CC BY
84
© Горбань О.А., 2010
РАЗВИТИЕ И ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ РУССКОГО ЯЗЫКА
УДК 811.161.1’373 ББК 81.411.2-0
ГЛАГОЛЬНАЯ ЛЕКСИКА КАК СРЕДСТВО ВЫРАЖЕНИЯ РЕЛИГИОЗНЫХ ПОНЯТИЙ В ДРЕВНЕРУССКОМ ЛЕТОПИСНОМ ТЕКСТЕ
О.А. Горбань
В статье рассматриваются глаголы, обозначающие понятия «крестить», «поститься», «веровать» и другие; их происхождение, семантика в древнерусском языке и в летописном тексте. Установлено, что некоторые глаголы выражают религиозные понятия в своих прямых значениях, у других эта способность развивается в результате семантической модуляции.
Ключевые слова: древнерусский язык, лексика, глагол, семантическая модуляция, летопись, религиозное понятие.
1. Объектом исследования в современной лингвистике с ее ярко выраженным антропоцентризмом является язык как отражение представлений человека о мире, результат и средство концептуализации действительности. Доказано, что «значение данных языкознания, лексикологии, этимологии для подлинного понимания культуры абсолютно во все времена, в том числе и в современную эпоху» [8, с. 292]. Особую же значимость эти данные приобретают для постижения человека древних эпох. История слов и их значений представляет нам особенности мышления древних людей, их видение мира. Тем более ярко и полно раскрывается это в древних текстах, поскольку в них реализуется семанти-
ческий и функциональный потенциал языковых единиц, а также актуализируются смыслы, значимые для автора и адресата, для эпохи в целом 1.
Понимание мировосприятия человека Древней Руси невозможно без понимания его религиозных воззрений, и обращение к лексике соответствующего содержания позволяет воссоздать его духовный мир, а также выявить пути формирования конфессиональной терминологии в период утверждения христианства.
Для исследования нами избран текст светской литературы - летописный. Выдающийся памятник этого жанра - «Повесть временных лет», содержательная многоплановость которой дает основание называть ее своеобразной исторической энциклопедией [4, с. 58]. «Повесть временных лет» является уникальным памятником истории, культуры,
языка. Обращение к «Повести» тем важнее, что она рассказывает о начальном периоде принятия и утверждения христианства на Руси. Содержательный и лингвистический анализ текста позволяет проследить изменения в духовной жизни восточных славян и то, как об этих изменениях говорит сам летописец. В центре нашего внимания - глагольная лексика, используемая летописцем для обозначения основных христианских понятий. Источником материала послужила «Повесть временных лет» по Лаврентьевскому списку 1377 года (далее по тексту при цитировании этого источника в круглых скобках указывается лист рукописи).
2. Рассмотрение семантики глаголов показало, что среди них есть такие, которые не выражают специфических понятий духовной сферы, но используются в повествовании о различных проявлениях духовной жизни, например, глаголы эмоционального состояния и эмоционально-оценочного отношения люкити, рлдовлтиСА и под. - для передачи чувств верующих, глаголы созидательной деятельности рукити, стлвити - для описания строительства храмов и др.
Часть глаголов обозначает в прямых либо переносных значениях особые явления религиозной жизни человека, и далее мы остановимся на некоторых из таких лексем.
2.1. Лексемы крьстити, крьститиСА, поститиса в своих прямых значениях выражают собственно религиозные понятия, в первую очередь христианские.
Глагол крьстити(СА) образован от существительного крьст], которое является ранним, общеславянским заимствованием из германских языков, как полагают, из древневерхненемецкого krist или christ либо готского Christus - Христос, и появилось, вероятно, в начальный период распространения христианства среди славян еще «в докирил-ломефодиевское время в придунайских землях» (ЭССЯ, с. 76). Таким образом, слово крьст] для славян изначально было связано с христианской верой.
Глагол крьстити в древнейших славянских памятниках отмечен в прямом значении «крестить, то есть через обряд крещения приобщить к вере Христовой» и «не имеет иной семантики, кроме заимствованной, термино-
логической» [2, с. 105]; в евангельских и других текстах этим глаголом переводится греч. Ралтф^вгу. Соответственно, крьститиСА -«креститься, принять крещение, стать христианином». Именно в этом значении глаголы, как правило, употребляются в летописном повествовании о крещении народов, русских князей. При этом в контексте может только указываться сам факт обращения в христианскую веру или причастности к ней, например: Болглр е же... крТнтнсл простил, и покорити' греком]. црь же кртн кнАрА и[] (л. 7). В отдельных случаях могут уточняться некоторые обстоятельства совершения обряда крещения - омовение водой (крьстити, крьститиСА водою), место действия (в] 6рдлн4, в церкви стго Влсильга).
В летописном рассказе о крещении Ольги эти глаголы употребляются неоднократно, например: знл же [Ольга] рлруМ4вши ре'^ ко црю. лр] погана еСМЬ. дл лфе ма [офеши кр(ь)с(тч)тн. кр(ь)ст(н) МА САМ]... и кр(ь)стн ю црь С] птлрхом] (л. 17 об ); знл же ре'^ клко [оуеши МА погати кр‘ТЬ МА САМ]. и нлрек] МА т]ферью (там же). Здесь тоже речь идет об обряде крещения, однако И.И. Срезневский определяет значение глагола как «быть восприемником, крестным отцом или матерью» (Срезн. I, стб. 1342); действительно, император участвовал в совершении таинства, хотя роль его была несколько иная, нежели у патриарха, - он стал крестным отцом Ольги, о чем она прямо говорит: «Как ты можешь взять меня в жены, крестив меня сам и назвав меня дочерью». Этот нюанс в значении глагола отмечается не всеми словарями.
Глагол крьстити реализует в тексте «Повести» также значение «освящать» (СДР IV, с. 312), например: И въ1гре кошл .в. кнАрА ^роиолкл и #льгл. снл СтосллвлА. и крТнша кости ею. и иоложишл га в] цркви ст^га Бцл (л. 52 об.); на это значение указывает неодушевленный объект действия - кости.
В старославянском языке глагол крьстити значил также «осенить крестным знамением, перекрестить» (ССС, с. 297); в древнерусском языке соответствующее значение отмечается и у крьститиСА. Здесь речь идет не о таинстве, не об обряде как слож-
ном действии, а о жесте, тем не менее этот жест также имеет сакральный смысл. В «Повести» данное значение выражается глаголом прекрьститиСА, в котором приставка пре-(пере-) эксплицирует признак, характеризующий направление движения руки при совершении действия.
К числу древних заимствованных христианских терминов, ставших общеславянскими, относится также глагол поститиса, который обычно связывают по происхождению с древневерхненемецким fasto -«пост» [Фасм. III, с. 340-341]. Исследователи полагают, «что заимствование относится ко времени до христианизации славян и что о.-с. *postъ всегда значило “пост”» (Черн. II, с. 60-61).
В древнеславянских памятниках письменности значение «поститься» передавал, наряду с поститиса, также глагол лл]клти. Слово лл]клти является старославянским по своему происхождению и имеет книжную окраску. Его исходное значение - «быть голодным, голодать» (физиологическое состояние). В одной из наших работ показано, что у этого глагола в старославянском и русском староцерковнославянском языках был омоним лл]клти «поститься» (социальная деятельность как поведение, поступок), который синонимичен глаголу поститиса. Анализ употребления рассматриваемых лексем позволил сделать вывод, что семантическая устойчивость глагола поститиса, отсутствие у него иных значений, кроме религиозных, и омонимов с иными значениями, соотношение с существительным пост] обеспечили сохранение именно этого слова в качестве термина и вытеснение им глагола лл]клти - «поститься» [3]. Об этом свидетельствует и значительно более высокая частотность глагола поститиса по сравнению с лл]клти в древнерусских письменных памятниках. Кроме того, глагол поститиса в древнерусском книжном языке семантически был более емким: сохраняя духовный смысл, он обозначал воздержание не только от пищи, но и от разного рода согрешений.
В «Повести» из глаголов лл]клти и поститиса отмечен только второй; он встречается в погодной записи, посвященной Феодосию Печерскому. В предложениях глагол
употребляется в основном без каких-либо уточнителей действия, например: потнвшесл Данил] видкнтга великл сподокиса (л. 6262 об.) и под. Может уточняться длительность поста - 40 дней: постнвъсл и Г .м. днии (л. 62 об.). В единичном контексте говорится о цели поста: л стр'ьнлга нед4лА =стлвленл есть. постнтнсл стртии рлди Г'нь (там же). Объект воздержания (пища или что-либо другое) в тексте не уточняется.
2.2. Глаголы в4ровлти, Молити, молитиса , п4ти, в]Сп4ти, просв4тити, просв4флти в прямых значениях выражали обыденные понятия, однако, переосмыс-ливаясь в духовном плане, развивали значения, отражающие явления религиозной жизни людей.
Развитие семантики глаголов мы рассматриваем, опираясь на положение С.П. Ло-пушанской о двух типах семантических изменений в смысловой структуре слова - семантической модуляции и семантической деривации. Под семантической модуляцией понимается такое изменение в смысловой структуре слова, которое не затрагивает категориальнолексической семы (КС), то есть самого общего семантического признака, на основании которого глагол относится к той или иной лексико-семантической группе (ЛСГ); семантическая модуляция не выводит глагол за рамки исходной ЛСГ. В отличие от модуляции, семантическая деривация приводит к переосмыслению категориально-лексической семы, к переходу глагола в другую ЛСГ [5, с. 15].
Многозначный глагол в4ровлти в древних славянских текстах употреблялся в прямом значении «верить» (ССЯ I, с. 378-379; СДР II, с. 301), то есть «быть убежденным, уверенным в чем-н.; принимать за истину», и обозначал действие конкретного одушевленного субъекта - человека. В этом значении мы выделяем у данного глагола КС ‘интеллектуальная деятельность’. Прямое значение в4ровлти выражается в следующем контексте из «Повести»: и рекошл людье... Уто Можете Створити нлм. им4ем] ко корМлю — реМл4. Афе ли не в4ректе. дл =ррите своима зуимл (л. 44-44 об.). Здесь словоформа в4рукте обозначает действие одушевленного субъекта (печенеги), которому сообщается о конкретном событии (осажденные
горожане якобы получают готовую пищу прямо из земли); в реальности этого события, а соответственно, и в истинности сообщения о нем предлагается убедиться, увидев своими глазами.
Словари древнерусского языка выделяют у глагола в4ровАти переносное значение «веровать в кого-либо, что-либо; поклоняться кому-, чему-либо» (СДР II, с. 301). В данном случае речь идет о религиозных воззрениях, верованиях, как христианских, так и нехристианских, поэтому глагол обязательно сочетается с падежными и предложно-падежными формами Дат. пад., К] + Дат. пад. или В] + Вин. пад. существительных, уточняющих объект поклонения, веры. Это могут быть сверхъестественные существа (Бог, божества различных религий), вероучения, предметы религиозного культа, а также какие-либо действия или события, имеющие с точки зрения верующего тайный смысл, в истинности которого он убежден: идолом], о=уенью, К] ког=, В] сто= Трцю, В демони, В птиуии грли и т. д. Обозначаемое глаголом действие -вера - имеет более сложный характер, чем в прямом значении: это и деятельность разума, и чувство (эмоциональное отношение к предмету поклонения). Тем не менее мы полагаем, что КС ‘интеллектуальная деятельность’ в семантике глагола сохраняется, поскольку сохраняет свою значимость сема ‘признание истинности чего-либо’; переосмысление глагола, таким образом, носит характер семантической модуляции.
Именно в данном значении и с разнообразными уточнителями объекта веры глагол, как правило, употребляется в «Повести», где говорится о христианских верованиях: В4рую во единого Ба W^a ВседержителА. ТворЦА нку и ремли... (л. 38 об); иже не в4руеть К] Бу нАшему Icy {'Y. муми кудет в огни (л. 36); о различных нехристианских верованиях, в том числе суевериях: да им4ем] клАтву — Ба. в] его же в4руемъ в ПерунА и в] Волоса скотьга Ба (л. 22 об ); друрии же и рАК'К1[АИ1лЮ в4рують. еже къ1вАеть на [р]дрАвЬе глав4 (л. 57 об ), где рАКЪ1[АнЬК означает «чихание»; и др.
Глагол в4ровАти может употребляться без названных уточнителей, тогда он реализует значение «веровать в Христа, быть хри-
стианином» (СДР II, с. 301); например: еп'п] же врем] кр'т] и 3клек]СА в рирЪ1 ста реу. иже [офеть в4ру гати вол[ву то дл идеть рл нь. Афе ли в4руеть кто то ко кр'ту дл идеть (л. 61). В приведенном контексте из летописи противопоставляется вера языческая и христианская; при этом словосочетание в4ру гати «верить, веровать» имеет уточнитель вол[ву, тогда как в4руеть такого уточнителя не требует. Здесь наблюдается приращение смысла, которое граничит с семантической деривацией. В семантику самого глагола включается компонент не просто ‘религиозное воззрение’, а ‘христианское религиозное воззрение’; наряду с семой ‘интеллектуальная деятельность’ появляются семы ‘состояние’ («быть христианином») или ‘отношение’ («принадлежать к христианству»). Глагол проявляет тенденцию к терминологизации; такое употребление не отмечено в старославянских памятниках письменности.
Прямое значение глаголов молити и молитиСА - «просить кого-либо о чем-либо» (ССС, с. 332; Срезн. II, стб. 167-168; СДР V, с. 16-17). В этом значении они относятся к ЛСГ глаголов речевой деятельности. КС ‘речевая деятельность’ реализуется в семах ‘характер субъекта’ и ‘характер адресата речи’ (конкретные, одушевленные), ‘характер речевой деятельности’ (речевое воздействие), ‘интенсивность действия’ (высокая), ‘содержание просьбы’. Адресат речи может быть выражен именами, обозначающими лиц: при глаголе молити - в Вин. пад., при молитиСА - в Дат. пад.; адресат может быть не выражен приглагольным уточнителем, но известен из контекста. Содержание речи может заключаться в просьбе о прекращении военных действий, о прощении и т. д.; в любом случае ожидаемые от адресата действия являются жизненно важными для субъекта - защита себя или других людей, реализация духовных потребностей. Например: се сл^шлв] црь. посла к Игорю лууи4 колАре. мола и гла. не ходи но ворьми дань юже имлл] #лег] (л. 10 об ); молН'са кнАже ток4 и крлтомл твоимл. не мор4те погукити Русьскъ|4 ремли (л. 88 об.); [Исакий] иде к великому Лнтонью в пеуеру. моласа кму дл кЪ1 и створил] уернорирцем] (л. 64 об); и др.
Адресатом речи могут быть Бог, святые, и тогда глагол принимает значение «молиться», то есть «обращаться с мольбой, просьбой, благодарностью к Богу, святым» (СРЯ II, с. 290). При обращении к Богу субъектом действия-моления может быть и святой. Например: [Ольга] по смрти молАше Ба рл Русь (л. 20 об.); [Ярополк] молАше Ба всегдл гЛА. Г Бе мои приими молитву мою (л. 69 об ); мъ1 должни есм^ [вллити достоино Стр'пцл Х'вл. МОЛАЩеСА прил4жно к нимл (л. 47). В большинстве случаев содержание просьбы, обращенной к Богу или святым, в летописных контекстах не выражено: значимым становится действие как таковое, как духовная практика общения с Богом. Глагол часто сочетается с предложно-падежной формой рл + Вин. пад., обозначающей объект (конкретное лицо, народ, страна), по отношению к которому просят Адресата совершить определенные действия, и можно предположить, что речь идет о заступничестве, о спасении (в том смысле, который вкладывается в это слово христианским учением). Как видим, всегда ожидаемый результат от выполнения просьбы имеет для говорящего особую значимость, чем обусловлена и высокая степень интенсивности действия (она может быть подчеркнута уточнителями с] сльрлми, со в]рд'Ы[Аникмь, выражающими определенное эмоциональное состояние, прил4жно и под.).
Рассматриваемое переосмысление глагола в духовном плане и смысловое варьирование в контекстах происходит в рамках семантической модуляции при сохранении КС ‘речевая деятельность’. Можно добавить, что в русском литературном языке за глаголом молиться религиозное значение «обращаться с молитвой, просьбой, благодарностью к Богу, Богородице, святым» закрепилось в качестве прямого.
Специфика глаголов молити и молитисА отчетливо проявляется в сопоставлении с синонимом просити. Различия касаются характера адресата действия, выраженного глаголом просити (в «Повести» им всегда является человек, не Бог), а также характера просьбы. Содержанием просьбы может быть совершение каких-либо действий, но чаще - получение конкретного объекта, например: проСАще жел4рл (л. 85); проСАще кнАрА сок4 (л. 21),
здесь речь идет о призвании князя на княжение; и др. Глагол употребляется также в устойчивых сочетаниях просити кллгослов4ньга, просити мирл. Все это снижает степень интенсивности обозначаемого глаголом действия.
Названные различия обусловлены, вероятно, тем, что глагол молити содержит общеиндоевропейский корень «излагать
(возглашать) просьбу (адресуемую к божеству)» (Черн. I, с. 539) и издревле носил «религиозный характер» (Фасм. II, с. 642). Фонетические изменения в этом корне - перестановка согласных *Ы > *dl, которая может быть объяснена табуистическими побуждениями (там же), утрата *d, переход *е > *о, вероятно, затемнили древний смысл слова, однако он вновь актуализировался (уже в контексте иных религиозных представлений) в славянских переводах Священного Писания и других вероучительных текстов. Автор «Повести временных лет» довольно последовательно разграничивает глаголы молити и просити.
Глагол п4ти в старославянском, русском староцерковнославянском, древнерусском языках имел прямое значение «петь» (ССС, с. 561; ССЯ III, с. 529; Срезн. II, стб. 1790), то есть «исполнять голосом музыкальное произведение» (СРЯ III, с. 117); соответственно, в]Сп4ти означал «запеть; спеть» (ССС, с. 154; ССЯ I, с. 336; СДР II, с. 110); в древнерусских памятниках отмечен также глагол от]п4ти - «спеть, пропеть» (Срезн. II, стб. 811; СДР VI, с. 272). Эти глаголы можно отнести к глаголам с общим значением воспроизведения, и шире -социальной деятельности (КС ‘социальная деятельность’). Анализ их сочетаемости показывает, что, как правило, речь идет о пении псалмов, молитв, хвалебных песен (прославляющих Бога, князей), песнопениях ритуального характера 2. В «Повести» названные глаголы употребляются для обозначения песнопений религиозного характера, например: [Феодосий] и =стлви в] млнлстъфи своемь. клко п4тн п4ныс\ млнлстъфьсклга (л. 54); Борис]. в4нець прием] — Х'л Ба С] прлведнъ1ми... въсп4ват С] лнглъ!. и веСелАСА лику СТЪ1[] (л. 46); —п4въ П'лМЪ1 поуа* коплти (л. 70).
Глаголы п4ти и от]п4ти, от]п4влти имели также значение «служить литургию, со-
вершать богослужение» (ССЯ III, с. 529; II, с. 613; Срезн. II, стб. 1790, 811; СДР VI, с. 272), выражая специальное понятие христианской литургики. Например, в «Повести»: и слъ1шлшл клжнлго Борисл поющл рлоутреню (л. 45 об ); И -п4вше литургию. зк4длшл крлтьга на скупы (л. 61 об.). Обозначаемое глаголами действие носит более сложный характер, нежели только пение, и все же в основу номинации положено исполнение песнопений как значимой составляющей литургии; перенос значения происходит в рамках семантической модуляции при сохранении КС ‘социальная деятельность’ (глагол относится к глаголам с общим значением осуществления).
Употребление в «Повести» глаголов просв4тити и просв4флти имеет книжную традицию. Как полагают исследователи, оба глагола заимствованы из церковных книг, о чем свидетельствует звук ф < *1) (ожидаемое восточнославянское *просв4улти неизвестно) [6, с. 336-337]. В древних славянских переводах они соответствуют греч. фюхР^вгу (чаще всего), бтфарувгу и ряду других; некоторые ученые считают их славянскими кальками с греческого [2, с. 41]. В старославянском и русском церковнославянском языках у них отмечают прямое значение «осветить, озарить/освещать, озарять», а также переносные «зажечь/зажигать», «возвратить/возвращать зрение» (ССС, с. 525-526; ССЯ III, с. 371-373); во всех значениях глаголы выражают КС ‘качественное состояние’, обозначая приведение одушевленного либо неодушевленного объекта в то или иное состояние. Однако материал исторических словарей показывает редкие примеры употребления рассматриваемых глаголов в буквальном смысле. В подавляющем большинстве случаев глаголы просв4тити и просв4флти отмечены в метафорических контекстах из Священного Писания и других церковных текстов (в сочетании с абстрактными существительными дух], душл, ум], срьдьце, св4т] в]скрьсенига, в4рл и под), отражающих сложную христианско-богословскую символику света и тьмы. Безусловно, такое употребление языковых средств было воспринято славянским языком из греческих книг. В данном случае трудно говорить о характере семантических изменений рассматриваемых глаголов, поскольку значение недо-
статочно абстрагировалось от конкретного образа, лежащего в основе метафоры, но и здесь речь идет об определенном состоянии, а именно духовном; объект является одушевленным, и даже если он выражен в контексте неодушевленным существительным (например, сьрдьце, оуи), под этим именем подразумевается человек.
Представление о свете Евангельского учения, о том, что приобщение к нему через крещение есть просвещение и обретение «истинного зрения, утраченного во тьме язычества» [1, с. 116], обусловило развитие у глагола просв4флти в старославянском языке (под влиянием греческого) значения «крестить» (ССС, с. 526).
Духовное содержание понятия просв4тити / просв4флти было усвоено древнерусскими книжниками из церковных книг. В «Повести» данные лексемы употребляются, как правило, только в значении «приобщить к христианству», то есть буквально «озарить христианством». Например: клг'н] Г'ь 1'с Х'с. иже в]рлюки нов'КИЛ люди Русьскую ремлю. просв4тню крфньем стъ1мь (л. 41); новии людье просвещена Стъ1мь Дхмь (л. 45). Практически во всех контекстах говорится о крещении русских князей и всей Руси. Идея просвещения Руси светом Евангельского учения имеет большую значимость для автора «Повести» и для его эпохи, что выражается в последовательном однозначном употреблении глаголов просв4тити, просв4флти для обозначения этого исторического события.
Лишь в похвале Борису и Глебу значение глагола просв4флти можно толковать как «озарять верующих, христиан» (вероятно, поддерживая в них свет христианства или возвращая к нему): всего мирл зки[одитл. к4съ1 —гонАфл недуга иц4лАюфА. св4тилникл предокрлга. рлступникл тепллга суфл с] Бмь. кж'тв енлми луулми рлжирлемл воину. доклАга стр'тьникл. дшл просв^щающа в4рнъ1М] людем (л. 47 об.), здесь, в развернутой метафоре, используется образ огня, света, отгоняющего бесов и исцеляющего, то есть просвещающего, души верующих.
3. Таким образом, мы видим, что древнерусский язык унаследовал Кирилло-Мефодиев-ские языковые традиции обозначения религиозных понятий, сохраняя и развивая их (см., на-
пример, появление значения «быть христианином» у глагола в4ровлти в древнерусском языке, специализация значения «молиться Богу, Богородице, святым» именно как религиозного у глагола молиться в русском литературном).
Анализ материала показал, как глаголы переосмысливались, наполняясь духовно-нравственным содержанием, приспосабливаясь к выражению христианских понятий. У большинства рассмотренных глаголов формирование новых значений, приращение новых смыслов происходило при сохранении ядерных компонентов исходного значения, что обусловливало семантическое тождество слова, отсутствие резкого отрыва нового значения от старого, а следовательно, обеспечивало принципиальное его понимание. В результате этих изменений формировался духовный словарь книжно-славянского письменного языка, преемниками которого стали русский церковнославянский и древнерусский. Богатство их проявляется не только и не столько в количестве соответствующих слов, сколько в их способности переосмысливаться, развиваться семантически.
Употребление глагольной лексики в «Повести временных лет» отражает выразительные возможности древнерусского книжного языка и свидетельствует о том, что Русь, приобщившись к христианству, в полной мере вошла и в православную культуру, воспринятую от Византии.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См., например, попытку воссоздания мировоззрения средневекового человека, в частности славянина, через язык старославянских памятников письменности в [1].
2 Этимология слова п4ти, пою свидетельствует о древнейшей связи обозначаемого им понятия с культовыми действиями [9, с. 701-704] (Фасм. III, с. 350). В старославянском, церковнославянском, древнерусском языках слово наполнилось новым религиозным содержанием, хотя в древнерусском могло употребляться и в нерелигиозных контекстах (например, в «Слове о полку Игореве»).
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Вендина, Т. И. Средневековый человек в зеркале старославянского языка / Т. И. Вендина. -М. : Индрик, 2002. - 336 с.
2. Верещагин, Е. М. История возникновения древнего общеславянского литературного языка. Переводческая деятельность Кирилла и Мефодия и их учеников / Е. М. Верещагин. - М. : Мартис, 1997. - 315 с.
3. Горбань, О. А. Семантические изменения в смысловой структуре русской церковнославянской лексики / О. А. Горбань // Вестник ВолГУ Сер. 2, Филология. - 1997. - № 2. - С. 18-24.
4. Лихачев, Д. С. Введение к чтению памятников древнерусской литературы / Д. С. Лихачев. -М. : Рус. путь, 2004. - 340 с.
5. Лопушанская, С. П. Изменение семантической структуры русских бесприставочных глаголов движения в процессе модуляции / С. П. Лопушанская // Русский глагол (в сопоставительном освещении). -Волгоград : Изд-во ВПИ, 1988. - С. 5-19.
6. Львов, А. С. Лексика «Повести временных лет» / А. С. Львов. - М. : Наука, 1975. - 367 с.
7. Мурьянов, М. Ф. У истоков христианства у славян / М. Ф. Мурьянов // Славяноведение. - 1992. -№ 2. - С. 44-53.
8. Трубачев, О. Н. Славянская этимология и праславянская культура» / О. Н. Трубачев // Славянское языкознание : Х Междунар. съезд славистов : докл. сов. делегации. - М. : Наука, 1988. -С. 292-347.
9. Трубачев, О. Н. Следы язычества в славянской лексике / О. Н. Трубачев // Трубачев, О. Н. Труды по этимологии: Слово. История. Культура : в 2 т. Т. 1. - М. : Яз. слав. культуры, 2004. - С. 694-706.
ИСТОЧНИК И СЛОВАРИ
Лаврентьевская летопись // Полное собрание русских летописей. - Т. 1. - М. : Яз. рус. культуры, 1997. - Лл. 1 об. - 96.
ЭССЯ - Этимологический словарь славянских языков: (Праславянский лексический фонд) / под ред. О. Н. Трубачева. - Вып. 13. - М. : Наука, 1987. - 285 с.
Фасм. - Фасмер, М. Этимологический словарь русского языка : в 4 т. / М. Фасмер. - М. : Прогресс, 1986-1987. - Т. 2. - 1986. - 672 с. ; Т. 3. -1987. - 832 с.
Черн. - Черных, П. Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка : в
2 т. / П. Я. Черных. - М. : Рус. яз., 1994.
ССС - Старославянский словарь (по рукописям X-XI веков) / под ред. Р. М. Цейтлин, Р. Вечерки и Э. Благовой. - М. : Рус. яз., 1994. - Т. 1. - 623 с. ; Т. 2. - 560 с.
ССЯ - Slovrnk jazyka staroslovenskeho / Ceskoslovenska Akademie ved. Sv. I-IV Praha, 1966-
1997. - Репр. изд.: Словарь старославянского языка : в 4 т. - СПб. : Изд-во СПбГУ 2006. - Т. 1. - 950 с. ; Т. 2. - 648 с. ; Т. 3. - 680 с.
Срезн. - Срезневский, И. И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам / И. И. Срезневский. - СПб. - Т. I. - 1893. -778 с. ; Т. II. - 1902. - 916 с.
СДР - Словарь древнерусского языка XI-XIV вв. : в 10 т. - М. : Рус. яз. - Т. 2. - 1989. - 494 с. ; Т. 4. - 1991. - 559 с. ; Т. 5. - 2002. - 647 с. ; Т. 6. -2000.- 608 с.
СРЯ - Словарь русского языка : в 4 т. / под ред. А. П. Евгеньевой. - М. : Рус. яз. - Т. 2. -1982. - 736 с. ; Т. 3. - 1983. - 752 с.
THE VERBAL LEXICS EXPRESSING RELIGIOUS CONCEPTS IN THE OLD RUSSIAN CHRONICLE TEXT
O.A. Gorban ’
The article deals with the verbs, denoting the concepts «to baptize», «to fast», «to believe», etc. The author considers the origin of the verbs, their semantics in the Old Russian language and in the chronicle text. Some verbs express the religious concepts in their direct meanings while others acquire this ability by means of semantic modulation.
Key words: Old Russian, lexics, verb, semantic modulation, chronicle, religious concept.
