CC BY
23
© 2006г. А.С. Ротов
ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЙ КОНТЕКСТ В АНАЛИЗЕ ПРОБЛЕМ НАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ В ПРИЧЕРНОМОРСКОМ СЕГМЕНТЕ
Выстраивание политики национальной безопасности современной России требует учета геополитического контекста. Именно на этом аспекте акцент делают наши военно-политические конкуренты и потенциальные противники. К числу важнейших геополитических сегментов следует отнести Причерноморье, где осуществляют свою деятельность на постоянной или временной основе несколько международных военно-политических организаций: Организация Североатлантического договора НАТО; военно-морская группа оперативного взаимодействия «Блэксифор» (Blackseafor), объединяющая ВМС 6 стран региона; международная военно-морская инициатива ВМС Турции «Черноморская гармония».
В настоящей работе рассмотрим дискурсивные аспекты политических практик НАТО и их влияние на политику региональной безопасности в Черном море. На сегодняшний день можно констатировать, что в мире не осталось другой крупной военно-политической организации, которая занимается проблемами безопасности в Европе и за ее пределами столь же активно. Россия в последние годы перешла от политики конфронтации к активному сотрудничеству с НАТО. Достаточно показательно, что наша страна только в 2005 г. провела 412 совместных мероприятий с этим военно-политическим альянсом.
Расширение сферы деятельности НАТО на Восток -результат глобальной политической ситуации, возникшей после холодной войны. «НАТО постепенно осознает необходимость укрепления и формализации отношений со странами вне трансатлантического сообщества. Лидеры альянса подняли этот вопрос на апрельской (2006 г.) встрече министров иностранных дел. Но „глобальное партнерство", о котором говорилось там, должно быть не самоцелью, а первым шагом к официальному членству в НАТО. Альянс уже использовал подобный ступенчатый подход в середине 90-х, на заре сотрудничества с бывшими странами Варшавского договора. Новый проект глобального партнерства должен сыграть схожую роль, подготовив альянс к переходу от трансатлантической к глобальной модели» [1].
Вместе с тем министр иностранных дел России С.В. Лавров, рассматривая процессы глобализации политических практик НАТО, высказывает убеждение в неоднозначности экспансии этой организации за рамки существующих границ. В частности, он пишет: «Одно дело - глобализация задач: тут можно и нужно действовать в сотрудничестве с соответствующими другими государствами и региональными организациями. Другое - когда этот процесс распространяется на членство в альянсе» [2].
Расширение числа членов НАТО противоречит интересам обеспечения национальной безопасности России, а совместные усилия по противодействию новым глобальным угрозам, таким, к примеру, как международный терроризм, наркотрафик, торговля людьми, незаконная
торговля оружием, являются желательной сферой совместной деятельности. С точки зрения России инерционное расширение НАТО не имеет аргументированного обоснования. Принятие Грузии, Украины и Республики Молдова (в случае исключения из Конституции этой страны положения о нейтралитете) в НАТО усилит централизованный контроль за континентальным воздушным пространством. Повысится степень контроля возможной траектории баллистических ракет на подходе к Европе, усилится контроль над Черноморским регионом в плане борьбы с организованной преступностью и незаконной миграцией, а также облегчится возможная переброска странами альянса войск на Кавказ и Каспий.
На саммите НАТО в Стамбуле в июне 2004 г. Североатлантический альянс, признав важность Черноморского региона, призвал партнеров и союзников на побережье совместно работать над укреплением стабильности этого пространства. На практике речь идет о расширении непосредственного военного и политического присутствия НАТО в регионе, однако без формального решения о его расширении, которое стало бы дополнительным фактором обострения отношений между Россией и ЕС.
Тем не менее Молдавия, Румыния, Украина, Грузия, стремясь реализовать свои новые военно-политические интересы, взяли курс на резкое расширение военного сотрудничества как с самим военным блоком, так и с входящими в него странами. К примеру, президент Грузии М. Саакашвили обещал привести страну в НАТО до окончания своего президентского срока в 2009 г. Власти Грузии подписали договор об укреплении партнерских отношений с НАТО. Лоббирует вступление в эту военную организацию и часть украинской элиты.
Аналогичная ситуация и в Молдавии, которая, согласно заявлениям лидеров этой страны, не намерена вступать в НАТО, однако сотрудничество с альянсом постоянно расширяет. В частности, создаются совместные наземные системы противовоздушной обороны и контроля над воздушным движением. В сентябре 2006 г. на полигоне «Бульбоака», в 10 км от непризнанной Приднестровской республики, проводились широкомасштабные учения НАТО - Cooperative Longbow/ Langer и т.д. Достаточно показательно, что руководство Молдавии планирует внедрить стандарты НАТО в ходе начавшейся реструктуризации вооруженных сил.
Соседняя с Молдавией Украина уже сегодня пользуется особым статусом в НАТО [3]. По данным украинского исследовательского Центра Разумкова, почти 80 % опрошенных экспертов полагали, что атлантическое членство способствует европейской интеграции страны. Не исключено, что все произойдет ровно наоборот. Вступив в НАТО и закрепившись, таким образом, в западной системе безопасности, Киев рискует лишиться шансов на вхождение в европейскую зону сопроцветания и развития [4].
При этом с экономической стороны проблему вступления в НАТО никто серьезно не просчитывал, а экономическая целесообразность этого шага в Грузии, Молдавии и в Украине даже и не обсуждалась. Вместе с тем достаточно очевидно, что в случае, к примеру, вступления Украины в НАТО это приведет со стороны России к полному свертыванию сотрудничества в области ВПК, занимающему важное место в народнохозяйственном комплексе.
Тем не менее практические шаги в направлении НАТО украинским руководством предпринимаются регулярно. К примеру, Национальный центр по вопросам Евроатлантической интеграции Украины повышен в статусе и превращен в совещательный орган при президенте этой страны. Главам областных и государственных администраций поручено возложить на своих заместителей исполнение функций относительно обеспечения мероприятий по реализации государственной политики в сфере Евроатлантической интеграции и т.д.
Украинское общество расколото в вопросе вступления в НАТО. Так, против него выступают и некоторые действующие в Причерноморье негосударственные акторы. К примеру, 18 июля 2006 г. в Крыму не удалось в связи с многочисленными акциями протеста жителей полуострова провести учения НАТО «See Breeze-2006». Сторонники же прихода НАТО в регион Причерноморья аргументируют свою позицию благотворностью длительного иностранного военного присутствия этой организации в качестве инструмента «социально-политической инженерии».
Президент фонда «Политика» Вячеслав Никонов, комментируя 6 мая 2006 г. на радио «Маяк» ситуацию в Причерноморье, заявил: «Я не считаю, что Грузия Саакашвили стала каким-то образом более демократична, чем Грузия Шеварднадзе, скорее наоборот. Я не уверен, что украинское руководство, когда заявляет сейчас о своем стремлении вступить в НАТО, выражает мнения большинства украинского демоса, который где-то на 13 % поддерживает эту идею. Но, тем не менее, элиты этих государств, безусловно, занимают антироссийские позиции и встречают в этом полную поддержку со стороны Соединенных Штатов».
Дискурсивные политические практики НАТО в регионе вызывают неоднозначную оценку. Одно несомненно -в последние годы альянс наращивает свою активность в этом регионе. Так, директор Института стратегических оценок и анализа В.А. Гусейнов убежден: «Южный Кавказ вместе с примыкающими к нему северокавказскими субъектами Российской Федерации являются наиболее конфликтогенной зоной в пределах Средиземноморского-Черноморского региона. Без улаживания этих конфликтов и стабилизации обстановки здесь государства Южного Кавказа не смогут выполнить предначертанные им энергетические и военно-стратегические функции. Думается, что именно с этим связана активизация действий США, Евросоюза и НАТО на Южном Кавказе, которая наблюдается в последнее время» [5, с. 38].
Результатом такого политического дискурса стало проведение в акватории Черного моря двусторонних и многосторонних учений с участием военных кораблей США, Великобритании, Франции, Испании, которых
не было в регионе несколько десятков лет. Достаточно очевидно, что направленность такого военно-политического сотрудничества состоит в «выдавливании» российского Черноморского флота из Черного моря, где уже сегодня соотношение сил 1 к 5 в пользу НАТО. Не случайно в Украине прозападными политическими силами на регулярной основе поднимается вопрос о досрочном прекращении аренды Россией военно-морской базы в Севастополе.
В отношении вышеуказанных процессов продвижения НАТО в Причерноморье неоднозначна позиция Турции, которая, с одной стороны, является союзницей США и ЕС по НАТО, но с другой - у этого государства есть свой взгляд и свои специфические интересы в кавказском регионе. Руководство Турции с большим подозрением относится к политике США в Ираке, особенно в связи с курдским вопросом и др. Тот факт, что США угрожают военными действиями почти всем соседям Турции, особенно Ирану приводит к возникновению вокруг турецкого государства дуги нестабильности, что явно противоречит стратегическим интересам Анкары. Результатом становится нежелание Турции сделать Черное море местом постоянной дислокации кораблей НАТО, что совпадает с позицией России и одновременно противоречит политике Грузии, Молдовы и Украины в этом вопросе.
Как пишет В. Кравченко: «Очевидно, что в случае распространения действия операции на Черное море натовские корабли будут с особым тщанием патрулировать восточное побережье, тем самым лишая Абхазию возможности контролировать свою часть акватории. А это - в интересах Тбилиси. Поэтому Грузия является принципиальным сторонником расширения „Активных усилий" в Черном море, полагая, что эта операция будет способствовать решению проблемы замороженного конфликта» [6].
Оценивая перспективы вступления Грузии в НАТО в контексте перманентных югоосетинского и абхазского конфликтов, председатель правления неправительственной организации «Грузия - в НАТО» Ш. Пичхадзе считает: «Здесь ситуация пока туманна. С одной стороны, пока не было случаев вступления в НАТО государства с подобными проблемами. С другой стороны, очевидно, что Альянс не желает выдвигать такие условия, которые бы давали России фактически право накладывать вето на вступление Грузии в НАТО» [7]. Важно отметить, что в условиях членства Грузии в НАТО, Армения может практически утратить возможность сухопутной и воздушной коммуникации со своим основным союзником по Организации договора о коллективной безопасности - Россией.
Таким образом, усиление активности НАТО в регионе Причерноморья в целом противоречит интересам обеспечения национальной безопасности современной России. Присоединение к НАТО Украины, Грузии, Молдавии, безусловно, будет означать колоссальный геополитический сдвиг. Решение же геостратегических задач, которыми руководство альянса обосновывает наращивание своего присутствия в Черном море, вполне под силу уже существующим в регионе международным военно-политическим структурам.
Литература
1. Даалдер А., Голдгайер Д. Глобальный альянс НАТО необходимо отказаться от регионального статуса // Коммерсантъ. 2006. 31 авг.
2. Лавров С.В. Подъем Азии и восточный вектор внешней политики России // Россия в глобальной политике. 2006. № 2.
3. См.: Решение Совета Национальной безопасности и обороны Украины от 25.11.2005 «О Национальной системе координации сотрудничества Украины с Организацией Североатлантического договора НАТО». Киев, 2005.
Северо-Кавказская академия государственной службы
4. Цит. по: Мошес А.Л. Украина: и все-таки она движется! // Россия в глобальной политике. 2006. № 2.
5. Гусейнов В.А. Ситуация на Ближнем и Среднем Востоке и ее воздействие на средиземноморский-черноморский регион // Юго-Восточная Европа и Россия: проблемы Средиземноморского-Черноморского региона: Междунар. конф. М., 18-19 ноября 2004 г М., 2005.
6. Кравченко В. Черное море без «Активных усилий» // Зеркало недели. 2006. 17-23 июня.
7. Цит. по: Вигнанский М. «Реально говорить о вступлении в НАТО через пять-шесть лет» // Время новостей. 2006. 2 июня.
_26 ноября 2006 г.
© 2006 г. С.М. Савченко
ПРОБЛЕМЫ СОЦИАЛЬНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ВЛАСТИ
Социальное действие, идентифицирующее ответственность или явление, независимо от его сферы имеет своим назначением «ответ», «реагирование», а собственно ответственность означает степень отвечае-мости, реагируемости на управленческий импульс, отклонение от действующих параметров, норм и правил, которое зависит от возможностей (ресурсов) субъекта управления.
Ответственность как форма реализации социального контроля выступает в виде внешнего проявления (требования соблюдения норм и правил) и внутреннего (самооценки, заключающейся в способности участника управленческого процесса, сознательно решая стоящие перед ним задачи, свободно выбирать вариант решения, утверждать своей деятельностью те или иные нравственные ценности).
В этой связи И.Н. Сенякин отмечает: «Социальная ответственность возникает тогда, когда поведение индивида имеет общественное значение и регулируется социальными нормами. В процессе развития общества складываются определенные отношения между людьми в виде взаимных прав и обязанностей, прежде всего в сфере трудовой деятельности» [1].
Сегодня объективная сторона ответственности политической власти в России непосредственно связана с реализацией национальных проектов в социальной сфере, осуществлением экономической и административной реформ, становлением российской государственности, обусловливающей подъем социально-экономического положения страны.
Здесь важно отметить влияние на проявление высокой социальной ответственности внутренних (органы власти, партии и их лидеры) и внешних (угрозы безопасности и целостности страны) факторов. Социальная ответственность в широком смысле является основанием всех видов ответственности, в том числе и собственно социальной, т.е. обусловленной социальными отношениями в сфере жизнеобеспечения, существования, воспроизводства и развития самого человека. Ответственность всегда социальна, так как она выражает уровень отношений между людьми в социуме.
Так, международно-правовая ответственность, будучи одним из видов социальной ответственности, связана с функционированием международного права, сущность которого связана результатом волеизъявления суверенных государств [2]. Естественно она является составным звеном более общей проблемы социальной ответственности, обусловленной общесоциологическими и правовыми аспектами.
Недостаточная ответственность европейских стран и России в отношении технического сотрудничества с Ираком позволили США в одностороннем порядке начать военные действия.
Конституционно-правовая ответственность, как и другие виды ответственности, носит дуалистический характер: позитивный и негативный, а ее социальность вытекает из самой Конституции России, содержащей ст. 7, гласящую: «Российская Федерация является социальным государством политика, которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека». Рассмотрим ее реализацию на примере формирования и отрешения от должности руководителей регионов.
Изменившийся порядок избрания главы субъекта РФ усилил социальную ответственность Президента России, но снизил ее у наделяемого полномочиями законодательного собрания по его инициативе. Безусловно, с одной стороны, это усиление вертикали власти, но, с другой - снижение роли, а следовательно, и ответственности представительных органов власти субъекта РФ.
К примеру, 31 марта 2005 г. Совет народных депутатов Алтайского края выразил губернатору недоверие в связи с ненадлежащим исполнением им своих полномочий. Большая часть их касалась его действий, которые привели к ухудшению, социально-экономической ситуации в Алтайском крае.
Как известно, это решение не было реализовано федеральным центром и не только потому, что он мог проигнорировать обращение алтайских парламентариев, а в большей степени из-за того, что предъявляемые к губернатору претензии сложно назвать ненадлежа-
