CC BY
42
Российский дракон
Интенсивно развивающийся Китай в самом ближайшем будущем еще более усилит свое влияние в мире. России к такому повороту событий следует адаптироваться и использовать рост соседа себе во благо. Необходимо сократить отставание Сибири и Дальнего Востока от Китая, а еще лучше развить эти регионы совместно. Однако главный враг конструктивного сотрудничества — российская коррупция, которая любые совместные проекты способна превратить в разграбление территорий, вплоть до их утраты.
За светлый путь, за прочный мир
По оценкам ведущих мировых аналитиков, несмотря на определенные проблемы, Поднебесная не только лучше всех в мире переносит финансовый кризис, но даже укрепила свои позиции. Темп прироста ВВП Китая, хотя и снизился, но тем не менее составил в 2009 году внушительные 9%, а по его объему Китай занял второе место в мире, обогнав Японию ($4,9 трлн.).
Эксперты PricewaterhouseCoopers прогнозируют, что через десять лет экономика Китая, возможно, обгонит США. Мировое лидерство Китаю в ближайшем будущем предрекает автор бестселлера «Мегатренды» Джон Най-сбитт, приглашенный китайским руководством на работу в Таньцзиньский университет и создавший при нем собственный институт. С экспертом согласен и нобелевский лауреат Роберт Фогель. Вместе с тем решительные действия наших восточных соседей на внешнеполитической арене (угроза ввести санкции против американских компаний вследствие поставок вооружения Тайваню, осуждение встречи Барака Обамы с Далай-Ламой, про-
ПРЯМЫЕ ИНВЕСТИЦИИ / № 3 (95) 2010
Ирина
воробьева
тивостояние антииранским санкциям со стороны Сов-беза ООН) некоторые геополитики оценивают как претензии Китая на роль сверхдержавы. Китайцы, правда, от подобных намерений открещиваются, разъясняя, что они — развивающаяся страна с множеством проблем (безработица, сильное социальное расслоение, нищета почти 20 млн. населения), как и все серьезно пострадавшие от кризиса по вине мирового гегемона — США, и не готовы нести ответственность за весь мир.
«Подобная оценка Китая — это упрощение ситуации, — считает Василий Михеев, заместитель директора Института мировой экономики и мировых отношений РАН, член-корреспондент РАН, — отражение восприятия в системе координат времен холодной войны. На протяжении последних лет Китай превратился в глобальный экономически значимый фактор. В прошлом году он еще более усилил свои позиции за счет активной финансовой дипломатии, вбросив не менее $300 млрд. в мировые финансы, в частности через Восточноазиатский финансовый пул, прямые кредиты, в том числе нам и Казахстану, скупку акций крупнейших мировых компаний (Boeing,
Coca-Cola). Естественно, у Китая появляется желание играть более важную роль в мировой политике и в вопросах безопасности, войдя в клуб традиционных игроков: США, Евросоюза, Японии и России, какая бы она ни была сырьевая и ослабленная. Долгое время эти страны смотрели на Китай, как на нечто неважное и неинтересное. Сейчас Запад воспринимает Китай экономически как своего, играющего по рыночным правилам, но политически чужого, поскольку существует монополия компартии на власть. И вот такой новичок с деньгами входит в клуб эдаких ветеранов, хочет быть равным и чувствует, что, с одной стороны, с ним, конечно, хотят сотрудничать, а с другой — не очень-то принимают как своего.
Формальная концепция Китая — «Развитие гармоничного мира». Это официальная политика, направленная вовнутрь и вовне: чтобы всем было хорошо, чтобы не было противоречий, чтобы богатые делились с бедными, чтобы демократия процветала и соблюдались права человека. Но, спрашивается, как конкретно этого достичь? И здесь есть стопор, в том числе потому, что политическая реформа в Китае только начинается. Постепенно идет развитие
Корень российского страха перед Китаем — в нашей неустроенности.
внутрипартийной, низовой демократии, власти закона. Все это требует времени и до выборов 2012 года нынешнее руководство на прорыв не пойдет, что в свою очередь не позволяет им сформулировать креативную повестку для совершенствования изменений международных отношений. В течение последних пяти лет в Китае произошли значительные изменения не только темпов роста, но и всего, что с ним связано: открытость общества, выход новых слоев населения к новым потребностям. И автомобили, и мобильные телефоны китайцам стали доступны только в последние 5-7 лет. Прирост продаж автомобилей в прошлом году снизился, но в январе опять вырос на 80 с лишним процентов. Сейчас в Пекине ВВП на душу населения составляет больше $10 тыс. в год, в России — около $8 тыс., в Люксембурге — $40 тыс. Один процент от более чем 17-миллионного населения Пекина — люди с доходом не менее $1 млн. в год. Средний класс (доход — $1000 на человека в месяц, квартира за $200-300 тыс.) насчитывает уже 250 млн. Идет урбанизация: ежегодно 20-30 млн. крестьян становятся горожанами. Но этот тектонический сдвиг стал неожиданностью не только для мира, но и для самого Китая. Состояние общества таково, что новые тенденции и потребности, в частности быть видной державой, стремление к активным действиям, сосуществуют со старым восприятием и глобальных, и региональных проблем, древним позиционированием роли Китая в мире. Суть этого — не спешить, быть осторожными, считать себя развивающейся страной, не готовой нести ответственность за весь мир. Это отражает состояние перехода, в котором сейчас находится Китай».
Несостоявшаяся Чимерика
Яков Бергер, главный научный сотрудник Института Дальнего Востока РАН: «Экономики США и Китая настолько взаимосвязаны, что это подтолкнуло Збигнева Бжезинского выдвинуть идею G-2 («большая двойка») — совместного американо-китайского управления миром. Американский же профессор Ниал Фергюсон анонсировал еще более забавную идею Чимерики (China — America), где Китаю отводится роль мужа, зарабатывающего деньги, а США — жены, которая их тратит.
Все это, повторюсь, говорит о тесных связях США и Китая. Китай накопил $2,4 трлн. золотовалютных запасов, из них $750 млрд. — казначейские обязательства США. И он их продолжал покупать, чтобы удержать стоимость на определенном уровне. Конечно, государство не может выкинуть на рынок эти обязательства, в этом случае доллар рухнет и Китай пострадает вместе со всеми. Но это своего рода атомная бомба, которую китайцы вряд ли когда-нибудь используют. И сейчас Китай старается воспользоваться тяжелым положением Штатов, добиваясь укрепления своих позиций и политических, и экономических (в международной финансовой системе), усиления права голоса своего и развивающихся стран. Глава Народного банка Китая Чжоу Сяочуань предложил в прошлом году перейти от доллара, как резервной валюты, к СДР — международной расчетной единице. Предложение не прошло, но это был пробный шар. Укрепление юаня, как расчетной, платежной и в какой-то мере резервной валюты, происходит и будет происходить, причем не только в Юго-Восточной Азии. Так, о своей готовности использовать
ПРЯМЫЕ ИНВЕСТИЦИИ / № 3 (95) 2010
29
эту валюту как резервную заявила Белоруссия. Укре- ДжонНайсбитт, пление юаня — мощнейший рычаг не только для усиле- автор бестсел-ния финансового влияния, но и для успешной покупки лера «Мегатрен-активов — предприятий, банков — в разных странах. ды», предрекает Китайский бизнес, в частности, серьезно продвинулся Китаю мировое в Африке. И если раньше американцы очень сильно про- лидерство. тивились приобретению Китаем каких-либо стратегических активов в США, то в сложившейся ситуации им это уже делать трудно. До какой степени Китай сможет дожимать США, сказать трудно — ситуация очень сложная.
И в США, и в Китае действуют разные силы, в том числе националистические. Например, авторы нашумевшей книги «Китай недоволен» (один из них — «наставник китайского национализма» Ван Сяодун) считают, что Китай непременно будет первой державой в мире и нужно всеми силами и мерами противостоять давлению Запада, в первую очередь Америки. Это, конечно, отра
ИТДР-ТДПП
жает определенные настроения и в китайской эли- т^,^
те, и, возможно, в военной верхушке. Но официальная позиция китайских властей — не допускать обострения отношений, но вместе с тем и не идти на серьезные уступки в плане стратегических национальных интересов Китая».
Однако пока Штаты, несмотря на убывающие силы, сопротивляются, как могут.
«По мнению китайских геополитиков и стратегов, США берут их страну в полукольцо с востока, юга, юго-запада и запада. С севера, то есть со стороны России, они этого сделать не в состоянии. И Иран тут играет колоссальную роль. Китай стремится наладить хорошие отношения с Ираном, поскольку, во-первых, это государство — поставщик нефти, важный торговый партнер, а во-вторых, эдакий антиамериканский бастион. Иран с ядерным оружием Китаю ни к чему, но в то же По разным дан-время китайцы против укрепления США в этом регионе, ным, в России они не хотят создания здесь американских военных баз. находится (И в этом, кстати, наши интересы в Центральной Азии не более500 тыс. совпадают.) Они полагают, что и в Афганистане борьба китайцев. с терроризмом для американцев — лишь прикрытие, Для сравнения: а истинная цель — укрепить свое влияние, окружая китайская диа-Китай базами. Сейчас для Поднебесной задача номер спора в США — один — объединение национальных территорий. И они 7-8 млн.
очень тревожатся по поводу активности сепаратистов в Синьцзян-Уйгурском автономном районе, считая, что их поддерживают американские спецслужбы. Китайцы очень внимательно следят за нашими переговорами с Соединенными Штатами по СНВ. Они заинтересованы в сохранении между Россией и США некоего паритета, чтобы ракеты не были перенацелены на них. Кстати, о ракетах. В январе китайцы провели испытания системы по перехвату баллистических ракет средней дальности, что было одной из акций в ответ на антикитайские действия американцев (среди них повышение импортных пошлин на трубы, шины). Из всех членов ВТО Китай больше остальных получает таких щелчков в разных странах. Обама вынужден ограничивать китайский экспорт, чтобы решить проблему занятости, поскольку китайские товары лишают работы американцев».
К России же даже у китайских националистов пока что претензий нет.
Катастрофический разрыв
«Наше место в мире сейчас достаточно скромное, но важное, — продолжает Яков Бергер. — Китаю нужен надежный тыл для защиты своих стратегических интересов на юге и юго-востоке. У нас нет территориальных пограничных споров, мы одобряем деятельность Китая по объединению национальных территорий,воссоединение с Тайванем, признаем принадлежность Тибета. Да и Россия свои интересы сможет лучше отстаивать при прочном партнерстве с Китаем». Добавим, что мы, как и Китай, поддерживаем идею многополярного мира. Однако, несмотря на стратегическое партнерство, закрепленное договором 2001 года, объективные противоречия между нашими странами все же существуют. «Но связаны они не с тайными кознями Китая или экспансионистскими замыслами Пекина, — поясняет Сергей Лузянин, заместитель директора Института Дальнего Востока РАН, руководитель Центра стратегических проблем северо-восточной Азии и ШоС ИДВ РАН, профессор МГИМо МИД РФ, — а с увеличивающимся разрывом между экономическим потенциалом Китая и России. Причем этот разрыв растет не только по абсолютным показателям объема и прироста ВВП, но и по экономико-технологическим критериям.
В Китае создано индустриальное и создается постиндустриальное общество, активно внедряются высокие технологии, особенно в южных провинциях. А когда экономически менее развитое государство взаимодействует с более развитым, то для первого возникают объективные сложности адаптации к более сильной экономике в налаживании двусторонних связей, особенно в торгово-экономической сфере. В китайской внешней торговле Россия переместилась (во многом из-за кризиса) с 10-го на 12-е место (наш торговый оборот сегодня — $40 млрд.). РФ не входит в пятерку ведущих партнеров Китая, исходя из объемов и структуры торговли. Мы пока не можем предложить Китаю высокотехнологичные товары, доля продукции машиностроения в российском экспорте сокращается, занимая несколько процентов. В основном это энергетические, сырьевые товары. Хотя у РФ и есть отдельные успешные проекты в области высоких технологий, например российско-китайское сотрудничество в области атомной энергетики (строительство Тяньваньской АЭС под Шанхаем), в сфере космоса и военно-технического взаимодействия. Мы заблуждаемся, думая, что российские нефть и газ — это некий железный крючок, который держит КНР в энергетической зависимости от России. Годовое потребление нефти Китаем — около 400 млн. т, 200 млн. — внутренняя добыча, а около 200 — импорт. 90% этого импорта идет с Ближнего Востока, Африки, Латинской Америки и только 10% дают новые «нефтяные коридоры» — из Центральной Азии (Казахстан — КНР) и Восточной Сибири (нефтепровод «Восточная Сибирь — Тихий океан»). Ситуация с газом примерно такая же. Конечно, Китай заинтересован в расширении и создании новых энергетических коридоров из стран ближнего зарубежья, прежде всего Центральной Азии и России, но это не проблема национальной энергетической безопасности. Что касается китайских инвестиций, то они пока также минуют Россию, в том числе Сибирь и Дальний Восток. Там нет благоприятной инфраструктуры и условий для их реализации. Серьезные средства идут в другом направлении — в Японию (вложения за последние 15 лет около $40 млрд.), Юго-Восточную Азию (около $60 млрд.), даже Центральную Азию ($9 млрд.), а инвестиции в Россию — максимум около миллиарда».
Председатель КНР Ху Цзинь-тао с Дмитрием Медведевым.
Говоря «да» и кивая головой, китаец всего лишь не хочет, чтобы вы потеряли свое лицо.
Китай укрепил свое влияние за время кризиса, покупая, в частности, акции ведущих мировых корпораций. На фото: Boeing в Китае.
Яков Бергер: «Уже более десяти лет ведутся переговоры о поставках газа Китаю. Но мы не можем договориться о цене. В результате в Китай пошел газ из Туркмении». Для Газпрома, судя по всему, приоритетным сейчас является выполнение программы по газификации Дальнего Востока и Восточной Сибири.
«Но тем временем, — продолжает Василий Михеев, заместитель директора Института мировой экономики и мировых отношений РАН, член-корреспондент РАН, — китайцы начинают делать ставку на СПГ — сжиженный природный газ. Уже построено или строится вдоль побережья около 30 заводов по его обработке, а источники покупки могут быть разные: и Индонезия, и Ближний Восток, и Сахалин. То есть наше газовое сотрудничество может быть осуществлено в другом виде, но тут мы уже не главные партнеры». Нефтепровод же «Восточная Сибирь — Тихий океан» (объем — 30 млн. т нефти в год), запущенный накануне 2010 года, тоже строили 16 лет, если вести отсчет с момента подписания документов. В конце прошлого года трубу довели до нефтеперекачивающей станции Сковородино, далее одна ветка пойдет к Тихому океану, другая — на Китай. Китай очень заинтересован в этих поставках, не случайно он предоставил кредит в $25 млрд. Транснефти и Роснефти, после чего работа и ускорилась. Сырье пойдет в Дацин, где раньше были нефтепромыслы. Сейчас месторождения в значительной степени истощены, но нефтеперерабатывающие заводы действуют. «Китайцы, конечно, сложные партнеры, — говорит Яков бергер, — они спорят до последнего, выжимают каждую копейку, иногда прекращают диалог, потом возобновляют, но если мы хотим диверсифицировать наши поставки, отправляя газ наряду с европейским рынком и на Восток, и освоить малонаселенные, лишенные инфраструктуры территории, то нужно договариваться».
Осенью прошлого года подписана Программа сотрудничества на 2009-2018 годы между регионами российского Дальнего Востока и Восточной Сибири и Северо-Востока КНР.
Василий Михеев: «У этой программы есть большое приложение, где перечислены конкретные объекты сотрудничества. Предусматривается, в частности, создание технопарков на российской территории. Например,
\ ГЛОБАЛЬНЫЙ МАСШТАБ \
ПРЯМЫЕ ИНВЕСТИЦИИ / № 3 (95) 2010
31
\ГЕОПОЛИТИКА \
российско-китайского центра аграрных технологий в Амурской области, экспериментальной инновационной площадки «Техноград» в городе Партизанске. Но начинается этот список с организации пунктов пропуска, различной приграничной инфраструктуры, сотрудничества в сфере транспорта, трудовой деятельности. Однако пока не прописаны механизмы финансирования, но программа только запускается, и инвестиции с китайской стороны, судя по всему, все же пойдут. Китай заинтересован в ее реализации».
«Дело в том, что в Китае до сих пор, включая 30 лет реформ, — продолжает Яков бергер, — развивались главным образом прибрежные восточные районы — побережье Бохайского залива и дельта Янцзы, и южные — дельта Чжуцзян. Регионы на западе и северо-востоке отставали в развитии, особенно Северо-Восточный Китай, с которым граничит Россия. Раньше там находилась важнейшая промышленная база Китая, но с началом реформ край был заброшен, люди остались без работы. Теперь руководство страны решило ускоренными темпами развивать этот регион, делать это они все равно будут — с нашей помощью или нет. Но лучше, конечно, с нашей, чтобы это развитие шло на пользу приграничным регионам Восточной Сибири, Забайкалья, Дальнего Востока.
Что до обвинений в стремлении превратить эти регионы с помощью данной программы в сырьевой придаток Китая, то это вопрос конкретных договоренностей по каждому объекту, а их там более 200, причем не только сырьевых. Если создавать негативный настрой, то загубить можно любое полезное начинание, и тогда, конечно, ничего хорошего не получится. Дальний Восток и дальше будет прозябать, отставать от Северо-Восточного Китая, Заинтересован-и уж тогда точно мы потеряем этот край». ные в строитель-
Василий Михеев: «Быть сырьевым придатком — стве нефтепро-наше естественное преимущество, другое дело — как вода «Восточная использовать получаемые дивиденды. Природную рен- Сибирь —Тихий ту можно вкладывать в инновационное переустройство океан» китайцы всей экономики, что повлечет и изменение структуры предоставили нашей торговли с Китаем. Но это легко сказать, а практи- российским ком-чески такое решение затронет личные интересы крупных паниям кредит олигархов и политиков. Мы можем сколько угодно хотеть в $25млрд.
ИТАР-ТАСС
облагородить структуру нашей торговли с Китаем, но без изменения внутри российской экономики ничего не получится, и обиды на китайцев здесь необоснованны».
Более того, по мнению Якова бергера, идет целенаправленная антикитайская пропаганда: «Постоянно подбрасывают каких-то дохлых кошек. Например, прошлой осенью пустили слух о планах отдать в аренду китайцам часть Владивостока. Информация пошла и в нашей печати, и в китайской, люди забеспокоились, потому что назывался конкретный район города и сроки аренды».
Сергей Лузянин: «Между КНР и сопредельной Россией существует определенный демографический дисбаланс. Особенно на Дальнем Востоке, где по одну сторону границы, от Владивостока до Читы, проживает максимум 5 млн. человек, а по другую, в трех соседних китайских провинциях, — более 100 млн. Конечно, это создает определенный дискомфорт для российских дальневосточных субъектов, но совершенно не означает, что Китай планирует демографическую или иную экспансию. Что касается численности китайцев, легально и нелегально проживающих в России, то она по всем социологическим и иным исследованиям не превышает 300 тыс. человек (по мнению автора исследования «Китайские мигранты в России» Александра Ларина, максимум 500 тыс.). Более того, в самом Китае постоянно проживает и работает более 100 тыс. российских граждан, а число наших туристов, ежегодно въезжающих в КНР, превышает 2,5 млн. Китайская диаспора в России в сравнении с американской, канадской и другими китайскими общинами, насчитывающими по 7-8 млн. человек, не сформировалась, и в ближайшие 20-30 лет в классическом варианте вряд ли сформируется».
Яков бергер: «Несмотря на взяточничество и бюрократию в этой области, китайская миграция — регулируемый процесс. Ведется статистика перехода границы, возврата. На мой взгляд, наш страх перед Китаем коренится в том, что люди пережили в 90-е годы: развал страны, резкое падение экономики, жизненного уровня, приниженное состояние, безнаказанная коррупция, из-за которой вывозились наши ресурсы, в частности лес. Все это сильно ударило по психике, особенно жителей приграничных районов, выживавших только благодаря мешочничеству. И опасения по отношению к огромному быстро развивающемуся Китаю с многомиллиардным населением продолжают расти. Опросы жителей приграничных регионов об отношении к китайцам показывают, что негативное восприятие достаточно распространено. Но дело тут в нашем самоощущении, нашей неуверенности в себе, нашей коррупции, в том, что доверительные, партнерские отношения наверху не подкрепляются связями снизу: мы мало знаем об этой стране, и Китай со своей стороны тоже недостаточно активен, чтобы распространять знания о себе. Если же ситуация будет улучшаться, то и страхи пропадут, во всяком случае уменьшатся. Дружба дружбой, но чтобы искушения не возникали, мы должны быть сильными и в экономическом, и в военном отношении».
Пока же разницу между нашим и китайским укладом довольно точно охарактеризовал член правления Института современного развития Евгений Гонтмахер: «В Китае верхушка компартии регулярно ротируется и не замечена в том, что сколачивает состояния, пользуясь служебным положением. А если кого бес попутал, то наказание очень простое — публичный суд и расстрел».
