CC BY
8
ФИЛОСОФСКО-ПРАВОВОЕ ИЗМЕРЕНИЕ
ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВЛАСТИ =
УДК 101.1 316 ББК 87.6
Небратенко Геннадий Геннадиевич Nebratenko Gennady Gennadievich
профессор кафедры теории государства и права Ростовского юридического института МВД России доктор юридических наук, профессор.
Professor, the Department of Theory of State and Law, the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, Doctor of Law, Professor. Е-mail: gennady@nebratenko.ru
Карягина Оксана Владимировна Karyagina Oksana Vladimirovna
заведующая кафедрой уголовного права и процесса Таганрогского института управления и экономики кандидат юридических наук, доцент.
Head of the Department of Criminal Law and Process of the Taganrog Institute of Management and Economics, PhD in Law, Associate Professor. E-mail: o.karyagina@tmei.ru
ЭПИСТЕМОЛОГИЯ ВОЗНИКНОВЕНИЯ РОССИЙСКОЙ ПОЛИЦИИ НА ТЕРРИТОРИИ РОСТОВСКОЙ И ВОЛГОГРАДСКОЙ ОБЛАСТЕЙ
(ДОСОВЕТСКИЙ ПЕРИОД)
Epistemology of Russian police emergence on the territory of the Rostov and Volgograd regions (pre-soviet period)
Объектом научного исследования в данной статье являются общественные отношения, связанные с философско-историческим и формально-юридическим познанием генезиса полиции на территории двух смежно расположенных субъектов Российской Федерации: Ростовской и Волгоградской областей. Предметом статьи выступает организационное и правовое формирование органов внутренних дел соответствующих регионов, на базе которых происходило становление полиции, обладавшей неофициальным топонимом «донская». Эпистемология истории органов внутренних дел, осуществляемая в региональном измерении, позволяет аккумулировать объективные знания, имеющие не только доктри-нальное, но и прикладное значение, например, для подразделений по направлению морально-психоло-гическойработы. Таким потенциалом обладает настоящая статья, поскольку посвящена эпистемологии органов правопорядка Юга России.
Ключевые слова: история полиции, история органах внутренних дел, Ростовская область, Волгоградская область, Донской край, обычное право донского казачества, зарождение органов государственной власти.
The object of scientific research in this article is social relations related to the philosophical and historical-legal knowledge of the Genesis of the police on the territory of two adjacent subjects of the Russian Federation: the Rostov and Volgograd regions. The subject of the article is the organizational and legal formation of the internal Affairs bodies of the respective regions, on the basis of which the formation of the police, which had the unofficial toponym «Don», took place. Epistemology of the history of internal Affairs bodies, carried out in the regional dimension, allows you to accumulate objective knowledge that has not only doctrinal, but also applied value, for example, for divisions in the direction of moral and psychological work. This article has this potential, since it is devoted to the epistemology of law enforcement agencies in the South of Russia.
Keywords: history of the police, history of internal affairs bodies, Rostov region, Volgograd region, Don region, common law of the Don Cossacks, the birth of state authorities.
В досоветский период Россия обладала унитарным государственным устройством и состояла из регионов, которые по своему юридическому оформлению и географическому положению практически не соответствуют современным субъектам Российской Федерации. Одним
из примеров «имперской регионализации» являлась Область Войска Донского, включавшая исторические районы, входящие в настоящее время в состав Ростовской и Волгоградской областей, и в досоветский период формировавшиеся там органы правопорядка носили неофи-
циальное наименование «донская полиция», хотя в настоящее время оно (наименование) используется только в одном из субъектов Российской Федерации. В то же время органически соответствующие подразделения в досоветский период представляли собой единое целое, дислоцируясь на территории Войска Донского. В настоящее время исторические преемники прежде существовавшей «донской полиции» являются структурными подразделениями Главного управления МВД России по Ростовской области, а также аналогичного структурного подразделения МВД России, дислоцированного на территории Волгоградской области.
Эпистемология возникновения «донской полиции» связана с генезисом института «нарочных по череду старшин», в обязанности которых непосредственно выходил сыск и высылка крепостных крестьян, сбежавших от русских помещиков и самовольно прибывших в край, а также «преступников и всяких праздно шатающихся без документов». Зарождение института «нарочных старшин» относится к первой половине XVIII в., и миграционный контроль, пожалуй, стал одной из первых полицейских функцией, реализуемых на Дону.
По поручению регионального правительства (Войсковой канцелярии дел старшин) уже в 2030-х гг. представители «казачьей элиты» привлекались к полицейской деятельности, например, старшина Себряков Сидор Никифорович «в 30-х годах заведовал командами по уничтожению разбойных шаек, громивших имения русских помещиков при северных границах Дона; он же вел розыск раскольников и сыск беглых из России. Выполнял эти обязанности, мало считаясь с казачьими интересами и обычаями» [5, с. 63].
Многогранная правоохранительная деятельности старшины Сидора Себрякова нашла свое отражение в тексте войсковой грамоты от 23.06.1740: «.. .по Медедецким нашим казачьим городкам объявляем: понеже при здешних местах, а особенно по казанской почтовой дороге явились многие разбои и смертные убийства, почему для искоренения разбойников с Дона и с Донца нарочные старшины с пристойными командами определили мы, Войско Донское, послать отсюда старшину Сидора Себ-рякова и приказали ежели где против разбойников разведать. И ежели же, от чего Боже сохрани, какое явное или в ночи тайное нападение учинено на него будет, не щади живота своего до крайней возможности вам онаго старшину Себрякова защищать и охранять без всякого сомнения.» [4, с. 21-22]. Данная грамота была адресована казачьим станицам, расположенным на притоке Дона реке Медведице, протекающей по территории современной Волгоградской области.
Между тем, появление нарочных старшин являлось реакцией регионального правительства на требования органов государственной власти пресекать «беглодержательство», то есть незаконный прием на постоянное место жительство крепостных крестьян из Центральной России и Нижнего Поволжья. «Нарочных» отправляли по казачьим городкам, где они на «казачьих сходах» (кругах) знакомили местное население с содержанием войсковых грамот «о сыске и высылке беглых», при этом у станичных атаманов и прочих «лучших казаков» брались еще «подписные сказки» (ознакомительные ведомости) о соблюдении установленных запретов, причем, под угрозой казни (в случае неисполнения грамоты). После выполнения данной миссии нарочные старшины возвращались в Черкасск - административный центр края (ныне - Старочеркасское сельское поселение Ростовской области).
Для повышения эффективности выполнения полицейских функций регион в 1743 г. был поделен на шесть округов, куда войсковым атаманом Данилой Ефремовым назначались «нарочные по череду старшины». Главной их задачей являлось «... изо всех донских жилищ изыскивать и высылать на прежние жилища беглых российских всякого звания людей» [5, с. 140-141]. Однако более достоверные и всесторонние сведения о зарождении «донской полиции» можно обнаружить в царской грамоте от 28.03.1745 [1, с. 353-356]. Данный документ является официальным правовым актом и освещает проблему генезиса правоохранительной деятельности в Донском крае, и хотя он относится к 1745 г., он раскрывает события, произошедшие в 1743-1744 годах.
В этой грамоте отмечалось, что 25.07.1744 в Военную коллегию с Дона поступила «отписка» (войсковая отписная грамота), зафиксировавшая, что в соответствии с указами Елизаветы Петровны по определению Войска Донского «для поимки с Руси беглых, с прошлого 1743 года до ныне, состоят нарочные по очереду старшины, которые инструкцией снабжены, чтоб каждый при своих определенных местах приход беглых, всемерно наблюдая, предостерегал.» [1, с. 353]. В то же время станицы, куда назначались «нарочные по череду старшины», не назывались и их правовой статус, а также организационные основания и материально-техническое обеспечение, не определялись. Важно отметить, что царская грамота от 28.03.1745 фиксировала нормативность введения института «нарочных по череду старшин», рассчитанную на многократное его использование, не свойственную до 1743 г., ведь «старшины» на Дону назначались и прежде, но только на временной основе.
Далее, в изложении текста «войсковой отписки», относящейся уже к 1744 г., Войско Донское
ФИЛОСОФСКО-ПРАВОВОЕ ИЗМЕРЕНИЕ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВЛАСТИ
информировало Военную коллегию, что нарочные по череду старшины «.также чинили и ныне в поимки беглых чинят непременное исполнение...». Отмечалось, что все пойманные беглые крестьяне высылались под караулом, и об этом старшина Григорий Каршин, с 1741 г. выполнявший обязанности «нарочного», вернувшись в Чер-касск, «... доездом своим объявил, будучи на Хо-пре, в крайней Михайловской станице, для вы-шеписанного исполнения», где работал с декабря 1743 по 01.01.1744. В прежние обязанности нарочного старшины Григория Каршина входило обеспечение правопорядка на «Крещенской ярмарке», по-другому именовавшейся «Богоявленской». Последняя появилась в Михайловской станице не позднее 1725 г., но, впрочем, в 1860-е гг. была перенесена в Урюпинскую станицу (ныне город Урюпинск Волгоградской области).
В отписке 1744 г. и царской грамоте 1745 г. отдельно отмечались результаты работы Григория Каршина на Крещенской ярмарке, которые отражают генезис полицейских функций в Донском крае: «.прилежными своими происками изловил беглых всякого звания бурлаков с воровскими письменными пашпортами не малое число...». Из числа задержанных 65 человек были высланы в Новохоперскую крепость с предварительным взятием «расписок», вероятно, под страхом наказания, исключая тех беглых крестьян, за которыми прибыли помещики или «присланные от них поверенные люди». Еще 291 человек «с воровскими письменными пашпорта-ми пойманные же, ушедшие с Волги, ведая поимку, по лесам близ жилищ казачьих крылись», были жестоко наказаны и «разбиты им те воровские пашпорта на спине», то есть виновные ока-запись подвергнуты телесному наказанию.
В резолютивной части царской грамоты от 28.03.1745 предписывалось Войску Донскому всех пришлых и беглых людей, в том числе крестьян, отправлять в Воронеж, вверяя задержанных чинам губернской канцелярии, которая уже отдавала их помещикам, приказчикам и старостам. От Войска Донского требовалось продолжить практику получения «расписок, чтоб впредь никаких беглых в казачьи городки отнюдь не принимали под опасением жестокого наказания и платежа помещику пожилых денег». Одновременно устанавливалась обязанность регионального правительства присылать в Военную коллегию «помесячные именные списки» о высланных за пределы края беглых крестьянах.
В дальнейшем институт нарочных старшин упоминался в царской грамоте от 23.04.1761 [5, с. 817-818], но другая часть термина - «.по очереду» - становилась анахронизмом, поскольку очередность несения полицейской службы было сложно соблюдать из-за отсутствия у казачества повсеместной склонности к ее
отправлению. В то же время представляет ценность смысловое значение слова «нарочный», которое в определенной степени раскрывает содержание правового статуса чинов зарождающейся полиции. Термин «нарочный» в русском языке раскрывается в нескольких порою синонимичных значениях: сформированный с намерением, неслучайный, созданный для достижения определенной цели, нередко, для конкретного случая, что особо было актуально для первой половины XVIII столетия. Другое старорусское значение термина «нарочный» заключают в себе, например, «посланный с каким-либо намерением или по какому-либо делу» или «нарочно» в значении «специально» [3, с. 581].
Дальнейшее зарождение регулярной правоохранительной деятельности было связано с формированием в 60-е гг. XVIII в. института «старшин сыскных дел» (старшин по сыску и высылке беглых), причем, на базе «нарочных старшин». Основой преемственности этих институтов стали «войсковые дворы», строившиеся для организации «полицейской деятельности», к которой также привлекались писари и караульные казаки. Словосочетание «войсковой двор», употреблявшееся как минимум до начала XIX в., происходило от того, что хотя он сооружался и содержался силами и средствами подведомственных станиц, но считался войсковой собственностью. Каждый «войсковой двор» включал целый ряд бревенчатых построек, позволявших обеспечить круглосуточное размещение нескольких старшин, служащих канцелярии и команды караульных казаков, а также арестантов, при этом в помещениях осуществлять прием местного населения.
В настоящее время доподлинно известно о существовании «войсковых дворов» в следующих станицах: Букановской; Глазуновской, Казанской и Михайловской. Достоверные сведения о «Букановском войсковом дворе» имеются за 1785-1786, 1790 гг., «Глазуновском» -за 1755 г., «Казанском» - 1747, 1759-1763, 1767, 1786 гг., «Михайловском войсковом дворе» - 1762, 1772-1775 и 1789.
Старшины и казаки каждого войскового двора в полицейском отношении обеспечивали определенные смежно расположенные станицы, и на рубеже 70-80-х гг. на их базе появились «сыскные начальства». В 90-е гг. они «ведали военными, судебными, административно-полицейскими и финансовыми делами, объявляли распоряжения Войскового правительства и наблюдали за их исполнением, назначали казаков в службы и походы, увольняли их в отставку, разбирали ссоры между станичниками, вели следствие по уголовным преступлениям и взыскивали налоги с податной части населения» [5, с. 141]. Однако функционирование «сыскных начальств» было невоз-
можно без соответствующего материального обеспечения, которое предоставлялось подведомственными станицами: в первую очередь, землеотвод и материалы под строительство «войсковых дворов», а также снабжение писарями и караульными казаками.
Зарождение в Донском крае самобытной правоохранительной системы ускорилось в 90-х гг. ХУШ в., особенно после «Есауловского бунта» 1792-1794 гг., и в результате в 1797 г. уже существовало 11 сыскных начальств (и приравненных к ним структурных подразделений Войсковой канцелярии), из которых 4 сменили место своей дислокации. Однако это не привело к немедленному упразднению «старых начальств», и поэтому некоторое время работало 15 структурных подразделений «донской полиции», и 4 из них занимались окончанием прежде возбужденного производства. Впрочем, через два года сыскных начальств было уже 13, что отмечалось в войсковой грамоте от 11.12.1799: «Донецкого и всех прочих начальств учрежденных в верховых станицах, так и для состоящих в низовых местах, то есть в Аксайской станице, на Миусе, в Казачьем стану, и на Еланчике, при кривой Косе, всего для тринадцати мест» [2].
В то же время численность и дислокация сыскных начальств изменялась до начала XIX в., причем, их разукрупнение и укрупнение происходила с подчинением вновь образуемых органов, прежде существовавшим. Однако в 18021804 гг. официально были разработаны и утверждены штаты сыскных начальств, определены размеры и источник их финансирования (региональный бюджет), что исключило возможность инициативного изменения численности и структуры «окружной полиции» без участия Сената и утверждения императора. После этого в Донском крае сложились условия для полновесного становления системы органов правопорядка, в основном завершенного в 1836 г.,
Литература
1. Акты, относящиеся к истории Войска Донского / сост. А.А. Лишин. Т. 2. Ч. 1. Новочеркасск, 1894.
2. Государственный архив Ростовской области. Ф. 339. Оп. 1. Д. 574. Лл.1-1об.
3. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 2000.
4. И всеми сысками сыскивать. Хроника донского уголовного розыска. Ростов н/Д, 2003.
5. Казачий словарь-справочник / сост. Г.В. Губарев. Сан-Ансельмо, 1968.
6. Полное собрание законов Российской империи. Собр. 2. Т. 10. № 8163.
7. Полное собрание законов Российской империи. Собр. 2. Т. 26. № 19591.
когда вступило в силу «Положение об управлении Донского Войска» от 26.05.1835 [6].
Таким образом, возникновение российской полиции на территории современных Ростовской и Волгоградской областей было связано с государственными и общественными процессами, происходившими в ХУШ столетии на территории Донского казачьего войска - субъекта Российской империи. Генезис правоохранительной функции государства детерминировался необходимостью осуществления миграционного контроля, соблюдения норм крепостного права, а также обеспечения правового статуса, закрепленного за донским казачеством. Эпистемология возникновения донской полиции зиждется на деятельности, связанной с самобытным устройством Донского края в досоветский период. В результате зарождение российской полиции происходило в данной части Юга России особым путем, не характерным для прочих регионов Российского государства. По этой причине историческая преемственность местной полиции от «нарочных по череду старшин», «войсковых дворов» и «сыскных начальств» может быть официально воспринята органами внутренних дел Ростовской и Волгоградской областей.
В то же время генезис донской полиции, связанный с инициативной нормотворческой деятельностью регионального правительства, едва ли можно считать исторически достоверным фактом учреждения (появления) российской полиции на территории Донского края, которая, по мнению авторов, была официально создана на основе Царского указа от 08.10.1800, и в нем была узаконена деятельность сыскных начальств [7]. Поэтому данный нормативный правовой акт, изложенный в Полном собрании законов Российской империи, по своему потенциалу имеет особое значение для осуществления морально-психологической работы в органах внутренних дел Ростовской и Волгоградской областей.
Bibliography
1. Acts relating to the history of the don Army / comp. A.A. Lishin. Vol. 2. Part 1. Novocherkassk, 1894.
2. State archive of the Rostov region. F. 339. Op. 1. D. 574. Ll. 1-1ob.
3. Dal V. Explanatory dictionary of the living great Russian language. Moscow, 2000.
4. and all the detectives to find. Chronicle of the don criminal investigation Department. Rostov-on-Don, 2003.
5. Cossack dictionary-reference / comp. G.V. Gubarev. San Anselmo, 1968.
6. Complete collection of laws of the Russian Empire. Coll. 2. Vol. 10. № 8163.
7. Complete collection of laws of the Russian Empire. Coll. 2. Vol. 26. № 19591.
