CC BY
34
ИСТОРИЯ ПЕДАГОГИКИ
Куровская Юлия Геннадьевна, канд. филол. наук, доцент, зам. зав. кафедрой по глобальному образованию Институт стратегии развития образования РАО Российская Федерация, 105062, г. Москва, ул. Макаренко, д. 5/16;
доцент
Московский государственный технический университет им. Н. Э. Баумана Российская Федерация, 105005, г. Москва, ул. 2-я Бауманская, д. 5 kurovskaja@mail.ru
ORCID: 0000-0002-8167-225X
Герхард Михель*: Даниэль Георг Морхоф — критик Коменского**
Ю. Г. Куровская
Аннотация: Вниманию читателя предлагается рассмотрение вопросов, возникающих возле Яна Амоса Коменского и его трудов в период, имевший решающее значение для формирования педагогики Нового времени. Представлен ретроспективный взгляд, раскрывающий восприятие личности и идей Яна Амоса Коменского. Исследовательское внимание автора сосредоточено на сочинениях Даниэля Георга Морхофа (1639-1691), в которых была дана многосторонняя оценка деятельности Яна Амоса Коменского его младшим современником. Конструктивная критика Яна Амоса Коменского со стороны видного энциклопедиста, чья научная систематизация оказала большое влияние на содержание образования, учебные планы и пути его приобретения, сказывалась вплоть
* Научный сотрудник Института педагогики Рурского университета (Бохум), профессор по общей дидактике и педагогике школы Рейнского педагогического института, профессор Педагогического института Дюссельдорфского университета, научный редактор ряда ежегодников Общества Коменского, автор многочисленных работ по школьной дидактике раннего Нового времени, по рецепции учебных книг Коменского в последующей истории школы, вышедших в 1970-1990-е гг. Библиография его работ доступна по адресу: http://biblio.hiu.cas.cz/ authorities/176077.
** Перевод с немецкого и комментарии выполнены В. А. Брун-Цеховым при поддержке Фонда Галины Иванченко. Научная редакция перевода осуществлена Ю. Г. Куровской в рамках государственного задания ФГБНУ «Институт стратегии развития образования Российской академии образования» на 2017-2019 гг. (№ 27.8520.2017/БЧ). Выражаем благодарность В. Г. Безрогову, выступившему инициатором данной работы и на всем ее протяжении оказывавшему ей организационную и консультационную поддержку. Оригинал: Michel G. Daniel Georg Morhof — Eine Comenius-Kritik am Ausgang des 17. Jahrhunderts // MorhofG. Schulbuch und Curriculum. Comenius im 18. Jahrhundert / Hrsg. von K. Schaller. Veröffentlichung der Comenius-Forschungsstelle im Institut für Pädagogik der Ruhr-Universität Bochum. № 2. Ratingen, Kastellaun, Düsseldorf, 1973. S. 5-21.
Вестник ПСТГУ.
Серия IV: Педагогика. Психология.
2018. Вып. 50. С. 35-54
до конца XVIII в. Профессор Московского университета Иоганн Матиас Шаден (1731—1797) в своей речи, прозвучавшей 30 июня 1770 г. и в центре внимания которой находилась тема пользы воспитания и просвещения подданных науками и художествами, ссылался перед своей аудиторией на Даниэля Георга Морхофа. При этом он подчеркивал необходимость исправить, усовершенствовать и тем самым преобразить Orbis sensualium pictus Яна Амоса Комения. Публикуя работу Герхарда Михеля, редакция учитывает широко распространенную в настоящее время мифологизацию наследия Яна Амоса Коменского и потому открывает в журнале для дальнейшего обсуждения тему восприятия и прочтения педагогики Яна Амоса Коменского в разные исторические эпохи и в разных странах. Просим рассматривать данную аннотацию как приглашение к дискуссии.
I. Ретроспективный взгляд на XVII столетие
Обстоятельному изложению восприятия Коменского в XVII столетии и влияния его педагогики на зарождение педагогики Нового времени мы обязаны исследованию К. Шаллера «Педагогика Яна Амоса Коменского и истоки педагогического реализма в XVII в.». Оно расширяет опубликованные на рубеже XIX и XX столетий работы Р. Арона и Й. Квачалы, которые сейчас можно характеризовать как собрания материалов и систематическую оценку связанной с ними тематики1.
Педагогика Коменского из-за несостоявшейся публикации «Всеобщего совета об исправлении дел человеческих» («Consultatio catholica»)2, средней и основной частью которой является «Пампедия», оставалась в XVII в. неизвестной, и поэтому педагог Коменский обратил на себя внимание только в качестве дидакта и учителя языков. Его репутацию и славу создали, прежде всего, такие его работы как: «Didactica magna» («Великая дидактика»), «Methodus linguarum novissima» («Новейший метод языков»), «Janua linguarum» («Открытая дверь языков») и «Orbis sensualium pictus» («Мир чувственных вещей в картинках»). Данные трактаты и школьные учебники вызвали интерес со стороны педагогического мира. Печальное обстоятельство заключалось при этом в утрате названными сочинениями, коль скоро они оказывались вырванными из своей пампедической системной связи, их подлинной педагогической энергии, так что они могли быть поняты лишь в искаженном виде.
К примеру, так называемые педагогические реалисты приняли его мысль о «реальных вещах» и наглядных образах, игнорируя или сознательно устраняя тот порядок, которого требовал Коменский исходя из пансофии. Потому «realia» мира превратились в доступные человеку «реалии», а реалистическая наглядная картина, описывающая порядок, стала картиной мнемонической.
1 Schaller K. Die Pädagogik des Johann Amos Comenius und die Anfänge des pädagogischen Realismus im 17. Jahrhundert. 2. Aufl. Heidelberg, 1967 (первое изд. 1962); Kvacala J. Die pädagogische Reform des Comenius in Deutschland bis zum Ausgange des XVII. Jahrhunderts. 2 Bde. Berlin, 1903/1904; Aron R. Urteile über den Orbis pictus des Comenius // Pädagogische Zeitung. XXI. № 12. 1892. Idem. Comenius als Pädagoge im Urteil seiner Zeitgenossen // Monatshefte der Comenius-Ge-sellschaft. Berlin. 1895. Bd. 4. S. 217-241.
2 Comenius J. A. De rerum humanarum emendatione consultatio catholica. Editio princeps. Tom 1 u. 2. Prag, 1966.
Латынь Коменского подвергалась нападкам как со стороны реалистов, так и со стороны гуманистов. Первым мешал порядок его речи, обусловленнный и постулированный принятыми в ней языковыми конструкциями, в то время как они приветствовали новизну в языке. Вторые критиковали прежде всего изобретение им «искусственных слов», в результате чего латынь, по их мнению, превращалась в неклассическую, варварскую.
Если в трудах Коменского в результате его понимания трехступенчатости познания (что, через что, с помощью чего; quid, per quid, ad quid adhibendum) указание на волю было в принципе имплицитным, то для реалистов стало необходимым наряду с передачей общего, неинструктивного знания давать наставление, касающееся воли человека3.
Уже в XVII в. определились области, которые стали затем начальной точкой и путеводной нитью в интерпретации Коменского в XVIII столетии: Коменский и язык; понимание реалий; идея порядка; образ, картина, наглядность; отношение между дидактикой и философской педагогикой (пампедией).
II. Даниэль Георг Морхоф о Коменском
1. «Полигистор (Энциклопедист)» как фокусирующий итог В конце XVII в. мы находим в сочинениях знатока-энциклопедиста Даниэля Георга Морхофа (1639—1691) едва ли не всеобъемлющую оценку идей Коменского, хотя и несколько поверхностную. В «Многознатце, или Заметках об авторах и комментариях к вещам» (Polyhistor, sive de auctorum notitia et rerum commentarii)4, в изданном посмертно сочинении «О чистоте латинской речи» (Depura dictione latina)5 и в «Учении о немецком языке и поэзии» (Unterricht von der deutschen Sprache und Poesie)6 Д. Г. Морхоф рецензирует «Дидактику», школьные учебники, физику и теологию Коменского. С помощью своего так называемого «критического метода»7, Д. Г. Морхоф собирает, точно в фокусе, взгляды и положения прошлого и современности и обеспечивает тем самым краткий обзор всех существенных работ и высказываний из всех областей науки, разумеется, только в такой форме и в такой мере, в какой они становятся для него, как автора подобного свода, объектом внимания. Это обстоятельство, со своей стороны, показывает нам состояние восприятия Коменского к концу столетия в «ученой Германии», так как «Polyhistor» существенным образом определял уче-
3 Ср.: SchallerK. Die Pädagogik des Johann Amos Comenius...
4 Morhof D. G. Polyhistor literarius philosophicus et practicus / Maximam partem opus posthumum, accurate revisum ... ex autoris annotationibus ... auctum ... duabusque praefationibus ... praefixis, quarum prior Morhofii vitam et scripta Polyhist(oris) item historiam, et eruditorum de illis judicia exhibet, illustratum a Johanne Mollero. Editio secunda. Lubecae, 1714. В переводе статьи мы следуем устоявшейся сокращенной передаче названия как «Полигистор».
5 Morhof D. G. De pura dictione latina liber. Hannover, 1725.
6 Idem. Daniel Georg Morhofens Unterricht von der Teutschen Sprache und Poesie. Text der zweiten Ausgabe. Lübeck und Franckfurt, 1700. Bad Homburg v.d. H.-Berlin-Zürich, 1969 (1. Aufl. 1682).
7 См. о нем: Kern M. Daniel Georg Morhof. Landau/Pfalz, 1928. S. 47; Morhof D. G. Daniel Georg Morhofens Unterricht ... S. 421.
ное мнение своего времени и повлиял на него вплоть до следующего столетия8. Mbi встречаем высказывания Д.Г. Mорxофа о Коменском неоднократно (иногда в виде прямой ссылки, иногда же без указания на источник) на протяжении всего XVIII в. Д. Г. Mорxоф, однако, актуален для изучения не одного Коменского; последний в его творчестве занимал весьма скромное место, но и для рассмотрения всех интеллектуальных — и тем самым педагогических — течений своего времени. В его творчестве находим совокупность гуманистических и реалистических идей, веру в ведьм, приверженность магии и современные естественнонаучные знания и методы9. Для нашего времени Д. Г. Mорxоф представляется интересным и как автор первого целостного труда, посвященного программам обучения10.
2. Ordo und farrago — ядро критики
В «Полигисторе грамоты», полигисторе текстов (Polyhistor literarius), первой из трех частей «Polyhistor», Д. Г. Mорxоф занимается в разных главах 2-й книги («Liber methodicus») школьными учебниками и другим дидактическим наследием Коменского11. Там читаем: «о Janua [«Открытой двери»] Коменского следует сказать лишь, что было бы вполне справедливо если бы она была полностью изгнана из тех школ, где заботятся о настоящей латыни»12. В главе XII «О царственной педагогике» (De paedagogia regia) говорится о синхронности языка и познания, что Коменский особенно хвалил как свой метод обучения языку. «Но это означает, что Коменский соблюл то, что он во всеуслышание обещал»13.
В двух упомянутых местах Mорxоф обосновывает критику в адрес Коменского.
Настойчивое требование запретить «Janua» в качестве учебника латинского языка Mорxоф обосновывает с помощью упрека, согласно которому, хотя из этой книги и можно почерпнуть определенные знания (aliqua rerum notitia), но все же эти знания ничтожны и не представлены ни в соответствующем порядке, ни на хорошем латинском языке14. Д. Г. Mорxоф заинтересован в «узнавании вещей»
8 Ср.: Kern. Op. cit.; Wiedemann C. Polyhistors Glück und Ende. Von Daniel Georg Morhofzum jungen Lessing // Festschrift Gottfried Weber zu seinem 70. Geburtstag. Hrsg.v. H.O. Burger und K.v. See. Bad Homburg, Berlin, Zürich, 1967. S. 215-235. Цитаты Д. Г. Морхофа обнаруживаются, в частности, у Геснера, Кампе, Гердера и Гёте; ср.: Dolch J. Lehrplan des Abendlandes: zweieinhalb Jahrtausende seiner Geschichte. 2. Aufl. Ratingen, 1965. S. 308.
9 Ср.: Kern. Op.cit. S. 25.
10 Главы X и XI в: Morhof. Polyhistor ...; ср.: Dolch. Op.cit. S. 308 f.
11 Так как «Janua linguarum» и «Orbis pictus» различаются только методической модификацией и структурой, но по отношению к латыни продиктованы одинаковым намерением, то при изучении критики Д. Г. Морхофа в адрес обеих книг уместно интерпретировать их в совокупности, тем более что Д. Г. Морхоф и сам искушал поступить подобным образом.
12 «De Comenii Janua habendum est, illam plane e Scholis illis, ubi Latinitatis genuinae, ut aequum est, cura habetur, eliminandam» (Morhof. Polyhistor... I, 2, 4, 19).
13 «Verum Comeniana ilia methodus non praestat, quae ilia magno hiatu promittit» (Morhof. Polyhistor... I, 2, 12, 11).
14 «Nam ut rerum aliqua notitia ex ilia hrni possit; tamen exigua 1а est, nec satis convenient! ordine, quod praecipuum ea in re est, proposita, & vocibus ac phrasibus barbaris passim scatens, quae corrumpere bonam juventutis Latinitatem possint» (Morhof. Polyhistor ... I, 2, 4, 19).
(notitia rerum) вместе с обучением латыни, чтобы «одновременно изучать язык и науку» (linguam et scientiam simul discere). Но метод Коменского не гарантирует такого знания, так как у него неверен, по Морхофу, «порядок вещей» (ordo rerum) и он применяет «варварскую латынь», т. е. вновь изобретенные латинские слова для описания вещей. Знакомство («notitia») с этими изобретениями и для познания, и для чистого языка не нужно и даже вредно. Проблема порядка еще более отчетливо проявляется во второй из приведенных выше цитат, где Д. Г. Морхоф вместо неразберихи (farrago, букв. «смесь»), свойственной Коменскому, предпочитает расположение, которое предпринял Йохан Бехер (1635—1682): чистые имена и глаголы, слаженно организованные согласно порядку вещей15. В ходе критики учебника латинского языка в поле зрения оказываются и «вещи» (res). Связь между языковым описанием и предметным порядком явно выступает в качестве постулата. Поскольку этот дидактический принцип был введен именно Коменским, то напрашиваются вопросы об обоснованности критики со стороны Д. Г. Морхофа и о различиях в интерпретации данного принципа.
Гуманисты черпали свой запас вещей и слов, имевших целью красноречие, из примеров римской классики. Со времен Бэкона и его современников знания вещей (notitia rerum), полученного из античной эпохи, стало уже недостаточно. Это почувствовали и Я. А. Коменский, Д. Г. Морхоф и вышеупомянутый Й. Й. Бехер. Предпринятую последним попытку упорядочения (ratio philoso phica) всех слов, встречающихся в языке16, Д. Г. Морхоф обстоятельно описывает и называет результат «неизменная система» (systema integrum), которая «может не только быть полезна словарному запасу, но и послужить средством рассмотрения и проверки вещей» (non copiae tantum verborum, sed & meditatione ac inventione rerum inservire potest)17. Как известно, Бехер запланировал эту попытку упорядочения (она оказалась не более чем неоконченной попыткой)18 как противоположность Коменскому, так как пансофический порядок не предоставлял «вещи» (res) на «свободное усмотрение» человеку, как того желали педагогические реалисты.
Д. Г. Морхоф признает тот факт, что Коменский хочет донести до сознания обучающихся «природу вещей с помощью совершенно определенных предписаний, где подлежащее и сказуемое в каждом случае связаны друг с другом»19. Он считает, однако, более целесообразным, «если слова останутся вне такой связи, так как под ее воздействием дети привыкают к непригодным и просторечным языковым конструктом. Имена и глаголы и без такого рода вспомогательно-
15 «Malem ego nudis nominibus & verbis, secundum ordinem rerum dispositis quamcunque diatuposis, qualem Beccherus instituit, quam istam Comenianam farraginem» (Morhof. Polyhistor... I, 2, 12, 11).
16 Ср.: SchallerK. Die Pädagogik des Johann Amos Comenius... S. 7—37.
17 Morhof. Polyhistor ... I, 2, 4, 32 f.
18 Ср. об этом Morhof. Polyhistor ... I, 2, 4, 36 и SchallerK. Johann Joachim Becher. Ein Beitrag zur Problemgeschichte der Pädagogik // Schaller K. Studien zur systematischen Pädagogik. 2. Aufl. Heidelberg, 1969. S. 7-37.
19 «Et erat hoc COMENII consilium in sua Janua et vestibule ... ut iuventutem per enuntiationes certas, subiecto et praedicato inter se connexo, naturam rerum doceret» (Morhof. De pura dictione... S. 71).
го средства сообщают о связи между собой, если они друг с другом увязаны»20. Mорxоф признавет только факт, а не причину, побудившую Коменского обучать природе вещей «путем неких формулировок» (per enuntiationes certas) и предписывать им ту связь, которая Бехером отвергается как «глупое и просторечное построение» (structura inepta et vulgaris). Д. Г. Mорxоф не борется, как это делает Бе-хер, против пансофического порядка, так как порядок этот как таковой не становится для него объектом рассмотрения, но он борется против предлагаемого Коменским порядка в языке. В этом его порядке, переворачивающем классику, он усматривает чисто методическую меру, которая противоречит восприятию и пониманию Mорxофом языка и поэтому отвергается.
З. Запас вещей и слов
В критике Д. Г. Mорxофа предлагаемого Коменским порядка языка не составит труда узнать совокупность идей ренессансного гуманизма. Проблема порядка и языка рассматривается Mорxофом на основе дидактической уверенности в том, что для достижения идеала благополучия и образованности (euphyia и eumathia), т. е. превращения ученика в добродетельного и образованного че-ловека21, необходимо формировать и поддерживать два особых качества ума (ingenium), а именно рассудительность и памятливость (iudicium et memoria)11. «Память (memoria) следует в первую очередь оснастить важнейшими знаниями (praecepta) каждой дисциплины. Чтобы можно было претворить знание в реальность (ad usum transferre), необходим рассудок (iudicium)»13.
Педагогическое следствие отсюда заключается в том, чтобы с помощью «memoria» положить начало запасу вещей и слов (copia rerum et verborum). Организация понимающего памятования должна происходить в рамках порядка, его логических и естественных структур, включать рациональное мышление. Чтобы сделать это стремление более отчетливым, Д. Г. Mорxоф обстоятельно описывает «рациональные науки» (rationales scientiae) или «логические искусства» (artes logicae) Фрэнсиса Бэкона, барона Веруламского:
1. Ars inquisitionis seu inventionis (наука исследования или обнаружения).
2. Ars examinis, seu iudicii (рассмотрения или суждения).
3. Ars custodiae, seu memoriae (наука схватывающего рассуждения или памятования).
4. Ars elocutionis, sive traditionis (изложения или передачи)24. Сам он прибавляет еще пятое ars:
20 «Quod inventum etsi non spernendum, consultius tamen ego existimo, si voces per se ponantur citra talem connexionem, cum per illam structurae ineptae illam connexionem, quae in illis est, vel sine hoc adminiculo insinuent» (Morhof. De pura dictione... S. 72).
21 Morhof. Polyhistor... I, 2, 1, 10ff.
22 Morhof. Polyhistor... I, 2, 4, 1.
23 «Tot enim in singulis (disciplinis, прим. d.Vf.) sunt praecepta, tot variae res memoria compre-hendendae, sine quibus nihil omnino effici potest. . . . verum nisi ilia eximii judicii vis comitatur, nulli humano generi usui ilia omnia erunt. Primum quidem memoria instruenda est variis in omni disciplina praeceptis: ut ad usum ilia transferamus. iudicio opus est» (Morhof. Polyhistor ... I, 2, 4, 2ff).
24 Morhof. Polyhistor ... I, 2, 4, 10.
5. Ars didactica (учительное, дидактическое искусство)25. Если воспринимать эти искусства или науки в их последовательности как процесс, то в конце его как цель всего хода мышления и действия окажется гуманистический идеал образованности — выражение мыслей словами (elocutio). Professor красноречия и поэзии (eloquentiae etpoesos) Д. Г. Морхоф последовательно переносит эту градацию artes или процесс движения от одной к другой «науке» на вспомогательное средство для достижения цели, а именно на школьный учебник, точнее — на учебник латинского языка. Чтобы гарантировать хорошее «знание вещей» (copia rerum), такая книга должна охватить полную «совокупность вещей» (universitas rerum), и детей следует ознакомить с ней как можно раньше. «Поэтому не поступают неправильно те, которые требуют, чтобы детей следовало уже в раннем возрасте познакомить с упорядоченным знанием вещей, чтобы идеи совокупности вещей могли быть наблюдаемы их умами»26. В качестве авторитета, поддерживающего это требование, Морхоф называет имя проницательного критика Коменского — Иоганна Генриха Беклера, Vir Clarissimus Boclerus (1611—1672)27.
4. Теория учебника для начальной школы
В поисках подходящего руководства для начальной школы как первого вводного курса для ознакомления со «вселенной вещей» (universitas rerum) Д. Г. Морхоф рассматривает и «Мир чувственных вещей в картинках», школьный учебник для самых юных учеников, который, пусть и с другой целью, составил Комен-ский. «Достаточно общего разделения (ôiarvnœmç) вещей, которое одно только и может определяться с помощью слов и выражений, соответствующих их содержанию. Остальное образованный учитель может дополнить в процессе обучения. Следуя такому намерению, Коменский издал на варварском языке — обманываясь относительно некритически оцененной латыни, но не обманываясь в своем дидактическом благоразумии, как это явствует из большого количества написанных им трудов, — руководство именно по кругу вещей, orbis sensualium pictus "Мир чувственных вещей в картинках", как он указывает в названии. Этой работой отнюдь не следует пренебрегать. Ведь таким способом сами вещи с помощью картинок оказываются перед глазами, и в результате изучаются слова и глаголы, относящиеся к ним. Но я бы предпочел, чтобы такая книжка была иллюстрирована картинками более высокого качества и все было бы представлено с помощью тщательнее установленного порядка. Ведь порядок следует особенно принимать здесь во внимание. Все взаимосвязанное, родственное и противоположное надлежит представлять в одной и той же последовательности, чтобы все вместе утвердилось в памяти. В одно и то же время оказываются запечатленными те источники, из которых можно получить аргументы или расширить предложения. Таков универсальный инструмент для создания запаса вещей и слов»28.
25 Morhof. Polyhistor... I, 2, 4, 12.
26 «Quare non male faciunt, qui iam in prima aetate pueros rerum cognitione bene ordinata imbuendos judicant, ut rerum universitatis ideae illomm animis observentur» (Morhof. Polyhistor... I, 2, 4, 16).
27 См.: Morhof. Polyhistor... I, 2, 4, 17.
28 «Sufficit generalis illa rerum Siarvnwiç, per sola vocalula ac phrases argumento convenientes determinanda: cetera enim supplere docendo doctus magister potest: Quo consilio COMENIUS,
Следовательно, Д. Г. Mорxоф усматривает в «Мире чувственных вещей в картинках» не элементарный труд для познания вещей ради вещи как таковой, а базовый словарь (eine elementare Nomenklatur), который должен служить elocutio («наделению словами») и eloquentia (красноречию). Для такого «варварская» латынь Коменского совсем непригодна. Также и «порядок» (ordo), который «при этом следует особенно принимать во внимание», не в состоянии поэтому сообщить связь вещей, так как он в результате приводит в замешательство или запутывает изобретательное и способное к обдумыванию мышление школьников, столь важное для подлинного красноречия, а также естественный и логичный уклад вещей. Последовательность взаимосвязанного, родственного и противоположного, их расположение не являются такими, как сформулировал Комен-ский. Его «ordo» не может быть источником для «обнаружения» (inventio) или «сгущения» (amplificatio) смысла при понимании «высказывания» (oratio). Оратор и поэт нуждаются в запасе вещей и слов. Чем более ясным и естественным будет расположение вещей, тем легче и лучше их можно будет познать. В свою очередь, хорошее знание вещей оттачивает «рассудок» (iudicium), т. е. ту часть «ума» (ingenium), которой вменяется в обязанность применение знания. В общем подходе к связи порядка вещей и слов Д. Г. Mорxоф соглашается с Коменским.
Расхождение обнаруживается только в случае применения вещей, чтобы воспользоваться знаниями. В то время как для Коменского речь шла в значительной степени о сохранении порядка, данного Богом, который, в свою очередь, ждет понимания/прозрения, Д. Г. Mорxоф стремится к меняющейся компоновке, которая должна следовать только логическим и риторическим категориям. Ведь только в том случае номенклатура становится универсальным инструментом в руках оратора или вообще образованного человека, если она может предоставить в его распоряжение предварительно диалектически подобранные вещи и наименования их в зависимости от ситуации и потребности. Так как «memoria» является местом хранения этого инструмента, т. е. запаса слов и вещей, следует поискать пригодные средства, которые позволят легко и прочно разместить в ней возможно больший объем знания (universitas rerum). По Mорxофу, в самом начале для этого достаточно книги в стиле «Мира чувственных вещей в картинках», так как она наглядным образом передает элементарное знание.
Итак, вот требования, которые Д. Г. Mорxоф предъявляет к школьному учебнику:
1. Он должен выступать неким словарем (номенклатурой), который способом, разумным с методической точки зрения, запечатлевает в памяти знание слов.
quanquam latinitate non satis castigata, prudentia tamen didactica minime destitutus, ut patet e vastis ab illo conscriptis Voluminibus, illum Orbem suum sensualium pictum, ut in ipsa inscriptione ßapßapitßi, edidit. Res minime contemnenda: Nam sic per imagines res ipsa oculis sistitur, & vocabula ac verba eo pertinentia eadem opera discuntur. Sed mallem ego elegantioribus picturis talem libellum illustrari, atque omnia nitidius & accuratiori ordine ob oculos poni. Erdo enim praecipue hic attendendus, ponenda omnia connexa, affinia, contraria sub eadem serie, ut ea conjunctim memoriae infigantur. Ita animo inhaerebunt simul fontes illi, unde vel argumenta inveniri, vel sententiae, amplificare possint, eritque hoc quasi univesale pro copla rerum & verborum instrumentum» (Morhof. Polyhistor... I, 2, 4, 27 ff.).
2. Слова, которые следует заучивать, должны происходить из чистого латинского языка, на котором писали римские авторы.
3. Одновременно со знанием слов надлежит передавать и знание вещей, которое должно служить «нахождению» (inventio) и «уточнению» (amplificatio) слов.
4. Поэтому следует предпринять изучение слов в сложноподчиненных предложениях, которые должны ориентироваться на образец «старых авторов».
5. Связь имен с глаголами должна быть логической, естественной, как им предписывают сами вещи и, однако, не такой постоянной и определенной, какой ее представлял себе Коменский29.
5. Schola Naturae et Artis (школа природы и искусств) — обзор
Хотя «Мир чувственных вещей в картинках» видится Д. Г. Морхофу непригодным с точки зрения структуры, содержания и латыни, но, тем не менее, нельзя не распознать «дидактического благоразумия, не заслуживающего пренебрежения», так как Коменский применяет визуальные изображения, гравюры. Д. Г. Морхоф даже защищает это методическое действие от Бехера, говоря о последнем: «Да и многое в упомянутом "Мире чувственных вещей в картинках" Коменского он осуждал не без основания, даже если использование картинок, которое ему не нравилось, не порицать полностью»30. В другом месте он в самом деле указывает на то, что «nomina» (существительные) гораздо дольше остаются в памяти, если детей подводят к самим вещам31. При этом не упоминается тот факт, что это требование было выдвинуто уже и Коменским. Д. Г. Морхоф рассматривает только «запечатленные образы» («imagines mnemonicas»)32.
Д. Г. Морхоф полагает, что принцип прямого рассматривания можно осуществить в «школе природы и искусств» (Schola Naturae et Artis). Он всегда желал такой школы. Эта же самая идея разрабатывалась Бехером. Он обещал даже вополотить ее, но не сдержал этого обещания. По Морхофу, школа природы и искусства должна выглядеть примерно так: «Упорядоченное расположение природных веществ, причем как слова лучше запечатлеваются в памяти, так и идеи вещей лучше представляются уму в результате непосредственного представления тел. Нет никакого более действенного искусства запоминания, чем
29 Следующие цитаты подтверждают и разъясняют сказанное: «Ordo rerum in Nomencla-tore... observari quoque meretur. Ille enim ad usus varios in ipso Rhetorico artificio inservire potest» (Morhof. De pura dictione... S. 70). «Quum enim Philosophie tota nostra nihil aliud sit, quam scife ea, quae insunt et adsunt rebus, puer sola nomenclature eo adigetur, ut uno complexu comprehen-dat et uno instituto perlustret ilia, quae sunt singularum partes, cognata et adiuncta...» (Ibid. S. 71). «Quocumque modo Nomenclatores adornati fuerint, id in primis videndum est, ut non quaelibet voces congerantur, Latinae, purae, barbarae et novae. Qui enim omnia ilia miscent, turbant iuven-tutem... Unde postea lutulenta sit oratio, cum voces minus propriae propriis et puris miscentur, quod omnino vitandum est. Quam ob caussam neque COMENII scholastici labores, neque BECHERI Nomenclator ad usus scholae adhibendus est, cum multae voces, phrasesque sordidae illic miscean-tur» (Ibid. S. 75 f.).
30 «Multa quoque in Orbe isto Picto Comenii non sine ratione improbat, etsi imaginum ille usus, qui ipsi non placet, non omnino est improbandus» (Morhof. Polyhistor... I, 2, 4, 37).
31 См.: Morhof. De pura dictione... S. 259.
32 Ibid.
контакт школьников с присутствующей вещью»33. Здесь снова становится отчетливым уже описанное намерение возможно более действенным образом ввести в память запас слов и предметов. Определение школы как хорошо спланированной системы («systema bene ordinatum») указывает на изложенную связь отношений между «естественной», логической структурой упорядочения слов и тем самым вещей и — ораторским обучением мышлению и языку. Кабинет естественно-научных коллекций становится составной частью перечня понятий, номенклатуры.
6. Schola Actionum humanarum (школа деяний человеческих) — школьный театр
В то время как при рассмотрении «Школы природы и искусств» (Schola Naturae et Artis) Д. Г. Морхоф нигде не ссылается на высказывания по этой теме, имеющиеся в трудах Коменского, при обсуждении «Школы человеческих поступков» (Schola Actionum humanarum) он подробно на них останавливается. Способы деятельности людей, поясняет он, лучше всего представлять и внушать с помощью театральных постановок. Тем самым эти представления становятся вспомогательным средством, пригодным для того, чтобы формировать благоразумие (ad prudentiam formandam). Показанные на сцене примеры добродетели и характера запечатлеваются лучше, чем сформулированные с помощью предписаний. Кроме того, благодаря собственной деятельности на сцене школьники научаются формам поведения, не допускающим того, чтобы они позже в разговоре производили впечатление невежд или существ из какого-то совсем иного мира34. Критика в адрес Коменского вспыхивает вокруг содержания пьес, которые ставятся в школах: «Да, я иду столь далеко, — пишет по этой теме Д. Г. Морхоф, — что время от времени предполагаю необходимость создания хороших школ, чтобы молодежь на деле обучалась тому, на что у нее, как правило, нет возможности. Вовсе не было плохим предложение Коменского о том, чтобы самые благородные истории были выражены в комедиях и изображены действиями молодежи, подобно тому как он сам в качестве пробы сочинил комедию о Диогене Кинике, в которую были помещены все поступки и изречения автора»35. В «Полигисторе» сказано еще и о школьной инсценировке «Janua», не только о «Диогене»: «Коменский хотел, чтобы в сознание школьников вошла история философа, и в качестве театрального образца он написал [текст] о Диогене Кинике. В пьесах комического свойства он сообщал и содержание своей "Отверстой двери" (Janua). Это намерение было справедливо отвергнуто Бехером, так как в процессе постижения вещей необходимо простое и упорядоченное учение, которому комедия, пригодная только для изображения действий, сама по себе,
33 «Systems aliquod corporum naturalium bene ordinatum, ubi per vivam corporum demonstrationem & vocabula melius memoriae inhaererent, & ideae de rebus intcllectui sisterentur, Nulla enim efficacior ars mnemonica est, quam cum in rem praesentem veniunt discipuli» (Morhof. Polyhistor... I, 2, 4, 39).
34 См.: Ibid. I, 2, 4, 43.
35 В работе «Unterricht von der Teutschen Sprache und Poesie» («Преподавание немецкого языка и поэзия»). Morhof. Daniel Georg Morhofens Unterricht... S. 348.
конечно, никак не может поспособствовать»36. Следовательно, с точки зрения Д. Г. Морхофа, принимается в соображение только исторический материал; напротив, Коменский, по Морхофу, применял для своих инсценировок сюжеты из двух разных областей и привлек еще и «Открытую дверь к языкам». С точки зрения требований Коменского, упомянутый «Диоген Киник» (1638) и пьеса «Патриарх Авраам» (1639) представляли собой образец, особенно «пьесы из библейской истории. При этом следует обращать внимание на то, чтобы общий хронологический порядок и всемирная история укладывались в девять сценических эпизодов»37. Это предложение соответствует мнению Д. Г. Морхофа об историчности тематики школьных пьес.
Другая идея Коменского, которую Д. Г. Морхоф решительно отвергает, встречает нас в «Schola ludus» («Школа-игра»), драматизированном пособии на основе «Janua». К. Шаллер указывал на пансофически-систематическую связь, которая существует в трудах Коменского между тремя «театральными подмостками» Бога: мир, душа, Писание (mundus, animus, scriptura) и — пьесой в школе. «Если Бог Сам избирает театр, чтобы вести человека Своим путем, не следует ли позволить пампедическому искусству перенять этот способ и равным образом создавать сцены?»38 Без сомнения, Д. Г. Морхоф не знал обоснования этой связи. Но если бы он ее и знал, то Д. Г. Морхофу, литературному критику и любителю литературы, оказалось бы очень трудно согласиться с нею, так как она расположена за пределами унаследованной классической теории театра.
Коменский не может, подобно Д. Г. Морхофу, увидеть трещину между исполнением реальных действий, формами поведения, с одной стороны, и сценическим изображением положения вещей — с другой, так как у него, согласно отношениям умозрения, практики и опытной воли (theoria, praxis и chresis) друг к другу, содержательное понимание положения вещей уже в принципе подразумевает указание на формы поведения. Не считая того что Д. Г. Морхоф опирается на неточное и тенденциозное изображение намерений Коменского Бе-хером и в результате этого приходит к ошибочной оценке, становится зримым различие в понимании управления «суждением» (iudicium), заострения и применения суждения и разногласие в связи с проблемой порядка и лучшего расположения вещей. Д. Г. Морхоф должен с помощью «artes rationales» привести вещи в соответствующую им систему; Коменский же эту систему обнаруживает. Приверженец пансофии обретает «iudicium» благодаря пониманию системы; ученый-энциклопедист изучает ее в ходе исследования и рассмотрения отдельных вещей, чтобы логичным и естественным путем расположить их, в результате чего они стали бы доступны для использования. В трудах Коменского знание
36 «Comenius Philosophorum historiam hac ratione discipulis inculcari volebat: qui & pro specimine Diogenem Cynicum in theatrum produxit. Idem quoque Januam suam in ludos Comicos communicavit, merito hoc suo consilio explosus a Becchero: nam in rerum apprehensione simplex & bene ordinata doctrina requiritur, ad quam Comoedia, quae non nisi actiones repraesentare apta est, nihil plane per se conferre potest» (Morhof. Polyhistor... I, 2, 4, 44).
37 Comenius J. A. Pampaedia: Lateinischer Text und deutsche Übersetzung. Nach der Handschrift hrsg. v. D. Tschizevskij in Gemeinschaft mit H. Geißler u. K. Schaller. 2. Aufl. Pädagogische Forschungen: Veröffentlichungen des Comenius-Instituts. Heidelberg, 1965. VII. 29. S. 205.
38 SchallerK. Die Pädagogik des Johann Amos Comenius... S. 307.
выверяет, упорядочивает поведение. Д. Г. Mорxоф нуждается в посредствующей инстанции, лежащей между знанием и поведением, или в силе, свойственной человеку, которая преобразует знания в действия и одновременно регулирует их — «суждение» (iudicium).
7. Гуманизм и реализм
Если последовать тезису К. Шаллера о том, что можно из понимания языка различных групп людей сделать выводы об их мировоззрении, а тем самым об их педагогических позициях, о вытекающих из них практических и теоретических следствиях и намерениях39, то Д. Г. Mорxофа нельзя однозначно причислить ни к ренессансным гуманистам, ни к реалистам. Гуманистическим в его позиции является преимущественное положение языка. По Mорxофу, первым следует изучать языки, «транспортные средства» (vehicula) для наук40. Он считает выдающимся учебный план Йохана Штурма (1507—1589), заключавшийся почти целиком в обучении латинскому и греческому языкам, имевший целью «мудрое и красноречивое благочестие» (sapiens atque eloquens pietas). Mорxоф пишет о нем: «Все замечательно и устроено в соответствии с лучшим планом»41. Ему по сердцу и чистота латинского языка, которой добивался Штурм. Использованные Коменским «искусственные слова» Mорxоф отвергает, восклицая: «Ради чего нужны усилия искать убежища в болотах, если мы обладаем чистейшими источниками?»42 Другой гуманистический признак Д. Г. Mорxофа — стремление к красноречию в качестве цели и смысла образованности.
Отклонения от гуманистической традиции можно усмотреть в уважении Д. Г. Mорxофа к родному языку, в требовании одновременно учить словам и вещам и в возникающем у него историческом мышлении. Он характеризует родной язык как лучшее средство для развития мышления43, посвящает его возникновению и применению трактат «Учение о немецком языке и поэзии» (Unterricht von der Teutschen Sprache und Poesie), который принес ему славу первого историка литературы в Германии. Разумеется, он писал свои физические, медицинские, астрономические, геологические, химические, юридические и филологические сочинения на латыни. Но широта и тематика этих сочинений характеризуют его как человека, который не только находился в латинской «безвременности» гуманизма, но и обратился к миру в его конкретной современности.
Mари Керн справедливо указала на ограниченность рассмотрения Mорxофом современности: «В результате постоянного стремления чисто внешне подражать фразеологии Цицерона, почти все современники, так же как и Д. Г. Mорxоф, сдерживали свою собственную творческую силу»44. Вероятно, и сам Д. Г. Mор-хоф должен был, как явствует из его оценки родного языка, чувствовать эту границу, но не мог ее преодолеть, так как его «германское сердце» билось лучше,
39 См.: SchallerK. Die Pädagogik des Johann Amos Comenius... S. 383ff.
40 Morhof. Polyhistor... I, 2, 9, 1.
41 «Quae omnia egregia sunt, optimoque consilio instituta» (Ibid. I, 2, 2, 20; I, 2, 10, 21).
41 «Quorsum enim opus, ad lacunas confugere, cum purissimos habeamus fontes?» (Ibid. I, 2, 10, 32).
43 См.: Morhof. Daniel Georg Morhofens Unterricht. S. 440.
44 Kern. Op. cit. S. 38.
чем «его немецкий язык»45, а время для введения немецкого языка в качестве языка науки еще не пришло. Знаком возникающего исторического мышления является «придирчивое» занятие Морхофом историей образования в «Polyhistor» и историей литературы в «Unterricht»46. Историческое сознание Морхофа еще не достигло той ступени рефлексии, которая позволила бы ему рассматривать древние языки как «мертвые» и, тем не менее, открывать в них образовательные ценности, как позже станет возможно для так называемых неогуманистов.
Его позиция в отношении Коменского, которую, по существу, можно свести к трем проблемам — этимологии, порядка (ordo) и взгляда (iudicium), оказывается укорененной и в еще имеющейся, но уже изменившейся гуманистической традиции, и в реалистической обращенности к миру, к современности и человеческой субъективности, важной промежуточной позиции между гуманизмом и неогуманизмом. И. M. Геснер, обыкновенно характеризующийся как «первый неогуманист», владел экземпляром «Полигистора»47, Гете держал «Polyhistor» на своем письменном столе наряду с «Isagoge» Геснера, а Гердер рекомендовал: «Таким образом, кто захочет, пусть прочитает у Д. Г. Морхофа»48. Цитаты Д. Г. Морхофа обнаруживаются, в частности, у Геснера, Кампе, Гердера и Гете. Влияние Коменского на принципиальную и систематическую позицию Д. Г. Морхофа по вопросам обучения латыни и немецкому нельзя ни предположить, ни доказать. Можно лишь усмотреть влияние Коменского в методическом постулате наглядности обучения и преподавания, хотя оба принципа: «вещи и слова» (res et verba) и «ничего в уме, чего не было бы до этого в чувствах» (nihil est in intellectu, quod non prius fuerit in sensu) были уже тогда всеобщим достоянием. Однако Морхоф при разговоре о них ссылается именно на Коменского.
8. Разносторонние знания и пансофия
Характеристика Д. Г. Морхофа, данная К. Видеманном, представляет нам прежде всего подтверждение сказанного и в то же время еще одну отправную точку для понимания: «Морхоф хочет постигать и передавать науку (под ней в действительности подразумевается гуманистическое образование) с точки зрения практической применимости. Поэтому суждение (iudicium) на данный момент является не чем иным, как размышлением о практической полезности вещей»49. Для Д. Г. Морхофа, как подчеркивает М. Керн, только та наука имеет ценность, которая служит человеку50. После того как «старый ordo» утратил свое воздействие, для Д. Г. Морхофа и его современников стало задачей создать новую систему с опорой на человека как средоточие и исходную точку51. Надлежало
45 Morhof. Daniel Georg Morhofens Unterricht... S. 423.
46 Ibid. S. 421—422.
47 См.: Dolch. Op. cit. S. 308.
48 Morhof. Daniel Georg Morhofens Unterricht... S 403. Ср.: Kern. Op. cit; Wiedemann. Op. cit.
49 Wiedemann. Op. cit. S. 223.
50 См.: Kern. Op. cit. S. 31.
51 Г. Михель использует термин «старый порядок», вероятно, применительно к позднесред-невековому, ренессансному и раннепротестантскому обществу, его культуре и образованию. Распространенное значение термина — период в европейской истории, преимущественно во Франции с конца XV в. до 1792 г. Михель говорит о времени до начала XVII в. — Прим. ред.
превозмочь распад причинно-следственных связей и расщепление наук. В попытках добиться этого в XVII в. не было недостатка.
Коменский решал проблему в духе «старого порядка» и удостоился за это упреков со стороны мысливших по-иному современников, в первую очередь Й. Й. Бехера. В своем произведении «Psychosophia, или Мудрость души» (1674), созданном в последние годы жизни, Бехер видел возможность решения в изучении души человека с точки зрения системообразующих и регулирующих сил. Наиболее известную и самую убедительную попытку решения предлагал Лейбниц в своей «Монадологии» (1714) и в идее о «предустановленной гармонии». Д. Г. Mорxоф пытается найти решение с позиций своего полиматическо-го, «всенаучного» подхода. В 1-й главе своего «Mногознатца-Полигистора» он выдвигает интересный тезис о том, что, с одной стороны, между всеми отраслями знаний существуют связь и сходство, с другой стороны — вслед за Платоном, — что каждому человеку свойственно стремление к совокупному знанию. «Несомненно, существует сходство и связь между науками, почему греки и сформулировали понятие «энциклопедия», причем таким образом, что никого в науке нельзя назвать совершенным, кто не занимался бы и остальными ее отраслями»52. «Им (людям) свойственно стремление к совокупному знанию»53. В этих двух тезисах Д. Г. Mорxоф усматривает смысл и обоснование полиматии, которую он понимает как «aliquem scientiarum complexum aut POLYMATHIAM animo comprehendere — схватывание сознанием совокупности знаний в целом, т. е. знание о многом»54. Понятие «scientiae» касается не только духовной и интеллектуальной области, но и технических знаний. Следствием из «сродственной, когнатной» структуры наук, с одной стороны, и «панматетического» стремления человека обучаться всему — с другой, является для Д. Г. Mорxофа превращение индивида в Polyhistor, личность, обладающую многими знаниями. Но таким выводом «противоречие между универсализмом в качестве прообраза единства множественности и универсализмом в качестве попытки самостоятельно поймать реальность из множества»55, как издатель Х. Боэций охарактеризовал положение Mорxофа, еще не устранено. Нужен базовый принцип, с помощью которого автор снова обретет единство многого или снова овладеет признанной реальностью множественности.
Благодаря попытке Д. Г. Mорxофа создать в «Polyhistor» подспорье для устранения противоречивости, становится очевидно, что автор признает реальность множественности, но, тем не менее, осознает необходимость системы, обусловливающей единство. Средства для этого и сам принцип дает ему наука о текстах (Literaturwissenschaft). «Polyhistor» есть не что иное, как критически разобранный архив знаний от всех времен и всех дисциплин, библиотека в малом масштабе. Уже последовательность трех частей данного труда обнаруживает такую тенден-
51 «Est scilicet quaedam scientiarum cognatio & conciliatio, unde & évxuxXonaiôeiav vocant
Graeci, ut in una perfectus dici nequeat, qui ceteras non attigerit» (Morhof. Polyhistor... I, 1, 1, 3).
53 «Inest scilicet illis 0ррт| npoç navTaa ^аОг|^ата» (Ibid. I, 1, 1, 9). Керн делает неправильный вывод, если она предполагает, что из-за этого стремления (óp^í) существует связь (cog-natio) между науками.
54 Ibid. I, 1, 1, 1. Polymathia = poly (много) + mathesis (наука, знание).
55 Morhof. Daniel Georg Morhofens Unterricht. S. 405.
цию: «Часть 1. Знающий многие тексты. Часть 2. Знающий много мудрых мыслей. Часть 3. Многознающий в действиях» (Polyhistor literarius, philosophicus, practicus). Еще более очевидным становится это намерение в книгах первой части: «книга библиотекаря, книга учителя, книга подготавливающегося [к речи; стилиста-лексикографа], книга грамматика, книга ученого, книга оратора, книга поэта» (Liber bibliothecarius, methodicus, napaaxcvaarixôç, grammaticus, criticus, oratorius, poeticus). Там приведены сведения о многочисленных книгах, педагогических приемах, путях подбора стилистических примеров, о грамматиках, авторах научных трактатов, риторах и поэтах56.
На вопрос о том, можно ли с помощью «литературных», текстуальных средств овладеть множественностью и удалось ли Морхофу реализовать это намерение, здесь невозможно ответить. Достаточно констатации того, что Д. Г. Морхоф стремится к систематизированному «поли-», к постановке вопроса, которая позволяет нам сопоставить описанную позицию Морхофа с его же мнением об идее «пан-» и о пансофии.
В конце главы «De Polymathia» Морхоф отмежевывает полиматию (многозна-ние) от пансофии (всемудрости). Он возражает против обозначения «полимат» применительно к таким людям, которые в академиях занимаются с молодежью пансофией. «Приверженцы пансофии — такие люди, которые хотят обучать ей и других. Они знакомят неопытных новичков c тремя или четырьмя дисциплинами в ходе происходящей время от времени прогулки с познавательными целями (ведь математические науки, красноречие, поэзия, история, а также более основательное знание естественных вещей в пансофию не включаются). Начинающие предаются иллюзиям относительно того, что они с помощью этих ученых наставников вычерпали весь океан мудрости»57.
Нельзя с уверенностью сказать, что Морхоф причисляет Коменского к таким адептам и учителям пансофии. Во всем «Polyhistor» имеется только одно-единственное место, где Морхоф связывает Коменского с пансофией. В изложении содержания главы «О восстановителях в философии» (De Novatoribus in Philosophia) он называет его «обновителем всеобщей пансофии» (Novator in universa Pansophia)58. В самом тексте эта характеристика описывается обстоятельнее: Д. Г. Морхоф обвиняет там Коменского в страсти к нововведениям, так как он хочет улучшить любую философию с головы до ног. «А именно: он разработал пансофию и развивал ее до момента, когда при разрушении его родного города это сочинение оказалось утрачено. Он, однако, опубликовал предисловие к этой работе, за которым последовали некоторые другие сочинения философского содержания»59. Здесь не повторяется обвинение против сторонников пан-
56 См. на русском языке: Ветушко-Калевич А. А. «Полигистор» Даниэла Морхофа о риторике II Филологическое наследие М. В. Ломоносова: коллективная монография | П. Е. Бухар-кин, С. С. Волков, Е. М. Матвеев, отв. ред. СПб., 2013. С. 108—165.
57 «Ilávaot illi sunt, aliosque navaoçia docere volunt, qui per tres quatuorve disciplinas (nam mathematicae scientiae, Eloquentia, Poesis, Historia, rerum naturalium accuratior notitia in hunc censum non referuntur) volatica aliqua percursatione stolidos tirones circumducunt: qui se totum sa-pientiae Oceanum his Doctoribus exhausisse opinantur» (Morhof. Polyhistor... I, 1, 1, 23).
58 Ibid. II, 1, 15.
59 Ibid. II, 1, 15, 18.
софии, гласящее, что нельзя, исходя из трех или четырех дисциплин, постичь весь круг знания и мудрости. Поэтому допустимо заключение, согласно которому Д. Г. Морхоф видит в пансофии Коменского все же нечто иное, нежели в намерении осужденных им приверженцев пансофии.
Д. Г. Морхоф не понимал важность той суммы фактов, в соответствии с которой пансофия Коменского являлась всеобъемлющей, т. е. включала все области человеческой жизни. Он не осознавал, что осуждаемый им порядок вещей в учебниках Коменского равным образом являлся следствием пансофического намерения Коменского, как и та «варварская» латынь, которую отвергал у Коменского наш полимат. Подчеркнем, что пансофическая философия в изображении Морхофа не имеет никакого отношения к дидактике Коменского, о которой мы знаем, что она заявлялась Коменским как основной элемент практического осуществления пансофии средствами пампедии.
Под влиянием Морхофа и в XVIII столетии сохранялась односторонняя интерпретация учения Коменского, когда не видели связи между его сочинениями, пока Й. Ф. Хан в 1740—1760-е гг., И. Г. Гердер в письме от 1795 г. и К. Х. Ф. Краузе в 1811 г. не указали на нее. До обретения и расшифровки «Всеобщего совета об исправлении дел человеческих» (Consultatio catholica), который произошел в середине ХХ столетия, сохранялись лишь отдельные отзывы на творчество Коменского. В XVIII в. и в последующих мы находим — помимо того что содержится в словарях и биографиях, — высказывания о Коменском всегда в высшей степени согласованности с позиции Д. Г. Морхофа: Коменский в качестве дидакта «придумал различные методы обучения» («In re scholastica varias methodos excogitavit»60); в качестве представителя пансофии начал писать о ней специальное сочинение61; Коменский как теолог и религиозный энтузиаст «со рвением участвовал в теологических спорах» («In Theologia ad Enthusiasmum accedere visus est»62);, как мессианский натурфилософ, «следуя Священному Писанию, установил три основы мира [материю, душу, Писание]» («tria statuit Mundi principia, secutus autoritatem Sacri Codicis»63).
Заключение
В соответствии с общей постановкой вопроса нашего педагогического исследования, мы обратились к критике Морхофом Коменского. При этом Мор-хоф выдвигает на передний план учебники языка, усматривая в них, подобно Коменскому, первое и лучшее средство для общеобразовательного «запаса вещей и слов» (copia rerum et verborum). Решающее расхождение с Коменским обнаруживается, если установить связь «суждения» (iudicium) с этим «запасом» (copia), в результате чего только и может быть выявлена легитимация первого и придан ему его настоящий смысл. В трудах Коменского действие регулирующего «iudicium» проистекает из самих вещей и их единственно возможного порядка,
60 Morhof Polyhistor... I, 1, 15, 18.
61 См.: Ibid.
62 Ibid.
63 Ibid. II, 1, 15, 19.
данного Богом, благодаря чему правильно распознается структура вещей и порядка.
Хотя Д. Г. Морхоф и нуждается для точности упорядочивающего суждения (iudicium) в изучаемых вещах, но дополнительно ему требуется и мудрое благоразумие (prudentia), которое регулирует отбор вещей (delectus), их применение (usus) и даже подготовку к их применению (öiarvnaaig). Эта благоразумность действия добывается Д. Г. Морхофом не из самих объектов или их упорядоченного расположения, а в результате многолетнего диалектического и грамматического наставления ученика, а также из его практического опыта64. Для него на переднем плане еще стоит тривиум, которому квадривий должен предоставить материал, получаемый, однако, с помощью тех же «тривиальных» средств. Сам же квадривий претерпевает у Д. Г. Морхофа повышение ценности и распространение постольку, поскольку его содержание в результате применения улучшенных, современных методов исследования становится доступным в качественном, а в результате этого и в количественном отношениях.
Поэтому не вызывает удивления и отрицание позиции Бехера применительно к школам, особенно же к школам для начинающих, в то время как во многом другом он с Бехером согласен. «Один только запас слов и вещей не в состоянии достичь чего бы то ни было, если к этому не присоединяется благоразумие, которое обучает осуществлению отбора и тому, что из беспорядка слов, как бы упорядоченным он ни представлялся, не может последовать легкое обучение, если не будем в раннем возрасте черпать названную способность мудрого понимания из текстов пригодных для этого авторов»65. Для Д. Г. Морхофа речь идет о развитии присущей человеческому уму формальной способности, которую можно достичь только с помощью латинского языка в его классическом виде. Морхоф убежден в необходимости формального образования и усматривает в латыни лучшее для него средство. Перед нашим взором появляются не сами «вещи» (res) и «слова» (verba), но «artes», с помощью которых ими (verba/res) пользуются или находят с ними (res/verba) общий язык66. Морхоф с неогуманистической позиции выступает, по сути, за «очищение» опытов Коменского применением «истинно-прозрачной» латыни вместо неолатинской образованности, присутствовавшей у Коменского.
Ключевые слова: педагогика, история педагогики, Даниэль Георг Морхоф, Ян Амос Коменский, наследие, пансофия, пампедия.
64 Ср.: Morhof. Polyhistor... I, 2, 4, 2 f. Здесь Д. Г. Морхоф приводит как доказательство и сравнение практику, необходимую для теологов, юристов и врачей.
65 «Non juvat sola verborum & rerum copia, nisi adsit prudentia, quae delectum instituere doceat, quod ex ista vocabulorum farragine, utut belle ordinata, non facile disci potest, nisi mature ex Autoribus idoneis illam facultatem hauriamus» (Ibid. I, 2, 10, 39).
66 Ср.: Schaller. Die Pädagogik des Johann Amos Comenius... S. 455 ff; Hestermeyer W. Paeda-gogica Mathematica: idee einer universellen Mathematik als Grundlage der Menschenbildung in der Didaktik Erhard Weigels, zugleich ein Beitrag zur Geschichte des pädagogischen Realismus im 17. Jahrhundert. Paderborn, 1969.
Список литературы
Ветушко-Калевич А. А. «Полигистор» Даниэла Морхофа о риторике // Филологическое наследие М. В. Ломоносова: коллективная монография / П. Е. Бухаркин, С. С. Волков, Е. М. Матвеев, отв. ред. СПб., 2013. С. 108-165.
Aron R. Comenius als Pädagoge im Urteil seiner Zeitgenossen // Monatshefte der Comenius-Gesellschaft. Berlin, 1895. Bd. 4. S. 217-241.
Aron R. Urteile über den Orbis pictus des Comenius // Pädagogische Zeitung. 1892. XXI. № 12.
Comenius J. A. De rerum humanarum emendatione consultatio catholica. Editio princeps. Tom 1 u. 2. Prag, 1966.
Comenius J. A. Pampaedia: Lateinischer Text und deutsche Übersetzung. Nach der Handschrift hrsg. v. D. Tschizevskij in Gemeinschaft mit H. Geißler u. K. Schaller. 2. Aufl. Pädagogische Forschungen: Veröffentlichungen des Comenius-Instituts. Heidelberg, 1965. VII. 29.
Dolch J. Lehrplan des Abendlandes: zweieinhalb Jahrtausende seiner Geschichte. 2. Aufl. Ratingen, 1965. S. 308.
Hestermeyer W. Paedagogica Mathematica: idee einer universellen Mathematik als Grundlage der Menschenbildung in der Didaktik Erhard Weigels, zugleich ein Beitrag zur Geschichte des pädagogischen Realismus im 17. Jahrhundert. Paderborn, 1969.
Kern M. Daniel Georg Morhof. Landau/Pfalz, 1928.
Kvacala J. Die pädagogische Reform des Comenius in Deutschland bis zum Ausgange des XVII. Jahrhunderts. 2 Bde. Berlin, 1903/1904.
Michel G. Daniel Georg Morhof — Eine Comenius-Kritik am Ausgang des 17. Jahrhunderts // Morhof G. Schulbuch und Curriculum. Comenius im 18. Jahrhundert / Hrsg. von K. Schaller. Veröffentlichung der Comenius-Forschungsstelle im Institut für Pädagogik der RuhrUniversität Bochum. № 2. Ratingen, Kastellaun, Düsseldorf, 1973. S. 5-21.
Morhof D. G. Daniel Georg Morhofens Unterricht von der Teutschen Sprache und Poesie. Text der zweiten Ausgabe. Lübeck und Franckfurt, 1700. Bad Homburg v.d. H.-Berlin-Zürich, 1969 (1. Aufl. 1682).
Morhof D. G. De pura dictione latina liber. Hannover, 1725.
Morhof D. G. Polyhistor literarius philosophicus et practicus / Maximam partem opus posthumum, accurate revisum... ex autoris annotationibus... auctum... duabusque praefationibus... praefixis, quarum prior Morhofii vitam et scripta Polyhist(oris) item historiam, et eruditorum de illis judicia exhibet, illustratum a Johanne Mollero. Editio secunda. Lubecae, 1714.
Schaller K. Die Pädagogik des Johann Amos Comenius und die Anfänge des pädagogischen Realismus im 17. Jahrhundert. 2. Aufl. Heidelberg, 1967 (первое изд. 1962).
Schaller K. Johann Joachim Becher. Ein Beitrag zur Problemgeschichte der Pädagogik // Schaller K. Studien zur systematischen Pädagogik. 2. Aufl. Heidelberg, 1969. S. 7-37.
Wiedemann C. Polyhistors Glück und Ende. Von Daniel Georg Morhof zum jungen Lessing // Festschrift Gottfried Weber zu seinem 70. Geburtstag. Hrsg.v. H. O. Burger und K.v. See. Bad Homburg, Berlin, Zürich, 1967. S. 215-235.
Vestnik Pravoslavnogo Sviato-Tikhonovskogo gumanitarnogo universiteta. Seriia IV: Pedagogika. Psikhologiia.
2018. Vol. 50. P. 35-54
Kurovskaya Yulia, Candidate of Sciences in Philology, Associate Professor, Department of Global Education, Institute for Strategy of Education Development of the Russian Academy of Education, 5/16 Makarenko Str.105062, Moscow, Russian Federation;
Associate professor, Bauman Moscow State Technical University, 5, 2nd Baumanskaya Str., 105005, Moscow, Russian Federation kurovskaja@mail.ru
ORCID: 0000-0002-8167-225X
Gerhard Michel: Daniel Georg Morhof, the Critic of Jan Amos Comenius
Yu. Kurovskaya
Abstrart: This paper deals with the processes that took place around Jan Amos Comenius and his works in a period that was decisive for the formation of the pedagogy of the modern time. It presents a retrospective look revealing the perception of the personality and ideas of Comenius. The author of the article focuses her attention on the works of Daniel Georg Morhof (1639-1691), in which a multifaceted evaluation of Comenius' work was given by his younger contemporary. The constructive criticism of Comenius from a prominent person of encyclopaedic learning, whose scientific systematisation has greately influenced the content of education, academic curricula and ways of its acquisition, retained its significance up to the late 18th century. On June 30, 1770, in his talk on benefits of national education, J. M. Schaden, professor of Moscow University, referred to Morhofs works and insisted on correcting, improving, and changing John Amos Comenius' Orbis sensualium pictus. Publishing Michel's paper, the editors take into account the modern tendency to mythologise Comenius' legacy and are willing to compare and comment on the interpretation of Comenius' ideas in various historical epochs and different countries. This introductory paper should be regarded as an invitation to discussion.
Keywords: pedagogy, history of pedagogy, Daniel Georg Morhof, Jan Amos Comenius, legacy, pansophia, pampedia.
References
Vetushko-Kalevich A. A. (2013) "«Poligistor» Daniela Morhofa o ritorike" ["Daniel Morhofs "Poligistor" on Rhetoric"], in P. E. Bukharkin, S. S. Volkov, E. M. Matveev (eds.) Filologicheskoe nasledie M. V. Lomonosova [Philological Heritage of M.V. Lomonosov]. St. Petersburg, pp. 108-165 (In Russian). Comenius J. A. (1966) De rerum humanarum emendatione consultatio catholica. Prague: Academia, pp. 543-597.
Comenius J. A. (1965) "Pampaedia": Lateinischer Text und deutsche Übersetzung", in D. Tschizevskij , H. Geißler, K. Schaller (eds.) Pädagogische Forschungen: Veröffentlichungen des Comenius-Instituts, Heidelberg, VII. 29. Dolch J. (1965) Lehrplan des Abendlandes: zweieinhalb Jahrtausende seiner Geschichte. Ratingen. Hestermeyer W. (1969) Paedagogica Mathematica: Idee einer universellen Mathematik als Grundlage der Menschenbildung in der Didaktik Erhard Weigels, zugleich ein Beitrag zur Geschichte des pädagogischen Realismus im 17. Jahrhundert. Paderborn. Kern M. (1928) Daniel Georg Morhof. Landau/Pfalz.
Michel G. (1973) "Daniel Georg Morhof — Eine Comenius-Kritik am Ausgang des 17. Jahrhunderts", in G. Morhof. Schulbuch und Curriculum. Comenius im 18. Jahrhundert. Veröffentlichung der Comenius-Forschungsstelle im Institut für Pädagogik der RuhrUniversität Bochum, № 2, Ratingen, Kastellaun, Düsseldorf, s. 5—21. Morhof D. G. (1969) Daniel Georg Morhofens Unterricht von der Teutschen Sprache und Poesie.
Lübeck und Franckfurt, 1700. Bad Homburg v.d. H.-Berlin-Zürich. Schaller K. (1967) Die Pädagogik des Johann Amos Comenius und die Anfänge des pädagogischen
Realismus im 17. Jahrhundert. Heidelberg. Schaller K. (1969) "Johann Joachim Becher. Ein Beitrag zur Problemgeschichte der Pädagogik",
in K. Schaller. Studien zur systematischen Pädagogik. Heidelberg. s. 7—37. Wiedemann C. (1967) "Polyhistors Glück und Ende. Von Daniel Georg Morhof zum jungen Lessing", in H. O. Burger und K. v. See (eds.) Festschrift Gottfried Weber zu seinem 70. Geburtstag. Bad Homburg, Berlin, Zürich, s. 215—235.
