CC BY
143
объектов, выделения их свойств и признаков, вытекающих из прошлого опыта, можно констатировать, что человек выступает в описанных ситуациях и как непосредственный участник процесса освоения пространства (субъект ориентации), и как наблюдатель, фиксирующий в именах образы окружающего мира.
Можно сделать вывод, что в выделенных категориях и соответствующих им признаках отражена информация о взаимодействии человека и пространственных реалий для более успешного освоения и обживания нового географического пространства. Вся представленная информация характеризует действительность только в аспекте первичного восприятия объектов действительности, идентификации объектов с целью выделения мотивирующих и номинативных признаков, которые участвуют в процессе топонимиза-ции географического пространства. Как показывают количественные параметры, идентификация на основе чувственного восприятия и выделение индивидуализирующих признаков объектов было наиболее предпочтительным для русских переселенцев по сравнению с другими признаками объектов и соответствующих им лексических единиц.
Думается, что семантический анализ русской топонимии Восточного Забайкалья с точки зрения когнитивного подхода, а именно выделение категорий, репрезентированных определенными топонимами, позволяет сформировать образ пространства, «когнитивную карту среды обитания».
Литература
1. Арутюнова Н.Д. Предложение и его смысл / Н.Д. Арутюнова. М.: Наука, 1976. 384 с.
2. Березович Е.Л. Топонимия Русского Севера / Е.Л. Березович. Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 1998. 338 с.
3. Васильев Л.В. Семантические, грамматические и когнитивные категории языка / / Актуальные проблемы современной филологии / Л.В. Васильев. Уфа, 1997. Ч. 1. С.13 - 14.
4. Дмитриева Л.М. Топонимическая картина мира: отражение бытийных ценностей / Л.М. Дмитриева // Язык. Человек. Картина мира. Омск: Изд-во ОГУ, 2000. Ч. 1. С. 33 - 35.
5. Кубрякова Е.С. О генезисе языка, или размышления об абстрактных именах / Е.С. Кубрякова // Вопр. когнитивной лингвистики. 2006. №3. С. 5 - 14.
6. Молчанова О.Т. Проприальная номинация в свете когнитивизма / О.Т. Молчанова // Вопр. ономастики. Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2006. № 3. С. 7 - 19.
The world perception by a human in the aspect of toponymy of geographical space (on the Russian toponymy of Eastern Zabaikal)
There is discussed the question of representation specific of space concepts on the toponymie material,
i.e., the Russian toponymy of Eastern Zabaikal.
In the basis of space categorization there are the processes of perception, identification and consideration of the given information that has further the name of one or another object.
Key words: cognitive semantics, categorization, concept, perception, identification, toponymic world mapping.
О.И. ЗВОРЫГИНА (Ишим)
ФОРМА ПРОШЕДШЕГО ВРЕМЕНИ ГЛАГОЛА КАК СРЕДСТВО СОЗДАНИЯ ОСНОВНОГО ВРЕМЕННОГО ПЛАНА РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРНОЙ СКАЗКИ
Описаны значения форм прошедшего времени глагола с точки зрения их организующей роли в экспликации жанрового и стилевого своеобразия русской литературной сказки XVIII - XX вв.
Ёё^аайа пёТаа: прошедшее время, глагол, сказка, жанр, стиль.
Способность отнесения изображаемого в художественном тексте ко времени в той или иной мере присуща единицам разных языковых уровней, однако как имманентное свойство, заложенное формально-грамматически, данная способность коренным образом отличает класс глаголов от всех других классов именующих слов.
© Зворыгина О.И., 2009
Являясь темпоральной доминантой художественного текста, глагольные формы принимают самое деятельное участие в формировании временного континуума произведения. В наши задачи входит выявление значений видовременных форм глагола с точки зрения их организующей роли в экспликации жанрового и стилевого своеобразия русской литературной сказки.
Во всех авторских сказках XVIII - XX вв. преобладают формы прошедшего времени глаголов. Одной из причин этого явления можно считать то, что в речи вообще глаголы в форме прошедшего времени употребляются чаще, чем в других формах; другая же причина кроется в жанровой установке: традиционно сказка повествует о том, что было «когда-то» «где-то».
Проанализировав путем сплошной выборки глагольные формы сказок И.И. Дмитриева, произведений из сборников П. Тимофеева, В. Левшина (XVIII в.) в количестве 483 единиц, сказок A.C. Пушкина, В.А. Жуковского, П.П. Ершова, В.Ф. Одоевского (XIX в.) в количестве 1025 единиц, сказок А. Гайдара, Ю.И. Коваля, Л.С. Пет-рушевской, Л.А. Филатова (XX в.) в количестве 987 единиц, мы получили следующее процентное соотношение:
Век Временные формы глагола, %
прошедшее настоящее будущее
XVIII 91 5 4
XIX 76 18 6
XX 73 19 8
Полученные результаты позволяют высказать предположение о том, что в начальный период развития литературной сказки глагольные формы используются в основном в прямом значении: Отец позволил ему сие с великою радостию. После чего приказал оседлать себе королевич лучшего коня, и взял с собой довольное число денег, и на другой день отправился в путь (П. Тимофеев). Но уже в сказках первой трети XIX в. и далее наблюдается яркая стилистическая окрашенность глагола, употребление одной временной формы в значении другой, включение в повествовательную основу описаний, рассуждений, в которых используются формы настоящего времени, зарисовка временной пер-
спективы, где востребовано будущее время глаголов.
Поскольку сказка повествует о прошлом, то основное внимание необходимо направить на исследование глагольного значения «действие в прошлом, достигшее результата». В классической научной литературе грамматическое значение форм прошедшего времени определяется как «предшествование относительно грамматической точки отсчета» [3: 628]. Глаголы прошедшего времени всегда открывают фольклорную и почти всегда - литературную сказку: зачин, обязательная часть композиции, содержит глаголы данной формы, тем самым настраивая читателя на восприятие рассказа о прошлом. Причем довольно часто литературная сказка использует устойчивые фольклорные выражения. Так, в сборнике «Сказки русские» П. Тимофеева из десяти сказок шесть (№ 29, 30, 32, 33, 35, 37) открываются типичной формулой-зачином: «В некотором царстве, в некотором государстве жил-был (или жил) король (или купец)». Традиция зачина, содержащая глагол прошедшего времени, сохраняется и в сказках других эпох: Жил-был царь Берендей до колен борода (В.А. Жуковский). Формула «жили-были», столь частотная в зачине, имеет удвоенную семантику историчности (отнесённости к прошлому) происходящего, создаёт ощущение неспешности, тягучести повествования. Подобные читательские ассоциации создаются также благодаря наложению грамматических сем - прошедшего времени и несовершенного вида.
Следует отметить, что авторская индивидуальность, проявляющаяся в первых строках произведения, подарила разнообразие зачинов литературной сказки по своему смысловому, синтаксическому, интонационному и т. д. построению, но временные формы глаголов здесь одинаковы, они и задают тон всему дальнейшему повествованию: Три девицы под окном / Пряли поздно вечерком (A.C. Пушкин); Папенька поставил на стол табакерку (В.Ф. Одоевский).
Глаголы прошедшего времени несовершенного вида обозначают действие, полностью отнесенное к прошлому и не имеющее связи с настоящим [3: 629], т. е. имеют общефактическое значение. Таким образом, время окончания действия и существования результата является неопре-
деленным - неважно или неизвестно, когда это было. Также при общефактическом значении мы не знаем, сохранился ли результат действия до момента речи: Жил-был царь Берендей... - неизвестно, когда он жил и дожил ли он до сегодняшнего дня.
Приведенный ниже контекст из сказки С.Т. Аксакова репрезентативен в плане выражения результативного компонента семантики глаголов прошедшего времени НСВ. Купец очень расстроил «зверя лесного, чуда морского» тем, что сорвал у него во дворце аленький цветочек, чудище заревело диким голосом: «Что ты сделал? Как ты посмел сорвать в моем саду мой заповедный, любимый цветок ? Я хоронил его паче зеницы ока моего и всякой день утешался, на него глядючи, а ты лишил меня всей утехи в моей жизни». Здесь наблюдается явное отсутствие связи с настоящим и доподлинно известно, что результат действия не сохранился к настоящему моменту.
Итак, в представленных примерах в ряде случаев результативный компонент общефактического значения проявляется достаточно хорошо, но порой является слабым, поскольку «неизвестность может сниматься контекстом или ситуацией, если из них следует, что результат не сохранился или, наоборот, сохранился до момента речи» [1: 103].
Таким образом, в основе общефактического значения заложено понятие дискретности действия (указания на начало или конец) или его неопределенности. Общефактическое значение реализуется в категориальной ситуации временной нефиксированной локализованности. Как отмечалось выше, события сказки относятся к прошлому, но давность повествования не определена. Это подчеркивал Д.С. Лихачев: «За некоторыми исключениями, мы никогда не знаем - далеко ли отстоит сказочное действие от времени, в котором сказка слушается. Сказка начинается как бы из небытия, из отсутствия времени и событий...» [2: 22].
На фоне общей временной неконкрет-ности прошлого встречаются и контексты с семантикой фиксированной локализо-ванности: Королевич после своего бракосочетания жил у короля, отца своего, шесть месяцев, а потом стал проситься, чтоб его уволили в женино государство (П. Тимофеев). Подобные высказывания отчас-
ти разрушают общий ровный стиль повествования, существующий в рамках временной неконкретности.
Примеры, представляющие категориальную ситуацию временной нелокализо-ванности, единичны: Надобно правду сказать, что Лидинька очень хорошо училась, во время ученья забывала о своих рублях, а слушала только то, что ей говорил учитель (В.Ф. Одоевский); Время от времени она смотрелась в него, видела свое симпатичное, чисто умытое личико - но ее не замечал никто (Л.С. Петрушевская). Здесь представлен такой тип временной нелока-лизованности, как обычная повторяемость.
Особый интерес представляют глаголы прошедшего времени несовершенного вида в значении «сказового» действия, которое было характерно для русского народного эпоса, поскольку в современной речи употребление прошедшего несовершенного вида в указанном значении встречается крайне редко. Примеры такого употребления мы находим лишь в сказках XVIII и XIX вв.: Когда они пришли в царские палаты, Царь-девица вышла встречать Ивана-царевича; принимала его за белые руки, сажала за столы дубовые... (В. Лёв-шин); А медведиха осержалася, / На дыбы подыталася (А.С. Пушкин). Данная форма НСВ глагола обозначает действие, достигшее результата, но, в отличие от формы СВ, представляет это действие растянутым, как бы замедленно протекающим на глазах читающего от начала до конца (не случайно все приводимые в качестве примеров глаголы обладают характеристикой наблюдаемости). Также представление действия обусловлено общей установкой сказки на неспешность повествования.
В ту пору звери собиралися
Ко тому ли медведю, к боярину.
Приходили звери большие,
Прибегали тут зверишки меньшие.
Прибегал туто волк дворянин,
У него-то зубы закусливые,
У него-то глаза завистливые.
Приходил тут бобр, богатый гость.
У него-то бобра жирный хвост
(А. С. Пушкин).
Значение «сказового» действия характеризует момент возникновения результата как определенный, а сам результат -как сохраняющийся до какого-то момен-
та в прошлом, в частном случае - до того момента в прошлом, когда он отменяется очередным действием в цепочке следующих друг за другом действий. Вообще, обозначая последовательность событий, формы прошедшего сказового НСВ играют в повествовании роль «событийных двигателей». В русской литературной сказке эта форма является приемом создания фольклорного колорита.
Форма глаголов прошедшего времени совершенного вида выражает значение «единичное действие в прошлом, достигшее результата» [1: 100]. Большинство глаголов прошедшего времени совершенного вида - в аористическом употреблении -обозначают прошедший факт без указания на наличный результат прошедшего действия. Аористическое употребление обычно при повествовании о сменяющих друг друга фактах. Последнее является характерной чертой сказки: ...а Иван-коро-левич слез с своего коня и привязал его, а сам взошел в ту избушку и увидел в ней сидящую Бабу-Ягу... (П. Тимофеев).
В повествовательных фрагментах текстов авторы используют одновременные глагольные формы, что позволяет создать ровную, повествовательную интонацию: И волшебник, потратив целый год, выточил из хрусталя сверкающее зеркальце, покрыл его с одной стороны жидким серебром - и не посмотрелся в него сам ни разу, а отразил (без спросу) в этом зеркале один памятник в центре города, и о памятнике забыли в тот же момент (Л.С. Петрушев-ская), а будучи включенными в стихотворный контекст, - живую, динамичную: В сени вышел царь-отец. / Все пустились во дворец. / Царь недолго собирался: / В тот же вечер обвенчался (А.С. Пушкин).
Динамика повествования, столь необходимая жанру сказки, усиливается перечислительной интонацией, рождаемой множественными однородными сказуемыми, выраженными глаголами прошедшего времени: Елена Прекрасная, таким образом, родилась незамеченной из морской пены, затем набрела на кучу оставленных кем-то вещей, медленно вытерлась чужим полотенцем, надела чужой халат и тапочки, взяла чужую сумку и отправилась в город, нимало не заботясь о судьбе той дамы, которая выскочила из морской же пены пять минут спустя и не нашла на
берегу ничего, кроме мокрого полотенца (Л.С. Петрушевская).
Таким образом, глагол в русской литературной сказке - смыслообразующая и стилистически нагруженная часть речи, поскольку развивающееся действие - один из главных признаков жанра сказки. Глаголы формируют временной план текста благодаря наличию у них соответствующей грамматической категории.
В сказке при изображении событий доминирует план прошлого, вербализующийся в основном глаголами прошедшего времени изъявительного наклонения. Глаголы в форме прошедшего времени в большинстве своем создают ситуацию временной локализованности, обозначая действия конкретных субъектов, отнесенные к прошлому от момента речи. Случаи временной нелокализованности единичны. Отмечается эволюция в функционировании временных глагольных форм, организующих повествовательный план прошлого: в период формирования жанра (XVIII в.) доминирует использование прошедшего времени глаголов в прямом значении, далее и до настоящего времени усиливается тенденция к употреблению глагольных форм настоящего времени в переносном значении при повествовании о прошлом.
Литература
1. Гловинская М.Я. Семантика, прагматика и стилистика видовременных форм / М.Я. Гловинская // Грамматические исследования. Функционально-стилистический аспект: Суперсегментная фонетика. Морфологическая семантика / под ред. Д.Н. Шмелева. М., 1989. С. 74 - 280.
2. Лихачев Д.С. Поэтика художественного времени / Д.С. Лихачев // Историческая поэтика русской литературы. СПб., 1997. С. 5 - 58.
3. Русская грамматика: в 2 т. М., 1980. Т. 1. 783 с.
Past tense form of a predicate as a means of creating the basic time scheme of Russian literature fairy-tale
There are described the meanings of predicate past tense form from the point of its organizing role in the explication of genre and style originality of Russian fairy-tale XVIII - XX cc.
Key words: past tense, predicate, fairy-tale, genre, style.
