CC BY
76
УДК 008
Н. С. Южалина
канд. культурологии, доцент, Южно-Уральский государственный университет
E-mail: Yuzhalina@yandex.ru
ГЕОКУЛЬТУРНЫЕ МОДЕЛИ РЕГИОНА И ПРОВИНЦИИ
В центре внимания находится сравнительно-сопоставительный анализ региона и провинции как пространственных феноменов в геокультурном контексте.
Актуальность терминологического поля культурной географии в культурологическом аспекте и сама логика хорологического подхода позволяет представить территориальные образы провинции и региона в качестве двух типов геокультурного пространства. В результате как специфические геокультурные модели провинция и регион обладают уникальными элементами пространственно-временной организации в силу разности системы функционирования и механизмов внутреннего развития.
Стабильность, устойчивость и неизменность провинциального ландшафта определяет органическое единство природного и социокультурного провинциального локуса. Эволюция последнего рассматривает его как основу регионального целого, некую региональную периферию, эквивалент регионального в отношении оппозиции «центр - периферия».
В сравнении с локусом провинции регион оказывается актуальным пространством потенциальных цивилизационных трансформаций, постоянных динамических изменений, средой непрерывно расширяющихся информационных возможностей, открывающихся перед индивидом и обществом. Обязательным условием его существования следует считать динамизм исторического становления и эволюционизм территориальных, этнонациональных, социально-экономических, духовных, психоментальных процессов.
Провинция и регион как культурно-пространственные модели (хотя и могут взаимопересекаться, а иногда и совпадать определенными зонами) обладают различной пространственно-временной структурой в силу разности системы функционирования и механизмов внутреннего развития. В связи с этим они имеют принципиальные территориально-структурные отличия, обусловленные емкостью и плотностью историко-культурного ландшафта, параметрами экономической, научно-технической, промышленно-индустриальной, социальной жизни.
Ключевые слова: геокультурное пространство, территориальный образ региона, территориальный образ провинции
Для цитирования: Южалина, Н. С. Геокультурные модели региона и провинции /Н. С. Южалина //Вестник Челябинской государственной академии культуры и искусств. - 2016. - № 1 (45). - С. 110-118.
Поле пересечения исследовательских инте- характеризующих и структурирующих первич-
ресов культурологии и географии открывает ные комплексы пространственных восприятий и
проблему взаимодействия культуры и простран- представлений» [4, с. 27].
ства в контексте ее пространственных характе- В этой ситуации трансформация простран-
ристик. Актуальность так называемой хороло- ственного мышления непосредственно зависит
гической парадигмы, «реабилитация» географи- от особенностей культуры в ее информацион-
ческого мышления отражает влияние топохрон- ном, глобализационном и унифицирующем
ной методологической тенденции в интегратив- аспектах, в результате чего его дифференциа-
ных, междисциплинарных проектах, в частности ция связана с выделением, изучением своеоб-
«...смещает центр исследовательской активно- разия и единства значительных геокультурных
сти в сторону процессов формирования и разви- образований в контексте культурно-цивили-
тия ментальных конструктов, описывающих, зационной целостности страны как в диахрон-
110
ном (возможность их историко-культурной реконструкции), так и синхронном, актуальном аспектах [См., например: 7; 9; 10].
Проблема культурно-антропологической реконструкции современного российского пространства неизбежно наталкивается на ряд смысловых оппозиций, традиционных для рефлексии русской культуры. Например, можно сослаться на спектр исследовательских материалов, представляющих опыт теоретико-методологического синтеза культурологии и географии относительно вопроса научной концептуализации образа российского пространства в целом [8]. Акцентирование имперской парадигмы освоения российского пространства представляет его образ моно-центричным и в высшей степени абстрактным. Внимание исследователя сосредотачивается на различных аспектах проблемы «центр -периферия», всесторонний анализ которой содержат работы известных российских авторов, таких как В. Л. Каганский, Б. Б. Родо-ман, Д. Н. Замятин, В. Н. Стрелецкий, А. С. Ахиезер, В. Л. Глазычев, А. И. Трейвиш. «...Пространство нашей страны будет названо "родными просторами", что ему, несмотря на видимое разнообразие, будет приписано некое единство, что единство это не фиксируется на уровне воспринимаемых и постигаемых характеристик ландшафта, а коренится в чем-то более глубоком, возможно, проживаемом нами помимо его конкретных особенностей» [Там же].
Однако с позиции регионального подхода исследование архитектоники современного российского пространства перерастает в анализ взаимодействия региональных и провинциальных реалий. Необходимо отметить, что категории провинция и регион сближаются в том случае, когда провинциальное воспринимается как характеристика региональной культуры. Важнейшие черты провинциальной культуры (господство архетипических - этно-архаических идеологем и способов жизнедеятельности в структуре повседневности, консерватизм и самодостаточная инертность культурных форм) свидетельствуют о том, что провинциальное может выступать по отноше-
нию к региональному в качестве традиционного ядра, вокруг которого структурируются психоментальные комплексы региона как поликультурного образования.
Поэтому сами территориальные образы провинции и региона могут быть представлены в качестве двух типов геокультурного пространства. С целью их дифференциации обратимся к определению вводимого понятия: под геокультурным пространством понимается «система устойчивых культурных реалий и представлений на определенной территории, формирующихся в результате сосуществования, переплетения, взаимодействия, столкновения различных вероисповеданий, культурных традиций и норм, ценностных установок, глубинных психологических структур восприятия и функционирования картин мира» [3, с. 110]. Как специфические геокультурные модели провинция и регион (хотя и могут взаимопересекаться, а иногда и совпадать локальными зонами) обладают различной пространственно-временной структурой в силу разности системы функционирования и механизмов внутреннего развития. Они, если можно так выразиться, отличаются емкостью и плотностью историко-культурного ландшафта, параметрами экономической, научно-технической, промышленно-индустриальной, социальной жизни, а потому имеют территориально-структурные отличия.
Обратимся к характеристике физико-географических и социогеографических факторов, которыми обусловлено существование провинции. Образ провинциального ландшафта складывается в цельную картину стабильных пространственно-временных отношений, предопределенных необходимостью поддерживать устойчивое единство природного и социокультурного комплексов (оговоримся сразу: в данном случае речь не идет о совокупности межличностных, субкультурных, коммуникативных, информационных и прочих отношений, возникающих в провинциальном обществе и имеющих возможность обладать достаточной сложностью, противоречивостью и многозначностью). Поддержа-
111
ние внутренних связей в цепочке геобиоценоза конкретной территории играет для провинциального социума существенную роль: ведь сохранение изначального состояния всех компонентов природного ландшафта (микроклимата, биогеохимических циклов, состояния флоры и фауны, водного режима и т. д.) напрямую влияет на результаты хозяйственного взаимодействия человеческой общности с ландшафтом. Иными словами, в идеале территориальный образ провинции тяготеет к стабильности, неизменности и однородности локуса. Это и есть локализованное, отличающееся небольшими размерами пространство, в границах которого устанавливаются системные отношения между социумом и природой. Кроме того, цельность территориального образа провинции отвечает психоментальной потребности в создании самобытного «культурного гнезда». Ощущение необходимости культурной самоорганизации местного сообщества трансформируется в процесс территориальной идентификации с конкретным ландшафтом. С момента осознания и осмысления ландшафта как родного, семантически отождествляемого с отеческим (вспомним выражение «земля предков») локализуется и его образ, воспринимаемый сквозь призму архетипических отношений места и человека, сосредоточенных и замкнутых внутри собственного локуса.
Психоментальная локализация образа провинции в сознании индивида выражается посредством закрепления территориально-символических координат различных природных и социокультурных объектов, включенных в структуру ландшафта. Каждый из подобных объектов жестко сращен с местом своего бытования и со своим окружением, сопряжен с образом целого так, что не может быть из него изъят без нарушения семантического единства пространства. Не случайно большинство провинциальных ландшафтов воспринимаются вполне «картинно», в духе архитектурного пейзажа, построенного по законам художественной композиции и обладающего общей живописностью и ансамблевостью (даже если
этот пейзаж «выполнен» в эстетике «запустения», китча и т. д.). О справедливости данного суждения свидетельствуют словари местной (диалектной) топографии, не меняющиеся под воздействием социальных катаклизмов и прочих трансформаций подчас на протяжении столетий. Выражения вроде «на Горке», «у Николы», «на Дворище», «за садами» словно подтверждают архетипическую незыблемость провинциального пространства и системы территориальных отношений, хотя в них и возможно властное вторжение нового (кстати, осознаваемого как нечто инородное, чужое, обессмысливающее картину целого).
Незначительность масштабов, стабильность и однородность провинциального пространства гармонируют с временными структурами жизни. Такие особенности его восприятия, как эффект временной несинхронности жизни, застойность или полная «остановка» времени, указывают на емкость, скорость и интенсивность происходящих в провинции событий.
Провинция как структура членится на центр и периферию (границы). Если попытаться представить динамику отношений центра и границ в рамках территориального образа провинции, они сложатся в картину движения от статичного, системно упорядоченного геокультурного ядра к зоне относительно случайных взаимосвязей природы и социума. «Периферия периферии» (Ю. М. Лотман), или зона пограничья, - семиотически потенциальный рубеж, выступающий границей, одновременно разъединяющей и объединяющей территорию провинции с внешним миром. Характерно, что в процессе приближения к границам провинции усиливается впечатление постепенного отступления социокультурной компоненты перед лицом природного ландшафта. Социальное пространство в провинции к периферии постепенно размывается, сливаясь, а затем и совсем исчезая в недрах естественного природного окружения. Архаичность провинциального существования обнаруживает органическое начало в качестве его природной основы: в этноисторических истоках, тесной зависимости от биохора, динамического стремле-
112
ния провинциального ландшафта к трансформации из «внутреннего» во «внешнее».
В связи с вышеизложенным при характеристике территориального образа провинции вполне применим термин фация. Данное понятие используется при описании элементарных ячеек ландшафта, таких участков поверхности Земли, которые представляют полное единство компонентов ландшафта. В переносном смысле провинция воспринимается в значении фации -геокультурного пространства (историко-культурного ландшафта), наделенного признаками однородности, локальности, стабильности, ансамблевости системных отношений.
Природные элементы ландшафта окультурены, культурные - оестествлены. Рисунок ландшафта провинции ясный, устойчивый, законосообразный, но не регулярно-геометрический; упрощенность, искусственность, геометризм рисунка ландшафта - скорее симптомы периферии, как и жесткий антагонизм природных и культурных элементов. Культурный ландшафт провинции оестествлен, слажен и сглажен временем и традицией; провинции без традиции не бывает. Природная основа и природная специфика культурного ландшафта провинции ясно читается и, несомненно, переживается населением. Оно знает и ценит природные памятники своей территории наряду с культурными.
Оригинальность культурного ландшафта провинции проявляется в его автономности и возможности почти «архетипического повторения» и постоянного возрождения внутренних (главное - самодостаточных) черт и специфических смыслов [См., например: 6]. Благодаря этому жизненный мир провинции предстает некой культурной микромоделью с единством устойчивых культурных характеристик, отражающих не только ряд пространственных, но и временных, антропологических особенностей, художественным образом воссозданных и всесторонне отображенных в русской классике. Они до сих пор составляют основу представлений о провинциальном как культурном феномене со всеми его устойчивыми смыслами и атрибутами [См., например: 1; 5].
В отличие от провинциального, территориальный образ региона значительно многомернее уже в силу его масштабной величины. Как геокультурное образование регион - сложно организованный ландшафт, постепенно складывающийся в целостность в ходе историко-культурного освоения. Прибегая к языку аналогий, скажем, что целостность регионального ландшафта складывается из системы фаций, подобных провинции. Это обусловлено как тем, что на территории региона могут располагаться зоны с различными физико-географическими и социогеографическими условиями, так и тем, что в процессе временного освоения регион приобретает более детализированные и конкретные системные конфигурации. Из этого становится понятным, какое значение имеет историческая динамика оформления региональной территории. Можно говорить о региональной идентичности, но трудно о провинциальной: идентичность обычно требует проведения границ и отделения своих от чужих, провинция же как собирательное понятие отчетливых территориальных, языковых или культурных границ не имеет.
Будучи полисферным образованием, регион постепенно формируется в мозаичный ландшафт, характеризуемый неоднородностью единого географического контура и сложностью социокультурного и этнонационального рельефа. Так, некоторые региональные территории предельно плюралистичны с точки зрения природных условий, не имеют плавных, постепенных внутренних переходов от одной физико-географической зоны к другой. Основные ландшафтные компоненты (материнская порода, микроклимат, водный режим, почва, биогеохимические циклы, флора и фауна) в различных областях региона могут кардинально отличаться друг от друга и быть противоположными. Это предопределяет контрастность и разнообразие форм социокультурной адаптации общностей на их территории. Из данного следует вывод, что в целостном геокультурном пространстве региона невозможно закрепление какой-либо одной (и по преимуществу патриархальной) системы культурной организации
113
или типа хозяйствования, установления унифицированных механизмов коммуникации «человек - природа». Скорее, можно говорить о возникновении ряда региональных центров, с которыми связываются выработанные столетиями культурного жизнестроительства традиционные типы взаимодействия человеческой общности и природного ландшафта. Несомненно, не все регионы территориально одинаковы в силу множественности и вариативности их исторических судеб: одни более обособлены и центрированы, другие внутренне поляризованы и контрастны. Однако любому, даже самому территориально компактному региону свойственна мозаичность историко-культурного ландшафта, складывающегося на пересечении и путем взаимообогащения традиционных архаических и актуальных динамических форм социокультурной адаптации.
Здесь необходимо остановиться на вопросе об архаических пластах геокультурного пространства региона. Патриархальные формы и способы хозяйствования всегда ассоциируются с исторически наиболее древними центрами регионального сообщества. Как правило, данные центры обладают сравнительной обособленностью и индивидуальной рельефностью фации. На раннем этапе исторического становления их жизнь была жестко обусловлена конкретными физико-географическими условиями, а потому в дальнейшем они приобретают относительно локальные и замкнутые контуры (внешние границы). У некоторых из подобных региональных центров остается своя патриархальная структура, являясь самодостаточным историко-культурным ландшафтом. В его рамках могут сохранять ценность архетипические (этноархаические) идеологемы, доиндустри-альные модели взаимодействия социума и природного окружения, патриархальные формы хозяйствования, традиционные системы мировоззрения, вероисповедания, обычаи и т. д. В структуре единого территориального комплекса региона эти центры контрастируют с образованиями, в которых господствуют динамически активные принципы жизнестроитель-ства, и трансформируются в периферию (про-
винцию). В то же время архаические региональные центры могут быть включены в процессы актуального преобразования ландшафта. В таком случае традиционные психоментальные установки индивида (социума) либо вытесняются на периферию мышления, либо сохраняют свое значение локально (например, для некоторых, более традиционалистски настроенных социальных групп). Кроме того, комплекс устойчивых психоментальных стереотипов, имеющих ценность для социума того или иного регионального центра, трансформируется на уровне сознания в базовые (архети-пические) формулы реакций, поведения, суждений, оценок и пр.
Таким образом, становится очевидным, что в единой структуре региона возможно одновременное сосуществование качественно полярных центров, одни из которых традиционно ориентированы и, по типу геокультурной модели, близки провинции, другие - динамически активны и нестабильны. Между ними могут располагаться обширные контактные зоны, диффузные по своему характеру. В целом геокультурное пространство региона отличается неоднородностью, нестабильностью и мозаич-ностью ландшафта. В этом смысле регион предстает «местом мест как смысловой комплекс, означающий территорию, которая объ-емлет элементарные места» [10].
Из всего сказанного следует, что в рамках территориального образа региона устанавливаются иные отношения центра и периферии. Во-первых, регион может не иметь единого центра (и, как правило, не имеет его, если только это не мегацентр универсального историко-культурного и социально-экономического значения). Во-вторых, региональные центры разнообразны по информационно-динамическому типу: некоторые из них относительно однородны и стабильны, устойчивы к актуальным культурным инновациям, иные информационно насыщены и развиваются за счет энергии бурных социокультурных преобразований. В ситуации полицентризма роль периферии начинают выполнять консервативно ориентированные центры, роль «центра
114
центров» (или ядра региональной жизни) переходит к очагам активного жизнестроитель-ства - крупным мегаполисам, психоментальная атмосфера которых оказывает колоссальное влияние на самосознание индивида и регионального социума.
Что касается внешних территориальных границ региона, то, как мы уже отмечали, они имеют диффузный, контактный характер. Поскольку регион как неодномерный субъект вступает в систему сложных взаимодействий с «внешними» (другими) социокультурными комплексами, его границы (или «периферия периферий») проявляют особую гибкость. Они потенциально разомкнуты в единое пространство культурного мира и могут непрерывно менять свои географические контуры в силу различных геополитических, социально-исторических и прочих причин. Отсюда внешние границы региона, как правило, территориально неопределенны: «"полисферность" региона становится причиной переоценки роли территориального фактора в его формировании, вследствие чего "культуросообразность", потенциальная разомкнутость регионального пространства в единство культурного мира оказывается причиной территориальной неопределенности его границ» [12, с. 173].
Интересно также остановиться на вопросе о содержательной структуре региональной периферии, чьи динамические качества могут быть также весьма разнородными. В одних случаях, когда она значительно удалена от активно действующих центров, ее вполне возможно сопоставить с периферией провинции. Данный тип периферии обладает свойствами, отмеченными ранее: постепенное сближение с естественным ландшафтом, утрата социокультурных признаков и полное нивелирование природным окружением. В отношении периферии крупных региональных зон важно отметить ее способность выражать «обратную» связь культурного мира и природы: подобная периферия словно постепенно кристаллизует сгустки цивилизаци-онной энергии, по контрасту концентрируя внимание на присутствии социума в естественном природном ландшафте, семантически пере-
водя «внешнее» во «внутреннее», обнажая разломы среды через проявляющиеся социокультурные объекты. В целом региональная периферия также нелинейна и неоднородна, как и образ регионального центра.
Совместив отдельные, контрастирующие друг с другом фрагменты мозаичного регионального ландшафта, можно без труда определить черты различий в системе психоментальной организации провинции и региона. Информационная емкость провинциального геокультурного пространства обусловлена стабильностью стереотипов поведения и восприятия действительности, отличается небольшой интенсивностью. Целостное региональное пространство, характеризующееся нестабильностью, неоднородностью и динамизмом структуры, напротив, является полем приложения активной жизненной энергии и потому - ме-сторазвитием. В современной исследовательской практике под данным термином подразумевают место обитания социума с контрастным историко-культурным ландшафтом. Приведем одно из показательных определений: «месторазвитие - это мозаичный ландшафт, в котором происходит развитие культуры» [2, с. 254]. Используемое понятие призвано подчеркнуть интенсивность протекаемых в региональном пространстве социокультурных процессов: ведь чем «мозаичнее ландшафт -тем напряженнее в нем жизнь» [Там же]; «чем многообразнее условия внутри данного контура - тем выше его емкость» [Там же, с. 253]. Таким образом, по отношению к провинции регион оказывается территорией потенциальных цивилизационных сдвигов, непрерывных динамических изменений, средой постоянно расширяющихся информационных возможностей, открывающихся перед индивидом и обществом. Обязательным условием его существования следует считать динамизм исторического становления и эволюционизм территориальных, этнонациональных, социально-экономических, духовных, психоментальных процессов.
Таким образом, при сопоставлении феноменов провинции и региона обнаруживается их структурная разноуровневость. В современном
115
применении понятие провинции как отдельной экономико-географической области имеет ярко выраженный ценностный контекст: в самом широком понимании провинция всегда означает территориально (пространственно) обособленную и самодостаточную культурную область. По отношению к региональному пространству, неизмеримо более масштабному и складывающемуся из многообразных, подчас контрастных фаций, она может принимать различные функциональные позиции. Так, в первом случае провинция играет роль региональной периферии; в другом под провинцией понимается один из исторических региональных центров (историко-культурных зон), структурированных на основе традиционной этноар-хаической культуры; в третьем - границы регионального субъекта и провинции совпадают. Из этого следует, что провинциальное может являться качественной составляющей регионального единства.
Территориальные образы провинции и региона представлены в качестве двух типов геокультурного пространства. Как специфические геокультурные модели провинция и регион (могут взаимопересекаться или совпадать с локальными зонами) обладают различной пространственно-временной структурой, в силу разности системы функционирования и механизмов внутреннего развития. Они отличаются емкостью и плотностью историко-культурного ландшафта, параметрами экономической, научно-технической, промышленно-индустриаль-ной, социальной жизни.
Образ провинциального ландшафта складывается в цельную картину стабильных пространственно-временных отношений, предопределенных необходимостью поддерживать устойчивое единство природного и социокультурного комплексов. В идеале территориальный образ провинции тяготеет к стабильности, неизменности и однородности локуса. Это есть локализованное, отличающееся небольшими размерами пространство, в границах которого устанавливаются системные отношения между социумом и природой. В переносном смысле провинция может восприниматься в значении
фации - единицы геокультурного пространства (историко-культурного ландшафта), наделенного признаками однородности, локальности, стабильности, ансамблевости системных отношений, структурного единства.
«Полисферность» региона становится причиной переоценки роли территориального фактора в его формировании. «Культуросообраз-ность», потенциальная разомкнутость регионального пространства в единство культурного мира оказывается причиной территориальной неопределенности его границ: «Границы региона, таким образом, имеют диффузный, контактный... характер» [2, с. 295]. Будучи открытой системой, регион вступает в сложные взаимодействия с «внешними» (другими) социокультурными комплексами, вписывается в ансамбль универсальных культурных взаимосвязей.
По отношению к провинции регион оказывается территорией потенциальных цивилиза-ционных сдвигов, непрерывных динамических изменений, средой постоянно расширяющихся информационных возможностей, открывающихся перед индивидом и обществом. Обязательным условием его существования следует считать динамизм исторического становления и эволюционизм территориальных, этнонацио-нальных, социально-экономических, духовных, психоментальных процессов. Важнейшие свойства, дифференцирующие региональное самосознание, - его пластическая подвижность, способность к эволюционной изменчивости и процессуальному динамизму - во многом противостоят жесткой стабильности провинциализма как феномена. Полисферность региона, мозаич-ность ландшафта позволяют говорить о нем как об уникальном ментальном субъекте со сложной антропогенной структурой. И в заключение хочется обратить внимание читателя на практическое отсутствие исследовательского интереса в гуманитарных работах к теме провинции как самостоятельному культурному феномену на данный момент; актуализация и изучение проблемы локальности, в нашем случае - концепта пространства, на сегодняшний день полностью связаны с обращением и концептуализацией понятия региона.
116
1. Березовая, Л. Г. История русской культуры / Л. Г. Березовая, Н. П. Белякова. - Москва: ВЛАДОС, 2002.
2. Буровский, А. М. Психологическое пространство городского ландшафта в характеристике урбанизаци-онных процессов: от настоящего к будущему / А. М. Буровский // Урбанизация в формировании социокультурного пространства / отв. ред. Э. В. Сайко; редкол.: Т. И. Алексеева, З. Н. Галич, Г. А. Гольц, Т. М. Дридзе, Т. Б. Князевская. - Москва: Наука, 1999. - С. 249-260.
3. Замятин, Д. Н. Метагеография: Пространство образов и образы пространства / Д. Н. Замятин. - Москва: Аграф, 2004. - 512 с.
4. Замятин, Д. Н. Гуманитарная география: пространство, воображение и взаимодействие современных гуманитарных наук / Д. Н. Замятин // Социологическое обозрение. - 2010. - № 3. - Т. 9. - С. 26-50.
5. Инюшкин, Н. М. Провинциальная культура: взгляд изнутри / Н. М. Инюшкин. - Пенза: Пензенская правда, 2004. - 439 с
6. Каганский, В. Л. Культурный ландшафт и советское обитаемое пространство / В. Л. Каганский. - Москва: Новое литературное обозрение, 2001. - 576 с.
7. Культурные ландшафты России и устойчивое развитие: Четвертый выпуск трудов семинара «Культурный ландшафт» / отв. ред. Т. М. Красовская. - Москва: Географический факультет МГУ, 2009. - 270 с.
8. Международный журнал исследований культуры [Электронный ресурс]. - 2001. - № 4 (5): Культурная география. - Режим доступа: http://www.culturalresearch.ru/ru/archives/76-2011geography. - Дата обращения: 12.08.2015.
9. Россия: воображение пространства / пространство воображения // Гуманитарная география: науч. и культурно-просветит. альм. (Спец. вып.) / отв. ред. И. И. Митин; сост. Д. Н. Замятин. И. И. Митин. -Москва: Аграф, 2009. - 464 с.
10. Феномен культуры в российской общественной географии: экспертные мнения, аналитика, концепты / под ред. А. Г. Дружинина, В. Н. Стрелецкого. - Ростов-на-Дону: Изд-во Южного федерального университета, 2014. - 536 с.
11. Филиппов, А. Гетеротопология родных просторов [Электронный ресурс] / А. Филиппов // Отечественные записки. - 2002. - № 6. - Режим доступа: http://www.strana-oz.ru/2002/6/geterotopologiya-rodnyh-prostorov.
12. Южалина, Н. С. Проблема региона как социокультурного пространства / Н. С. Южалина // Вестник Южно-Уральского государственного университета. Серия: Социально-гуманитарные науки. - Челябинск, 2006. - № 2 (57). - С. 172-176.
Получено 25.02.2015
N. Iuzhalina
Candidate of Culturology, Docent, South Ural State University E-mail: Yuzhalina@yandex.ru
GEOCULTURAL MODEL OF THE REGION AND THE PROVINCE
Abstract. The article presents a comparative analysis of the region and the province as different phenomena in the geocultural context.
The logic of the chronological approach in this article allows us to investigate territorial images of the province and region as two types of a geocultural field. As specific geocultural models, the province and region possess unique elements of special and temporal organization owing to differences in system of functioning and mechanisms of internal development.
The image of a provincial landscape develops in an integral picture of the stable special and temporal relations predetermined by the need to support natural and socio-cultural complexes' steady unity. Theoretically, the territorial image of a province runs to stability, constancy and uniformity of a locus. The provinciality is one of the
117
qualitative components of the regional unity: in the first case the province plays a role of the regional periphery; in the second case, the province is understood as one of the historical regional centers (historical and cultural zones), structured on the basis of traditional ethnic and archaic culture; in the third case, the borders of the regional subject and the province can coincide.
In respect of the province the region tends to be the territory ofpotential civilization shifts, continuous dynamic changes, the environment of opportunities of information constantly opening before the individual and society. The indispensable condition of its existence should be considered the dynamism of historical formation and an evolutionism of territorial, ethnic and national, social and economic, spiritual, psychomental processes. The conception of the polysphere of a region, the mosaic structure of its landscape allows speaking about it as a unique mental subject with a complicated anthropogenous structure.
The province and the region as cultural and spatial models (though they can intercross and sometimes coincide by its local zones) have various existential structures, owing to a difference of system offunctioning and mechanisms of internal development. As a result of this, they essentially differ in the capacity and density of an historical and cultural landscape, parameters of economic, scientific and technical, industrial and social life. Therefore they have territorial and structural differences.
Keywords: geocultural space, territorial image of the region, territorial image province For citing: Iuzhalina N. 2016. Geocultural model of the region and the province. Herald of Chelyabinsk State Academy of Culture and Arts. № 1 (45): 110-118.
References
1. Berezovaia L., Beliakova N. 2002. Istoriya russkoy kul'tury [History of Russian culture]. Moscow: VLADOS. (In Russ.).
2. Burovskii A. 1999. Psychological space of the urban landscape in the characterization of urbanization processes: from the present to the future. Urbanizatsiya v formirovanii sotsiokul'turnogo prostranstva [Urbanization in shaping socio-cultural space]. Saiko E., ed.; Alekseeva T., Galich Z., Golts G., Dridze T., Kniazevskaia T., editorial board. Moscow: Nauka. P. 249-260. (In Russ.).
3. Zamiatin D. 2004. Metageografiya: Prostranstvo obrazov i obrazy prostranstva [Metageography: The space of images and images of space]. Moscow: Agraf. 512 p. (In Russ.).
4. Zamiatin D. 2010. Humanitarian geography: Space, imagination and interaction of modern humanities. Sotsi-ologicheskoe obozrenie [Russian sociological review]. № 3. Vol. 9: 26-50. (In Russ.).
5. Iniushkin N. 2004. Provintsial'naya kul'tura: vzglyad iznutri [Provincial culture: an inside look]. Penza: Pen-zenskaya Pravda. 439 p. (In Russ.).
6. Kaganskii V. 2001. Kul'turnyy landshaft i sovetskoe obitaemoe prostranstvo [Cultural landscape and Soviet inhabited space]. Moscow: Novoe literaturnoe obozrenie. 576 p. (In Russ.).
7. Kul'turnye landshafty Rossii i ustoychivoe razvitie: chetvertyy vypusk trudov seminara "Kul'turnyy landshaft" [Cultural landscapes of Russia and sustainable development: the Fourth volume of the proceedings of the seminar "Cultural landscape"]. 2009. Krasovskaia T., ed. Moscow: Faculty of Geography, Moscow State University. 270 p. (In Russ.).
8. International journal of cultural research [Electronic resource]. 2001. № 4 (5): Kul'turnaya geografiya [Cultural geography]. Available from: http://www.culturalresearch.ru/ru/archives/76-2011geography. (In Russ.).
9. Russia: the imagination of space / space of imagination. 2009. Gumanitarnaya geografiya [Humanitarian geography (Special edition)]. Mitin I., ed.; Zamiatin D., Mitin I., comp. Moscow: Agraf. 464 p. (In Russ.).
10. Fenomen kul'tury v rossiyskoy obshchestvennoy geografii: ekspertnye mneniya, analitika, kontsepty [The phenomenon of culture in the Russian social geography: expert opinions, analysis, concepts]. Druzhinin A., Stre-letskii V., ed. Rostov-on-Don: Publishing house of Southern Federal University. 536 p. (In Russ.).
11. Filippov A. 2002. Heterosexual Topology native open spaces [Electronic resource]. Otechestvennye zapiski [Notes of the Fatherland]. № 6. Available from: http://www.strana-oz.ru/2002/6/geterotopologiya-rodnyh-prostorov. (In Russ.).
12. Iuzhalina N. 2006. The problem in the Region as a social and cultural space. Bulletin of the South Ural State University. Series: Social Sciences and the Humanities. № 2 (57): 172-176. (In Russ.).
Received 25.02.2015
118
