CC BY
73
Construction of Europe. Essays in Honour of Emile Noël / ed. by M. Stephen. Dordrecht; Boston; London, 2010.
Августин Блаженный. О Граде Божием. Минск; М., 2000.
Алекси Р. Понятие и действительность права (ответ юридическому позитивизму) / пер. с нем. А. Лаптева, Ф. Кальшойе-ра. М., 2011.
Аннерс Э. История европейского права. Пер. со шведск. М., 1994.
Берман Г. Дж. Западная традиция права: эпоха формирования. Пер. с англ. 2-е изд. М., 1998.
Велижанина М. Ю. Мягкое право: его сущность и роль в регулировании международных отношений: автореф. ... дис. канд. юрид. наук. М., 2007.
Вестфальский мир: межкафедральный «круглый стол» в МГИМО (У) МИД России 27 февраля 2008 года // Вестник МГИМО-Университета. 2008. № 1.
Волкова Е. В. К вопросу о категории «мягкого права» в праве международных контрактов // Право и управление. XXI век. 2008. № 2.
Гоббс Т. Левиафан. М., 2001.
Дюги Л. Общие преобразования гражданского права со времени Кодекса Наполеона / пер. с фр. М. М. Сиверс; под ред. А. Г. Гойх-барга; М., 1919.
Лейст О. Э. Сущность права. Проблемы теории и философии права: учеб. пособие. М., 2011.
Локк Дж. О государственном правлении // Джон Локк. Избранные философские произведения: в 2 т. Т. 2. M., 1960.
Норт Д., Уоллис Д., Вайнгаст Б. Насилие и социальные порядки. Концептуальные рамки для интерпретации письменной истории человечества / пер. с англ. Д. Узлане-ра, М. Маркова и др. М., 2011.
Полдников Д. Ю. Фома Аквинский как теоретик договорного права // История государства и права. 2011. № 11.
Саксонское зерцало. Памятник, комментарии, исследования [Перевод] / отв. ред. В. М. Корецкий. М., 1985.
Сергунин А. А. Суверенитет: эволюция концепта // Политэкс. 2010. № 4.
Харт Г. Л. А. Позитивизм и разграничение права и морали / пер. с англ. В. В. Архипова; под ред. И. В. Мироновой, Н. С. Лосева // Известия вузов. Правоведение. 2005. № 5.
Харт Г. Л. А. Понятие права / пер. с англ.; под общ. ред. Е. В. Афонасина, С. В. Моисеева. СПб., 2007.
Циммерманн Р. Римское право и европейская культура // Вестник гражданского права. 2007. № 4.
Чистое учение о праве Ганса Кельзена: сб. переводов. Вып. 2. М., 1988.
Генезис теории правовой социализации
ГУЛЯИХИН Вячеслав Николаевич,
заведующий кафедрой социальной работы и педагогики Волгоградского государственного университета, доктор философских наук, профессор
За свою историю человечество создало немало социальных идей и проектов, ставших орудиями общественного прогресса и эмансипации личности. Значительная их часть служила задачам гуманистического развития правовых отношений в обществе. К их числу следует отнести и теорию правовой социализации, которая в своем становлении прошла несколько этапов. Ее зарожде-
ние приходится на 60-е гг. XX в. Первоначально исследователи не стремились к четкому разграничению процессов политической и правовой социализации человека. Более того, наибольший интерес для них представляли вопросы формирования системы аксиолантов политического сознания человека. Это было связано не только с чередой экономических и внутриполитических кризисов, прокатившихся в 1960-е гг. по Европе и Северной Америке, но и с определенным социальным заказом, вызванным непримиримым идеологическим противостоянием Запада и «мирового социалистического лагеря».
В 1970-е гг. разработка проблем правовой социализации выходит из тени проблематики политической социализации. В этот период складываются два концептуальных подхода к исследованию проблемы формирования правовых ценностей и паттерн человека. Первый подход сложился в контексте теории когнитивного развития, которую разрабатывали главным образом американские социальные психологи. Ее отличительной чертой было признание когнитивного дифференциала правового мышления доминирующим фактором эволюции индивида как субъекта права. В основе второго подхода лежала теория социального обучения, в соответствии с которой в качестве основной доминанты правовой социализации человека признавалась внешняя общественно-правовая среда.
На раннем этапе генезиса инди-видуально-ориентирванной теории когнитивного развития значительный вклад в ее становление внесли психологи Д. Тапп и Ф. Левин1. Фундаментальным положением теории был тезис о том, что успех правовой социализации находится в прямой зависимости от уровня зрелости правового мышления, имеющего в качестве основания когнитивные структуры, которые проходят три основных этапа своей эволюции. Американские психологи позаимствовали в значительной мере методологию исследования у Л. Колберга, специализировавшегося на проблемах этического воспитания и разработавшего оригинальную концепцию нравственного развития личности. Исходя из критерия когнитивного дифференциала Д. Тапп и Ф. Левин построили собственную теорию, в контексте которой ими было выделено три уровня правового мышления (рассуждения). На первом уровне предконвен-ционального мышления субъектом основное внимание уделяется преж-
1 См.: Tapp J. L., Levine F. J. Law, Justice, and the Individual in Society: Psychological and Legal Issues. N. Y., 1977.
де всего подчинению общественным нормам, основанному на повиновении власти из-за страха перед ее арсеналом наказания. Наличие у индивида конвенционального мышления является важнейшим признаком второго уровня, где он сосредотачивается на соблюдении только такого закона, который не противоречит паттернам и установкам, доминирующим в общественном правосознании. Наконец, на третьем уровне постконвенционального мышления субъект фокусирует свое внимание на правотворчестве и подчиняется правилам, основанным на собственных независимых и самостоятельных суждениях о справедливости, правах и свободах человека.
На становление второго концептуального подхода — теории социального обучения оказали сильное влияние работы правоведов и социологов, исследовавших воздействие внешних факторов на формирование правосознания человека2. Основная идея данного подхода заключается в том, что правовая социализация проходит при взаимодействии человека с окружающей средой, которая и определяет набор ценностно-смысловых ориентиров правовой деятельности. Исследования показали, что в процессе своего взросления индивид оказывается во все более экспансивных общественно-правовых контекстах и вынужден либо адаптироваться к ним, либо пытаться их изменить. В контексте окружающей социальной среды (школы, соседей, семьи и т. д.) человек становится объектом развивающейся полисистемы формальных и неформальных поощрений и наказаний, которые могут быть по отно-
2 См.: Berman H. J. Law as an Instrument of Mental Health in the United States and in
Soviet Russia // Univ. of Pennsylvania Law. Review. Jan., 1961; Idem. The Educational Role of Soviet Court // The International and Comparative Law Quarterly. Jan., 1972; Wortman R. A. The Development of a Russian Legal Consciousness. Chicago, 1976.
шению к нему справедливыми или несправедливыми. В зависимости от характера окружающей его социальной среды он становится законопослушным гражданином или действует за пределами общественных норм, проявляя правовой цинизм. В рамках второго подхода проведенные исследования правовой социализации отличаются значительным разнообразием в концептуализации окружающей среды. Наибольшую известность среди них получили работы, в которых проводился компаративный анализ национальных моделей правовой социализации.
В обзорной статье «География правовой социализации: научные и общественные вехи» Д. Тапп дала оценку генезису теории правовой социализации в 70—80-е гг. ХХ в.3 Она пришла к выводу, что правовая социализация предполагает не только наличие соответствующего жизненного опыта человека, но и интерактивный процесс отображения континуума его правовых миров во множестве правил, которые ему необходимо соблюдать в своей общественной деятельности. Продуктами этого процесса являются как юридические отношения, не противоречащие принципам этики, так и законо-послушание, основывающееся на моральных нормах, и правосознание, в котором доминирующей смысловой аксиолантой выступает справедливость. Изучение опыта правовой социализации позволяет разграничить процесс формирования правовой идентичности личности, идущей на протяжении всей ее жизни, от синтеза «культурных» контекстов (национальных, религиозных, профессиональных и т. д.) с целью найти истоки правовых составляющих жизнедеятельности как частных лиц, так и социальных институтов.
Исследование проблем правовой социализации генетически связано
3 cm: Tapp J. L. The Geography of Legal Socialization: Scientific and Social Markers // Droit et Societe, 1991. No. 19.
с вопросами нравственного воспитания и психосоциальной эволюции личности. В качестве исходных методологических положений своих научных изысканий Д. Тапп использовала этические концепции Л. Колберга и Д. Шрейдера и теорию когнитивного развития Ж. Пиаже4. Выводы швейцарского психолога были применены ею для построения методологии своего исследования: 1) психосоциальная эволюция человека включает в себя переход от общей инфантильной эгоцентричности к интеллектуальной децентрации и более объективной рациональной позиции; 2) интеллект является одной из форм адаптации, формирующейся через два взаимодополняющих процесса ассимиляции и приспособления, начинающихся еще с раннего детства, когда человек начинает воспринимать и принимать полисистему правил семьи, школы и общества.
По мнению Д. Тапп, одним из методологических оснований правовой социализации выступает принцип диалектики, благодаря которому человек не только приходит к пониманию и принятию новых для него социальных правил и правовых идей, но и может определить их соответствие (или несоответствие) общественному прогрессу. Ею был сделан вывод о том, что, имея одни и те же истоки, правовая социализация «перекрывает» и дублирует сферы политической и моральной социализации, но отличается от своих «дубликатов»: во-первых, контекстом погружения субъекта в определенную область социальной жизни (например, это может быть судебное присутствие или законодательное собрание); во-вторых, агентами, в качестве которых могут выступить судьи, полицейские или какие-
4 См.: Kohlberg L. Stage and Sequence: The Cognitive-Developmental Approach to Socialization. Chicago, 1969; Schrader D. E. Lawrence Kohlberg's Approach to Moral Education // Journal of Moral Education. 1991. No. 20; Пиаже Ж. Генетическая эпистемология. СПб., 2004.
либо другие представители закона; в-третьих, объектом (правосознание и правовая культура личности)5. Многие субъекты этого процесса — судьи на заседаниях, полицейские на улицах, психологи и социальные работники (сотрудники пенитенциарной системы) — в силу своих профессиональных обязанностей предоставляют информацию о законе. Таким образом они осуществляют свою коммуникативную функцию в качестве агентов социализации. Молодежь и люди старшего поколения наблюдают за их деятельностью и конструируют свои «карты этической законности», которые помогают им выработать критерии законного и незаконного, разрешенного и запрещенного, допустимого и недопустимого, справедливого и несправедливого.
Используя биосоциальную когнитивную теорию в качестве основного методологического орудия, Д. Тапп приняла активное участие в советско-американских исследованиях процессов правовой социализации (1987—1991 гг.). По ее мнению, совместные исследования в СССР и США прошли далеко не так гладко, как первоначально предполагалось6. В ходе научно-исследовательской работы возникло множество острых полемических проблем и спорных вопросов, вызванных различиями между советскими и американскими учеными во взглядах на цели и роль эмпирических исследований, а также на социальные функции образования и общественных наук. Исследователи признали существенные различия в методах, стилях, методологических процедурах, а также в идеологических и политических позициях. Ими поднимался вопрос о необходимости достижения рядовыми исполнителями проекта хотя бы минимального уровня подготовки и образования для проведения эмпирических кросс-культурных и междисциплинарных исследований. Многие науч-
5 См.: Tapp J. L, Levine F. J. Op. cit. P. 443.
6 См.: Tapp J. L. Op. cit. Р. 349.
ные и методологические проблемы советскими участниками проекта были политизированы и признаны неприемлемыми для обсуждения. Например, они отказывались ставить под сомнение справедливость советских законов. Хотя для них не было большой проблемой критическое обсуждение действий местных органов власти и милиции, а также учителей и родителей. Полученные в результате дискуссий выводы нельзя однозначно признать только политическими или идеологическими, философскими или телеологическими. Советские ученые нуждались в неких ограниченных научных стандартах и алгоритмах поиска, позволяющих соблюсти идеологический нейтралитет. Д. Тапп жаловалась на то, что использование научных методов и результатов могло варьироваться в зависимости от краткосрочных или долгосрочных целей ведущих советских политиков. Были прецеденты прямого административного вмешательства в ход эмпирических исследований в целях научно-практического обоснования прогрессивности действующей системы советского правосудия.
Эмпирические исследования, проведенные в контексте теории социального обучения американскими учеными в 1980-х гг., позволили сделать следующие выводы7. Во-первых, одной из важнейших составляющих правовой социализации человека был признан процесс ин-тернализации доминирующих в сообществе правил, норм, социальных конвенций и морально-этических установок. Благодаря этому происходит усвоение индивидом правовых норм до такой степени, что они становятся детерминантами его правового поведения. Этот процесс име-
7 См: Cohn E. S., White S. O. Cognitive Developmental Versus Social Learning Approaches to Studying Legal Socialization // Basic and Applied Social Psychology. 1986. No. 7; Idem. Legal Socialization: A Study of Norms and Rules. N. Y., 1990; Tapp J., Levine F. J. Op. cit.
ет интерактивный характер и развивается на протяжении всей жизни человека, прерываясь при его переходе из одной правовой культуры в другую (например, при перемещении из одной общественной группы в другую). Во-вторых, был окончательно развеян миф о том, что «преступниками рождаются» в силу некой генетической предрасположенности и люди, нарушающие закон, находятся на самом низком уровне своего биосоциального развития. Этот вывод подтвердило проведение кросс-культурных исследований, в контексте которых возраст, школа и закон рассматривались как факторы «культуры» в «узком» социальном окружении (в суде присяжных, учебной аудитории или тюремном блоке). В-третьих, в современном обществе образование и право играют определяющую роль в правовой социализации человека. Эти общественные институты имеют огромный потенциал, реальны и управляемы. Благодаря данным социальным образованиям осуществляется стратегическое руководство процессом правового развития граждан. Например, опыт работы студентов в различных юридических учреждениях поможет им развить чувство законности и справедливости, как и взрослым людям поможет укрепить эти чувства работа в суде присяжных. Для того чтобы быть позитивными влиятельными агентами социализации необходимо иметь развитое чувство законности и справедливости. В-четвертых, необходимо разрабатывать такие программы правовой социализации, которые можно непосредственно использовать в учебных аудиториях, залах судебных заседаний и тюремных блоках. Для этого нужно проводить соответствующие эмпирические и научно-теоретические исследования, например путем сопоставления картин правового мира ребенка и взрослого человека заниматься изучением их правовой социализации с помощью описания изменений понятийного аппарата и
аффективно (с помощью правовых чувств) осуществленного познания. Как показали проведенные исследования, когнитивные изменения, связанные не столько с возрастными, сколько с индивидуальными и культурными различиями, происходят как с толкованием субъектом категорий юриспруденции и логикой правового мышления, так и его правовыми убеждениями и аксиологической матрицей общественного по-ведения8. Исследователи обратили внимание и на то, как сильно отличается понимание людей, относящихся к разным правовым культурам, таких концептов, как «правосудие», «справедливость» и «закон».
Для развития когнитивной теории правовой социализации существенное значение имела книга Э. Кон и С. Вайт «Правовая социализация: исследование нормы и правила»9. Авторы отмечают, что общественные правила и юридические нормы регулируют деятельность организованных социальных групп. В связи с этим они поднимают ряд актуальных вопросов. Как люди реагируют на правила и нормы, которые ограничивают и регулируют их поведение? Почему в одних случаях они их соблюдают, а в других оказывают значительное сопротивление директивам власти? Насколько сильно окружающая социальная среда влияет на правовое поведение человека? Влияет ли форма правового мышления субъекта на его отношение к закону и общественное поведение? Эти и другие аспекты исследования представляют несомненный интерес для научного осмысления диалектики правовой социализации. Авторы предприняли попытку показать значимость теории правового развития, разрабатываемой ими, для понимания психологии соблюдения узаконенных правил. Во вводной части книги четко сформулирована идея о
8 Cm.: Tapp J. L. Op. cit. P. 353.
9 Cm.: Cohn E. S, White S. O. Legal Socialization: A Study of Norms and Rules.
том, что предположения, сделанные в контексте теории правового развития, противоположны прогнозам конкурентной ей модели объяснения — теории социального обучения, в соответствии с которой общественное окружение индивида определяет его правовое поведение. Они отмечают, что ключевое различие между этими двумя моделями заключается в оценке внешних и внутренних факторов как доминант правовой социализации человека. По их мнению, внутренняя психологическая ситуация (матрица правового мышления) господствуют над давлением внешней общественной среды в формировании правовых ценностно-смысловых ориентиров личности.
В ходе эмпирических исследований Э. Кон и С. Вайт пытались найти прямую причинно-следственную связь между абстрактным правовым мышлением человека и его конкретным правовым поведением. Для этого они протестировали созданную ими модель правового развития, в основу которой был положен тезис о том, что правильные правовые суждения субъекта о формах социальных отношений должны были приводить его к отказу от нарушений действующих правил (к нормативному статусу), а также к стремлению наказать тех, кто их нарушает (к правоприменительному статусу). Центральное место в модели занимает предположение, что регулирование правового поведения происходит прежде всего благодаря постоянно действующей системе поощрений и наказаний, обеспечивающей зако-нопослушание людей. Несмотря на то что американские ученые противопоставляют свою теорию правового развития концепции социального обучения, результаты их исследования показали сильное влияние ситуационных общественных факторов на отношение человека к закону и его правовое поведение. Признавая это, они предложили интерактивную модель, учитывающую как внутренние когнитивные факторы (стиль и
логика правового мышления), так и внешнее социальное давление, корректирующее правовое поведение. В их модели присутствует и диалектическое начало, выражающееся в предположении о том, что конфликт в социальной среде стимулирует правовое мышление, т. е. оно является реактивным, а не генеративным. Другими словами, в их авторской позиции имеется явное противоречие, поскольку сначала они утверждают о доминировании внутренних когнитивных факторов в правовой эволюции личности, а затем все же признают сильное воздействие внешней общественной среды на ход мысли людей, когда они размышляют о причинах, благодаря которым принимают решение подчиниться правовым нормам. Ученые пришли к выводу, что уровень правового мышления индивида косвенно влияет на его отношение к закону и, соответственно, на выбор ценностно-смысловых ориентиров правового поведения.
В отличие от первых подходов американских ученых к исследованию проблем правовой социализации, ориентированных на решение вопроса о подчинении человека императивным нормам (когда критерием успеха считается уровень законопо-слушания), в 1980-х гг. французская исследовательница Ш. Курильски-Ожвэн разрабатывала альтернативную концепцию10. В ней критерием успешности социализации уже выступает уровень «владения» субъектом прогрессивными элементами права, являющихся составляющими той правовой культуры, в которую он «погружен», и чьи аксиоланты являются для него значимыми. Принятие человеком прогрессивных паттерн права подразумевает интерпретацию передаваемой ему правовой ин-
10 См.: Kourilsky C. Socialisation juridique: la naissance d'un champ de recherché et d'un
concept aux confins de la sociologie du droit et de la psychologie // La socialisation de l'enfance à l'adolescence. P., 1991.
формации с помощью имеющихся у него «кодов ассимиляции», приобретенных им в его социальной среде. Эти коды придают смысл всему тому, что он может интегрировать в свою систему правовых представлений, взглядов и установок. Другим исходным положением, лежащим в основе научно-исследовательского подхода Ш. Курильски-Ожвэн, была идея о необходимости освоения индивидом правового пространства не только исходя из формального соблюдения им буквы закона, но и «впитывания» его духа. Это неформализованное отношение к праву позволит субъекту находить правильные ориентиры в сложных условиях современного общества, отличающихся большим разнообразием стандартов социальной жизни и наличия целого массива правовых норм, с помощью которого социум пытается регулировать его поведение.
Ш. Курильски-Ожвэн изучила особенности моделей правовой социализации во Франции, России, Польше и Венгрии11. Особый интерес у нее вызвали социокультурные особенности российской модели и те изменения, которые с ней происходили со сменой исторических эпох. Ученый выделяет два основных исторических фактора, которые оказали значительное влияние на минимизацию статуса права в русской культуре. Одним из них является духовно-нравственная традиция ставить мораль выше права, приводящая к отрицанию абстрактного принципа верховенства права и признанию чрезмерным и бездушным юридическое регулирование человеческих
11 cm.: Kourilsky-Augeven C., Zdravo-myslova О, Arutjunjan M. Modele français et modele russe de socialisation juridigue: la construction des attitudes a l'egard du Droit avant l'age adulte, Revue d'Etudes Comparatives Est-Ouest. P. No. 3. 1994; Kourilsky-Augeven C. Legal Socialisation: From Compliance to Familiarisation through Permeation // European Journal of Legal Studies: Issue 1. April, 2007.
отношений. Французская исследовательница соглашается с мнением некоторых авторов, что эта традиция сформировалась под влиянием социокультурных паттерн православной церкви, которая аффективные ценности ставит выше прагматических аксиолантов. Другим значимым историческим фактором, оказавшим воздействие на формирование современной российской модели правовой социализации, является советская общественно-правовая система, в которой приоритет отдавался прежде всего политической целесообразности, и в ней были крайне сужены права личности. Когда под воздействием либеральных реформ закон потерял свою репрессивную силу в постсоветской России, это привело к минимизации его статуса в представлении российских граждан, чье правосознание было сформировано в советскую эпоху.
Проведенные в конце 1980-х — начале 1990-х гг. Ш. Курильски-Ожвэн сравнительные эмпирические исследования моделей правовой социализации в европейских странах показали, что каждая из них имеет свои национальные особенности12. Например, если во Франции сохраняется уважительное отношение к закону, прежде всего потому, что гражданами признается его позитивная роль в укреплении социальных связей и общественном взаимодействии, то в России распространены представления о законе как о репрессивном элементе, стоящим над всеми, и который не следует нарушать, поскольку можно понести за это суровое наказание. В то время большинство российских граждан осуждали правонарушения, исключая преступность из нормальной повседневной жизни и помещая ее в мир аномалий. По
12 См.: Курильски-Ожвэн Ш. Правовое государство и гражданин: сравнительный анализ индивидуальных представлений во Франции, России и Венгрии // Конституционное право: восточноевропейское обозрение. 1997. № 3, 4. С. 43.
их представлениям, преступниками были люди, которые не имеют совести и совершают чудовищные акты злодеяния. Другой отличительной чертой российской модели, по мнению Ш. Курильски-Ожвэн, являлось то, что если во Франции вина была объективирована и юристами отвергнута концепция, в соответствии с которой обязательным свойством вины является чувство вины, то в России «этико-психоло-гический» подход не только полностью восторжествовал, но и успешно эволюционировал в новую форму. По представлениям российских граждан, вина не должна была отделяться от лица, которому был причинен вред. И если человек признавался виновным, то у него в связи с этим должны были появиться «угрызения совести», «желание исправить положение и покаяться». Только после этого возможно примирение и социальная реинтеграция виновного, которые прекращали его общественную изоляцию.
Для российских ученых период с конца 1980-х и до начала 1990-х гг. стал «пограничной ситуацией», благодаря которой произошел отказ от догматической методологии «диалектического материализма» и осуществлен переход к гносеологическому плюрализму, освободившего социальную науку от замшелого квазимарксистского учения. После смены научной парадигмы общественных наук отечественные исследователи стали уделять повышенное внимание теоретическим проблемам права. С конца 1980-х гг. проблемы правовой социализации входят в междисциплинарную тематику отечественной общественной науки. В этот период начинают проводиться совместные научно-исследовательские проекты с американскими и европейскими учеными. С середины 1990-х гг. ученые обращают внимание на ряд актуальных взаимосвязанных вопросов, требующих своего решения в контексте теории правовой социализации. Перечислим
лишь некоторые из них: особенности национальных моделей социализации в России и на Западе, духовные и религиозные аспекты формирования системы правовых аксиолантов, правовые идеалы и правовой нигилизм, трансформация правосознания российского общества в транзитивные периоды его развития, роль правового менталитета в механизме общей социализации, первичная и вторичная правовая социализации, ресоциализация и проблемы деформации правосознания.
Начиная с 1980-х гг. в общественных науках (в первую очередь в социологии, правоведении, социальной психологии и педагогике) прослеживается тенденция к расширению проблемного поля исследований, связанных с правовой социализацией. Эта тенденция окончательно укрепляется в 1990-е гг. и является доминирующей вплоть до настоящего времени. Все чаще вопросы правовой социализации рассматриваются в связи с конкретной проблематикой. Например, специально исследуются проблемы правовой социализации студентов юридических вузов и будущих социальных педагогов; мониторинга социализирующих функций СМИ и образовательных учреждений; определения стадий пенитенциарной ресоциали-зация осужденных и факторов, способствующих ей. Современный этап исследований процесса правовой социализации характеризуется наличием множества подходов, широтой и дифференцированностью анализа общих и частных проблем. Вместе с тем еще не выяснены многие стороны этого основополагающего процесса правовой жизни. Каким образом правовая социализация формирует реальные связи современного человека с общественно-правовыми институтами? Как коммуникативные связи и факторы повседневной жизни влияют на паттерны правового поведения? Насколько при этом меняется траектория развития двух альтернативных наборов ценностно-
смысловых установок — законопослушного поведения и правового нигилизма? Эти и другие, производные от них, аспекты исследования крайне важны для осмысления природы правовой социализации российских граждан.
Таким образом, можно выделить три этапа в генезисе теории правовой социализации. На первом этапе (1960-е гг.) разработка проблем правовой социализации оставалась в тени решения вопросов политической социализации, была чем-то второстепенным и осуществлялась в контексте поиска ответов на них. На втором этапе генезиса (продолжался до середины 1980-х гг.) ученые стали рассматривать процесс правовой социализации как отдельный феномен общей социализации. В научных исследованиях утвердились два основных направления: концепция когнитивного развития и теория социального обучения. Для третьего этапа (длился до середины 1990-х гг.) характерно не только доминирование компаративистских исследований процессов правовой социализации, проходящих в разных странах и имеющих свою национальную специфику, но и дальнейшая дифференциация направлений научных исследований данного феномена. Лишь по мере завершения этого этапа происходит окончательное становление теории правовой социализации со своим категориальным аппаратом, специфическим кругом решаемых исследовательских задач и устоявшимися методологическими подходами.
Библиографический список
Berman H. J. Law as an Instrument of Mental Health in the United States and in Soviet Russia // Univ. of Pennsylvania Law. Review. Jan., 1961.
Berman H. J. The Educational Role of Soviet Court // The International and Comparative Law Quarterly. Jan., 1972.
Cohn E. S., White S. O. Cognitive Developmental Versus Social Learning Approaches to Studying Legal Socialization // Basic and Applied Social Psychology. 1986. No. 7.
Cohn E. S., White S. O. Legal Socialization: A Study of Norms and Rules. N. Y., 1990.
Kohlberg L. Stage and Sequence: The Cognitive-Developmental Approach to Socialization. Chicago, 1969.
Kourilsky C. Socialisation juridique: la naissance d'un champ de recherché et d'un concept aux confins de la sociologie du droit et de la psychologie // La socialisation de l'enfance à l'adolescence. P., 1991.
Kourilsky-Augeven C. Legal Socialisation: From Compliance to Familiarisation through Permeation // European Journal of Legal Studies: Issue 1. April, 2007.
Kourilsky-Augeven C., Zdravomyslova О., Arutjunjan M. Modele francais et modele russe de socialisation juridigue: la construction des attitudes a l'egard du Droit avant l'age adulte, Revue d'Etudes Comparatives Est-Ouest. P. No. 3. 1994.
Schrader D. E. Lawrence Kohlberg's Approach to Moral Education // Journal of Moral Education. 1991. No. 20.
Tapp J. L. The Geography of Legal Socialization: Scientific and Social Markers // Droit et Societe, 1991. No. 19.
Tapp J. L., Levine F. J. Law, Justice, and the Individual in Society: Psychological and Legal Issues. N. Y., 1977.
Wortman R. A. The Development of a Russian Legal Consciousness. Chicago, 1976.
Курильски-Ожвэн Ш. Правовое государство и гражданин: сравнительный анализ индивидуальных представлений во Франции, России и Венгрии // Конституционное право: восточноевропейское обозрение. 1997. № 3, 4.
Пиаже Ж. Генетическая эпистемология. СПб., 2004.
