CC BY
8
УДК 34 (091) (470) : 351.74 ББК 67.3
Небратенко Геннадий Геннадиевич Nebratenko Gennady Gennadievich
профессор кафедры теории государства и права Ростовского юридического института МВД России доктор юридических наук, профессор.
Professor of the Department of Theory of State and Law of the Rostov Law Institute of the Interior of the Russian Federation, Doctor of Law, Professor. E-mail: [email protected].
Карягина Оксана Владимировна Karyagina Oksana Vladimirovna
заведующая кафедрой уголовного права и процесса Таганрогского института управления и экономики кандидат юридических наук, доцент.
Head of the Department of Criminal Law and Procedure of the Taganrog Institute of Management and Economics, PhD in Law, Associate Professor. E-mail: [email protected].
Небратенко Ольга Олеговна Nebratenko Olga Olegovna
доцент кафедры гражданско-правовых дисциплин Ростовского юридического института МВД России кандидат юридических наук, доцент.
Associate Professor of the Department of Civil Law of the Rostov Law Institute of the Interior of the Russian Federation, PhD in Law, Associate Professor. E-mail: [email protected].
Ненахова Ольга Александровна Nenakhova Olga Alexandrovna
старший преподаватель кафедры коммерческого и предпринимательского права Донского государственного технического университета.
Senior Lecturer of the Department of Commercial and Business Law of the Don State Technical University. E-mail: [email protected].
ГЕНЕЗИС ПРАВООХРАНИТЕЛЬНОЙ ФУНКЦИИ НА ТЕРРИТОРИИ ДОНСКОГО КАЗАЧЬЕГО ВОЙСКА (XVIII в.)
Genesis of the law enforcement function in the territory of the don cossack army (XVIII century)
Правоохранительная функция является важнейшей среди реализуемых государством, причем, с момента его появления и до настоящего времени. Однако генезис и онтология данной функции имеет философско-правовую и историко-юридическую специфику в региональном измерении. Предложенная авторами научная статья имеет своим объектом правоотношения, связанные с зарождением правоохранительной функции на территории Юга России, с XVI по XVIII вв. постепенно вливавшегося в состав Русского государства. Предметом является генезис полицейских органов на территории Донского казачьего войска вXVIII в. Особое внимание к этой территории определяется тем фактом, что она в рамках Российской империи относилась к категории «национальные окраины», наряду с Царством Польским, Великим княжеством Финляндским
The law enforcement function is considered to be the most important among those implemented by the state from the moment of its appearance to the present. However, the genesis and ontology of this function has philosophical-legal and historical-legal specifics in the regional dimension. The scientific article proposed by the authors has as its object the legal relations connected with the origin of the law enforcement function in the territory of Southern Russia, which gradually merged into the Russian state from the XVI to XVIII centuries. The subject of the research is the genesis of police bodies on the territory of the Don Cossack army in the XVIII century. Special attention to this territory is determined by the fact that within the Russian Empire it belonged to the category of «national suburbs», along with the Kingdom of Poland, the Grand Duchy of Finland and Turkestan. This fact was reflected in
и Туркестаном. Этот факт отразился на генезисе и онтологии правоохранительной функции. Данная публикация входит в цикл статей, подготовленных авторами, посвященных малоизвестному периоду в истории донских органов правопорядка, вызывая дополнительный интерес к нему с появлением новых сведений, относящихся к генезису правоохранительной функции.
Ключевые слова: история полиции, история органах внутренних дел, зарождение органов государственной власти, функции государства, правоохранительная функция, донская полиция, Донское казачье войско.
Генезис правоохранительной функции на территории Донского казачьего войска был связан с появлением в крае института «нарочных по череду старшин», осуществлявших сыск и высылку «преступников и всяких праздно шатающихся без документов». Появление «нарочных старшин» относится к первой половине XVIII в.: «К 1717 г. «институт розыщиков», осуществлявших выявление и высылку беглых, а также выдачу «жилых и подорожных писем», был уже сформирован, развиваясь в течение последующих десятилетий» [8]. Впрочем, в настоящее время сложно найти этому факту какое-либо достоверное подтверждение, позволяющее считать его систематическим, а не разовым.
Хотя очевидно, что правоохранительная функция реализовывалась в крае от имени «Войсковой канцелярии» (Канцелярии дел старшин), являвшейся региональным правительством [5, с. 93]. «Нарочных» отправляли по казачьим городкам, где они знакомили местное население с содержанием войсковых грамот, определявших их полномочия, и у станичников брались «подписные сказки», причем, под угрозой казни (в случае неисполнения требований) совершать те или иные действия или наоборот не допускать их. В 1743 г. этот институт получил более регулярную форму, и их обязанности имели «миграционный подтекст», заключаясь в выявлении сбежавших на Дон крепостных крестьян. Кроме того, старшины разыскивали скрывающихся от правосудия преступников, организовывали их депортацию [4, с. 15; 3. с. 140-141].
Возникновение регулярной правоохранительной функции было связанно с требованиями российского правительства, направленными на усиление миграционного контроля. Это
the genesis and ontology of the law enforcement function. This publication is part of a series of articles prepared by the authors devoted to a little-known period in the history of the Don law enforcement agencies, arousing additional interest in it with the emergence of new information related to the genesis of the law enforcement function.
Keywords: history of the police, history of the internal affairs bodies, the origin of state authorities, state functions, law enforcement function, Don police, Don Cossack army.
привело к учреждению в 1743 г. в шести казачьих поселениях, находящихся на административных границах с соседними регионами, «нарочных по череду старшин для поимки с Руси беглых». С целью более эффективной их деятельности в Войсковой канцелярии была разработана специальная инструкция, имевшая целью обеспечить эффективный миграционный контроль и профилактику соответствующих правонарушений, которой снабжались искомые старшины [6, с. 167.]. Сами «крайние станицы», куда назначались «нарочные по череду старшины», не назывались, но точно к ним относились Казанская и Михайловская, с большей долей вероятности - Луганская, и еще две «резиденции» располагались в «восточной части» Донского края: на реке Медведице и в районе Волго-Донской переволоки. В условиях отсутствия более достоверной информации можно предварительно указать на Глазуновскую и Качалинскую станицы - в качестве «окраинных» для Войска Донского. Кроме того, на юго-западе в 1742 г. возник «окраинный» Усть-Аксайский стан, который можно рассматривать как возможное место для «войскового двора».
С самого начала нарочные старшины доказали эффективность своей работы, но они не имели возможности прекратить незаконную миграцию на Дон крепостных крестьян и скрывавшихся от правосудия правонарушителей, а также предоставления крова для данных лиц местным населением, поскольку не в силах были исключить самих условий возникновения миграционных и иных деликтов. Однако нарочные стали функциональным продолжение регионального правительства в борьбе с соответствующим злом, учитывая тот факт, что основным источником права в Донского крае по-прежнему являлся
обычай, а российское законодательство имело лишь ограниченное применение. Военная коллегия в 1745 г. была уведомлена, что «нарочные по череду старшины» продолжают свою работу с 1741 г., выявляя нарушителей «миграционного режима» и высылая их за пределы Донского казачьего войска в Новохоперскую крепость. При этом поиск беглых не представлялся сложным делом, поскольку мигранты нуждались в средствах к существованию, прибывали в населенные пункты в поисках крова и работы, а у некоторых даже имелись поддельные «пашпорта» на право свободного перемещения, выявление которых и изобличение правонарушителей их использующих стало непосредственной обязанностью нарочных старшин.
Между тем отправка нарушителей «миграционного законодательства» в Новохоперскую крепость не дала желаемого результата, поскольку у ее коменданта не было полномочий (инструкции) на прием соответствующих лиц, а тем более сил и средств для разбирательства с большим количеством высылаемых с Дона беглых. По этой причине в царской грамоте от 28 марта 1745 г. для Донского казачьего войска устанавливалось требование высылать выявленных лиц непосредственно в Воронежскую губернскую канцелярию, делая это за свой счет и, вероятно, под «казачьим караулом», тем самым не обременяя ближайшую к Донскому краю Новохоперскую крепость. В тоже время в Военную коллегию направлялись «помесячные именные списки» лиц, высланных в Воронеж, причем, с пометой о применявшихся к ним «мерах принуждения». Одновременно была продолжена начатая в 1741 г. практика получения нарочными старшинами «расписок» с казачьего населения, в которых предусматривался строгий запрет на беглодержательство под угрозой жестокого телесного наказания, а также денежных выплат в адрес помещиков, чьи беглые крестьяне проживали у казаков [6, с. 168.].
Реализация на практике всех вышеуказанных мер, составлявших основу правоохранительную функции в крае, привела к спецификации соответствующей деятельности и к появлению нового полицейского института «Сыскных дел», который возглавляли «сыскные старшины» или «старшин сыскных дел», или «старшин по сыску и высылке беглых» [6, с. 168.]. По своей природе, они остались
«нарочными по череду», т. е. старшинами, командированными Войсковой канцелярией из Черкасска по принципу очередности (в счет населения внутренней по Войску Донскому службы) на 2-3 года в определенную местность. Основанием отправления правоохранительной функции также оставалась войсковая грамота, а для воплощения на практике правоохранительной функции разрешалось использовать возможности подведомственных станиц [6, с. 168.].
В одном из крупных казачьих поселений строился «войсковой двор» (аналог съезжих изб в русских губерниях), который именовался по названию станицы, а «Сыскные дела» нередко назывались по названию реки, по течению которой стояли станицы, обслуживаемые сыскным старшиной. Например, авторам известны Бузулуцкие, Букановские, Верхние Донецкие, Верхнедонские, Верхнехоперские, Глазуновские, Казанские, Качалинские, Михайловские, Медведицкие, Нижние Донецкие, Нижнедонские, Нижнехоперские, Пятиизбян-ские и Хоперские сыскные дела.
В 1763-1764 гг. на территории Войска Донского проводилась перепись не казачьего населения с целью его обложения подушным семигривенным окладом (налогом), которая осуществлялась по территориальной принадлежности. В «Описи и ведомости Войска Донского записанных в 763-м году в подушный семигривенный оклад, то ж и не положенных малороссиян», отмечена самая нижняя по Дону местность, поделенная на две дистанции от Большого Лога вниз до Морских гирл [7, с. 76-120]. Вторая дистанция проходила от Большого Лога вверх по Аксаю, включая Грушевские, Кривянские, Заплавские и Кер-чикские хутора [7, с. 45-76]. Выше по Дону располагался еще один куст станиц, и в ведомости 1763 г. обозначалось пространство от «Маноцкой станицы до Трех Островянской» [7, с. 120-374].
В рамках следующей «донской дистанции» были представлены станицы от Качалинской до Казанской, ревизованные в 1764 г. старшиною Иваном Николаевым, включая обширный перечень поселений [7, с. 6-95]. Следующая местность Донского казачьего войска была представлена донецкими станицами от Луганской до Нижней Кундруческой [7, с. 95-174]. Хоперские станицы, расположенные вниз по
реке от Михайловской станицы до Буканов-ской, в 1763 г. ревизовались секунд-майором Иваном Верещагиным, не являвшимся представителем казачества, будучи офицером русской армии, но 1764 г. этот «куст» поселений ревизовал старшина Клементий Фролов [7, с. 174-230]. Медведицкие станицы в 1763 г. описывались поручиком Батушковым (Батюшкив), а в 1764 - старшиной Петром Саврасовым, включая Островянскую станицу, Глазуновскую, Скуришенскую, Кепен-скую, Арчадинскую, Етеревскую, Раздор-скую, Орловскую, Заполянскую, Молодель-скую, Березовскую [7, с. 230-277]. В тоже время и по Бузулуцким станицам описью малороссов в 1764 г. занимался старшина Петр Саврасов, а годом ранее - секунд-майор Иван Верещагин и поручик Батюшкин [7, с. 277-292].
Основываясь на изысканиях Иоганна Антоновича Гильденштедта, являвшегося современником описываемых им наблюдений, еще советской исторической наукой были определены пять из шести «Сыскных дел», функционировавших к 1769 г.: Верхнехоперские (войсковой двор в Михайловской станице); Нижнехоперские (в Кумылженской); Верхнедонские (в Казанской); Нижнедонские (Нижнемихалевская); а в Глазуновской размещался сыскной старшина, которому были подчинены бузулукские и медведицкие станицы [8, с. 250]. Шестая по счету местность, вероятно, была «Усть-Оксайской», в тот период не имела собственного органа правопорядка, обслуживалась публичной властью казачества из Черкасска, рассылавшей нормативные предписания через Гниловской, Заплавский, Кривянский, Усть-Оксайский, Роговский и Казачий (ранее - Щучий) стан, располагавшиеся в Низовьях Дона.
Между тем в рамках совершенствования правоохранительной функции в 1785 г. сыскные старшины получили название сыскных начальников, а в 1789-1790 гг. места их дислокации стали называться «Сыскными началь-ствами», причем, в значении органа правопорядка, а также административно-территориального образования. Однако упоминания о «Сыскных делах» встречаются в официальной переписке, датированной январем 1790 г. В следующем десятилетии «сыскные начальства ведали военными, судебными, административно-полицейскими и финансовыми дела-
ми, объявляли распоряжения Войскового правительства и наблюдали за их исполнением, назначали казаков в службы и походы, увольняли их в отставку, разбирали ссоры между станичниками, вели следствие по уголовным преступлениям и взыскивали налоги с податной части населения» [3, с. 141].
В 1797 г. в Донском казачьем войске функционировало 11 сыскных начальств. Войсковой грамотой от 4 августа 1797 г. семь сыскных начальств располагались на следующих дистанциях: 1-е - по Дону от ст. Манычской до ст. Кумшацкой, 2-е - от ст. Цимлянской до ст. Трехостровянской, 3-е - от ст. Кагальниц-кой до ст. Казанской, 4-е - по Хопру, 5-е - по Медведице, 6-е - по Бузулуку и 7-е - по Донцу от ст. Нижне-Кундрюческой до ст. Луганской. Однако «старые сыскные начальства» еще функционировали некоторое время, и поэтому всего работало 15-ть подразделений, но 4-и из них занимались окончанием производства и в дальнейшем прекратили свое существование. Впрочем, войсковой грамотой от 10 июня 1798 г. предусматривалось появление еще 2 сыскных начальств: Миусское и в Казачьем стане, поэтому в 1799 г. их стало 13-ть, что отмечалось в войсковой грамоте от 11 декабря 1799 г. [6, с. 169].
Таким образом, генезис правоохранительной функции на территории Донского казачьего войска был связан с особым правовым статусом, предоставленным казачеству, а также проблематикой усиления миграционного контроля за лицами, незаконно переселившимися в край. Поэтому появление в регионе органов правопорядка было связанно с задачей борьбы «с беглодержательством». Впрочем, специализировавшийся к середине XVIII в. институт «нарочных старшин» стал трансформироваться в орган казачьей власти, курировавший все местное население на подведомственной территории, даже казачье, исключая «дворян из казаков», состоявших в ведении Военной коллегии. Поэтому появившиеся в конце рассматриваемого столетия «сыскные начальства» являлись самодостаточными органами правопорядка, возникшими на основе эволюции предшествующих им институтов «казачьей власти». Тем не менее, формально-юридическая регламентация правоохранительной функции на территории Донского казачьего войска произошла не ранее XIX в., став
следствием более масштабных общественно- вовому положению губернии, но с сохранени-политических процессов, связанных с прибли- ем за казачеством «особых привилегий». жением статуса Земли Войска Донского к пра-
Литература
1. Акты, относящиеся к истории Войска Донского. Т. 2. Ч. 1. Новочеркасск, 1894.
2. Государственный архив Ростовской области. Ф. 55. Оп. 1. Д. 1472. Л. 55.
3. Казачий словарь-справочник. Т. Ш. 1968.
4. Макеев В.В. Организационно-правовое становление и развитие общей полиции на территории Донского казачьего войска (середина XVIII- начало XX вв.). Ростов н/Д, 2002.
5. Небратенко Г.Г. Судебно-процессуаль-ные отношения в традиционном обществе донских казаков. Ростов н/Д, 2009.
6. Небратенко Г.Г. Эпистемология возникновения Российской полиции на территории Ростовской и Волгоградской областей (досоветский период) // Философия права. 2020. № 4.
7. Перепись черкасам в Войске Донском: Материалы по истории и генеалогии казачества. В. 8. Вологорад, 2016.
8. Пронштейн А.П. Земля Донская в XVIII веке. Ростов н/Д., 1961.
Literature
1. Acts relating to the history of the Don Army. T. 2. P. 1. Novocherkassk, 1894.
2. State Archives of the Rostov Region. F. 55. Op. 1. D. 1472. L. 55.
3. Cossack dictionary-reference. Vol. Ш. 1968.
4. Makeev V.V. Organizational and legal formation and development of the general police on the territory of the Don Cossack army (mid-18th -early 20th centuries). Rostov-on-Don, 2002.
5. Nebratenko G.G. Judicial-procedural relations in the traditional society of the Don Cossacks. Rostov-on-Don, 2009.
6. Nebratenko, G. G. Epistemology of the Russian police on the territory of the Rostov and Volgograd regions (pre-Soviet period) // Pilosofiya prava. 2020. № 4.
7. Census of the Cherkassians in the Don Army: Materials on the history and genealogy of the Cossacks. Issue 8. Volgograd, 2016.
8. Pronshtein A.P. Don Land in the 18th century. Rostov-on-Don, 1961.
