CC BY
283
УДК 94 (517.3) Л.В. Курас
АТАМАН Г.М. СЕМЕНОВ И БАРОН Р.Ф. УНГЕРН В МОНГОЛЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ 1921 г.
В статье показаны роль забайкальского атамана Семенова и барона Унгерна в становлении монгольской государственности и место панмонголизма в их деятельности
Ключевые слова: Монголия, монгольская государственность, атаман Семенов, барон Унгерн, панмонго-лизм.
L.V. Kuras
ATAMAN SEMENOV G. M AND BARON UNGERN R.F. IN THE MONGOLIAN REVOLUTION OF 1921
In the article the role of the Trans-Baikal Ataman Semenov and Baron Ungern in the development of Mongolian statehood and the place of panmongolism in their activities are shown.
Keywords: Mongolia, Mongolian statehood, Ataman Semenov, Baron Ungern, Panmongolism.
Гражданское противостояние в России и в Центральной Азии первой четверти XX в. стало закономерным итогом мировой войны, революции, социально-экономического коллапса, кризиса власти, что в результате привело к социальному катаклизму. В связи с этим будет вполне обоснованно считать проблему национальной государственности в качестве главенствующей, что и определило содержание и характер событий, развернувшихся на Востоке России и в Монголии в первой четверти двадцатого столетия. Не последнюю роль в этих событиях сыграли председатель Сибревкома И.Н. Смирнов, член Реввоенсовета 5-й армии, уполномоченный Дальневосточного секретариата Коминтерна Б.З. Шумяцкий, забайкальский атаман Г.М. Семенов и барон Р.Ф. Унгерн фон Штернберг как наиболее яркие представители красной и белой государственности в Центральной Азии.
В изучении национального аспекта красной и белой сибирской государственности особое внимание российских историков привлекает монгольский вопрос. В этом нет какого-либо противоречия, ибо ленинская идея о мировой революции смогла реализоваться только в Монголии. Поэтому сегодня изучение монгольского вопроса наполняется геополитическим содержанием, приобретая тем самым особое звучание.
Что касается поставленной нами проблемы, то наши герои и антигерои в чем-то близки - они стали жертвами той системы, которую одни создавали, а другие - с ней боролись. И.Н. Смирнова, который в 20-х гг. в сибирской прессе назывался не иначе как «спаситель или освободитель Сибири»,
и уроженца Верхнеудинска Б.З. Шумяцкого, который был первым председателем Центросибири, делегатом VI съезда РСДРП(б), принявшего курс на вооруженное восстание, сторонника и близкого соратника В.И. Ленина, поглотила революция и классовая борьба, которые стали смыслом их жизни. Барон Р.Ф. Унгерн после пленения был расстрелян по приговору революционного трибунала в Новониколаевске в 1921 г. Атаман Г.М. Семенов 1 августа 1946 г. в Москве, по приговору Военной коллегии Верховного Суда СССР вместе со своими подельниками был повешен.
Б.З. Шумяцкому и И.Н. Смирнову повезло более, чем их противникам. С разоблачением культа личности они были реабилитированы и советская историография посвятила им специальные исследования.
В то же время, как бы наверстывая упущенное, в современной российской историографии одним из самых популярных подходов к рассмотрению российско-монгольских отношений в годы гражданской войны стала оценка личностей атамана Г.М. Семенова и особенно барона Р.Ф. Унгерна, а также их практических действий и военно-политических амбиций. Это стало тем более актуальным, что здесь открылся принципиально новый пласт документальных источников, среди которых следует особенно выделить корпус документов, находящихся на хранении в Центральном архиве Федеральной службы безопасности (ЦА ФСБ) России, где в особом фонде находится 25 томов «Дела по обвинению бывшего белогвардейского атамана Семенова Григория» [18]. Это уникальный источник по истории ре-
волюции и гражданской войны в Забайкалье и истории русской военной эмиграции на Дальнем Востоке представлен материалами допросов самого атамана и его ближайшего окружения [8]. Важнейшим аспектом этого источника является выявление геополитических амбиций забайкальского атамана, который стремился объединить в своих политических целях монгольские народы и создать федеративное «Велико-монгольское государство». Существенный корпус документов по этой проблеме находится на хранении в архиве Управления ФСБ России по Республике Бурятия (архив УФСБ РФ по РБ) и Национальном архиве Республики Бурятия (НАРБ). Кроме того, наряду с имеющимися в арсенале исследователей документами важнейшим источником являются недавно опубликованные документы и материалы, посвященные неизвестным страницам жизни и деятельности барона Р.Ф. Унгерна [2], а также мемуары известного сибирского журналиста и общественного деятеля Д.П. Першина, раскрывающего процесс формирования и деятельности Монгольского автономного правительства и Временного правительства в Алтан-Булаке [11].
Недавно достоянием научной общественности стало уникальное двухтомное издание документов, подготовленное архивистами России и Монголии, «Российско-монгольское военное сотрудничество (1911-1946)», где имеется целый блок документов, связанный с российско-монгольским военным сотрудничеством при обеспечении монгольской революции 1921 г., уничтожением белогвардейцев в Монголии, перепиской барона Р.Ф. Унгерна с монгольскими князьями, командирами белогвардейских отрядов, китайскими и белыми генералами об организации совместного похода против Советской России [14].
Идея монгольской государственности в годы русской революции и гражданской войны в первую очередь связана с именами забайкальского атамана Г.М. Семенова и барона Р.Ф. Унгерна.
По справедливому мнению профессора истории России университета Цинциннати (США) Сандерленда Вилларда, их изначально объединяло стремление не допустить захвата власти большевиками [16]. Изначально они сделали ставку на национальные военные формирования [9], чтобы вести борьбу отдельно от недостаточно исполненных сознанием долга славян [1, с. 14]. У атамана Г.М. Семенова вначале - это китайские хунхузы как основа Особого маньчжурского отряда. затем - бурятские, монгольские, мусульманские формирования и знаменитая еврейская «золотая
сотня» личной охраны [7]. В Азиатской конной дивизии барона Р.Ф. Унгерна, созданной по приказу атамана Г.М. Семенова, при преимуществе забайкальских казаков, стоявших во главе бурятского, монгольского и татарского полков, имелось незначительное количество немцев, турецких военнопленных, китайцев, украинцев и японцев [2, с.14].
В процессе укрепления собственной власти в Забайкальской области атаман Г.М. Семенов перестает признавать Верховного правителя адмирала А.В. Колчака и приступает к реализации идеи о создании панмонгольского государства. Реализация этой идеи совпала по времени с успехами бурятского национального движения. Его действия находят понимание и поддержку у лидеров бурятского национального движения, у которых в годы гражданской войны был свой взгляд на проблему панмонголизма. Это было обусловлено тем, что надеждам получить автономию для бурят у Сибирского правительства А.В. Колчака не суждено было сбыться. Более того, к самой идее автономии для бурят колчаковская администрация отнеслась крайне отрицательно, усмотрев ней попытку разрушить унитарное государство.
По инициативе атамана Г.М. Семенова съезд панмонголистов начал работу 25 февраля 1919 г. в Чите. На съезде присутствовало 16 делегатов. Бурят Забайкалья представляли Д. Сампилон, Н. Дылыков, Э-Д. Ринчино, Вампилун, Цыдыпов, Бимбаев. Съезд проходил под председательством Нэйсе-гэгэна (хутухты) Внутренней Монголии Ничи-Тойна Менду Баира.
В работе съезда приняли участие атаман Г.М. Семенов, его помощник Волгин, переводчик Шадрин и майор японских оккупационных войск Судзуки. Атаман Г.М. Семенов за особые заслуги в деле создания панмонгольского государства получил решением съезда звание «гыцун-вана» (святейший князь) и приглашение стать первым советником нового правительства. Однако деятельность атамана Г.М. Семенова была небескорыстна. Он предложил новому правительству подписать соглашение, по которому Временное правительство обязалось поставить ему выгодные концессии на разработку полезных ископаемых на территории «Великой Монголии». И буряты, и монголы оценили это соглашение как кабальное, но, учитывая почти безвыходное положение правительства, находящегося на чужой территории, было решено подписать его.
Новое государство создавало регулярную армию, в которую намечалось призвать из Внутрен-
ней Монголии 20 тысяч, из Барги - 1 тысячу, из Забайкалья - 3 тысячи человек. Атаман Семенов через барона Унгерна выделил Бурнардуме беспроцентную ссуду в размере 2 миллионов рублей керенками для материального обеспечения и обучения будущих воинских частей [10, с.53]. Новому правительству была готова предоставить заем и Япония, но при этом она не хотела придавать этому делу широкой огласки. Японская пресса с восторгом писала о результатах съезда, особенно выделяя заслуги атамана Г.М. Семенова: «... Япония должна поддержать Семенова и помогать ему во всех отношениях и всеми средствами. Япония должна снабжать его всем, что ему понадобиться для осуществления такого политического плана, так как это единственный путь решения вопроса о Восточной России» [12, с. 183]. Тогда же, на съезде была избрана делегация на Версальскую мирную конференцию и составлен текст декларации для обнародования на конференции, в которой обосновывалась необходимость образования «отдельного полноправного Монгольского государства».
В этот период панмонголистам был свойственен определенный романтизм и лидеры бурятского национального движения были убеждены, что мировое сообщество встретит с пониманием и одобрением новое политическое образование. В статье «Великие державы и независимость Монголии» Э-Д. Ринчино писал: «Успех монгольского революционно-национального движения и объявление Монголии независимой федеративной республикой будет, несомненно, иметь большое значение в политической и экономической жизни Дальнего Востока и Центральной Азии. Но нас в настоящий момент интересует не эта сторона вопроса, а другая, а именно: насколько практически осуществима идея независимости Монголии, декларированная общемонгольской конференцией». В конце статьи он делает вывод о том, что «великие державы, каждая во имя собственных интересов поддержит требования монгольских патриотов на Парижской мирной конференции.» К декларации правительства Нэйсэ-гэгэн приложил и собственную декларацию как правитель нового государства, в которой подчеркивал, что если монгольский вопрос на конференции не будет «вырешен, то все равно не будем сложа руки ждать., а будем до последней капли крови вести войну, чтобы полностью получить первоначальные свои коренные земли» [12, с. 120, 599, 600]. Тем не менее послы союзных держав отказали
делегации в визе на въезд во Францию, а Япония, которая подпитывала панмонгольское движение и делала ставку на него в своей внешнеполитической деятельности, не рискнула открыто поддержать устремления панмонголистов. Тем самым планам атамана Г.М. Семенова не суждено было осуществиться.
Была и еще одна причина, по которой у молодого панмонгольского государства не было будущего. Основным противником образования «Великой Монголии» выступало руководство Внешней Монголии, которое, во-первых, предвидело реакцию ведущих государств мира, а, во-вторых, справедливо опасалось потери собственной государственности.
При поддержке атамана Г.М. Семенова новое государство предпринимает ряд шагов, направленных на реализацию решений съезда и укрепление статуса государства. В связи с этим руководство Бурнардумы установило тесный контакт с Временным правительством Монголии и получило от штаба монгольских войск миллион керенками на условиях поставки скота и сырья [14, л. 136-137]. Начался призыв на военную службу бурят Агинского, Баргузинского, Селенгинского и Хоринского аймаков. Вместе с бурятами призывались и тунгусы-буддисты. Для подготовки национальных кадров младших командиров была создана Даурская школа прапорщиков, которую закончил будущий генерал-лейтенант Маньчжоу-Го Уржин Гармаев.
Осенью 1919 г. «Великое Монгольское государство» фактически распалось. Нэйсэ-гэгэн под напором партизан с остатками своих войск - чо-харами - был вытеснен в район Троицкосавска, перешел на территорию Внешней Монголии, где был арестован китайскими властями и в начале 1920 г. расстрелян.
Таким образом, детище атамана Г.М. Семенова - Даурское правительство «Великой Монголии» просуществовало семь месяцев (февраль-сентябрь 1919 г.). Японцы быстро убедились в несостоятельности нового государства, да и обстановка стремительно менялась - Красная Армия перешла в наступление и концу 1919 г. территория Западной и Восточной Сибири была освобождена от колчаковцев.
В конце 1919 г. у атамана Г.М. Семенова возникает план прямого вторжения в Монголию. С одной стороны, Г.М. Семенов не оставлял надежды склонить Богдо-гэгэна на свою сторону и укрепиться в Монголии, а с другой - остро встал
1б9
вопрос о спасении, о том, куда уйти от стремительно наступающей Красной Армии.
Осенью 1920 г. окончательно стало понятно, что идея атамана Г.М. Семенова по созданию федеративного «Велико-монгольского государства» не имеет под собой будущего. Этому во многом способствовали успехи советских войск на Восточном фронте, размах партизанского движения в Забайкалье и рост недовольства политикой забайкальского атамана.
Для барона Унгерна, который в течение 19181920 гг. находился в тени забайкальского атамана, настал звездный час. Он видел выход из создавшегося положения во Внешней Монголии, которая с 1919 г. была оккупирована китайским экспедиционным корпусом, чей штаб находился в Урге. Китайцы арестовали Богдо - гэгэна, который был символом монгольской независимости, что вызвало справедливое возмущение халха-монголов.
В феврале 1920 года Азиатская дивизия освободила Ургу от китайцев. Тем самым отступление семеновцев от стремительно наступавшей 5-й Армии вылилось в нечто большее. Барон Р.Ф. Ун-герн вернул Богдо - гэгэну монгольский престол и вернул в прежние должности бывших царских советников для оказания помощи в укреплении монгольской государственности. С помощью Богдо-гэгэна он стремился осуществить реализацию плана Срединного государства, модель которого выстраивается в его письмах и посланиях: «Объединение автономной Монголии, Тибета и Уйгурского автономного региона в могущественную федерацию» [2, с. 133]. В письме «лидерам казахского народа» он писал: «Наша основная задача состоит в том, чтобы собрать воедино монгол всех племен и вероисповеданий в единое, могучее, независимое централизованное государство, которое как ветвь огромного дерева направит свою силу от древнего ствола - Китая. ко всем народам Великой Монголии» [2, с. 161]. На короткий период барон Р.Ф. Унгерн превращается в национального героя монголов, а его романтическая мечта о Срединном государстве стала казаться близкой к воплощению.
Однако попытки барона Р.Ф. Унгерна создать панмогольское государство в его собственном представлении не увенчалось успехом. Содержание модели Срединного государства было аморфно, не имело ясных территориальных границ, формальные отношения между территориальными объединениями были размыты и больше напоминало конфедерацию племен, нежели институ-
ционализированное государство. Но самое главное - сама модель Срединного государства была не приемлема для монгольских племен, которые вновь попадали под власть Пекина.
Российская историография отмечена исследованиями, непосредственно посвященными личности барона, в которых он так и представлен как одиозный, неоднозначный, психически неуравновешенный, но при этом целеустремленный, талантливый полководец, повлиявший на характер взаимоотношений между Россией и Монголией в один из сложных периодов истории. Так, Е.А. Белов отмечает несомненный военный талант барона, в полной мере проявившийся в 1920-1921 гг. в Монголии [4]. Исследователь считает, что именно Р.Ф. Унгерн смог одержать победу над важнейшими силами китайских республиканцев во Внешней Монголии и тем самым оказал неоценимую помощь большевикам, что можно считать парадоксальным, но в то же время вполне закономерным явлением. С. Хатунцев, давая оценку работам Е.А. Белова, обращает внимание именно на это: «В тех условиях, в которых находилась советская власть в России в начале 20-х годов, ее вожди, не будь в пределах Монголии «даурского крестоносца» с его дивизией, уже разбившей крупные экспедиционные силы Пекина, едва ли решились бы на ввод в эту страну своей армии» и делает вывод о том, что косвенно исторической заслугой барона следует считать то, что «Халха более, чем на 70 лет оторвалась от Китая и оказалась в сфере геополитического домината России» [7].
В этом плане несомненный интерес представляют наблюдения известного сибирского литератора и общественного деятеля Д.П. Першина. В своих воспоминаниях он дает подробную характеристику внешнеполитических намерений в отношении Монголии. Большевики, заняв осторожную позицию, имели серьезные планы на организацию «мирового пожара» в Китае, в связи с чем «Внешняя Монголия большевикам тоже крайне была нужна как база, из которой они могли действовать и на Северный Китай, и на Маньчжурию, и на Синьцзян. Эту трудную задачу для большевиков удачно разрешал барон Унгерн» [11, с. 130].
Следует отметить неоднозначность исследовательской ситуации. С одной стороны, в современных исследованиях присутствует достаточно объективная оценка деятельности Р.Ф. Унгерна [5], а с другой - довольно субъективная оценка
содержится в документальных публикациях биографического характера [3]. На наш взгляд, авторы и составители сборников документов и воспоминаний о бароне последних лет поступили в лучших традициях советского периода изучения событий русской революции и гражданской войны, когда в полной мере нашли отражение лишь позиции единомышленников барона. При этом абсолютно отсутствует мнение политических оппонентов белых и независимых общественных кругов, например, интерес могли бы представить мемуары Д.П. Першина [12] и записки известного российского дипломата И.Я. Коростовца «От Чингисхана до советской республики» и др. [6]. Прослеживается характерная черта апологетики Р.Ф. Унгерна, по выражению А.И. Ушакова и В.П. Федюка, как «пламенного контрреволюционера».
Конечно, было бы заманчиво более подробно остановиться на ярких и эмоциональных записках Д.П. Першина, который описывает сложные взаимоотношения немецкого барона и забайкальского атамана и их взаимоотношения с местным населением Забайкалья и Монголии. Он пишет, что Г.М. Семенов и Р.Ф. Унгерн рассматривали монголов как дополнительную военную силу, а те, в свою очередь, видели в атамане и бароне мощную защиту от китайского влияния и защиту от большевиков [6]. При этом подчеркивает, что жестокость, неуправляемость и недальновидность поначалу авторитетных в монгольской среде Г.М. Семенова и особенно Р.Ф. Унгерна стали причиной быстрой переоценки не только конкретных людей, но и белой идеи в целом. Заманчиво было бы также более подробно остановиться на масштабе личности Г.М. Семенова и Р.Ф. Унгерна, которые представлены сегодня преимущественно в контексте не просто положительных личностных характеристик, но и абсолютной апологетики: главы контрразведки Н.Н. Князева, М. Г. Торнов-ского, других представителей Азиатской конной дивизии, представителей белых военных и правительственных кругов и гражданских служащих, знавших барона не понаслышке - А.В. Бурдукова, А. Грайнера, А. Макеева, И.И. Серебренникова, В. Шайдицкова, С. Хитуна и др. [2, с. 34-133], которые в своих оценках дают неоднозначный портрет Р.Ф. Унгерна: от идеального офицера до маньяка. В этом отношении примером объективности является известная работа Б.Д. Цибикова [18], изданная более 60 лет назад.
Таким образом, проблема героев и антигероев - российских граждан - выражалась в том, что и
те и другие стремились использовать Монголию в своих далеко идущих геополитических амбициях. И это военно-политическое соперничество закончилось победой представителей красной государственности. Вольно или не вольно, но своими действиями и атаман Г.М. Семенов, и барон Р.Ф. Унгерн вселяли в сознание монголов идею развития и укрепления монгольской государственности, они приближали и подталкивали Монгольскую революцию, они расчистили путь большевикам, наиболее яркие представители которых И.Н. Смирнов и Б.З. Шумяцкий блестяще воспользовались созданной ими ситуацией и привнесли идеи коммунизма на монгольскую землю.
И последнее. Если попытаться абстрагироваться от идеологии, которую окрашены в цвета «красный» и «белый», то мы придем к парадоксальному выводу: и те, и другие стремились оказать помощь Монголии в становлении и развитии национальной государственности.
Литература
1. Атаман Семенов. О себе. Воспоминания. Мысли и выводы. Дайрен, 1938.
2. Барон Унгерн в документах и мемуарах / сост. и ред. С.Л. Кузьмин. М., 2004.
3. Белая эмиграция в Китае и Монголии / сост., науч. ред. С.В. Волкова. М., 2005.
4. Белов Е.А. Барон Унгерн фон Штернберг: Биография. Идеология. Военные походы. 1920-1921 гг. М., 2003.
5. Исторические исследования в России: тенденции последних лет. - М., 1996; Звягин С.П. Правоохранительная политика А.В. Колчака. Кемерово, 2001; Ципкин Ю.Н. Антибольшевистские режимы на дальнем Востоке России в период Гражданской войны (1917-1922 гг.). - Хабаровск, 2003; Шулдяков В.А. Гибель Сибирского казачьего войска. 19201922 гг. - М., 2004; Легендарный барон: неизвестные страницы гражданской войны / сост. и ред. С.Л. Кузьмин. М., 2004, а также многочисленные статьи, вошедшие в материалы конференций «История белой Сибири» и другие сборники таких авторов, как А.С. Кручинин, В.В. Клавинг, Е.В. Волков, А. Хаумдас, В.Ж. Цветков и др.
6. Коростовец И.Я. От Чингисхана до советской республики. Краткая история Монголии с особым учетом новейшего времени. Улан-Батор, 2004. (главы 35, 36, 37).
7. Курас Л.В. Атаман Семенов и «еврейский вопрос» // История «белой» Сибири. Кемерово, 1997.
8. Курас Л.В. Атаман Семенов и его окружение в годы эмиграции // История белой Сибири: материалы 6-й Между -нар. науч. конф. 7-8 февраля 2005 г. Кемерово, 2005.
9. Kuras L. Ataman Semenov and the National Militari Formations of Buriat // The Journal of Slavie Military Studies (USA). 1997. Vol. 10. № 4.
10. Курас Л.В. Атаман Семенов и панмонгольское движение // Сибирь: век ХХ. Кемерово, 2001.
11. Першин Д.П. Барон Унгерн, Урга и Алтан-Булак. Воспоминания очевидца. Самара,1999.
12. Революционный Восток. 1934. № 6.
13. Элбек-Доржи Ринчино: Документы. Статьи. Письма.
Фотографии. Улан-Удэ, 1994.
14. Российско-монгольское военное сотрудничество (1911-1946): сб. докум. в двух частях. М.; Улан-Удэ, 2008;
Ч. II.
15. Сандерленд Виллард Евразия барона Унгерна // Гуманитарные исследования Внутренней Азии. Улан-Удэ, 2007. № 1.
16. Хатунцев С. Барон Унгерн глазами востоковеда советской школы // http: //pravaya.ru/idea
17. Центральный архив ФСБ РФ. Н. 18765: в 25 т.
18. Цыбиков Б. Разгром унгерновщины. Улан-Удэ, 1947.
Курас Леонид Владимирович - главный научный сотрудник, отдел истории и культуры Центральной Азии, Институт монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН, доктор исторических наук, профессор. 670042, г. Улан-Удэ, 42, ул. Сахьяновой, 6, ИМБТ СО РАН, e-mail: kuraslv@yan-dex.ru
Kuras Leonid Vladimirovich - the chief scientist, department of history and culture of Central Asia, Institute of Mongolian, Buddhist and Tibetan Studies, doctor of historical sciences, professor. 670042, Ulan-Ude, 6, Sakhyanova str. e-mail: kuraslv@yandex.ru
УДК 636(571.53)(09)
Д.М. Маншеев
СКОТОВОДСТВО В СЕВЕРНЫХ РАЙОНАХ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ НА ПРИМЕРЕ ВЕРХОЛЕНСКИХ БУРЯТ
В статье рассмотрено развитие скотоводства верхоленских бурят в XIX в. В работе определены факторы, влиявшие на ход развития скотоводства верхоленских бурят.
Ключевые слова: буряты, скотоводство, природная среда, политика государства.
D.M. Mansheev CATTLE BREEDING IN NORTHERN AREAS OF THE CENTRAL ASIA ON AN EXAMPLE VERHOLENSKS THE BURYAT
In article cattle breeding development of verholensks the buryats in XIX century. In the work the factors influencing cattle breedings process of the verholensks buryats are defined.
Keywords: Buryats, cattle breeding, an environment, a policy of the state.
В бурятоведческой науке до сих пор не раскрыта история скотоводства верхоленских бурят в XIX в. До сего времени в исследованиях бурятских ученых использовались лишь отдельные данные, не раскрывающие в целом развитие скотоводства у этой группы бурят [1; 2]. Вместе с тем в Национальном архиве республики Бурятия отложилось большое количество документов, которые отражают историю скотоводства в Верхоленском ведомстве в XIX в. В работе мы сделали попытку систематизации статистических данных, извлеченных из материалов Верхоленской степной думы для раскрытия процессов происходивших в скотоводстве верхоленских бурят в XIX в.
Развитие учета и контроля хозяйства бурят связано с реформами М.М. Сперанского. Именно в первой половине XIX в. после принятия Устава об управлении инородцев появляются статистические сведения о количестве скота, а также отчеты об изменениях, происходящих в скотоводческом хозяйстве бурят. Учет скота преследовал, прежде всего, фискальные цели - возможности оптимального налогообложения населения.
Нас интересуют факторы, которые могли влиять на развитие бурятского скотоводства. К
первому фактору необходимо отнести природные условия (сезонные колебания температур, количество осадков в теплые и холодные времена года, обусловливающие кормовую базу скота, а следовательно, увеличение либо уменьшение стада; эпизоотии и нападения хищников, ведущие к сокращению поголовья). В условиях аграрного общества и отсутствия машин и механизмов природный фактор играл решающую роль в хозяйстве любого этноса.
Ко второму фактору отнесем деятельность Российского государства, направленную на изменение экономической ситуации в Бурятии. Это меры были обращены на распространение земледелия, развитие скотоводства, охоты и различных промысел, на развитие внутренних и внешних рынков сбыта продукции, а также на формирование промышленности и городов. Изменения направления усилий государства (общества) в ту или иную части экономики приводят к изменениям не только в структуре отдельной отрасли хозяйства, но и всей экономики.
К третьему фактору отнесем технологические новации. Большую роль в развитии скотоводства сыграли технологические нововведения,
