CC BY
77
П. В. Лизунов
«ГЛАВНОЕ БАНКОВОЕ И ТОРГОВОЕ ОБЩЕСТВО В С.-ПЕТЕРБУРГЕ»:
НЕОСУЩЕСТВЛЕННЫЙ МЕЖДУНАРОДНЫЙ ПРОЕКТ
Во второй половине 1850-х гг., после окончания Крымской войны, в России наблюдалось значительное оживление в экономике, сопровождавшееся активизацией акционерного учредительства. По сведениям Министерства финансов в 1856 г. было объявлено об учреждении восьми компаний с капиталом в 13,5 млн руб., в 1857 г. — 14 (145 млн руб.), в 1858 г. — 41 (58 млн руб.), в 1859 г. — 28 (106 млн руб.).1 Дореволюционный экономист и публицист В. П. Безобразов приводит данные, согласно которым в 1856 г. было основано шесть компаний с капиталом в 15,5 млн руб., в 1857 г. — 14 (300 млн руб.), в 1858 г. — 36 (51 млн руб.), в 1859 г. — 25 (67 млн руб.).2 Современный петербургский историк Л. Е. Шепелёв приводит другую информацию об учредительской активности в эти годы: в 1856 г. было основано восемь компаний с капиталом в 16,7 млн руб., в 1857 г. — 15 (148,2 млн руб.), в 1858 г. — 43 (63,4 млн руб.), в 1859 г. — 26 (66,2 млн руб.).3
Несмотря на расхождения сведений о числе основанных компаний и их капиталах, видна общая картина активизации акционерного учредительства. За эти четыре года возникло больше акционерных обществ, чем за все предшествующее двадцатилетие. Общая сумма их капиталов почти в четыре раза превышала капиталы старых компани.4 По подсчетам профессора кафедры политической экономии и статистики Киевского университета Н. Х. Бунге, до 1855 г. в России насчитывалось всего 35 акционерных компаний, к 1859 г. их было уже 94.5 Предпринимались попытки создания не только российских, но и совместных международных предприятий, не только железнодорожных и торгово-промышленных, но и банковских.
В 1859 г. прибывший из Парижа банкир Иосиф Гомберг6 подал на высочайшее имя прошение о позволении учредить в С.-Петербурге совместно с варшавским банкиром Антоном Френкелем7 «коммерческое и финансовое учреждение», наподобие Королевского банка в Штутгарте. Гомберг и Френкель предлагали назвать его «Банковой конторой Высочайшего двора и прави-
тельства». Основной задачей этой банковской конторы ставилось «доставить» российскому правительству «при предпринимаемых оным финансовых операциях, все те способы, которые оно в сем случае могло бы извлечь от содействия банкирского дома, не требуя при том никаких привилегий». Гомберг полагал, что следует установить на первый раз срок для существования банка несколько лет, по истечении которого продлить его снова. Для придания «большей нравственной гарантии» действиям правления банковой конторы, И. Гомберг допускал назначение по высочайшему назначению особого комиссара из российских подданных для присутствия в правлении банка, а всю ответственность возложить на его учредителей. Выпуск акций «Банковой конторой Высочайшего двора и правительства» не предполагался. Часть ежегодной чистой прибыли Гомберг намеревался «обращать в пользу какого-либо благоугодного или иного заведения».8
Записка И. Гомберга была направлена на рассмотрение министра финансов А. М. Княжевича для подготовки всеподданнейшего доклада Александру II. Княжевич же находил, «что от подобного учреждения не предвидится особенной пользы; между тем как правительство, наименовав контору эту придворною, находилось бы вынужденным возложить на нее свои дела, которые несравненно лучше мог бы исполнить какой-либо могущественный банкирский дом». Княжевич полагал, что «Френкель и Гомберг едва ли вскоре приобретут те связи и то значение, которое имеют Штиглиц и Ротшильд, значение же это есть необходимое условие, для успешного содействия правительству в предстоящих ему финансовых операциях». Поэтому министр финансов предложил предложение отклонить, «как неудобоисполнимое».9
Гомберг и Френкель, кроме банковского, предлагали также финансовый проект освобождения помещичьих крестьян в России путем выкупа («Projet financier relatif a la mesure de I’amelioration de la condition des paysans en Rus-sie»). Проект этот с виду представлялся соблазнительным, но заключал в себе ловушку - отдавал все крестьянское помещичье население в откуп европейским банкирам.
Почти одновременно российскому правительству был предложен проект создания «Главного банкового и торгового общества в С.-Петербурге». Учредителями его выступали несколько известных европейских финансистов — барон Мориц Габер (Haber) представитель старинного банкирского дома во Франкфурте-на-Майне, учредитель двух банков в Дармштадте и Кредитного общества в Вене, Давид Юстас Людвиг Ганземан (Hansemann) бывший министр финансов и министр-президент Пруссии с марта по сентябрь 1848 г., заведующий Дисконтного банка в Берлине и барон Яков Мюленс (Muhlens), женатый на русской дворянке, имевшей значительную недвижи-58
мость в России. Учредители уверяли, что идея основания «Главного банкового и торгового общества в С.-Петербурге» получила поддержку от крупнейших банкирских и торговых домов Лондона, Гамбурга, Франфурта-на-Майне, которые высказали пожелания принять их в участники общества.10
В 1859-1860 гг. в российской прессе и обществе много писали и говорили
об учреждении «Главного банкового и торгового общества в С.-Петербурге». Появившееся в газетах краткое сообщение об этом вызвало оживленный интерес. Недовольные казенным кредитом Коммерческого банка радовались, что в России наконец-то появится частный коммерческий банк, свободный от бюрократических формальностей. Другие торжествовали оттого, что в России откроется настоящий учетный банк. Ожидание появления частного банка было общим в С.-Петербурге, Москве и других городах страны, где распространялись слухи о возможном составлении акционерной компании.
19 июля 1859 г. был обнародован высочайше утвержденный устав «Главного Банкового и торгового общества в С.-Петербурге».11 Цель его, как было записано в 1-ом параграфе устава, — содействие к развитию торговли и промышленности в России и производства банковских операций. Существованию общества определялся 50-летний срок со дня высочайшего утверждения устава, с возможностью его продления по решению общего собрания и если на то последует согласие правительства.
«Главное Банковое и торговое общество» получало право: производить внутренний и заграничный оптовый торг различными товарами; содержать собственные корабли и разные суда; иметь магазины, склады и погреба; владеть фабриками и заводами, кроме винокуренных; заниматься переводом денег на российские и иностранные города, выдавать и учитывать векселя и вообще заниматься банкирскими делами; иметь страховые конторы; брать казенные подряды и откупа; заключать частные контракты и маклерские условия на разные суммы. Обществу разрешалось приобретать в пределах Российской империи недвижимое имущество на правах и по закону принадлежащих купцам 1-й гильдии. Кроме того, в 8-м параграфе устава было записано, что предоставленные обществу права «не будут, в их совокупности, дарованы, в течение десяти лет... никакому другому акционерному обществу».
Капитал общества был определен в размере 200 млн франков (или 50 млн руб. сер.), который должен был образоваться от выпуска 400 тыс. акций, по 500 франков (125 руб.) каждая. Делами общества должны были заведовать Совет управления и Правление. В Совет управления предполагалось включить 15 членов, как минимум пятеро должны быть русскими подданными. Правление должно было состоять из пяти директоров, двое из них должны быть русскими подданными. Из директоров один назначался пред-
седателем, и один — вице-председателем. Для наблюдения за исполнением устава предполагалось назначать решением министра финансов специального комиссара. Ежегодно следовало созывать общее собрание акционеров общества. Однако участвовать в нем могли владельцы акций на сумму не менее
10 тыс. франков нарицательной цены.
После публикации устава «Главного Банкового и торгового общества» у многих в России изменился взгляд на учреждаемое предприятие, появились вопросы о его сфере деятельности. Объявленный огромный размер капитала общества и обширность круга действий вызвали особо пристальное внимание к нему как специалистов, так и простых обывателей. Некоторые параграфы устава были не совсем понятны, а некоторые не соответствовали потребностям времени или даже российскому законодательству.
Все это вызвало острую дискуссию в прессе, в которой приняли участие известные экономисты и публицисты: И. А. Арсеньев, И. К. Бабст, Н. Х. Бунге, М. П. Погодин, Н. А. Серно-Соловьевич, Н. В. Сушков и др.12 И. К. Бабст писал, что в предприятиях подобных «Главному Банковому и торговому обществу», следует быть очень осторожными с иностранцами. Он предполагал, что «Главное Банковое и торговое общество» воспользуется всеми своими правами с целью развития спекуляции, ажиотажа в корыстных целях. С его мнением соглашался М. П. Погодин, приводивший в качестве примера Парижскую биржу и происходившую там спекулятивную игру. Погодин с ужасом представлял перспективы овладевания иностранцами российскими банковскими, торговыми и промышленными предприятиями. За это он даже был обвинен автором анонимного письма, опубликованного в «Московских ведомостях», в крайнем славянофильстве.13
Другие авторы рассуждали о разумности соединения в одной компании разных операций — банковских, торговых и промышленных. Многие обращали внимание на исключительно монопольный характер нового акционерного общества, что, по их мнению, «не возбудило к себе сочувствия публики». «Главное Банковое и торговое общество» сравнивали с «Credit mobilier» («Генеральным Обществом движимого кредита») во Франции, возникновение которого связывали со временем «необузданных, безрассудных спекуляций» на Парижской бирже в начале 1850-х гг. Были, конечно, и сторонники «Главного Банкового и торгового общества», которые утверждали, что «монополия более кажущаяся — мнимая, чем действительная».
В течение нескольких месяцев в прессе появлялась самая разная информация о «Главном Банковом и торговом обществе в С.-Петербурге». В конце 1859 г. в европейских журналах и газетах помещались совершенно невероятные известия. Так, из Парижа приходили вести, что учредители в
60
самом скором времени приступают к окончательным распоряжениям по образованию общества. В немецких газетах — гамбургской «Borsen Halle» и кенигсбергской «Hartungsche Zeitung» уверенно утверждали, что общество никогда не состоится. «Hartungsche Zeitung» писала о готовящемся скандальном процессе вследствие требования одного банкирского дома, будто бы условившегося с учредителями о получении за свое посредничество одного процента с основного капитала, что составляло 500 тыс. руб., и которые Гибер и Ганземан отказываются платить из-за необразования общества.
В мае 1860 г. «Журнал для акционеров» известил своих читателей о полученнии из Берлина сообщения о том, что Ганземан отказался от участия в «Главном Банковом и торговом обществе» поскольку «нет видов на осуществление этого учреждения». В следующем номере «Журнала для акционеров» в дополнение сообщалось, что в Европе вообще положение дел новых банков, так называемого движимого кредита, оказывается не совсем блистательным.
Затем, в июле 1860 г. появились сведения, что в Лондоне и Париже открылась предварительная частная подписка на составление капитала «Главного Банкового и торгового общества в С.-Петербурге. И подписка идет весьма успешно. Среди лиц, принявших участие в предприятии, были в Англии директор Лондонского и Вестминстерского банка Давид Саломонс, бывший председатель Комитета Лондонской фондовой биржи Джемс Гут-чинсон, директор Индийского, Австралийского и Китайского банков Александр Миллер, представитель фирмы «Ш. Дево и К°» Мэтью Узнэлли, во Франции «Ад. Марквард и К°», Эрнст Андре, в Австрии Ф. Шей, в Бельгии Жюль Матье, представитель фирмы «Ж. П. Матье и Сын». Начало деятельности общества должно было начаться при подписке на 50 млн франков с внесением первоначально 25 % этой суммы.14
Однако «Главное Банковое и торговое общество в С.-Петербурге», несмотря на высочайше утвержденный устав, так и не состоялось. К причинам следует отнести начавшийся в Европе, а затем и в России экономический кризис конца 1850-х - начала 1860-х гг. Серьезные просчеты были совершены учредителями общества. В программу предприятия они включили столько различных операций, что их было невозможно исполнять одновременно. Для этого не хватило бы капитала в 50 млн руб. и даже в 500 млн руб. Можно ли было разумно помышлять о соединении операций банковских, промышленных и торговых? Определенную роль сыграл скептицизм российского общества, усиливавшийся в связи с неудачами российско-французского «Главного Общества Российских железных дорог». В России росло недоверие к иностранному капиталу и опасения возможностью развития
61
биржевой спекуляции и ажиотажа. У российских капиталистов вызывал раздражение монопольный характер «Банковского и торгового общества в С.-Петербурге», а у потенциальных акционеров — отсутствие каких-либо прав и четких гарантий, на основании которых они могли бы войти в предлагаемое им коммерческое дело.
1 См.: Список акционерным обществам и товариществам на паях по порядку учреждения // Ежегодник Министерства финансов. Вып. 1. СПб., 1869. С. 310-312.
2 Безобразов В. П. О некоторых явлениях денежного обращения в России // Русский вестник. 1863. № 5. С. 379. — Согласно данным «Вестника промышленности», в 1859 г. в России образовалось 27 обществ с капиталом 95 360 000 руб. серебром. См.: Вестник промышленности. 1861. Т. XI. С. 2.
3 Шепелёв Л. Е. Акционерные компании в России: XIX - начало ХХ века. СПб., 2006. Л. 81.
4 См.: Степанов В. Л. Н. Х. Бунге: Судьба реформатора. М., 1998. С. 85.
5Бунге Н. Х. В чем пора остановиться // Журнал для акционеров. 1859. № 108. 29 января. С. 1073.
6 И. Гомберг (НотЬе^) в 1850-1860-х гг. был владельцем и директором парижской комиссионной конторы ^. НотЬе^ et С-іе».
7 Френкель Антон-Эдуард (1809-1883), владелец банкирского дома «С. А. Френкель» в Варшаве, один из учредителей Петербургского Международного коммерческого банка (1869), Русского для внешней торговли банка (1871) и Центрального банка русского поземельного кредита (1873), в 1839 г. был возведен в дворянское достоинство, а в 1857 г. император Александр II «за примерное усердие, оказание возложенных на него правительством поручений особой важности и полезные его труды на поприще обширной торговой деятельности» пожаловал ему баронский титул.
8 По предложению банкира Гомберга об основании в С.-Петербурге коммерческого и финансового учреждения // РГИА. Ф. 583. Оп. 4. Д. 263. Л. 254-255 об.
9 Там же. Л. 255 об.-256 об.
10 Современник. 1859. Т. 77. № 9. С. 228-229.
11 ПСЗ РИ. Собр. II. Т. 34. Ст. 34755. С. 722-733.
12 См., например: Арсеньев И. А. О Главном Банковом и торговом обществе в Санкт-Петербурге // С.-Петербургские ведомости. 1859. № 245 (Отд. отт. СПб., 1859); Каменский Г. П. Главное Банковое и Торговое Общество в С.-Петербурге и его критики // С.-Петербургские ведомости. 1859. № 224-228; Заметки на эту статью: Корсак А. К. // Там же. № 247; Неурожай-Корыто Еф. // Московские ведомости. 1859. № 257; Бабст И. К. Главное Банковое и торговое общество // Московские ведомости. 1859. № 198; Погодин М. П. Два слова по поводу статьи Бабста «О частных банках» // Там же; Сушков Н. В. О новых финансовых мерах в России // ЧОИДР. 1859. Кн. 4. Октябрь-декабрь. С. 105-112; и мн. др.
13Н.Ч. Письмо к редактору // Московские ведомости. 1859. № 209.
14 См.: Журнал для акционеров. 1859. № 150. 26 ноября. С. 1262; № 151. 2 декабря. С. 1268; 1860. № 174. 11 мая. С. 1370; № 175. 18 мая. С. 1373; № 185. 13 июля. С. 1410.
