CC BY
48
«культурных пространств». В основе каждого культурного пространства лежит национально-специфичная картина мира, одним из языковых средств репрезентации которой являются этнонимы. Названия народов, функционирующие в данных текстах, - не только средство объективации, но и яркое средство художественной выразительности.
Литература
1. Иванов, А. Чердынь - княгиня гор [Текст] / А. Иванов. - Пермь, 2003. - 360 с.
2. Иванов, А. Золото бунта [Текст] / А. Иванов. - М., 2005. - 420 с.
3. Иванов, А. Географ глобус пропил [Текст] / А. Иванов. - М., 2005. - 390 с.
4. Северный, П.А. Сказание о старом Урале: Роман [Текст] / П.А. Северный. - М.: Вече, 2009. - 512 с.
5. Строганов, М. Камни господни [Текст] / М. Строганов. - СПб.: Крылов, 2006. - 288 с.
ББК 83.3(2Рос)-44 УДК 821.161.1-91
О.И. ЗВОРЫГИНА
O.I. ZVORYGINA
ГЛАГОЛЬНЫЕ ФОРМЫ КАК СРЕДСТВО СОЗДАНИЯ ВРЕМЕННОГО ПЛАНА РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРНОЙ СКАЗКИ
VERB FORMS AS MEANS OF CREATING TEMPORAL PLANE OF RUSSIAN LITERARY TALE
Статья посвящена выявлению значений видо-временных форм глагола, их организующей роли в экспликации жанрового и стилевого своеобразия русской литературной сказки. Это обусловлено тем, что видо-временные формы глагола более других грамматических единиц связаны с характеристикой предиката с точки зрения временной локализованности-нелокализованности, той категории, которая принята основной в данном аспекте исследования.
The article is devoted to revealing the meanings of verb tense forms from the point of view of their organizing function in the explication of genre and stylistic peculiarity of Russian literary tale. This is conditioned by the fact that tense forms of the verb are more than other grammatical units connected with the characteristics of the predicate from the point of view of temporal localization, the category taken as the principal one in this aspect of study.
Ключевые слова: глагол, значения видо-временных форм глагола, временная локализованность-нелокализованность, русская литературная сказка.
Key words: verb, the meanings of tense forms, temporal localization - nonlocal-ization, Russian literary tale.
Способность отнесения изображаемого в художественном тексте ко времени в той или иной мере присуща единицам разных языковых уровней, однако, как имманентное свойство, заложенное формально, грамматически, дан-
ная способность коренным образом отличает класс глаголов от всех других классов именующих слов. Являясь темпоральной доминантой художественного текста, глагольные формы принимают активное участие в формировании временного континуума произведения.
Описанию частных видовых и видо-временных значений русского глагола посвящена обширная литература. Сама номенклатура частных значений основывается на работах Ю.С. Маслова, О.П. Рассудовой, А.В. Бондарко. Описанием конкретных частных значений занимались А.М. Пешковский, Э. Кошми-дер, В.В. Виноградов, Н.С. Поспелов, Б.Н. Головин, А.В. Бондарко, Дж. Форсайт, Б.М. Гаспаров, М.Я. Гловинская, Ю.С. Маслов и др.
Большой интерес в этом плане представляет исследование М.Я. Гло-винской [1], которая предлагает полные толкования для видо-временных форм, содержащих такие компоненты, как «предстоящее действие», «единичное действие в прошлом, достигшее результата» и «узуально-потенциальное действие», обосновывает эти толкования, исследует контекстуальные (семантические, лексические, морфологические и синтаксические) условия реализации данных форм и выводит - там, где это возможно, - их функционально-стилистические особенности из семантических, прагматических и сочетаемост-ных свойств. Основываясь на базовых характеристиках видо-временных глагольных форм, представленных данным автором, попытаемся исследовать их интерпретационный потенциал в жанре авторской сказки.
Во всех русских литературных сказках XVII-XX веков преобладают формы прошедшего времени глаголов. Одной из причин этого явления можно считать то, что в речи вообще глаголы в форме прошедшего времени употребляются чаще, чем в других формах; другая же причина кроется в жанровой установке: традиционно сказка повествует о том, что было «когда-то» «где-то».
Проанализировав путём сплошной выборки глагольные формы сказок И.И. Дмитриева, произведений из сборников П. Тимофеева, В. Лёвшина (XVIII век) в количестве 483 единиц, сказок А.С. Пушкина, В.А. Жуковского, П.П. Ершова, В.Ф. Одоевского (XIX век) в количестве 1025 единиц, сказок А. Гайдара, Ю.И. Коваля, Л.С. Петрушевской, Л.А. Филатова (XX век) в количестве 987 единиц, мы получили следующее процентное соотношение:
Прошедшее Настоящее Будущее
время время время
XVIII век 91% 5% 4%
XIX век 76% 18% 6%
XX век 73% 19% 8%
Полученные результаты позволяют высказать предположение о том, что в начальный период развития литературной сказки глагольные формы используются в основном в прямом значении: «Отец позволил ему сие с великою радостию. После чего приказал оседлать себе королевич лучшего коня, и взял с собой довольное число денег, и на другой день отправился в путь» (П. Тимофеев). Поскольку сказка повествует о прошлом, то основное внимание необходимо направить на исследование глагольного значения «действие в прошлом, достигшее результата». Но уже в сказках первой трети XIX века и далее наблюдается яркая стилистика глагола, употребление одной временной формы в значении другой, включение в повествовательную основу описа-
ний, рассуждений, в которых используются формы настоящего времени, зарисовка временной перспективы, где востребовано будущее время глаголов.
В классической научной литературе грамматическое значение форм прошедшего времени определяется как «предшествование относительно грамматической точки отсчёта» [4, с. 628]. Глаголы прошедшего времени всегда открывают фольклорную и почти всегда - литературную сказку: зачин, обязательная часть композиции, содержит глаголы данной формы, тем самым настраивая читателя на восприятие рассказа о прошлом. Причём довольно часто литературная сказка использует устойчивые фольклорные выражения. Так, в сборнике «Сказки русские» П. Тимофеева из десяти сказок шесть (№№ 29, 30, 32, 33, 35, 37) открываются типичной формулой-зачином: «В некотором царстве, в некотором государстве жил-был (или жил) король (или купец)»: «В некотором царстве, в некотором государстве жил-был король, и у этого короля было три сына: первый назывался Василий-королевич, другой Фёдор-королевич, а третий Иван-королевич»1. В сборнике В. Лёвшина встречаем примеры того же рода: «В одной деревне жил старик»; «В некотором государстве был царь, по имени Сунбул, у него был один только сын Игнатий царевич». Традиция зачина, содержащая глагол прошедшего времени, сохраняется и в сказках других эпох: «Жил-был поп, / Толоконный лоб» (А. Пушкин); «Жил-был царь Берендей до колен борода» (В. Жуковский); «В неким царстве, в неким государстве жил-был богатый купец, именитый человек» (С. Аксаков).
Формула «жили-были», столь частотная в зачине, имеет удвоенную семантику историчности (отнесённости к прошлому) происходящего, создаёт ощущение неспешности, тягучести повествования. Также читательские ассоциации создаются благодаря удвоению грамматических сем - прошедшего времени и несовершенного вида.
Следует отметить, что авторы создали множество зачинов литературной сказки, разных по своему смысловому, синтаксическому, интонационному и т.д. построению, но временные формулы глаголов в них одинаковы, они и задают тон всему дальнейшему повествованию:
Пролазъ въ течен1'и полвека
Всё ползъ, да ползъ, да билъ челомъ....
(И. Дмитриев);
Три девицы под окном
Пряли поздно вечерком (А. Пушкин);
Как весенней тёплою порою
Из-под утренней белой зорюшки,
Что из лесу, из лесу дремучего
Выходила медведиха
Со милыми детушками медвежатами
Погулять, посмотреть, себя показать (А. Пушкин).
Глаголы в приведённых примерах имеют форму несовершенного вида и обозначают действие, полностью отнесённое к прошлому и не имеющее связи с настоящим [4, с. 629], то есть имеют общефактическое значение. Время окончания действия и существования результата является неопределённым - неважно или неизвестно, когда это было.
1 Здесь и далее сохраняется пунктуация, представленная в изданиях.
Общефактическое значение реализуется в категориальной ситуации временной нефиксированной локализованности. Как отмечалось выше, события сказки относятся к прошлому, но давность повествования не определена. «За некоторыми исключениями, мы никогда не знаем - далеко ли отстоит сказочное действие от времени, в котором сказка слушается. Сказка начинается как бы из небытия, из отсутствия времени и событий...» [3, с. 22].
На фоне общей временной неконкретности прошлого встречаются и контексты с семантикой фиксированной локализованности: «Королевич после своего бракосочетания жил у короля, отца своего, шесть месяцев, а потом стал проситься, чтоб его уволили в женино государство» (П. Тимофеев). Подобные высказывания отчасти разрушают общий ровный стиль повествования, существующий в рамках временной неконкретности.
Примеры, представляющие категориальную ситуацию временной нело-кализованности, единичны: «Надобно правду сказать, что Лидинька очень хорошо училась, во время ученья забывала о своих рублях, а слушала только то, что ей говорил учитель» (В. Одоевский); «Время от времени она смотрелась в него, видела своё симпатичное, чисто умытое личико - но её не замечал никто» (Л. Петрушевская). Здесь представлен такой тип временной нелокализованности, как обычная повторяемость.
Обращают на себя внимание глаголы прошедшего времени несовершенного вида в значении «сказового» действия, которое было характерно для русского народного эпоса, поскольку в современной речи употребление прошедшего несовершенного вида в указанном значении встречается крайне редко. Примеры такого употребления мы находим лишь в сказках XVIII и XIX веков: «Когда они пришли в царские палаты, Царь-девица вышла встречать Ивана-царевича; принимала его за белые руки, сажала за столы дубовые...» (В. Лёвшин); «А медведиха осержалася, / На дыбы подымалася» (А. Пушкин). Данная форма НСВ глагола обозначает действие, достигшее результата, но, в отличие от формы СВ, представляет это действие растянутым, как бы замедленно протекающим на глазах читающего от начала до конца (не случайно все приводимые в качестве примеров глаголы обладают характеристикой наблюдаемости). Также представление действия обусловлено общей установкой сказки на неспешность повествования:
В ту пору звери собиралися Ко тому ли медведю, к боярину. Приходили звери большие, Прибегали тут зверишки меньшие. Прибегал туто волк дворянин, У него-то зубы закусливые, У него-то глаза завистливые. Приходил тут бобр, богатый гость, У него-то бобра жирный хвост. Приходила ласточка дворяночка, Приходила белочка княгин<ечка>, Приходила лисица подьячиха... (А. Пушкин).
Формы прошедшего времени НСВ в значении «сказового» действия сочетаются в контексте с формами прошедшего времени СВ, указывающими на единичность действия:
Там за стол его сажала, Всяким яством угощала,
Уложила отдыхать На парчёвую кровать (А. Пушкин);
Вмиг по речи те спознали, Что царевну принимали. Усадили в уголок, Подносили пирожок, Рюмку полну наливали, На подносе подавали. От зелёного вина отрекалася она. Пирожок лишь разломила Да кусочек откусила (А. Пушкин).
Значение «сказового» действия характеризует момент возникновения результата как определённый, а сам результат - как сохраняющийся до какого-то момента в прошлом, в частном случае, до того момента в прошлом, когда он отменяется очередным действием в цепочке следующих друг за другом действий. Вообще, обозначая последовательность событий, формы прошедшего сказового НСВ играют в повествовании роль «событийных двигателей». В русской литературной сказке эта форма является приёмом создания фольклорного колорита.
Форма глаголов прошедшего времени совершенного вида выражает значение «единичное действие в прошлом, достигшее результата» [1, с. 100]. Большинство глаголов прошедшего времени совершенного вида - в аористическом употреблении - обозначают прошедший факт без указания на наличный результат прошедшего действия. Аористическое употребление обычно при повествовании о сменяющих друг друга фактах. Последнее является характерной чертой сказки. Приведём примеры: «...а Иван-королевич слез с своего коня и привязал его, а сам взошёл в ту избушку и увидел в ней сидящую Бабу-Ягу...» (П. Тимофеев); «Отец позволил ему сие с великою радостию. После чего приказал оседлать себе королевич лучшего коня, и взял с собой довольное число денег, и на другой день отправился в путь» (П. Тимофеев); «Нянюшки и мамушки, испужавшись, побежали к царице Дарии и сказали ей ту великую и горькую печаль» (В. Лёвшин); «Мужик, нашедши сапоги, потерял корову» (В. Лёвшин).
В повествовательных фрагментах текстов авторы используют одновременные глагольные формы, что позволяет создать ровную повествовательную интонацию: «На третью ночь пришла очередь Иванушке-дурачку идти к отцу на могилу, он, дождавши обыкновенного часа, пошёл туда, взяв с собою хлеба, и, пришедши на кладбище, лёг на отцову могилу. В самую полночь опять камень с могилы свалился и могила раскрылась, а оттуда вышел старик, его отец, и спросил: «Который сын сию ночь ко мне пришёл?» (В. Лёвшин);
В сени вышел царь-отец. Все пустились во дворец. Царь недолго собирался: В тот же вечер обвенчался. Царь Салтан за пир честной Сел с царицей молодой; А потом честные гости На кровать слоновой кости
Положили молодых И оставили одних (А. Пушкин);
«И волшебник, потратив целый год, выточил из хрусталя сверкающее зеркальце, покрыл его с одной стороны жидким серебром - и не посмотрелся
в него сам ни разу, а отразил (без спросу) в этом зеркале один памятник в центре города, и о памятнике забыли в тот же момент.
Он исчез, никуда не исчезнув.
Его просто перестали замечать» (Л. Петрушевская).
Динамика повествования, столь необходимая жанру сказки, усиливается перечислительной интонацией, рождаемой множественными однородными сказуемыми, выраженными глаголами прошедшего времени:
И Ваничка с^дой, Простясь съ женою молодой,
Въ карету съ помощью двухъ долгихъ слугъ втащился, СПлъ, крякнулъ, покатился (И. Дмитриев);
«Елена Прекрасная, таким образом, родилась незамеченной из морской пены, затем набрела на кучу оставленных кем-то вещей, медленно вытерлась чужим полотенцем, надела чужой халат и тапочки, взяла чужую сумку и отправилась в город, нимало не заботясь о судьбе той дамы, которая выскочила из морской же пены пять минут спустя и не нашла на берегу ничего, кроме мокрого полотенца» (Л. Петрушевская).
Действие до момента речи обозначает и форма глагола настоящее историческое. Свойства настоящего исторического достаточно хорошо изучены. Его описанию, в частности, посвящены работы А.В. Бондарко, Ф.Ф. Авдеева. Настоящее историческое, один из типов переносного употребления форм настоящего времени, «используется в рассказе о прошлом как средство образной актуализации прошедших событий» [4, с. 632]:
Поехал и видит колодезь. Поспешно
Спрянув с коня, заглянул он в него: он полон водою
Вплоть до самых краёв; золотой на поверхности ковшик
Плавает (В. Жуковский).
Настоящее историческое используется как в речи персонажей, так и в авторской речи, при этом автор представляет действие как бы происходящим на его глазах. М.Я. Гловинская указывает на то, что ментальная синхронизация действия и наблюдения нуждается в уточнении. Существует две точки зрения по указанному вопросу. Такие лингвисты, как А.М. Пешковский, В.В. Виноградов считают, что настоящее историческое служит для изображения фактов прошлого как бы совершающимися в момент речи перед глазами говорящего или слушателя. Другую позицию представляет П.С. Кузнецов, который утверждает, что при помощи praesens historicum «говорящий или пишущий говорит или пишет так, как будто он сам находился в том времени, к которому относится его рассказ» [2], то есть в прошлом.
Убедительными представляются нам рассуждения М.Я. Гловинской, которая приходит к выводу, что предпочтение необходимо отдать позиции П.С. Кузнецова: «Если бы модальная рамка настоящего исторического содер-
жала элемент «в момент речи», оно не могло бы сочетаться с обстоятельствами времени, относящими событие к прошлому. Возникло бы противоречие между этими обстоятельствами и модальной рамкой, порождающее языковую неправильность. Поскольку, однако, формы настоящего исторического нормально употребляются именно в контексте таких обстоятельств, мы должны заключить, что его модальная рамка не содержит компонента «действие происходит как бы в момент речи». Предпочтение следует отдать второму варианту модальной рамки - «говорящий мыслит себя в прошлом и действие происходит как бы на его глазах» [1, с. 107].
В русской литературной сказке настоящее в речи автора используется в основном в описаниях. Описания, столь не характерные для русской народной сказки, прочно занимают свои позиции в литературных произведениях жанра. В текстах XVIII века они ещё очень локальны. Так, в «Сказке о Иванушке-дурачке» В. Лёвшина встречаем краткое описание коня: «Конь бежит, земля дрожит, из ушей дым столбом, а из ноздрей пламя пышит» (В. Лёвшин). А.С. Пушкиным созданы ставшие классикой образцы описаний в сказках. В «Сказке о царе Салтане...» встречаем описание места действия:
Ветер на море гуляет И кораблик подгоняет; Он бежит себе в волнах На раздутых парусах. Корабельщики дивятся, На кораблике толпятся, На знакомом острову Чудо видят наяву: Город новый златоглавый, Пристань с крепкою заставой -Пушки с пристани палят, Кораблю пристать велят,
пейзажное описание:
В синем небе звёзды блещут, В синем море волны хлещут; Туча по небу идёт, Бочка по морю плывёт.
В «Аленьком цветочке» С.Т. Аксакова даётся развёрнутое описание дворца: «Выходит он под конец на поляну широкую, и посередь той поляны широкия стоит дом не дом, чертог не чертог, а дворец королевский или царский, весь в огне, в серебре и золоте и в каменьях самоцветных, весь горит и светит, а огня не видать; ровно солнушко красное, инда тяжело на него глазами смотреть. Все окошки во дворце растворены, и играет в нём музыка согласная, какой никогда он не слыхивал».
Таким образом, на фоне общего повествования, представленного в основном глаголами прошедшего времени либо настоящего и будущего в значении прошедшего действия, выделяются описания, и не только своей функционально-смысловой направленностью, а также использованием в своём составе глаголов настоящего времени, которые, в свою очередь, создают эффект приближения изображаемого к читателю:
Тут она, взмахнув крылами, Полетела над волнами И на берег с высоты Опустилася в кусты, Встрепенулась, отряхнулась И царевной обернулась: Месяц под косой блестит, А во лбу звезда горит: А сама-то величава, Выступает, будто пава; А как речь-то говорит, Словно реченька журчит (А. Пушкин).
Логично, что большинство выделенных глаголов во фрагментах-описаниях характеризуются наблюдаемостью, и все приведённые примеры в общем можно охарактеризовать как «восприятие места действия, пейзажа, экстерьера, внешности человека и т.д. наблюдателем». Семантика же наблюдаемости глаголов настоящего времени НСВ, в свою очередь, влечёт за собой семантику локализованности: наблюдатель видит картину в определённый момент времени.
Интерес представляет следующий пример из «Сказки о часах» Л.С. Пет-рушевской: «Вот приходит дочка из школы домой и давай наряжаться в материны наряды, а мать бедная: одно хорошее платье, да и то заштопано, одна шляпка с цветочками, да и то старая (Л. Петрушевская). Временное значение «действие в прошлом» передают две нетипичные для него глагольные формы в рамках одного предложения. Глагол «приходит» имеет значение настоящего исторического. Выражение, построенное как сочетание инфинитива «наряжаться» и формы повелительного наклонения глагола «дать» - «давай», является модальной конструкцией, имплицирующей значение прошедшего времени НСВ. Данная конструкция создаёт ощущение длительности неожиданного действия.
Вообще, модальные конструкции немногочисленны в текстах сказок. Основным выразителем ФСП темпоральности на грамматическом уровне являются глаголы изъявительного наклонения.
Единичное действие в прошлом, достигшее результата, выражается и формами глаголов будущего времени СВ и повелительного наклонения СВ. Они обозначают внезапно наступившее в прошлом действие, результат которого возникает в определённый момент. Результат актуален для прошлого и неизвестно, сохраняется ли он до момента речи. При этом внезапность действия по-разному представлена этими формами.
М.Я. Гловинская отмечает, что формы будущего СВ представляют действие как быстрое, мгновенное. В конструкции с ним употребляются лишь глаголы, обозначающие действие, которое может быть моментальным, и недопустимы глаголы, обозначающие постепенное накопление результата [1, с. 108]. Нужно отметить, что русская литературная сказка имеет примеры глаголов будущего времени СВ как с семантикой моментальности, так и длительности (семантику длительности формирует контекст, например, когда есть конкрети-затор времени, указывающий на период):
Наб^гаясь въ саду, уставши отъ забавъ, И бросясь на постель, займусь Шехеразадой! Какъ сказки я ея любилъ! (И. Дмитриев); Как царица отпрыгнет,
Да как ручку замахнёт, Да по зеркальцу как хлопнет, Каблучком-то как притопнет! (А. Пушкин);
«Когда дедушка Ириней собрался в дорогу, Лидинька очень плакала и считала по пальцам, сколько дней она не увидит дедушку» (В. Одоевский).
Формы повелительного наклонения СВ представляют действие как неожиданное. При этом его результат в действительности не обязательно должен возникать мгновенно, он может накапливаться постепенно; последнее остаётся неизвестным говорящему, он воспринимает результат и в этом случае как неожиданный. Примеры такого употребления создают ощущение, что действие произведено некстати, является нежелательным для участников ситуации: «Однажды с Рукодельницей беда приключилась: пошла она на колодец за водой, опустила ведро на верёвке, а верёвка-то и оборвись: упало ведро в колодец» (В. Одоевский).
Значение внезапно наступившего действия является своеобразным маркером жанра сказки. Оно реализуется в повествовательных моментах, придаёт динамичность рассказыванию, а порой иллюстрирует новый поворот в сюжете.
Глаголы будущего времени, обозначая действия, которые совершаются после момента речи, в стиле художественной литературы участвуют в создании временной перспективы: «...а вот придёт весна, снежная перина растает, травка заколосится, а там, смотришь, выглянет и зерно, а зерно крестьянин соберёт да на мельницу отвезёт: мельник зерно смелет, и будет мука, а из муки ты, Рукодельница, хлеб испечёшь» (В. Одоевский); «И когда они тихо состарятся, то, может быть, разобьют зеркальце вдвоем и выйдут в мир - никому не известные, мирные старички, и поселятся в маленьком городке...
Но до этого еще далеко» (Л. Петрушевская).
В большинстве случаев на предстоящее действие указывают глаголы, включённые в прямую или косвенную речь персонажей: «Сын его подошёл и сказал: «Милостивый государь мой батюшка! Езда моя не принесёт вам никакого удовольствия...» (П. Тимофеев); «Профессору стало тошно, и он сказал, что сейчас найдёт место, где в прошлый раз обнаружил древнее знамя» (Л. Петрушевская). Тогда проявляется их семантика «будущее в прошлом».
Начиная с XVIII века, автор не только выстраивает сюжет сказки, он может ввести образ рассказчика (этот приём встречаем у И.И. Дмитриева, Н.М. Карамзина, В.Ф. Одоевского, В.И. Даля, Л.С. Петрушевской), к тому же рассказчик свободно контактирует с читателем. Таким образом, будущее время выходит за рамки сюжета, повествующего о прошлом, и рисует временную перспективу:
Но сколько нужно словъ,
Чтоб все пересчитать, друзья мои любезны!
Не лучшель вамъ я угожу,
Когда теперь одну изъ сказочекъ скажу? (И. Дмитриев);
«А теперь вернёмся к Елене Прекрасной» (Л. Петрушевская).
Из приведённых примеров видно, что преобладает форма будущего времени СВ, обозначающая действие, которое достигнет полного результата.
Действие при этом целиком отнесено в будущее. Результативность действия -важное условие сказки.
Особое внимание на себя обращает семантика «вневременное», один из типов временной нелокализованности. Временная обобщённость («вневре-менность», «всевременность») - наивысшая степень генерализации ситуаций в высказываниях типа сентенций, пословицах, суждениях о постоянных закономерностях. В жанре русской литературной сказки этот смысловой компонент реализуется 1) в узуальном значении будущего времени: «Здесь уже, наверно, проявился его характер коллекционера, а настоящий собиратель умрёт с голоду, но любимую вещь не продаст » (Л. Петрушевская); «Где плохо, там будет ещё хуже, и бедняга упустил своё счастье...» (Л. Петрушевская); 2) в узуальном значении настоящего времени НСВ, которое, в свою очередь, имеет две разновидности: «иногда / обычно делать» (собственно узуальное) и «иметь свойство». У И.И. Дмитриева каждая сказка имеет вступление, содержащее какие-либо размышления. В них есть сентенции, включающие глаголы настоящего времени, имеющие характеристику нелокализованности. Приведённые ниже примеры продемонстрируют узуальное значение «иметь свойство»: «...а были, небылицы, / Я знаю, старикамъ разглаживаютъ лицы...» (И. Дмитриев); «Всё старится: остылъ любовный жаръ и въ нихъ...» (И. Дмитриев). Примеры других авторов: «Хотя известно, что цыганы домов не имеют, а весь свет служит им ночлегом; однако неизвестно, каковым случаем жил в некоторой деревне цыган своим домом» (В. Лёвшин); «Волшебник - не благотворительная организация и не Красный Крест, чтобы немедленно приходить на помощь. Он не занимается мелочами» (Л. Петрушевская). Приведём пример собственно узуального значения: « Как художник дошёл до этой нищеты, говорить не хочется, достаточно упомянуть, что его обманули, как обманывают многих простодушных и безденежных людей, которым обещают большие кошельки за их маленькие квартиры, и, проснувшись однажды, такой будущий богач видит, что он лежит на скамейке в парке, а потом с трудом вспоминает, что в его собственном доме висят чужие занавески и в двери новенький замок, от которого нет ключа, вот и всё» (Л. Петрушевская).
Приём включения вневременного, всевременного помогает выделить фрагменты речи-рассуждения на фоне общего повествования. Он не типичен для фольклорной сказки. Следовательно, в литературной сказке он проявляется как элемент эволюции. Читателя держат в напряжении при восприятии активно развивающегося сюжета, при этом изображаются мысли и чувства автора и героев.
Таким образом, глагол в русской литературной сказке - смыслообразую-щая и стилистически нагруженная часть речи, поскольку развивающееся действие - один из главных признаков жанра сказки. Глаголы формируют временной план текста благодаря наличию у них соответствующей грамматической категории.
В сказке при изображении событий доминирует план прошлого, вербализующийся в основном глаголами прошедшего времени изъявительного наклонения. Глаголы в форме прошедшего времени в большинстве своём создают ситуацию временной локализованности, обозначая действия конкретных субъектов, отнесённые к прошлому от момента речи. Благодаря этому не возникает обобщённости, абстракции. Однако эту норму отчасти нарушает сказка XX века, включающая в свой состав отступления-размышления автора, глаголы в составе их имеют семантику «вневременное», что, впрочем, не ме-
шает динамичному повествованию. Также значение «действие в прошлом» реализуется такими формами, как настоящее время в значении «настоящее историческое», будущее время СВ, повелительное наклонение СВ; модальными конструкциями, имплицирующими значение прошедшего времени НСВ.
Перспектива будущего действия представлена в сказке в очень ограниченном варианте. Большинство глаголов футуристического действия имеют семантику «будущее в прошлом».
Формы глаголов настоящего времени реализуются в значении «настоящего исторического» и как настоящее абстрактное (разновидность настоящего неактуального), которое выражает повторяющееся, обычное, типичное действе, представленное в широком плане настоящего времени, не связанного с моментом речи.
Литература
1. Гловинская, М.Я. Семантика, прагматика и стилистика видо-временных форм [Текст] / М.Я. Гловинская // Грамматические исследования. Функционально-стилистический аспект: Суперсегментная фонетика. Морфологическая семантика / отв. ред.
Д.Н. Шмелев. - М., 1989. - С. 74-280.
2. Кузнецов, П.С. К вопросу о praesens historicum в русском литературном языке [Текст] / П.С. Кузнецов // Докл. и сообщ. филол. ф-та МГУ. - М., 1949. - Вып. 8. - С. 54-66.
3. Лихачёв, Д.С. Поэтика художественного времени [Текст] // Историческая поэтика русской литературы / Д.С. Лихачёв. - СПб., 1997. - С. 5-58.
4. Русская грамматика [Текст]: в 2 т. / АН СССР, Ин-т русского языка. - М.: Наука, 1980. -Т. 1. - 783 с.
ББК 81.2:81.002.3 УДК 811.111:81 '23
С.А. НЕСТЕРОВА
S.A. NESTEROVA
ЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ СРЕДСТВА ВЫРАЖЕНИЯ ЭМОТИВНЫХ СОСТОЯНИЙ (на материале английского языка)
LINGUISTIC MEANS OF EXPRESSING EMOTIVE CONDITIONS (based on the english language)
Статья посвящена анализу лингвистических средств выражения эмотивных состояний. В статье рассматриваются четыре основных подхода к определению эмотивности. Основное внимание уделяется характеристике коммуникативно-функционального подхода, в рамках которого классифицируются разноуровневые единицы языка как лингвистические средства выражения эмотивности.
The paper deals with the analyses of linguistic means of expressing emotive conditions. Four basic approaches to the term of emotivity are described. The main attention is focused on the characteristics of the communicative-functional approach, in which language units of different levels are classified as linguistic means of expressing emotivity.
