CC BY
221
УДК 94(470) ББК Е3(2)712
Л. В. Курас
г. Улан-Удэ, Россия
Геополитические амбиции атамана Семенова: попытка создания федеративного «Велико-монгольского государства»
В статье на основе архивных документов спецслужб рассматриваются попытки забайкальского атамана Г. М. Семёнова, опиравшегося на японских милитаристов, создать панмонгольское государство. При этом рассматривается эволюция самой идеи панмонголизма от возникновения самого понятия панмонголизм в 1900 г. до попыток его реализации в период Синьхайской революции в Китае 1911 г. монголами, бурятскими демократами и лидерами белого дела в годы революции и гражданской войны в России. Причём, в этот процесс оказались втянутыми все крупнейшие мировые державы. Апогеем деятельности атамана Семенова стало проведение панмонгольского съезда, на котором было создано «Велико-монгольское государство», просуществовавшее менее года.
Ключевые слова: атаман Семёнов, панмонголизм, «Велико-монгольское государство», Забайкалье, Япония.
L. V. Kuras
Ulan-Ude, Russia
Ataman Semenov’s Geopolitical Ambitions: An Attempt of Creating a Federative “Great Mongolian State”
The article examines archival documents of secret services that throw light on Zabaikalsky ataman Semenov’s attempts to establish a Pan-Mongolian state with the help of Japanese militarists. The author traces the evolution of the idea of Pan-Mongolism from 1900, when it originated, to the attempts of implementing it during the Xinhai Revolution in China in 1911 by Mongols, Buryat Democrats and white leaders in the years of the revolution and the Civil War in Russia. Moreover, all the major world powers were involved in this process. The apogee of Semyonov’s activity was the holding of the Pan-Mongol Congress and the establishment of the “Great Mongolian State”, which lasted less than a year.
Keywords: ataman Semenov, Pan-Mongolism, Great Mongolian State, Transbaikalia, Japan.
Проблеме политических амбиций атамана Г. М. Семёнова отводится значительное внимание в современной российской и зарубежной историографии [26; 6; 9; 13; 14, 16; 18]. Однако, многие аспекты панмонголизма атамана Г. М. Семёнова, особенно в эмигрантский период, ещё не стали достоянием научной общественности.
В Центральном архиве Федеральной службы безопасности (ЦА ФСБ) России в особом фонде находится на хранении 25 томов «Дела по обвинению бывшего белогвардейского атамана Семёнова Григория» [23]. Это уникальный источник по истории революции и гражданской войны в Забайкалье и истории русской военной эмиграции на Дальнем Востоке представлен материалами допросов самого атамана и его ближайшего окружения [10]. Важнейшим аспектом этого источника является выявление геополитических амбиций забайкальского атамана, который стремился объединить в своих политических целях монгольские народы и создать федеративное «Велико-монгольское государство». Кроме того, существенный корпус документов находится на хранении в Архиве Управ-
ления ФСБ России по Республике Бурятия (Архив УФСБ РФ по РБ) и Национальном архиве Республики Бурятия (НАРБ).
Появлением самого понятия «панмонголизм» мы обязаны основателю русского символизма Вл. Соловьеву, который в 1900 г. - последний год жизни философа - написал трактат «Повесть об антихристе». В трактате философ предсказывал наступление всеобщего одичания или периода нового варварства. Выросший на традициях французского модернизма, он не знал Востока и потому относился к нему настороженно. Его преследовала навязчивая мысль об угрозе с Востока. В своих пророчествах Вл. Соловьев опирался на записки французских миссионеров, побывавших в конце XIX в. в Тибете. Тогда просвещенная Европа стремилась подчинить себе богатую ресурсами Азию. Поэтому миссионеры всячески проводили мысль о готовящемся походе китайских и маньчжурских воинов под флагом буддизма на Россию и остальной мир. Эти измышление Вл. Соловьев принял за аксиому и дал негативную оценку пан-монголизму. Его преследуют видения и он рисует
© Л. В. Курас, 2011
255
ужасающие картины нашествия с Востока, когда Япония на основе панмонголизма покоряет Россию и Европу, а Америка и Австралия признают свою вассальную зависимость от Богдо-хана.
Идея панмонголизма как единение монголоязычных народов, начинает расцветать после победы Синьхайской революции 1911 г., принесшей независимость Монголии.
Идеи панмонголизма получили, как бы второе дыхание в годы революции и гражданской войны и связаны с именем забайкальского атамана Г. М. Семёнова. Чем же был обусловлен интерес атамана Г. М. Семёнова к панмонголизму? Свой интерес к Монголии забайкальский атаман объясняет в своих мемуарах в разделе, посвященном Монголии [3, с. 9-17]. Монгольский и бурятский языки будущий атаман знает с детства. В 1911 г. он попал в Монголию для производства маршрутных съемок, после чего был оставлен при 6-й сотне полка, охранявшего российское консульство в Урге. Его командировка по времени совпадает с бурными политическими событиями, когда Монголия обретает независимость. Г. М. Семёнов близко сходится со многими политическими деятелями монгольского общества. С особой теплотой он вспоминает видного представителя лам-ского духовенства Чжожен-гэгэна, характеризуя ламаизм как «одну из гуманнейших религий». Хотя эти строки написаны Г. М. Семеновым уже в эмиграции, через 27 лет после описываемых событий, они кажутся нам искренними.
Весной 1917 г. Г. М. Семёнов пишет докладную записку на имя военного министра и министра военно-морского флота А. Ф. Керенского, в которой, с целью предотвращения революциони-зации масс, предложил создать в Забайкалье конный монголо-бурятский полк.
Воспитание в семье, образ жизни в забайкальской казачьей станице, учеба в Оренбургском казачьем училище, командировка в Монголию, участие в событиях февраля 1914 г. по поимке хунхузов на границе с Маньчжурией, активное участие в боевых действиях на фронтах Первой мировой войны - всё это подготовило внутреннее неприятие атаманом революционных идей, разрушавших, по мнению Г. М. Семёнова, порядок, мощь, экономические устои государства. Поэтому его решение о формировании добровольческих частей «из туземцев Восточной Сибири» не было спонтанным. Именно эта идея стала первым практическим шагом атамана Г. М. Семёнова в его геополитических амбициях объединения бурят и монголов в единое государство «Великая Монголия». В июле 1917 г. Г. М. Семёнов получает полномочия комиссара по образованию добровольческой армии для Иркутского и Приамурского военных округов и необходимая сумма денег от
А. Ф. Керенского была получена. Позднее его полномочия были расширены и распространились на весь Дальний Восток, включая полосу отчуждения КВЖД. Одновременно он был назначен командиром конного монголо-бурятского полка с местом формирования на станции Березовка (пригород Верхнеудинска) Забайкальской железной дороги. Уже в августе 1917 г. Г. М. Семёнов создаёт Особый маньчжурский отряд (ОМО), до 70 процентов которого составляли китайские хунхузы и тридцать процентов монголы и буряты, предприняв в августе-сентябре 1917 г. первую экспедицию против зарождавшихся в Забайкалье Советов рабочих и солдатских депутатов.
После падения первой Советской власти в Забайкалье атаман Г. М. Семёнов, одержимый идеей объединения монгольских племен, развернул активную работу по созданию панмонгольского государства, опираясь при этом на японскую военщину и лидеров бурятского национального движения. Т. Наками ошибочно полагает, что «Семенов и его сторонники не создавали государственных органов, поэтому он не имел официальных связей с иностранными государствами, в частности с Японией» [18, с. 124]. Между тем атаман Г. М. Семёнов уже в сентябре 1918 г. приступил к созданию органов местного самоуправления. Что касается его связей с иностранными государствами и в частности с Японией, то они существовали через посредничество представителей оккупационных войск. Идея атамана Г. М. Семенова о создании национальных военных формирований находит понимание у лидеров Бурятского национального комитета (Бурнацком) и осенью 1918 г. руководитель Бурятской национальной думы (Бурнардума, бывший Бурнацком) Э.-Д. Ринчино начинает принудительный призыв в ряды бурят-монгольской бригады «Зоригто-Батор». В письме Даши Сам-пилону - одному из лидеров бурятского национального движения, Э.-Д. Ринчино писал, что «как постоянную силу придется держать не менее двух конных полков. Призывать нужно будет до 35 лет, призванных после шестимесячного обучения придется распускать. Западный фронт не должен нас интересовать. Туда нечего посылать людей. Из иркутян необходимо образовывать пехотные части. Полки наши несут охранно-караульную службу, но ни в коем случае полицейскую» [21, с. 124-125]. Решение проблем, связанных с вооружением и экипировкой национальных бурятских формирований взял на себя Г. М. Семёнов.
В процессе укрепления собственной власти в Забайкальской области атаман Г. М. Семёнов перестаёт признавать Верховного правителя адмирала А. В. Колчака и приступает к реализации идеи о создании панмонгольского государства. Реализация идеи совпала по времени с осущест-
влением милитаристских планов Японии и успехами бурятского национального движения.
По мнению некоторых российских исследователей, Япония в этот период вела активную пропаганду идей панмонголизма и «призывала монголов и бурят объединиться в единое государство «Великая Монголия» [25, с. 30-32]. Па наш взгляд, это слишком упрощенный взгляд на внешнюю политику Японии на рубеже 1918-1919 гг. Документы свидетельствуют о том, что в верхнем эшелоне власти не было единства по проблеме реализации идеи панмонголизма. Сторонниками объединения монголоязычных народов под эгидой Японии выступали милитаристские круги «страны восходящего солнца», которые избрали своим манифестом «меморандум Танаки» - министра иностранных дел Японии. «Чтобы завоевать Китай, - говорилось в меморандуме, - мы должны сначала завоевать Маньчжурию и Монголию. Чтобы завоевать весь мир, мы должны сначала завоевать Китай...». Следует отметить, что меморандум являлся конкретизацией планов кабинета министров Японии, выразителем которых был премьер-министр Хара Такаси. 2 мая 1919 г. он произнёс речь «О государственной политике в чрезвычайное время». Доклад стал японской военно-политической программой на Дальнем Востоке. По словам премьера «ХХ век должен стать веком распространения теории национального объединения цветных народов и отказа от чужой цивилизации. Япония в качестве самой передовой силы в Азии призвана стать во главе освободительного движения цветных народов, в первую очередь народов Азиатского континента, под девизом - освобождение и единение под стягом нашей империи». Эта программа была призвана оправдать интервенцию на Советском Дальнем Востоке, которая стала непопулярной как в народе, так и в парламенте, а также обосновать положение о неизбежности войны под лозунгом «освобождение азиатских народов» [7, с. 40-41].
У сторонников Танаки имелись серьезные оппоненты в лице буржуазно-либеральных кругов, которые в рассматриваемый период имели перевес в правительстве Японии. Об этом красноречиво свидетельствуют материалы допросов одного из функционеров Бурнардумы Баярто Вампилуна. Так, из материалов допросов следует, что «Даурское правительство», созданное Бурнардумой при поддержке Г. М. Семёнова, послало делегацию в Пекин для выяснения японской точки зрения на проблему монгольского объединения, которое пыталось осуществить японское командование на Дальнем Востоке. Советник японского посла незамедлительно принял делегацию и заявил следующее: «Вы, монголы, народ отсталый, малокультурный и малочисленный, из вашей затеи объединения ничего не выйдет. Это не входит в политику
японского правительства. Моё правительство вас не поддержит. Оставьте эту несбыточную идею, вернитесь домой и сидите смирно. А что касается обещаний поддержки в этом деле со стороны нашего военного командования, то оно, в военных целях, на свой риск, действует совершенно самостоятельно и безответственно» [2, л. 30].
Что касается лидеров бурятского национального движения, то в годы гражданской войны у них был свой взгляд на проблему панмонголизма. Это было обусловлено тем, что надеждам получить автономию для бурят у Сибирского правительства А. В. Колчака не суждено было сбыться. Более того, к самой идее автономии для бурят колчаковская администрация отнеслась крайне отрицательно, усмотрев ней попытку разрушить унитарное государство. Более того, министр внутренних дел колчаковского правительства В. Н. Пепе-ляев в ответ на ходатайство бурят об утверждении их органа местного самоуправления наложил следующую резолюцию: «Выпороть бы вас» [5, с. 19]. Это способствовало единению бурятской интеллигенции на почве панмонголизма. В письме Э.-Д. Ринчино Даши Сампилону подчеркивалось: «Старый Нацком полагал, что Маньчжурия и Восточная Монголия будут находиться всецело в сфере ведения Японии, Монголия южная, северная и западная с включением бурят образует самостоятельное буферное государство. Причём, буряты должны переселиться в Халху или передвинуты к границам Забайкалья с обменом земель». Эти мысли Э.-Д. Ринчино обусловлены вполне реальными успехами национального движения бурят, когда в течение двух лет Бурнацком автономно руководил органами местного самоуправления и добился признания вначале от Советской власти, а потом от «Правительства Забайкальской области» атамана Семёнова. При этом руководство Бурнардумой не страдало эйфорией. Так,
Э.-Д. Ринчино относился с известной долей скепсиса и даже недоверия к народам Центральной Азии. В том же письме он писал: «Монголы и другие народы Центральной Азии слишком примитивны и изъедены буддийским клерикализмом и мало годятся как активный материал для создания этого государства». Именно поэтому лидеры бурятского национального движения искали опору в лице атамана Г. М. Семёнова и японских оккупационных войск. Э.-Д. Ринчино писал: «Самое важное и существенное в выполнении нашей программы - это установление контакта с Японией и Семёновым. Для меня Семёнов существует постольку, поскольку за ним стоят японцы и их сокровенные задачи и планы на территории Сибири, Маньчжурии, Монголии. Семёнов представляет силу постольку, поскольку за ним стоят японцы. Это кажется ясно для всякого. А посему вся задача, по-видимому, заключается в том, чтобы
контакт был установлен непосредственно с японцами, а контакт с Семёновым уже производным, имеющим меньше значения» [21, с. 124].
Таким образом, в руководстве Японии и у лидеров бурятского национального движения не было единства во взглядах на проблему создания панмонгольского государства. Тем не менее, атаман Г. М. Семенов приступил к реализации своей идеи. В начале февраля 1919 г. на станции Даурия состоялось совещание панмонголистов, на котором было принято решение о проведении съезда и выработаны основные направления его работы. Совещание разослало приглашение князьям Барги, Внутренней и Внешней Монголии. В условиях, когда в Японии не было единства взглядов на проблему создания государства панмонголистов, а отношения с Англией, Францией и особенно США были довольно прохладными, японские милитаристские круги старались завуалировать свою заинтересованность в развитии панмонгольского движения. Тем самым атаман Г. М. Семёнов получил карт-бланш.
Съезд панмонголистов начал свою работу 25 февраля 1919 г. в Чите. На съезде присутствовало 16 делегатов. Бурят Забайкалья представляли Д. Сампилон, Н. Дылыков, Э.-Д. Ринчино, Вампи-лун, Цыдыпов, Бимбаев. Он проходил под председательством Нэйсе-гэгэна (хутухты) Внутренней Монголии Ничи-Тойна Менду Баира. Открыв съезд, председатель напомнил, что во времена Чингисхана все монгольские племена составляли одно целое, а затем с ослаблением монголов некоторые племена попали под власть Китая, а некоторые - под власть России. Именно сейчас, - подчеркнул Нэйсе-гэгэн, - настал удобный момент для нового объединения всех монгольских племен в одно государство [21, с. 5].
Следует отметить, что не все делегаты съезда были настроены столь оптимистично. Б. Вам-пилун вспоминает: «Я пробовал было возражать против избрания монгольского правительства, не имея ни территории, ни финансов, ни каких-либо реальных сил. Вообще каких-либо объективных данных, говорящих за объединение монголов. Намдак Дылыков, представитель цугольских бурят, рукой под столом толкнул мне в колено и шепнул мне на ухо - не возражать. В антракте я вышел в коридор гостиницы, где ко мне подошел Дылыков и сказал мне следующее: «Теперь время трудное, переменчивое, нам необходимо молчать, провожать дни, целее будешь» [2, л. 30].
Съезд принял решение об образовании независимого федеративного «Велико-Монгольского государства», в состав которого должны были войти Внутренняя и Внешняя Монголия, Барга и земли забайкальских бурят. Делегаты избрали правительство, которое получило название «Даурское», ибо правительство нашло пристанище
на забайкальской станции Даурия. Избранный столицей нового государства город Хайлар был оккупирован китайскими войсками.
В работе съезда приняли участие атаман Г. М. Семёнов, его помощник Волгин, переводчик Шадрин и майор японских оккупационных войск Судзуи. Атаман Семенов за особые заслуги в деле создания панмонгольского государства получил решением съезда звание «Гыцун-вана», т. е. «святейшего князя» и приглашение стать первым советником нового правительства. Однако деятельность атамана Г. М. Семёнова была небескорыстна. Он предложил новому правительству подписать соглашение, по которому Временное правительство обязалось поставить ему выгодные концессии, - на разработку полезных ископаемых на территории «Великой Монголии». И буряты, и монголы оценили это соглашение как кабальное, но учитывая почти безвыходное положение правительства, находящегося на чужой территории, было решено подписать его. Тогда же по предложению Э.-Д. Ринчино в договор был внесен пункт о том, что соглашение теряет силу при несоблюдении хотя бы одного его пункта, что давало монголам возможность аннулировать соглашение. По свидетельству Э.-Д. Ринчино, когда Семенову была представлена монгольская редакция текста соглашения, он сильно поморщился, но всё же подписал [21, с. 233]. Новое государство создавало регулярную армию, в которую намечалось призвать из Внутренней Монголии 20 тысяч человек, из Барги - одну тысячу, из Забайкалья - три тысячи. Атаман Семёнов через барона Унгерна выделил Бурнардуме беспроцентную ссуду в размере 2 миллионов рублей керенками для материального обеспечения и обучения будущих воинских частей [12, с. 53]. Новому правительству была готова предоставить заём и Япония, но при этом она не хотела придавать этому делу широкой огласки. Японская пресса с восторгом писала о результатах съезда, особенно выделяя заслуги атамана Г. М. Семёнова: «... Япония должна поддержать Семёнова и помогать ему во всех отношениях и всеми средствами. Япония должна снабжать его всем, что ему понадобиться для осуществления такого политического плана, так как это единственный путь решения вопроса о Восточной России» [20, с. 183]. Тогда же на съезде была избрана делегация на Версальскую мирную конференцию и составлен текст декларации для обнародования на конференции. В декларации обосновывалась идея панмонгольского движения и необходимость образования отдельного панмонгольского движения и «отдельного полноправного Монгольского государства».
В этот период панмонголистам был свойственен определённый романтизм, и лидеры бурятского национального движения были убеждены,
что мировое сообщество встретит с пониманием и одобрением новое политическое образование. В статье «Великие державы и независимость Монголии» Э.-Д. Ринчино писал: «Успех монгольского революционно-национального движения и объявление Монголии независимой федеративной республикой будет, несомненно, иметь большое значение в политической и экономической жизни Дальнего Востока и Центральной Азии. Но нас в настоящий момент интересует не эта сторона вопроса, а другая, а именно: насколько практически осуществима идея независимости Монголии, декларированная общемонгольской конференцией». В заключение статьи он делает вывод о том, что «великие державы, каждая во имя собственных интересов поддержит требования монгольских патриотов на парижской мирной конференции.». При этом он следующим образом обосновывал необходимость вхождения бурят в состав нового государства: «Монгольский аймак бурят, бывших в российском подданстве, тоже вследствие не однообразия в религии и обычаях утратил свои права уже лет с 600 и теперь не имеет возможности отстоять свои экономические интересы, и каждый бурят ожидает уже давно того случая, когда будет возможность обеспечить себе спокойное проживание».
К декларации правительства Нэйсэ-гэгэн как правитель нового государства, приложил и собственную декларацию, в которой подчеркивал. что если монгольский вопрос на конференции не будет «вырешен, то все равно не будем сложа руки ждать., а будем до последней капли крови вести войну, чтобы полностью получить первоначальные свои коренные земли» [21, с. 120, 599, 600]. Тем не менее, послы союзных держав отказали делегации в визе на въезд во Францию, а Япония, которая подпитывала панмонгольское движение и делала ставку на него в своей внешнеполитической деятельности, не рискнуло открыто поддержать устремления панмонголистов. Тем самым планам атамана Г. М. Семёнова и лидеров бурятского национального движения не суждено было осуществиться.
Была и ещё одна причина, по которой у молодого панмонгольского государства не было будущего. Основным противником образования «Великой Монголии» выступала руководство Внешней Монголии, которое, во-первых, предвидело реакцию ведущих держав мира, а во-вторых, справедливо опасалось потери собственной государственности. Ещё перед началом конференции руководство Монголии прислало делегатам письмо, в котором выражало сочувствие начатому делу и давало обещание присоединиться к новому общемонгольскому государству, если оно будет утверждено Версальской конференцией и особенно САСШ и Японией. Попытка разрешить эти
противоречия была предпринята на конференции панмонголистов в Чите в мае 1919 г. На конференции было принято решение направить в Ургу к Богдо-хану делегацию, соблазнив его обещанием трона общемонгольского хана. В случае несогласия последнего, Даурское правительство было готово направить во Внешнюю Монголию военную экспедицию. Не имея возможности вмешаться в развитие панмонгольского движения, правительство А. В. Колчака послало ноты правительствам Англии, Франции САСШ. Тем не менее, при поддержке атамана Г. М. Семёнова новое государство предпринимает ряд шагов, направленных на реализацию решений съезда и укрепление статуса государства. В этой связи руководство Бурнар-думы установило тесный контакт с Временным правительством Монголии и получило от штаба монгольских войск миллион керенками на условиях поставки скота и сырья [17, л. 136-137]. Начался призыв на военную службу бурят Агинского, Баргузинского, Селенгинского и Хорин-ского аймаков. Вместе с бурятами призывались и тунгусы-буддисты. Бурнардума разослала циркулярное распоряжение по всем аймачным думам:: «Ввиду предстоящего призыва в цагда народная дума предлагает воспретить хошунным управам выдачу паспортов на отлучку лицам призывного возраста, а равно не увольнять в отпуска должностных лиц и не принимать ухода со службы последних без уважительных причин» [17, л. 1]. Для подготовки национальных кадров младших командиров была создана Даурская школа прапорщиков, которую закончил будущий генерал-лейтенант Маньчжоу-го Уржин Гармаев. Задачи национальных вооруженных формирований наиболее точно охарактеризовал товарищ министра финансов Даурского правительства Б. Вампилун, которые «заключались в осуществлении панмонгольских идей» [2, л. 23].
С началом мобилизации бурят в ряды монголо-бурятской бригады «Зорикто батор» у хоринских бурят развивается теократическое движение, которому в российской историографии даётся негативная оценка [24, с. 306]. Между тем теократическое движение и деятельность его лидера ламы Сандана Цыденова не следует рассматривать одномерно. С одной стороны, лидер теократов провозгласил себя ламой Дарма-Рынзый - царем трех миров (неба, земли и области «невидимого»), выступал против национальной государственности, не признавал власть Бурнардумы, уклонялся от уплаты налогов и выполнения повинностей, а с другой - выступал против происков атамана Г. М. Семёнова, пытался спасти бурятскую молодёжь от призыва в цагда. При этом он использовал лозунг «единения с русским революционным народом», что находило понимание у известной части бурятского населения и до известной меры
дезавуировало панмонгольские устремления атамана Г. М. Семёнова. В начале мая 1919 г. сторонники С. Цыденова избрали «правительство теократического государства» в составе президента, его товарища и семи министров. В «государство» вошли одиннадцать балагатских обществ, а его территория занимала долины Чесана, Кижинги, Кодуна и часть Хоринского аймака. Местонахождение кельи С. Цыденова было объявлено столицей «государства».
По приказу атамана Г. М. Семёнова, управляющий Верхнеудинским уездом полковник Коровин-Пиотровский с 10 по 19 мая 1919 г. ликвидировал «государство», арестовал «президента» С. Цыденова и его министров прямо в его «ставе» и отправил всех в Верхнеудинскую тюрьму. Правительство теократического государства просуществовало лишь несколько дней. Волны теократического движения прокатились и по другим аймакам.
Осенью 1919 г. «Великое Монгольское государство» фактически распалось. Нэйсэ-гэгэн под напором партизан с остатками своих войск - чоха-рами был вытеснен в район Троицкосавска, перешёл на территорию Внешней Монголии, где был арестован китайскими властями и в начале 1920 г. расстрелян.
Однако панмонгольское движение не прекратило своего существования и находилось под плотной опекой атамана Г. М. Семёнова. Не обращая внимания на недовольство лидеров Бурнарду-мы, атаман использует бурятские военные формирования по своему усмотрению. Попытка одного из лидеров бурятского национального движения Даши Сампилона протестовать против отправки бурятских цагда в сторону Нерчинска для борьбы с партизанской армией Журавлева, а затем на Иркутский фронт привели к гибели Д. Сампилона.
Таким образом, детище атамана Г. М. Семёнова - Даурское правительство «Великой Монголии» просуществовало семь месяцев (февраль-сентябрь 1919 год). Японцы быстро убедились в несостоятельности нового государства, да и обстановка стремительно менялась -Красная Армия перешла в наступление и концу 1919 г. территория Западной и Восточной Сибири была освобождена от колчаковцев. В конце 1919 г. у атамана Г. М. Семёнова возникает план прямого вторжения в Монголию. С одной стороны, Г. М. Семёнов не оставлял надежды склонить Богдо-гэгэна на свою сторону и укрепиться в Монголии, а с другой - остро встал вопрос о том, чтобы уйти от стремительно наступающей Красной Армии.
Осенью 1920 г. окончательно стало понятно, что идея атамана Г. М. Семёнова по созданию федеративного «Велико-монгольского государства»
не имеет будущего. Этому во многом способствовали успехи советских войск на Восточном фронте, размах партизанского движения в Забайкалье и рост недовольства политикой забайкальского атамана.
В эмиграции геополитические амбиции не оставляют атамана Г. М. Семёнова. В первом томе его уголовного помещён протокол № 1 допроса от 26 августа 1945 г., осуществленный в Мукдене в районе действия 6-й танковой армии, в котором сразу же раскрывается суть деятельности забайкальского атамана в эмиграции [23, т. 24; 8, с. 224-226]. В Маньчжурии Г. М. Семенов становится фактическим лидером русской эмиграции в Маньчжурии. Он вновь возвращается к идее панмонголизма, что полностью соответствовало милитаристским планам Японии. По инициативе Японской военной миссии в Харбине и при непосредственном участии атамана Г. М. Семёнова было создано Главное бюро по делам российских эмигрантов (БРЭМ) [1], объединившего более 50 эмигрантских организаций. Это следует из материалов допросов генералов А. П. Бакшеева и Л. Ф. Власьевского [23, т. 4, л. 36-37; т. 5, л. 23]. Материалы допросов самого атамана Г. М. Семёнова и его окружения свидетельствуют о том, что Григорий Семенов был не только лидером русской эмиграции в Маньчжурии и связующим звеном между эмиграцией и Японской военной миссией, но и проводником политики Японии на Дальнем Востоке. Исходя из показаний атамана, можно сказать, что он в течение 1934-1936 гг. неоднократно встречался с руководителем Японской военной миссии генерал-майором Андо, который предложил ему подготовить проект о возможном создании буферного государства в Советском Приморье, куда затем планировалось переселить эмигрантов, используя при этом методы как идеологического, так и силового давления. Позднее он встречался с бывшим командующим японскими войсками в Китае генералом Накамурой, который полагал, что не следует ограничиваться территорией Приморья и буфер следует расширить до Байкала [23, т. 1, л. 35]. После встречи с генералом Накамурой Г. М. Семёнов получил задание от Японской военной миссии - вести военную подготовку среди монголов и осуществлять разведывательные мероприятия на территории Внешней Монголии и Забайкалья [23, т. 1. л. 103]. Именно атаман Г. М. Семёнов установил постоянную связь с главой Монгольской Федерации в Калгане (Внутренняя Монголия). В 1941 г. Г. М. Семёнов подготовил проект создания единого монгольского государства, объедявшего Монгольскую Народную Республику и Внутреннюю Монголию, рассматривая новое образование в качестве буфера между СССР и Японией. По инициативе
Г. М. Семёнова в Хингане начали формироваться монгольские военные части под руководством японских офицеров. Там же было создано офицерское училище для монголов [23; т. 1., Л. 105]. Сразу же стоит отметить, что в кругах белой эмиграции, не без согласования с японцами, обсуждался вопрос о создании в Забайкалье государства по типу Маньчжоу - Го и назначении его царём атамана Семёнова [2, л. 73, 97]. Эта идея получила реализацию в планах штаба Квантунской армии. В июле 1941 г., по сообщениям советской разведки, осуществление этого плана должно было начаться с захвата немцами Москвы, после чего «воинские части русских эмигрантов под командованием генерал-лейтенанта А. П. Бакшеева войдут на территорию Забайкалья из Маньчжурии. Будет провозглашена антисоветская власть во главе с атаманом Г. М. Семёновым. После этого Семёнов сразу обратится к Японии за военной помощью.
Квантунский штаб введёт свои войска и начнёт вместе с Бакшеевым действия против Красной Армии. Этим японцы избегают объявления войны СССР» [22, с. 258].
В 1943 г. по собственной инициативе Г. М. Семёнов подготовил проект «Как разрешить эмигрантский вопрос в Маньчжурии и других странах Восточной Азии» [8, с. 226].
В 1944 г. начальник Японской военной миссии генерал-майор Акикуса предложил заменить японские войска в Китае монгольскими войсками, формирование которых предложил осуществить атаману Г. М. Семёнову.
Таким образом, находясь в эмиграции атаман, Г. М. Семёнов не оставил своих геополитических амбиций по созданию панмонгольского государства, сумев приспособить их к великодержавным планам милитаристской Японии.
Список литературы
1. Аблова Н. Е. История КВЖД и российская эмиграция в Китае (первая половина ХХ в.). М., 1999.
2. Архив УФСБ РФ по РБ. Д. 2923/с.
3. Атаман Семёнов. О себе. Воспоминания. Мысли и выводы. Дайрен, 1938.
4. Дарибазарон Э. Ч. Теократическое движение в Хоринском ведомстве Бурятии (19191926 гг.). Улан-Удэ, 2008.
5. Звягин С. П. Бурятский суд в 1918-1919 гг. // Проблемы истории культурнонационального строительства в Республике Бурятия. Улан-Удэ, 1998.
6. Жабаева Л. Б. Об участии Э.-Д. Ринчино в панмонгольском движении // Проблемы истории и культуры кочевых цивилизаций Центральной Азии. Улан-Удэ, 2000. Т. IV
7. Кузнецов С. И. Исполнительная власть в Японии: личность и история (1885-1945 гг.). Иркутск, 1996.
8. Курас Л. В. Атаман Семёнов в эмиграции (по материалам первого допроса) // История белой Сибири. Материалы 5-й международной научной конференции 4-5 февраля 2003 года. Кемерово, 2003.
9. Курас Л. В. Атаман Г. М. Семёнов и панмонголизм // Международный конгресс востоковедов. Том II. М., 2004.
10. Курас Л. В. Атаман Семёнов и его окружение в годы эмиграции // История белой Сибири: материалы 6-й Междунар. науч. конф. 7-8 февраля 2005 г. Кемерово. 2005.
11. Курас Л. В. Атаман Семёнов и панмонголизм // Сибирь: ХХ век. Кемерово, 2001. Вып. 3.
12. Курас Л. В. Атаман Семёнов и панмонгольское движение // Сибирь: век ХХ. Кемерово, 2001.
13. Курас Л. В., Бабаков В. В. Панмонголизм как социокультурный фактор (первая четверть ХХ века) // Вестник Бурятского университета. Сер. 4. История. Улан-Удэ, 1997. Вып. 1.
14. Курас Л. В. Атаман Семёнов и национальные военные формирования. Кемерово,
1999.
15. Курас Л. В. Панмонголизм и атаман Семенов // IV Владимировские чтения. М.,
2000.
16. Курас Л. В. Атаман Семенов и Японская военная миссия // Сибирь: ХХ век. Кемерово, 2002. Вып. 4.
17. НАРБ. Ф. 305. Оп. 1. Д. 1. Д. 10.
18. Никами Т. (Токио) Семенов и монгольские войска // Проблемы истории и культуры кочевых цивилизаций Центральной Азии. Улан-Удэ, 2000. Т. IV
19. Очиров С. Б., Раднаев Д.-Н. Т. Э.-Д. Ринчино. Размышления о жизни и последних днях // Неизвестные страницы истории Бурятии (Из архивов КГБ). Улан-Удэ, 1991.
20. Революционный Восток. 1934. № 6.
21. Ринчино Э.-Д. Документы. Статьи. Письма. Улан-Удэ, 1994.
22. Соловьев А. В. Тревожные будни Забайкальской контрразведки // Говорят архивы спецслужб Читинской области. М., 2003.
23. Центральный архив ФСБ РФ: в 25 т. Особый фонд. Н. 18765.
24. Хаптаев П. Т. Октябрьская социалистическая революция и гражданская война в Бурятии. Улан-Удэ, 1964. Ч. 1-2.
25. Шагдурова И. Н. Расскажите о «панмонгольском движении», когда оно возникло и кто в нем участвовал // История Бурятии в вопросах и ответах. Улан-Удэ, 1992. Вып. 3.
26. Юзефович Л. А. Начало панмонгольского движения и атаман Семёнов // Гуманитарная наука в России: Соросовские лауреаты (История. Археология. Культура. Антропология и этнография). М., 1996.
Рукопись поступила в редакцию 12. 09. 2011.
