаимодействия политических акторов, приводит к пониманию ее текучести, множественности и гибридности. Поэтому некоторые авторы, в частности, Р. Брюбейкер, ставят под сомнение эвристическую значимость самого термина «идентичность» для социально-политических исследований [4].
С точки зрения символического интеракционизма политическую идентичность как часть символического пространства политики, воспринимают в качестве маркера отличия одних общественных групп от других. Политические акторы используют символическую «нагрузку» идентичности с целью групповой мобилизации для достижения политических целей [5]. В этом смысле дискурс политической идентичности выступает одним из элементов организации политического пространства и механизмов политической конкуренции.
В рамках элитологического подхода идентичность формируется элитами и вносится в сознание масс. Понятие «идентичность» понимается как «ощущение принадлежности к группе и приверженность общим ценностям, которые разделяет группа. В ходе формирования и закрепления идентич-ностей элитами появляются новые символы, мифы и образы. Все интерпре-
тации событий и процессов, которые касаются жизни регионов, определяются внутренними границами, определенными политическими отношениями, которые вкладываются в эти внутренние границы. Чем больше те или иные элиты вкладывают смысл и уникальных черт в идентичность, тем больше она закрепляется и поддерживается, производится и входит в сознание людей» [6, с. 18].
В границах коммуникативного подхода, исследуя проблемы формирования европейской идентичности, немецкий философ Ю. Хабермас отмечает: «... наша задача состоит не только в том, чтобы убедиться в общем происхождении со времен Европейского Средневековья, но и в том, чтобы развить новые политические амбиции, соответствующие роли Европы в мире XXI века» [7, с. 68]. По мнению Ю. Хабермаса, в будущем в европейской культуре может произойти дифференциация общей политической культуры и обособленных национальных традиций в искусстве, литературе, историографии, философии и т.д. Как полагает философ, европейский конституционный патриотизм должен появиться на основании различных интерпретаций, которые соответствуют тем самым универсалистским правам и конституционным принципам, но в контексте различных национальных историй [8, с. 67-68].
В целом состояние исследования феномена идентичности в современных политической науке характеризуется следующими чертами. Во-первых, наметился отказ от упрощенного восприятия идентичности как маркера фиксации различий между группами, сообществами и обществами. Во-вторых, внимание ученых концентрируется на процессе политической презентации, интерпретации и артикуляции символов, которые несут определенные смыслы по идентичности. В-третьих, выявлены политические факторы и социально-экономические условия, влияющие на процесс конструирования идентичности. В-четвертых, смещение акцента в анализе акторов процесса конструирования идентичности с групп на роль в политических элит и политического класса. В-пятых, отмечается прикладная ориентация исследований, связанная с поиском адекватного рационального инструментария, которой позволяет сформулировать рекомендации по формированию когерентной идентичности.
Можно согласиться с тем, что глобализация оказала решающее воздействие на интенсивность и темп социальных изменений, ускорила движение капиталов, людей и вещей, трансформировала институты и культурные
нормы общества, модели поведения личности. Однако ее революционное влияние состояло в сломе линейной модели восприятия социальной реальности, способов ее конструирования и принципов самоидентификации личности в границах обществ нелинейной динамики. Глобализация изменила механизм конструирования субъективной идентичности и формы ее репрезентации. Это нашло выражение в том, что глобализация трансформировала способ идентификации событий и явлений участниками мир-системы. Смена базовых парадигм жизнедеятельности личности и общества, неэффективность социальных институтов, эфемерность культурных проявлений породили кризис смыслов. В этих условиях, как отмечает М. Кастельс, «идентичность становится главным, а иногда и единственным источником смыслов. Люди все чаще организуют свои смыслы не вокруг того, что они делают, а на основе того, кем они являются, или на основе своих представлений о том, кем они являются» [9, с. 27].
Идентичность физического лица в традиционных и индустриальных обществах была четко фиксированной и прочной, поскольку социальные роли были строго определены, а соответствующая мифология и идеология жестко регламентировала сферу мышления и поведения. По мнению С. Баумана, глобализация принесла с собой уязвимость и ненадежность условий жизни. Это комбинация личностных переживаний «ненадежности (работы, существующих прав и средств к существованию), неуверенности (в их сохранении и будущей стабильности) и отсутствие безопасности (собственного тела, своего «Я») и их предложений: имущества, соседей, всего сообщест-ва»[ 10]. Несмотря на всю условность, в обществе модерна существовала устойчивая совокупность идентичностей. В условиях глобализации она сменилась неустойчивой множественностью привязанностей. Жизнь индивида в глобализирующемся мире подвергнута глобальной информационно-коммуникативной экспансии, которая навязывает новые жизненные стили и образцы привязанностей. Следствием этого является качественно новая динамичность, мобильность, инверсия социальных ролей. Быстрые и повседневные изменения в массовой культуре культивируют изменения в механизме культурного наследования, который перестает воспроизводить типичные идентификационные ориентации.
Революционные сдвиги в информационных технологиях, их стремительное распространение по всему миру радикально изменили модели коммуникации между людьми. Включенность в единое информационное про-
странство позволяет навязывать индивидам новые социальные роли, превращая их одновременно в участников различных социальных процессов. По мнению итальянского социолога А. Мартинелли, влияние глобализации на современное общество состоит в радикальном ускорении социальных изменений, нарастающей взаимозависимости, интенсификации отношений во всем мире. Глобальная взаимозависимость предполагает формирование у индивидов нового ощущения пространства и времени: благодаря интернет-технологиям пространство сжимается, а время сокращается. Интернет отделил пространство и время друг от друга. Теперь социальные отношения больше не зависят от физического присутствии акторов в одном месте в одно и то же время. С помощью символических универсальных средств торговли и абстрактных схем научно-технического знания они «изымаются» из специфических контекстов интеракции и реорганизуются во времени и пространстве [11, с. 58].
Нынешнее состояние современности британский социолог Э. Гииденс определил как «радикальный модерн». Характерной чертой общественного сознания этого общества является чувство фрагментарности и дисперсии социальной реальности. Интенсивность миграционных потоков, нарастающее межцивилизационное взаимопроникновение, размывание культурных границ приводят к трансформации механизма культурного наследования. В итоге изменились практики воспроизводства национальной идентичности, которые обрели значительную вариативность, динамичность, гибкость, пластичность. В результате процессы идентификации и самоидентификации становятся более сложными, неоднозначными, многоуровневыми и многомерными. По этой причине, по Э. Гидденсу, человек эпохи постиндустриализма теряет уверенность в собственной идентичности. В этих условиях выживание превращается в постоянный процесс переосмысления индивидом или группой содержания собственной идентичности, подтверждения или отрицания принадлежности к определенным сообществам, путем выявления тех признаков, с которыми они себя отождествляют [12, с. 113].
Сложность процесса идентификации вызывает известную тревогу у личности. По мнению З. Баумана, в современном мире «проблема, которая мучает людей ... состоит не в том, как получить выбранную идентичность и заставить окружение признать ее, сколько в том, какую идентичность выбрать и как суметь вовремя сделать другой выбор, если ранее выбранная идентичность потеряет ценность или лишится соблазнительных черт. Глав-
ной проблемой является не то, как найти свое место в жестких пределах класса или страты и, найдя его, сохранить и избежать изгнания; человека раздражает подозрение, что границы, в которых он с таким трудом проник, вскоре разрушатся и исчезнут» [13]
Постмодерн заявил о себе радикальным отрицанием наследия Модерна, прежде всего, опротестовав стремление последнего к четкости, однородности, рациональности. Упор на разнообразии и многосмысловости, апология полиперспективности и двусмысленности, своеобразный «пан-либерализм» привнесли в гуманитарные исследования новый взгляд на гетерогенность, мультикультуральность, транснациональные культурные формы, фрагментацию. Само понятие постмодернистской ситуации ассоциируется сегодня с состоянием социокультурной нестабильности. Субъективность распадается, заменяется бесконечным множеством масок-симулякров. Как отмечает Ж. Делез, современный мир - это мир, искусственно созданных смыслов (симулякров). Поэтому, вместо идентификации следует говорить о индивидуации, способной порождать одни и уничтожать другие пространства значений. В отличие от идентификации, индивидуа-ция всегда существует в определенной ситуации, в известной степени, она порождена этой ситуацией, но она также способна трансформировать ситуацию. Именно поэтому «постмодерная идентичность» представляет собой совокупность стратегий выживание или завоевания определенной социальной лакуны, когда акцент с внутреннего измерения свободы переносится на сферу культурного воображаемого, переопределяются отношения между Смыслом и Субъектом» [14, с. 3-15].
«Мир фрагментарной мнимой реальности» (Э. Тоффлер) конструирует псевдо-аксиологические матрицы. Они перестают играть роль факторов, которые объединяют индивидов в культурно-исторические общности людей. Индивидуализация, навязываемая массовой культурой через СМИ, разрушает социальные общности. Место традиционной идентичности занимает виртуальная, основанная на подражании, которая создает иллюзию возможности свободного выбора любой идентификационной модели, С одной стороны, СМИ и Интернет-технологии заметно расширяют диапазон индивидуальных ментальных привязанностей, а с другой стороны, приводят к утрате собственного «Я». Индивидуализация формирует новый тип общества - «общество с сетевой структурой» (networked society) [15, с. 47].
По мнению У. Бека, постиндустриальное общество превратилось в индивидуализированное общество риска. Однако риски на уходят корнями в прошлое, скорее, они связаны с настоящим и будущим. При этом будущее воспринимается как вымышленное, конструируемое, несуществующее. В этой связи ориентации людей на социокультурные ценности и коллективные структур индустриального общества пришли в противоречие с процессом индивидуализации постиндустриального общества. Согласно У. Беку, индивидуализация не означает изоляцию, а предполагает активное оформление индивидуальных биографий, укрепление взаимосвязей и создание новых форм солидарности, основанных на индивидуальных связях [16, с. 37]
Таким образом, поддержание стабильной социальной идентичности в быстроменяющемся мире принципиально недостижимо. Повседневная жизнь превращается в комплекс реакций на абстрактные схемы, культивирующие меняющиеся социально-идентификационные привязанности личности. В этой ситуации особое значение приобретает саморепрезентация актов самоидентификации, визуальная демонстрация принадлежности к национальной общности. Чтобы оставаться самими собой, индивид или группа должны постоянно подтверждать собственную самотождественность, По мнению Л. Дробижевой, возникает парадоксальная ситуация: «... Если в недалеком прошлом изменение идентичности предусматривала маргинализацию, то в сегодняшнем мире риска оказаться маргиналами больше подвергаются те, кто сохраняет идентичность, вопреки изменениям объективной социальной ситуации и не способны принять новые социальные реалии» [17, с. 9]. Человек постоянно стоит перед вопросом «Кто я / мы?»,
В условиях возможных и реальных разрушений идентичностей перед людьми постоянно стоит задача конструирования и приобретения новых жизненных смыслов. Однако в ситуации быстрых социальных изменений у человека нет времени на рефлексию своей идентичности. Крайний динамизм изменений в социальных практиках и мышлении настолько быстры, что вынуждают индивида искать новые формы социальной репрезентации, которые позволят интегрироваться в новую систему отношений и соответствовать требованиям времени. Мир становится ускользающим, он обретает нелинейную социокультурную динамику, что выражается в нарастании неопределенности, неравновесности, случайности и непредсказуемых флуктуаций, что меняет парадигму жизненных стратегий индивида как набора социальных импровизаций на меняющиеся условия жизни. Феномен множественно-
сти идентичности отмечает профессор Сити университета З. Сардар: «Один и тот же человек может быть индийцем по происхождению, мусульманином, гражданином Франции, жить в США, быть поэтом, женщиной, вегетарианцем, антропологом, профессором в университете, поддерживать христианскую веру, быть рыбаком, верить в внеземную жизнь и в то, что пришельцы из космоса летают по Вселенной в хорошо сконструированных летающих тарелках» [18, с. 51].
Источники определения национальной самобытности стали зыбкими. Все те вещи, которые давали нам уверенности в самих себе, такие, как национальные территории с однородным населением, стабильные местные общины, история, не вызывает сомнений, национальные традиции и т.п. - все это утратило свою значимость. «Бытие-в-рамках» трансформируется в «Бы-тие-на-грани» или даже «бытие-сверх-пределами». «Идентичность кажется фиксированной и твердой лишь при поверхностном осмотре извне. Какой бы твердостью она не обладала, при рассмотрении изнутри, с точки зрения собственного биографического опыта, она кажется хрупкой, уязвимой и такой, постоянно раздираемой внутренними силами, которые раскручивают ее текучесть, и внешними воздействиями...», - резюмирует З. Бауман [19] Если, например, взять территорию, которую называют Великобританией, то и здесь не осталось почти ничего, что отражало бы это название. Население стало мультиэтническим, исторические вещи, которые ассоциировались как английские - империя, палата лордов, охота на лис, национальный гимн и т.д., стали несущественными и не важными для большинства людей, которые в настоящее время населяют Англию. Более того, английский дух становится все малозаметным, если рассматривать его в контексте нового европейского самоопределения.
Глобализация оказала существенное влияние на состояние российской национально-культурной идентичности. Конструирование форм современной идентичности в России происходит достаточно противоречиво. С одной стороны, заметны движения в направлении усвоения универсальных моделей когерентной (множественной) идентичности определенными целевыми аудиториями, а с другой - очевидно стремление сформировать набор базовых принципов социальной сплоченности и ценностных ориентиров, находя их в истории и культуре.
Отечественные авторы, исследующие данную проблематику, справедливо замечают, что государственные практики по формированию нацио-
нальной идентичности подвергаются воздействию традиционного раскола -идейного и культурного. Процесс конструирования национальной идентичности в условиях модернизации связывается, с одной стороны, с риском идеализации прошлого, а с другой стороны, несет угрозу историко-культурного забвения, подмены фактов, трансформации символического пространства. Обращение к «национальным травмам», - пишет Л. Дробиже-ва - которое слишком часто служит достижению краткосрочных политических целей, отзывается в коллективном сознании своеобразным «лакримо-генезисом» (термин М. фон Гагена) - постоянным «жалобным плачем» по поводу вечных потерь и страданий. Хотя, иногда не так важно «быть собой» вчерашним, чем искать модули общественных преобразований и меняться вместе с ними [20, с. 221]
Переход от традиционного к современному обществу и рынку в России означает формирование в сознании граждан плюрализма жизненных миров и конкурирующих смыслов как результат политической свободы. В условиях глобализации конструирование национально-культурной идентичности в демократической России призвано выступать ментальной предпосылкой создания гражданского общества, опирающегося на прочную социальную солидарность, чувство идентичности. Национально-культурная идентичность является результатом совместных усилий государства и нарастания форм социальной самоорганизации. Как показывает зарубежный опыт, совместные усилия различных институтов гражданского общества, направленных на укрепление социального государства, расширение демократических инициатив и форм участия граждан эффективны в том случае, если опираются на поддержку государственных институтов. Решение задачи построения национально-культурной идентичности в условиях многообразия этнокультурных и других видов коллективной идентичности представляется делом непростым, но достижимым. Реализация данного проекта станет реальным шагом на пути укрепления российской государственности и социальной солидарности общества.
В контексте миграционного кризиса 2016-2019 гг. в Западной Европе и признания правящих элит в провале политики мультикультурализма, политический класс России критически оценивает возможности этой модели обеспечить защиту культурных особенностей различных этнических групп от выравнивающего эффекта мирового интеграционного процесса. Данный факт вновь побуждает обратиться к пониманию нации как сообщества граж-
дан государства по примеру Франции, Великобритании, США. При такой трактовке нация не рассматривается как этнокультурная общность, а корре-лируется, в первую очередь, с гражданством и является объединяющим дискурсом. Национально-гражданская идентичность, как осознание принадлежности индивида к государству, включает в себя когнитивные, эмоциональные и регулятивные признаки идентификации: представления об этом сообществе; лояльность по отношению к государству; отождествление себя с гражданами страны; ответственность за судьбу страны; чувства гордости и веры в успешное будущее [21, с. 218]. Однако сегодня невозможно игнорировать роль этнической идентичности как фактора социальной репрезентации индивида, которая включает представление о своем народе, его языке, культуре, территории, интересах; эмоциональное отношение к ним; готовность действовать во имя этих представлений [22, с. 219]. Позитивная совместимость национально-гражданской идентичности с этнической позволяет создать более мощный фундамент социальной солидарности. По этому поводу российский исследователь В. Тишков замечает, что после осознания фундаментальной несостоятельности идеи государства-этноса и только после признания формулы народа-страны - как многоэтнической гражданской нации можно вести дальнейшую дискуссию относительно национальных ценностей [23, с. 40-48].
Следует учитывать, что в условиях глобализации этническая идентичность в России ассоциируется с проявлениями традиционности, а гражданская - с современностью. Перспективы такой аналогии не лишены политических оснований, однако очевидна также сложность внедрения в общественное сознание предложенного варианта, поскольку в настоящее время проблему гражданской идентичности вообще невозможно решить без основательного анализа каждой конкретной ситуации. Дело в том, что некоторые современные национальные государства предоставляют человеку возможность официально приобретать гражданства двух-трех стран одновременно, что подтверждается правовыми документами. Однако даже таким образом индивид не укладывается в рамки одной конкретной национально-культурной идентичности. А. Астафьева предлагает определять гражданскую идентичность человека, родившегося в одной стране и который живет - в другой, а работает - в третьей, как «мерцающую». И здесь важно понимать, что несмотря на то, что соответствующий тип идентичности является при-
знаком времени, такая ситуация значительно усложняет процесс становления гражданской идентичности [24, с. 5-11].
Формирование национально-гражданской идентичности в России, как и на всем посткоммунистическом пространстве, осложнено влиянием таких факторов, как: высокий уровень региональной идентификации; наличие «советской идентичности» и преобладание ее на определенных территориях; социальные и экономические мотивы в процессе самоидентификации, обусловленные низким уровнем доходов у большинства населения; корреляция национальной идентичности (языковой, культурной) с этническим составом населения определенной местности; амбивалентность идентичностей, как проявление «расколотого сознания», «двойной идентичности»; специфика языковой, этнической, конфессиональной ориентации имеет региональное измерение. В политическом пространстве она проявляется в отношении к историческим событиям и перспектив общественно-политического развития.
Национально-культурной идентичности принадлежит особая роль как фактору построения консолидирующих ценностных систем, объединяющих типов ориентаций, социализации на почве взаимодействия. Социальные коллективы только тогда является устойчивыми, когда их члены добровольно сплачиваются вокруг ценностей культуры. Именно культура является тем генетическим кодом, который обеспечивает развитие человечества в русле традиций и ценностей, созданных им на протяжении эволюции. Можно предположить, что национально-культурная идентичность по-прежнему способна обеспечить необходимый уровень устойчивости взаимоотношений между людьми, сделать возможным их включенность в жизнь сообщества. Для формирования нации основополагающее значение имеет национальная культура, что не отрицает возможности гармоничного сосуществования внутри нее различных культур, составляющих ее единство. Данный подход не отменяет своеобразия локальных культур, а наоборот объединяет различные культуры в рамках одного государства в национально-культурную целостность. С аналогичным феноменом сталкивается многие страны и поиск путей решения проблемы, связанной с гетерогенностью, оказывается успешным там, где он ведется в русле поликультурности [25, с. 48]. Классическим примером того, где совместная политико-культурная самоидентификация выделяется на фоне культурных ориентаций различных национальностей является Швейцария.
Как показывает практика, в большинстве стран базовым компонентом национальной идентичности выступала этническая и религиозная совместимость. Ядром национальной идентичности является культура как мощный интегрирующий символический ресурс. В отличие от гражданской идентичности, которая задана устойчивой правовой связью индивида с государством, культурная идентичность - результат индивидуального выбора человека. Однако, это не исключает участия государства в процессе конструирования национально-культурной идентичности. Даже при отсутствии этнического и языкового единства, благодаря государству, многие страны (Китай, Испания, Мексика, Швейцария, Нигерия) реализовали концепцию «единой нации». Роль государства и его институтов состояла в конструировании особого символического пространства, которое насыщено ценностно-смысловым содержанием. Оно включало культурные коды, образы, нормы, стили жизни, мифы и истории, «картины мира», передаваемые из поколения в поколение. Вовлекая социальные общности в формируемое плюральное социокультурное пространство, государство создавало необходимые условия для социального взаимодействия и личностной самореализации.
Однако перспективы развития национально-культурной идентичности в рамках так называемой модели «демократического гражданства», как синтеза гражданской и этнической идентичности, далеко неоднозначны. Довольно сомнительно выглядит возможность полного и бесконфликтного преодоления противоречий, поскольку идентичность человека бинарна: с одной стороны, как гражданин, он идентифицирует себя с определенным государством, а с другой - с этнической общностью. При условии правового равенства граждан, выступающего главной предпосылкой гражданской идентичности, их личностные характеристики (пол, возраст, этнокультурная и религиозная принадлежность) не имеют принципиального значения. При этом сохранение культурных различий способно стать творческим импульсом к развитию диалога различных культур [26, с. 73-74].
Не менее актуальным для понимания путей выхода из кризиса является вопрос о соотношении национально-культурной и религиозной идентичности. В этом контексте достаточно интересной представляется позиция американского политолога Ф. Фукуямы. Анализируя американскую склонность к объединению, Ф. Фукуяма видит ее основную причину в сектанской природе протестантизма [27, с. 467]. По его мнению, запрет установления государственной религии на федеральном уровне, закрепленный в Консти-
туции США, означал признание принципа дуализма светской и духовной жизни. Напротив, в большинстве европейских стран с целью создания единой национальной и конфессиональной идентичности, был реализован принцип «огосударствления» религии, призывавший граждан к сотрудничеству не только в рамках единой политической системы, но и общей национальной культуры. Фукуяма замечает, что «в странах с официальной церковью, где религиозная идентичность избирается не по своей воле, а по факту рождения, люди склонны не только к секуляризму, но и, во многих случаях, к открытому антиклерикализму. Наоборот, граждане стран, не имеющих официальной церкви, обычно ведут более искреннюю религиозную жизнь» [28, с. 467-468]. Несмотря на частичную секуляризацию протестантских общин, специфические черты протестантского этоса: трудолюбие, способность к самоорганизации и сотрудничеству, согласно Ф. Фукуяме, превратились в общенациональные.
Практика показывает, что в определенные периоды истории в конкретной стране общая вера, будучи элементом национальной культуры, способна быть идентифицирующим фактором. Сегодня, в условиях растущего влияния массовой культуры и кризиса смыслов, религиозный фактор, вместе с этническим, рассматривается в качестве ценностной основы субъективной и коллективной идентичности. Более того, по мнению Ф. Фукуямы, при отсутствии альтернативных форм общественного устройства в странах Западной и Восточной Европы нация и этнос стали главными маркерами идентификационных репрезентаций.
Стало очевидно, что в условиях глобализации и информационно-коммуникативной революции прежний тип гражданской идентичности, связанный с принадлежностью к государству, исчерпал себя. Ему на смену приходят новые идентификационные типы: доминантный, лиминальный, когерентный, в зависимости от того, какие виды коллективной идентичности составляют ядро страновой модели [29, с. 5-11]. Подобная типология достаточно условна, поскольку реальная идентичность не существует в виде жестких моделей.
В развитых демократиях преобладает доминантный тип идентификации, в котором культивируются коллективные идентичности (национальная, гражданская, региональная, культурная, этническая, религиозная, политическая, транснациональная и др.), востребованные временем. Две или три вида коллективных идентичностей в западных демократиях образуют ядро с
доминантным идентификационным типом. Другие виды коллективных репрезентаций составляют периферию идентификационной модели. Идентичности внутри ядра согласованы на основе ценностей либеральной демократии. Напротив, между идентичностями ядра и периферии возможны конфликты. Например, конфликт либерализма (ядро) и популизма (периферия) в США в период президентства Д. Трампа.
Лиминальный тип идентификационной модели характерен для государств, осуществляющих модернизацию (социокультурную или цивилизаци-онную) или находятся в процессе поиска своей идентификационной модели. Для этого типа характерно слабое ядро или его полное отсутствие. Этот тип отражает значительную неустойчивость модели национальной идентичности, раздираемый противоречиями между этническими и религиозными идентич-ностями, «культурными, транснациональными и религиозными, религиозными и тендерными и т.д.
«Мерцающая идентичность» - это новый тип нестабильной идентичности, близкой по своей структуре к лиминальному типу. Однако в отличии от лиминальной идентичности, для мерцающей совместимости характерна позитивная тенденция формирования доминантного ядра. Такая модель соединяет идею сохранения идентичности с неотвратимостью ее изменений, осуществляемых без разрывов и искусственных конструкций, которая может быть реализована в кратчайшие исторические сроки.
Все типы и формы идентичности приобретают значение политических факторов, организующих жизнь и деятельность сообществ. В современной политической науке сложилось понимание политической идентичности как подвижного и фрагментированного феномена общественной жизни, который формируется в коммуникативном пространстве под влиянием глобализаци-онных процессов. В исследованиях политической идентичности акцентируется внимание на сущностные характеристики политической культуры общества, «выгоды» политического класса, интересы политических акторов, процесс конструирования дискурсивных практик и др. В процессе теоретического анализа политической идентичности необходимо учитывать такие характеристики, как исторические условия, особенности этнического состава населения, религии и конфессии, представленные на данной территории, уровень урбанизации, политическую культуру и уровень институционализации власти и гражданского общества.
Понятие идентичности в социально-политических исследованиях понимается как «тождество» и «самость», а политическая идентичность проявляется в солидарности индивида с группой, отождествлении с групповыми политическими характеристиками (например, партийная идентификация) [30, с. 18.] Кроме того, политическая идентичность связывается с принадлежностью к отечеству социально-политического сообщества и представляет собой процесс выработки и поддержки коллективных смыслов групповой интеракции, которые поддерживают символическое, идеологическое и политическое единство группы.
В условиях глобализации трансформируется роль институтов национального государства в процессе формирования политической идентичности. В современном мире национальные государства в их классическом понимании не могут в полной мере обеспечить культурный суверенитет и конструировать идентичность по этническим и территориальным признакам, в том числе - языковым и культурным. Именно такую роль выполняет сложный синтез политических, экономических, ценностных, культурных, информационных и других основ.
В XXI веке активизируется процесс конкуренции идентичностей, куль-турно-цивилизационных платформ. Как отмечает В. Тишков: «Поскольку «горячие войны» современной системы международного права является процедурой достаточно осложненной, то «военные действия» субъекты глобализации переносят в социокультурную сферу, прикладывая много усилий для распространения собственных ценностей, смыслов, идеалов, культурных образцов и языка, и формируют идентичность. События приобретают черты «холодной войны», а «боевые действия» ведутся за сознание и лояльность (идентичность) тех или иных групп населения» [31, с. 48].
Глобализационные процессы стали одной из главных причин кризиса национально-культурной идентичности. Несмотря на это, сама идентичность по-прежнему остается тем маркером, который позволяет распознавать, изучать и оценивать сущностные свойства политической реальности. Глобализация пронизывает все стороны человеческой жизни, способствует пониманию единства взаимосвязанного и взаимозависимого мира. Более того, понимание культурных контекстов глобализации открывает путь к плюрализму идентичностей в глобальном мире. Глобализация приводит к глубоким и сложным трансформациям, связанным с изменениями информационно-коммуникативных систем и технологий. В частности, они способствуют по-
вышению роли информационных и коммуникативных систем, формированию информационного неравенства, изменения моделей этнокультурной идентичности и др.
Нельзя не отметить специфику формирования так называемой «сетевой» идентичности на основе сетевой информационной культуры. В условиях глобализации вызывает особый интерес формирование идентичности наднациональных сообществ под влиянием процессов европейской интеграции. После провала политики мультикультурализма конструирование «европейской идентичности» осуществляется вокруг общеевропейских ценностей, что стало основанием становления особого типа идентичности - цивилиза-ционной [32].
Цивилизационная идентичность определяется как процесс отождествления индивида, группы, народа с местом в системе отношений в определенной цивилизации. Основу цивилизационной идентичности, априори составляет большое межэтническое сообщество, опирающееся на единство исторической судьбы разных народов, связанных культурными ценностями, нормами и идеалами. Среди факторов влияния на процесс формирования цивилизационной идентичности следует отметить социокультурные и геополитические. К социокультурным составляющим цивилизационной идентичности относят язык, религию, культуру, систему ценностей, а к геополитическим - внешнее окружение и международную политическую ситуацию.
Следует заметить, что известные трудности при анализе транзита национального государства в эпоху глобализации связаны с неточностью и размытостью понимания и трактовок феномена глобализации на концептуальном уровне. До сих пор научным сообществом четко не описаны формы проявления закономерностей и тенденций глобализации, степень ее неотвратимости и пользы для мирового сообщества, не найдены идеи, нормы институты и технологии, способные смягчить социальные противоречия и конфликты, которыми она сопровождается. Также недостаточно исследованы процессы трансформации национального государства в современную эпоху глобализации, переосмысления его роли.
Проведенный анализ показал, что в условиях глобализации механизм культурного наследования и технологии воспроизводства идентичности, не соответствуют реалиям информационного общества. Кризис идентичности становится нормой, а конкретные формы коллективной и индивидуальной репрезентации диверсифицируются в зависимости от ядра национальной
идентичности, актуального для конкретного социума - религиозного, этнического, гражданского, территориального. Глобализация, запустившая процесс реструктуризации субъективных и коллективных идентичностей, обусловила формирование новых практик адаптации к быстроменяющейся реальности. Субъективная идентичность формируется в рамках сложной модели «множественной идентичности», предполагающей подвижную систему ценностей, норм, предпочтений, адекватных меняющейся ситуации. Принцип дополнения характеризует процесс складывания коллективной идентичности, которая будет сочетать различные типы привязанностей, дополняющие и влияющие друг на друга.
Распознание различных типов идентификационных моделей возможно по содержанию идентификационного ядра. В условиях глобализации наиболее перспективной является когерентный тип множественной идентичности, Он соответствует принципам согласованности и взаимной дополнительности многоуровневой системы идентификаций, предполагает эффективный диалога культур, их успешное взаимодействие, Заметим, что данная конструкция не является единственно верной: социокультурная динамика предопределяет ее гибкость при условии сохранения целостности и общих принципов функционирования.
Процесс формирования политической идентичности характеризуется комплексным воздействием многих взаимосвязанных факторов. В нем сочетаются личностный выбор индивида и его психологическая мотивация, групповое измерение политического взаимодействия (здесь можно говорить о региональной идентичности), общественный уровень (национальная идентичность, гражданская идентичность) и измерение цивилизационной идентичности. Именно последняя и становится определяющим фактором политического развития в условиях глобализации.
Несмотря на кризис национального государства в условиях глобализации, оно по-прежнему сохраняет доминирующую роль в мировой политике. Однако глобализация будет стимулировать передачу значительных институциональных и статусных полномочий наднациональным органам. Объем делегируемых полномочий будет зависеть от способности внутренних свойств государства распознавать и адекватно реагировать на глобальные изменения внешней среды.
Преодоление выявленных противоречий возможно при условии проведения эффективной культурной политики в России, которая должна быть
ориентирована на оптимальное сочетание общенациональных интересов и запросов различных этнических групп. Именно культурная политика выступает интегрируемых формой идентичности личности и общества в современном этнонациональном пространстве России. В нынешних российских реалиях национальная идентичность отличается амбивалентностью, существенными региональными различиями, которые оказываются в восприятии определенных исторических событий, личностей, символики.
Литература
1. Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма / Пер. с англ. В. Николаева. Москва: Кучково поле, 2016.
2. Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма. Москва: КАНОН-пресс-Ц, Кучково поле, 2001.
3. Брюбейкер Р. Этничность без групп /пер. с англ. И. Борисовой. Мос-вка: Изд. дом Высшей школы экономики, 2012.
4. Блумер Г. Символический интеракционизм. / Пер. А. Корбута. Москва: Элементарные формы, 2017.
5. Гончарик А.А. Роль политических элит в формировании региональной идентичности: интерпретация коллективной памяти и мифов // IX Междунар. науч.-практич. конф. «Векторы развития современной России». Мосвка: МВШСЭН, 2010.
6. Бауман З. Глобализация. Последствия для человека и общества / Пер. с англ. Москва: Издательство «Весь Мир», 2004.
7. Хабермас Ю. Расколотый Запад. [пер. с нем. М. Б. Скуратова]. Москва: Изд-во «Весь Мир», 2008.
8. Кастельс М., Химанен П. Информационное общество и государство благосостояния: Финская модель / Пер. с англ. А. Калинина, Ю. Подороги. Москва: Логос, 2002.
9. Poll of polls // FT. June 21, 2016. URL: https://ig.ft.com /sites/brexit-polling (дата обращения 20.05.2020).
11. Гидденс Э. Судьба, риск и безопасность // THESIS. 1994. №5.
12. Хохлов И.И. Наднациональность в политике Европейского Союза. Москва: Международные отношения, 2007.
14. Дьяков A.B. Жиль Делёз. Философия различия. СПб.: Алетейя, 2015.
15. Бекк У. Что такое глобализация? / Пер. с нем. А. Григорьева и В. Седельника; Общая ред. и предисл. А. Филиппова. Москва: Прогресс-Традиция, 2001.
16. Дробижева Л. Национально-гражданская и этническая идентичность: проблемы позитивной совместимости // Россия реформирующаяся. Ежегодник. Вып. 7. Москва: Институт социологии РАН, 2008.
17. Сардар З. Почему люди ненавидят Америку? Москва, Изд-во Проспект, 2003.
18. Тишков В. О национальном идеале и ценностях // Вестник Российской нации. 2009. №3(5).
23. Астафьева О.Н. Транснационализация культурного пространства: государство и проблемы координации коммуникативных стратегий // Человек, культура, общество в контексте глобализации. Москва, 2007.
24. Фукуяма Ф. Доверие: социальные добродетели и путь к процветанию. Москва, 2004.
27. Brigevich A. Peeling Back the Layers: Territorial Identity and EU Supporting Spain // Regional & Federal Studies. 2012. №22(2).
References
1. Anderson B. Voobrazhaemye soobshchestva. Razmyshleniya ob istokakh i rasprostranenii natsionalizma / Per. s angl. V. Nikolaeva. Moskva: Kuchkovo pole, 2016.
2. Anderson B. Voobrazhaemye soobshchestva. Razmyshleniya ob istokakh i rasprostranenii natsionalizma. Moskva: KANON-press-Ts, «Kuchkovo pole», 2001.
3. Brigevich A. Peeling Back the Layers: Territorial Identity and EU Supporting Spain // Regional & Federal Studies. 2012. №22(2).
4. Bryubeiker R. Etnichnost' bez grupp /per. s angl. I. Borisovoi. Moskva: Izd. dom Vysshei shkoly ekonomiki, 2012.
5. Blumer G. Simvolicheskii interaktsionizm. / Per. A. Korbuta. Moskva: Elementarnye formy, 2017.
6. Goncharik A.A. Rol' politicheskikh elit v formirovanii regional'noi identichnosti: interpretatsiya kollektivnoi pamyati i mifov // IX Mezhdunar. nauch.-praktich. konf. «Vektory razvitiya sovremennoi Rossii». Moskva: MVShSEN,2010.
7. Bauman Z. Globalizatsiya. Posledstviya dlya cheloveka i obshchestva / Per. s angl. Moskva: Izdatel'stvo «Ves' Mir», 2004.
8. Khabermas Yu. Raskolotyi Zapad. [per. s nem. M.B. Skuratova]. Moskva: Izd-vo Ves' Mir, 2008.
9. Kastel's M., Khimanen P. Informatsionnoe obshchestvo i gosudarstvo blagosostoyaniya: Finskaya model' / Per. s angl. A.Kalinina, Yu. Podorogi. Moskva: Logos, 2002.
11. Poll of polls // FT. June 21, 2016. URL: https://ig.ft.com /sites/brexit-polling (data obrashcheniya 20.05.2020).
12. Giddens E. Sud'ba, risk i bezopasnost' // THESIS. 1994. №5.
14. Khokhlov I.I. Nadnatsional'nost' v politike Evropeiskogo Soyuza. Moskva: Mezhdunarodnye otnosheniya, 2007.
15. D'yakov A.B. Zhil' Delez. Filosofiya razlichiya. SPb.: Aleteiya, 2015.
16. Bekk U. Chto takoe globalizatsiya? / Per. s nem. A. Grigor'eva i V. Sedel'nika; Obshchaya red. i predisl. A. Filippova. Moskva: Progress-Traditsiya, 2001.
17. Drobizheva L. Natsional'no-grazhdanskaya i etnicheskaya identichnost': problemy pozitivnoi sovmestimosti // Rossiya reformiruyushchayasya. Ezhegodnik. Vyp. 7. Moskva: Institut sotsiologii RAN, 2008.
18. Sardar Z. Pochemu lyudi nenavidyat Ameriku? Moskva: Izd-vo Prospekt, 2003.
23. Tishkov V. O natsional'nom ideale i tsennostyakh // Vestnik Rossiiskoi natsii. 2009. №3(5).
24. Astafeva O.N. Transnatsionalizatsiya kul'turnogo prostranstva: gosudarstvo i problemy koordinatsii kommunikativnykh strategii // Chelovek, kul'tura, obshchestvo v kontekste globalizatsii. Moskva, 2007.
27. Fukuyama F. Doverie: sotsial'nye dobrodeteli i put' k protsvetaniyu. Moskva, 2004.
