CC BY
82
УДК 811.11-112
Д. В. Доценко
ГЕШТАЛЬТНЫЙ АНАЛИЗ ДРЕВНЕАНГЛИЙСКОГО КОНЦЕПТА вЕЬЕЛЕЛ (ВЕРА)
В статье представлено исследование сегмента лингвокультурного концепта с помощью метода гештальтного анализа, в ходе которого выделяются имплицитные признаки данного концепта. Работы в области древних языков исключают возможность проведения полного концептуального анализа, в частности, эксперимента. Метод буквального прочтения значения сочетаемости имен играет исключительно важную роль в определении признаковой структуры ментального конструкта.
Ключевые слова: фидейное сознание, лингвокультурный концепт, концептуальный анализ, гештальтный анализ, имплицитный признак.
На современном этапе развития научного гуманитарного направления в сферу интересов исследователей прочно вошло изучение проблематики знания и познания, результатов восприятия действительности и познавательной деятельности человека [Алиференко 2005: 174]. Для лингвиста ключом к пониманию человека и его сознания является именно язык на разных этапах истории человечества, так как он формирует понятия и организует восприятие в связную картину мира, которая в разных культурах моделируется по-разному [Вендина 2002: 6].
Язык помогает концептуальному осмыслению категорий культуры как раз в силу своей универсальности [Кругликова 2004: 148]. На современном этапе развития когнитивной лингвистики и лингвокультурологии невыясненным остается вопрос о соотношении статического и динамического в характере концептуальных образований. Е.С. Кубрякова определяет концептуальную систему как динамическое образование, которое «постоянно находится в состоянии развития и оперативной подвижности. Она постоянно преобразуется под влиянием приходящей извне информации, причем информации, получаемой по разным каналам, а также в результате ее усвоения и переработки мыслящим человеком» [Кубрякова 1988: 169]. В свою очередь, Е.Я. Режабек требует учета того фактора, что «в поведении общественного человека традиция перевешивает инновацию», указывая на то, что «коллективный опыт может быть только прошлым по отношению к использованию его индивидом» [Режабек 2003: 25].
Сознание средневекового человека по структуре находится на переходе от первобытного мышления с его мифологической составляющей и современным логическим, понятийным мышлением. «Вся история мифа - это история «редукции» фидейного сознания под натиском
рационально-логического мышления» [Никитин 1996: 57]. Мифологическое мышление представляется особым видом мироощущения, которое включает в себя чувственное, образное понимание природных феноменов и фактов общественной жизни. Именно с помощью воображения человек творит иную действительность, подменяющую собой объективную основу. «Диалектика мифа состоит именно в том, что человек как бы «растворяет» себя в природе, сливается с ней и овладевает силами природы лишь в воображении; вместе с тем это овладение силами природы (пусть в фантазии) означает начало истории «духа» и конец чисто животного бытия» [Маковский 1996: 15].
Усвоение новой религиозной и культурной традиции, которую представляло собой христианство, не могло не привести к изменению традиционной для североевропейского региона языческой мировоззренческой парадигмы. Характер данного взаимодействия следует искать в зафиксированном в письменных памятниках корпусе лексики, репрезентирующей «старые» концепты. Многое из старого сакрального и мировоззренческого словника стало частью новой терминологической системы, подвергшись переосмыслению [Ганина 2001: 5].
Согласно точке зрения Ю.С. Степанова на сущность и характеристики внутренней формы слова, последняя не осознается, будучи, однако, запечатлена во внешней, словесной форме [Степанов 2001: 47]. По сути, внутренняя форма представляется совокупностью мотивирующих признаков, определяющих собственно формирование и дальнейшее развитие концепта.
По данным «Сравнительного словаря мифологической символики в индоевропейских языках» М.М. Маковского слова со значением «верить», «вера» соотносятся со словами, имеющими
разнообразную семантику. Автор словаря исходит из теории множественной этимологии В.Н. Топорова, согласно которой конкретные результаты этимологического развития являются различными степенями приближения к «матрице этимологической относительности» [цит. по: Маковский 1996: 6]. Установка делается на то, что переходы значений слов независимо от того, в каком члене языковой группы они представлены, в полной мере отражают обычаи, верования и способы мышления древнего человека. Так, форма древневерхненемецкого глагола gilouban «верить» является родственным латышскому существительному luops «скот» и албанскому lope «корова». Рогатый бог присутствует во многих индоевропейских мифологических системах, в частности, кельтской, где зафиксирован бог Цернунн, чьи изображения и латинский эпитет Cernunnos «Рогатый» указывают на бога-быка как объект поклонения [Мифы 1992: 617]. С другой стороны, корень того же глагола фонетически связан с общеиндоевропейским корнем *lub- «гнуть, вязать, связывать», к примеру, животное перед жертвоприношением.
Кроме того, значение «вера» соотносится со значениями «дерево», «Мировое древо» и «гореть, огонь» (к примеру, готское galaubjan «верить» и латышское lipt «гореть»), что также можно отнести к идее сжигания жертв при обращении к божеству. Дополнительно выделяется связь «вера» -«высота, небосвод» через второе значение корня *lub- «верх, высота» (готское galaubjan и русское лоб). Представляется возможным говорить, что в основе осмысления и номинации веры древним мышлением лежит физическое действие, а именно, принесение жертвы объекту поклонения, в качестве которого выступает сверхъестественное существо.
На современном этапе развития английского языка основными репрезентантами концепта ВЕРА являются лексемы belief, faith, trust. Данные имена обладают различным по характеру семантическим объемом и, соответственно, по-разному выражают сам концепт [Янова 2005: 18].
Современная лексема belief определяется как восходящая к древнеанглийскому префиксальному geleafa от общегерманского корня *laub-со значением «дорогой, милый сердцу». Данный вербальный репрезентант концепта относят к древнему слою общегерманской лексики. От этого корня зафиксировано, к примеру, древнесаксонское lubig «любящий», древневерхненемецкое gi-lob «драгоценный» и древненорвежское lof «похвала». Так, с точки зрения этимологии, современная английская belief оказывается родственна
лексеме love. Таким образом, традиционный тип этимологических словарей английского языка фиксирует субъективный эмоционально-аффективный признак как единственный, лежащий в основе номинации концепта BELIEF. Принимая во внимание выводы, содержащиеся в работе М.М. Маковского, а также данные лексикографических источников, можно констатировать, что в эпоху общегерманской общности и ранний период пребывания союза западногерманских племен в Британии вера, воспринимаемая как сложный эмоционально окрашенный этический феномен (телеономный концепт по С. Г. Воркачеву), в котором смешиваются субъективные и объективные черты, осмысливалась через связанные с ней ритуальные действия, являющиеся физическими манифестациями веры. Дальнейшее развитие комплекса признаков, лежащих в основе номинации концепта GELEAFA, определяется столкновением между первоначальным языческим комплексом мировоззренческих установок и христианской религиозной парадигмой.
Под концептуальным анализом понимается способ исследования, фиксирования и объяснения представлений и понятий носителя языка. Это метод формализации того, «что знает интуиция, что существует в коллективном бессознательном и выражается языком в действии, т.е. речью» [Чер-нейко 1996: 187]. Цель концептуального анализа заключается в раскрытии всех знаний (представлений, образов, гештальтов), характерных для конкретной культуры. Собственно гештальтный анализ представляет собой буквальное прочтение семантической сочетаемости имен, в ходе которого вычленяются имплицитные признаки в концептуальном содержании ментальных конструктов.
Центральная роль субстантивных лексем в наименовании концепта GELEAFA подтверждается как зафиксированной частотой их употреблений и сочетаемостью, так и наличием большого количества производных лексем, формирующих основную часть лексико-семантического поля «вера» в древнеанглийский период. Лексема ge-leafa употреблялась в следующих значениях:
1) the mental action, condition, or habit of trusting to a person or thing, trust, faith: Gif wé willa^ on Drihten gelyfan ... wé sceolon ^one ge-leâfan mid godum daeligdum gefyllan; если мы желаем верить в Господа, ... мы должны веру ту благом каждый день наполнять. В данном контексте вера предстает сосудом, который необходимо наполнить. Таким образом, элементом содержания концепта является имплицитный веществен-
ный признак - контейнер. Вещественность как имплицитный признак концепта усиливается употреблением лексемы geleafa с глаголом hab-ban (иметь, обладать): Ne hi on gewitnesse hœfdon on hiora fyrhöe fœstne geleâfan; не имели они свидетельств в твердой вере их духа, а также употреблением при имени концепта прилагательного fœst (крепкий, прочный, постоянный).
1a) belief in God, Christian faith: &âm ^e ic lifes ofonn, leohtes geleâfan; тому, кому я отказал в жизни, в светлой вере. Se rihta geleafa us tœcp, ôœt we sceolon gelyfan on öone Halgan Gast; истинная вера учит нас, что мы должны уверовать в Духа Святого. В данном контексте актуализируется имплицитный признак одушевленности концепта GELEAFA. По метонимическому переносу концепт наделяется свойствами самостоятельно действующей сущности, наставляющей и инструктирующей человека. Специфическим проявлением этого признака можно считать наделение концепта солярными характеристиками: Dœges or onwoc leohtes geleâfan; начало восстало светлой веры. Связь между светом и красотой отмечали многие исследователи средневековой культуры. В частности, Ле Гофф писал: «В средневековом сознании все красивое насыщено светом» [Гофф 2008: 124]. Наличие в данном контексте слова leoht, актуализирующего признак светлый, позволяет говорить об аттракции древнеанглийских концептов ВЕРА, СВЕТ и КРАСОТА, и собственно вере как носителе определенных признаков последних. Кроме того, наряду с выделяемым признаком контейнер, в контекстах, описывающих внутренний мир человека, актуализируется имплицитный концептуальный признак содержимое: Eom ic leohte geleâfan fœgre gefylled; светлой веры исполнен я.
2) mental acceptance of a statement or fact: Ic hœbbe me fœstne geleâfan up to öam œlmihtegan Gode; я имею твердую веру во всемогущего Бога на небесах. При данном употреблении лексемы geleafa также присутствует определение fœst, что актуализирует вещественный признак концепта ВЕРА. Также фиксируется сочетание лексемы ge-leafa с глаголом habban во многих контекстах, к примеру: M men ^â ^e Godes rices geleâfan habbaö; те, кто веруют в Царствие Небесное. В другом контексте представлено сочетание существительного geleäfa и глагола niman: Heo geleâfan nom ^œt hé ^â bysene from Gode brungen hœfde; поверила она (букв. «взяла веру»), что он повеления от Бога принес. Вера, будучи результатом сложной психоэмоциональной деятельности человека, осмысливается древним сознанием через физиче-
ские действия. Как отмечает Н.Ю. Гвоздецкая, анализируя древние наименования, «имена чувств древнеанглийского и древнеисландского эпосов были гораздо менее приспособлены для обозначения собственно психических состояний, чем их современные переводные эквиваленты» [Гвоздецкая 1991: 138].
3) what is believed, the proposition or set of propositions held true; the doctrines of a religious system: Nu we wylla^ secgan eow 6one geleafan 6e on 6am credan stent; теперь расскажем мы тебе о вере, что есть в том учении. Буквальный перевод содержал бы информацию о вере, которая «стоит (stent) в данном учении». Наряду с другими контекстами данный иллюстрирует тенденцию представления веры, которая, являясь «феноменом духовной жизни» (по Ю.С. Степанову) метафорически осмысляется древним сознанием через обыденные действия. В указанном значении лексема сочетается с эмоционально-оценочными определениями sop (истинный): Ne gelyfe ic no hit geweor^an mihte ... and ic no ne wear^ of ^am sopan geleafan; не верю я, что это произойти могло... и я не приобщился к той истинной вере и an (единый, единственный): An is geleafa, an is fulwiht, an feder ece; одна вера, одно крещение, один Отец Вечный.
Лексема geleaffulnes с вариантами написания на -ness,-nys,-nyss со значением «faithfulness, belief, trust» (верность, вера, доверие) была зафиксирована как глосса для латинских лексем fidelitas и credulitas: we scedan andettan 6a sodan geleafful-nesse on urne Drihten; мы должны исповедовать истинную веру в Господа нашего. Небольшая частотность употребления самой лексемы, наличие в ее составе производных аффиксов, а также использование данной лексемы в качестве глоссы к латинским первоисточникам исключительно христианского религиозного характера предполагает вторичность обозначаемого ею концепта GELEAFFULNES по отношению к концепту GELEAFA.
Особый интерес представляет отмеченный в словаре пример употребления составного существительного geleafnes-word, зафиксированного в эпической поэме «Беовульф»: No her cu6licor cu-man ongunnon lindh^bbende // ne geleafnesword gu6fremmendra gearwe ne wisson // maga gemedu; No aliens ever at ease thus bore them, linden-wielders: yet word-of-leave clearly ye lack from clansmen here, my folk's agreement. Данная составная лексема, переведенная в словаре Босворта-Толлера как «password» (пароль), а в художественном переводе как «word-of-leave», является
одним из немногих зафиксированных в лексикографических источниках примеров слов ЛСП «вера» англо-саксонского языка, производных от существительного geleâfa, не входящих в круг лексических единиц с ярко выраженной религиозной семантикой. Признаковая структура концепта GELEAFNES-WORD содержит представление о вере как доверии между субъектами, основанном на предварительной договоренности, соответственно актуализируя идентичный признак ядерного концепта GELEAFA.
Лексема geleâfleâsness(-ness,-nys,-nyss) «incredulity, want of belief» (маловерие, отсутствие веры) относится к числу лексем с отрицательным значением. Производный характер имени концепта GELEAFLEASNESS подчеркивает его второстепенную роль по отношению к ядерному. Анализ контекстов употребления также указывает на использование данной лексемы исключительно в текстах христианской тематики. С другой стороны, ряд контекстов актуализирует способность быть познанным как имплицитный признак концепта GELEAFLEASNESS, а соответственно, и ядерного концепта GELEAFA: On ^am dœge wœs haeligra Judéiscra manna geleâfleâsnys gewiten fram mannum and riht geleâfa âsprang onmang Godes ge-laöunge; в тот день познал слабый народ иудеев безбожие от человека, и правая вера исчезла (букв. «отпрыгнула, удалилась») в Божьей церкви (церковной общине). Данный контекст дополнительно актуализирует имплицитный признак одушевленность ядерного концепта GELEAFA.
Существительное geleâfeâst(-leafyst) со значением «want of faith, unbelief, infidelity, unfaithfulness» (отсутствие веры, маловерие, неверность), зафиксированное также как глосса к латинским словам infidelitas и incredulitas, относится к группе лексем с отрицательным значением: Nù sind adwœscede ealle geleâflystu; теперь все измены (неверие) искоренены (букв. «потушены»). Данный контекст актуализирует имплицитный признак огненная стихия, входящий в структуру концепта GELEAFLEAST. Появление признака огонь для концепта GELEAFLEAST неслучайно. Исследования собственно концепта ОГОНЬ показывают, что на базе сегмента «огонь конца света» в древнеанглийском языке в христианский период образуется новый когнитивный слой - «огонь для наказания за грехи в аду», что придает древнеанглийскому концепту ОГОНЬ негативную оценочную окраску [Протасова 2004: 3].
Противопоставление веры и неверия как комплексов особых психологических модусов на-
ходит подтверждение и в других контекстах: Láriówas út gewitun of Angla lande for ^aere geleáfléste ^e him ^á onsaege gewear^; ученые люди ушли из земли англов по причине их (англов) неожиданно случившегося неверия (букв. «напавшего»). В отличие от веры, основанной на логическом, осознанном принятии «условий игры», то есть определенной поведенческой модели, что выводится из анализа контекстов употребления имен концепта в англосаксонских источниках, неверие предстает силой активной, но при этом стихийной, случайной, не поддающейся контролю. При этом неверие ни в коей мере не подразумевает атеизм. Последний, будучи феноменом Нового времени, глубоко чужд средневековому фидейно-му (по М. В. Никитину) мышлению. Под отсутствием веры в прецедентных текстах подразумевается вера в Дьявола или почитание старых языческих богов, что в условиях новой религиозной парадигмы рассматривается авторами явлениями одного порядка. Глубоко отрицательное отношение к такому «отсутствию» веры подтверждается многочисленными случаями употребления сочетания deófles geleáfa («дьяволово неверие»): Nele úre heofonlica Fœder ús syllan ^œs deófles ge-leáflaeste, gif wé hine bidda^ ^œt hé ús sylle sóóne geleáfan; не ввергнет нас Отец Небесный в дьявольское безверие, если мы ему молиться будем о том, чтобы он внушил нам истинную веру.
Таким образом, оказывается возможным определить и описать структуру концепта GELEAFA с помощью выявления имплицитных признаков (образов), составляющих его структуру. Данный концепт, ввиду своей высокой степени продуктивности и сочетаемости, оказывается центральным по отношению к другим ментальным конструктам, образующим древнеанглийскую концептосферу ВЕРА, наряду с LEAFA и TREOW.
Список литературы
Алиференко Н.Ф. Современные проблемы науки о языке: учеб. пособие. М.: Флинта, Наука, 2005.
Арутюнова Н.Д. К проблеме функциональных типов лексического значения. Аспекты семантических исследований. М.: Наука, 19S0.
Вендина Т.И. Средневековый человек в зеркале старославянского языка. М.: Индрик, 2001.
Ганина Т.А. Готская языческая лексика. М.: Изд-во МГУ, 2001.
Гвоздецкая Н.Ю. К проблеме выделения «имен чувств» в языке древнегерманского эпоса (на материале «Беовульфа» и «Старшей Эдды») /
Логический анализ языка. Культурные концепты. М.: Наука, 1991.
Кругликова Т.М. К проблеме современной парадигмы изучения языка и речи // Язык и время: Материалы межвуз. конф. Красноярск: РИО ГОУ ВПО КГПУ им. В П. Астафьева, 2004.
Кубрякова Е.С. Роль словообразования в формировании языковой картины мира // Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира. М.: Высш. шк., 1988.
Ле Гофф Ж., Трюон Н. История тела в средние века. М: Текст, 2008.
Маковский М.М. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках. Образ мира и миры образов. М.: Гуманитар. исслед. центр «Владос», 1996.
Мифы народов мира. Энциклопедия: в 2 т. / гл. ред. С.А. Токарев. М.: Сов. энцикл. Т. 2. 1992.
Никитин М.В. 1996. Курс лингвистической семантики. СПб.: Науч. центр проблем диалога, 1996.
Протасова А. К. Вербализация концепта «огонь» в древнегерманских языках: автореф. ... канд. филол. наук. Томск: Изд-во Томского гос. пед. ун-та, 2004.
Режабек Е.Я. Мифомышление (когнитивный анализ). М.: Едиториал УРСС, 2003.
Степанов Ю.С. Константы: Словарь русской культуры: 2 изд., испр. и доп. М.: Академ. Проект, 2001.
Чернейко Л.О., Долинский В.А. Имя судьба как объект концептуального и ассоциативного анализа // Вестн. МГУ. Сер. 9. Филология. 1996. № 6. С. 186-188.
Янова О.В. Концепт BELIETH / TRUTH / FAITH: структура и репрезентация в современном английском языке: автореф. ... канд. фил. наук. СПб.: Изд-во РГПУ, 2005.
Bosworth H.J. An Anglo-Saxon Dictionary Based on the Manuscript Collections of the Late Joseph Bosworth, ed. by T.N. Toller. Oxford: Oxford university press, 1898.
D.V. Dotsenko
A GESTALT ANALYSIS OF THE ANGLO-SAXON CONCEPT BELIEF
The paper focuses on research of a segment of the concept by means of gestalt analysis that contributes to distinguishing implicit features of the concept. Research works in the field of ancient (dead) languages are unlikely to be fulfilled in terms of a complete conceptual analysis, for instance, we are unable to carry out an experiment. Thus, a gestalt analysis is of paramount importance in defining the structure of the concept.
Key words: fidei mentality, cultural-linguistic concept, conceptual analysis, gestalt analysis, implicit feature.
