CC BY
253
УДК 82-1/-9
Слесарева Дарья Олеговна,
аспирант кафедры русской и зарубежной литературы Самарского государственного университета.
Е-таМ: [email protected]
ГЕНЕЗИС КОНСПИРОЛОГИЧЕСКОГО РОМАНА
Рассматривается проблема жанровой принадлежности современных конспирологических романов. Цель - легитимация данного жанра путем выявления его генезиса. Проанализированы 3 составляющие: 1) литература нон-фикшн о теории заговора; 2) массовые литературные формулы; 3) другие литературнохудожественные жанры (сказка, готический, рыцарский, социально-бытовой романы, антиутопия). Анализ структурного генезиса конспирологического романа на основе субъектной организации производится впервые.
Ключевые слова: конспирологический роман, генезис, литературная формула, теория заговора, нон-фикшн, субъектная организация.
Slesareva Darya Olegovna
Postgraduate of the Chair of Russian and Foreign Literature, Samara State University E-mail: [email protected]
GENESIS OF A CONSPIRACY NOVEL
The paper considers an issue of genre affiliation of modern conspiracy novels. The purpose is to legitimize the genre by identifying its genesis. The study analyzed three components: 1) non-fiction books on conspiracy theory; 2) the mass literary formulas; 3) other literary genres (fairy tale, gothic novel, tale of chivalry, everyday life’ novel, dystopia). Analysis of structural genesis of conspiracy novel based on subject’ organization was implemented for the first time.
Key words, conspiracy novel, genesis, literary formula, conspiracy theory, non-fiction, subject’ organization.
Целью данного исследования является легитимация жанра конспирологического романа путем выявления его генезиса. Представленный вид романа широко распространяется в конце XX - начале XXI вв. и формируется из множества других жанровых структур. Понимание истоков и линий развития данного формально-содержательного единства поможет раскрыть особенности нового популярного жанра словесности и пролить свет на весьма актуальный в эпоху масс-медиа феномен конспирологии.
Дабы реализовать поставленные цели, мы используем системно-структурные методы, а также методы современной нарратологии. Наш интерес обращен, прежде всего, на поэтику романов «околоконспирологического» толка в сравнении с конспирологическими романами XXI в. Принципиально важной для понимания структуры конспирологического романа является субъектная организация, так как сюжет теории заговора порождается исключительно взглядом подозрительного. Без субъекта конспирология невозможна.
Материал нашего исследования включает готические, рыцарские, социально -бытовые романы, антиутопии, детективы и т.д. В качестве примеров современных конспирологических романов мы используем произведения о теории заговора таких писателей, как В. Пелевин, В. Сорокин, О. Славникова, Д. Быков, Д. Браун и др.
При этом мы будем опираться на труды русских и зарубежных ученых, исследующих феномен конспирологии с разных сторон (философ Б. Гройс, социолог М. Хлебников, культуролог П. Найт, филолог Т. Амирян, политолог Д. Пайпс и т.д.), что обуславливает междисциплинарный подход.
Конспирологический роман - это роман-загадка XXI в., феномен эпохи масс-медиа и постмодернизма. Американский ученый Питер Найт, сравнивая отношения к теориям заговора в 60-х гг. XX в. ив начале XXI в., говорит о целой культуре заговора: «Возможность конспирологического объяснения стала считаться само собой разумеющейся (или, по крайней мере, к нему стали цинично апеллировать) повсеместно — начиная от самых мрачных закоулков Интернета вплоть до Белого дома» [1, с. 4]. Конспирология становится не только неисчерпаемым источником сюжетов для массовой развлекательной культуры, но и новым способом когнитивного мышления, выражающим постмодернистскую неуверенность в знании как таковом. Заговор стал допущением по умолчанию.
Б. Гройс видит корни конспирологии во всеохватывающей медиатизации окружающего людей пространства. Тотальность современных медиа вызывает подозрение в существовании некоего манипулятора знаками медиальной поверхности. Его философ называет субмедиаль-ным субъектом. Это некий ментальный фантом, который обретает почти материальный характер в чрезвычайные моменты (война, смерть, любовь) и тем самым подтверждает наше подозрение о том, что миром манипулируют. Если подозрение развеивается, то на его месте через
какое-то время возникает новое подозрение. Так функционируют медиа. Так они взаимодействуют со своим адресатом, который становится одновременно и объектом манипуляции [2].
Можно увидеть, что поиск субъекта является в конспирологии первостепенным и имеет двоякий путь: обнаружение субъекта, который подозревает и создает теорию заговора, и описание субъекта-фантома, который в качестве темных сил стоит за пределами медиа -поверхности.
Изначально структура конспирологического романа заложена в параноидальной литературе конспирологов и эзотериков. Д. Пайпс, исследуя конспирологические теории, бытующие в американском обществе, выделил две общественные группы, в среде которых чаще всего возникают параноидальные идеи: «Одну составляют недовольные политическим строем, тогда как другую - мнительные интеллектуалы» [3, с. 10].
Мы разделяем подобные нон-фикшны на три вида по отношению автора к своему творчеству:
1) «Прозрение»: конспиролог верит в существование заговора и эмоционально убеждает других в этом, не заботясь о доказательствах. Чаще всего автор сам оказывается невинной жертвой заговора, и единственный возможный способ борьбы с всесильными темными силами - это медийное разоблачение. В качестве аргумента существования заговора против определенной группы людей демонстрируется некий документ (зачастую фальсифицированный), принадлежащий тайной организации и раскрывающий истинные цели заговорщиков. Конспирологи такого типа («чернокожие американцы», «правые экстремисты» и т.д.) призывают людей к радикальному изменению существующего строя. Например, Луи Фаррахан и лидеры «Нации Ислама» обвиняли правительство США в истреблении «чернокожего» населения путем распространения наркотиков и заражения СПИДом [3]. Подобным образом выстраивается «теория заговора евреев» с опорой на фальсифицированные «Протоколы Сионских мудрецов», в которых евреи якобы заявляют о своем намерении поработить весь мир [4].
2) «Расследование»: конспиролог подозревает существование некоторого заговора и находит доказательства путем раскодирования скрытых знаков. Автор такой теории - обычно весьма образованный и обеспеченный человек. Чаще всего это интеллектуальная игра и демонстрация своих демократических прав на прозрачность политики. Так тысячи людей ежегодно проводят свои расследования «Убийства Дж.Ф. Кеннеди», просматривая видео, читая отчеты следствия и находя новые противоречия в официальной версии [1].
3) «Исповедь»: конспиролог знает о существовании заговора, так как сам был причастен к нему. Автором может быть отставной агент спецслужб, в котором «проснулась совесть», или он раскрыл истинный смысл своей работы. Как и в предыдущем типе, в основном это обеспеченные люди, борющиеся за конституционные права граждан. Ярким примером таких разоблачений является нашумевшее дело Питера Сноудена. Подобным же образом автор книги «Исп о-ведь экономического убийцы» Джон Перкинс рассказывает о своей работе кредитора в странах третьего мира с целью их порабощения США [5].
Все эти типы субъектной организации мы видим и в современном художественном конспирологическом романе, как массовой, так и «высокой» словесности. Например, роман-прозрение воплощается в структуре рассказа о человеке, попавшем в «мясорубку» заговора (О. Славникова «2017» и «Легкая голова», В. Пелевин «Б.Ы.и.Р.Р.» и «Т», В. Сорокин «23000», Д. Быков «ЖД»). Роман-расследование соответствует типичному конспирологическому детективу или роману-загадке, где конспиролог декодирует окружающую реальность в поисках истины (З. Прилепин «Черная обезьяна», Б. Акунин «Азазель», Д. Браун «Код да Винчи»). И наконец, исповедь напоминает романы, в которых герой проходит посвящение в тайное общество и рассказывает о теории заговора изнутри (В. Пелевин «Поколение П», «Священная книга оборотня», «Ампир В», В. Сорокин «Путь Бро») [6].
История конспирологического нон-фикшна начинается со второй половины XVIII в., с появлением таких значимых тайных обществ, как масоны, иллюминаты, иезуиты и т.д. Всплесками подобных теорий становятся кризисные моменты: Французская и Русская революции, Первая и Вторая мировые войны, Холодная война и Перестройка, теракт 11 сентября 2001 г. в США и т.д. Можно выделить следующие вариации теории заговора: 1) заговор масонерии и национальных меньшинств (враги - евреи, масоны, иллюминаты, иезуиты, тайные ордена); 2) заговор олигархов (большая часть средств сосредоточена в руках небольшой группки людей, которые и правят всем миром; мондиалистский заговор); 3) правительственный заговор (власть скрывает от народа истину, «зомбирует» их и заставляет действовать в своих интересах; враг -
КГБ, ФСБ, ЦРУ); 4) эзотерический заговор (оккультные теории, заговор сект, а также инопланетян и существ нечеловеческой природы).
Несмотря на тематические различия, все псевдонаучные исследования по теории заговора имеют общие черты в плане структуры. Так обязательными элементами любого конспирологического произведения являются: 1) наличие тайны и разгадки; 2) противостояние героя -конспиролога и темных сил; 3) апокалиптические мотивы; 4) сверхсила врага и сверхзнания героя; 5) следование от незнания к знанию; 6) документализм, избыточность фактов; 7) иллюзорная реальность и «антиреальность»; 8) альтернативная история и т.д.
Таким образом, конспирологический нон-фикшн создает почву для формирования фикци-ональной литературы. Он не только дает актуальные темы для сюжетов, но и продуктивные способы их построения, а именно, субъектную организацию. Легитимация жанра начинается со второй половины XX в., отталкиваясь от романа У. Эко «Маятник Фуко», и доходит до пика популярности в начале XXI в. в детективе Д. Брауна «Код да Винчи».
Вопрос о жанровой принадлежности конспирологического романа упирается в проблему массовой и инновационной литературы. Понятие жанра романа как такового в постмодернистской литературе несколько размывается: роман как становящийся жанр, подразумевающий повествование о жизни и личности героя и поднимающий проблемы, актуальные для современников [7]. Сейчас романами называют практически любое достаточно крупное прозаическое произведение. Если до середины XX в. можно было более или менее четко выделять типологиза-цию романа (исторический, авантюрный, социально-бытовой, философский и т.д.), то лозунгом постмодернистской литературы стало смешение всех жанров. Но подобная многогранность изначально заложена в самом романе. С. Зенкин говорит о тотальности романа, который стал ведущим жанром словесности и практически поглотил всю прочую литературу: «В результате этой экспансии роман перестал определяться и четкой формой, и четким содержанием - он стал местом встречи и диалога разных культурных традиций и тенденций... Современный роман - наджанровое, трансжанровое образование» [8, с. 11].
Однако о некоторых структурно-содержательных единствах стало возможно говорить благодаря возникновению массовой словесности, в которой вырабатывается устойчивая система жанровых канонов, связывающих определенную форму и тематику. Американский ученый Дж. Кавелти приводит новый термин взамен старому понятию «жанр» - «литературная формула». Она «представляет собой структуру повествовательных или драматургических конвенций, использованных в очень большом числе произведений» [9, с. 34]. Данный термин объединяет два понятия: «традиционный способ описания неких конкретных предметов или людей» (конструкты) и «типы сюжетов» (архетипы). Такие формулы универсальны для различных культур и оживляются небольшим расширением или углублением контента. Уместным будет также называть литературные формулы лишь схемой, образцом (детектив, триллер, любовная история и т.д.), тогда как реальное ее воплощение становится конкретным жанром (в рассматриваемом случае - конспирологическим романом).
Зачастую формулы массовой словесности переходят в область высокой: «Часто романисты прямо используют, обыгрывают устойчивые формы массовой словесности для создания не-массовых произведений, включая их в текст на правах составной части» [8, с. 11]. Таким образом, конспирологическим романом можно назвать как массовую словесность, следующую конспирологической формуле, так и миметическую, которая с этой формулой играет.
Т. Амирян, сравнивая формульный конспирологический детектив Д. Брауна «Код да Винчи» и интеллектуальный роман У. Эко «Маятник Фуко» о становлении героя конспирологом, говорит о форме и антиформе (антижанре) [10]. Главное различие между ними в том, что нарра-тор формульной литературы совпадает с актантой конспиролога, «верит» в изобретаемую им теорию заговора, в то время как рефлектирующий автор остраняется от самого конспиролога, и повествовательная структура может сильно расслаиваться (нарратор, повествователь, герой, читатель, субъекты вставных частей и т.д.).
Т. Амирян относит конспирологический роман к типологизации детективных жанров, наряду с психологическим, историческим, шпионским, «крутым» и прочими детективами. Обязательными элементами в них являются: тайна, следствие, преступление, актанты «враг» и «герой», раскрытие. Однако в конспирологическом детективе раскрывается не просто преступление над человеком, а над всей историей, человечеством. Социальные и психологические аспекты тайны заменяются глобальными мировоззренческими, благодаря чему раскрытие преступления влечет за собой разоблачение тайны всей истории (и зачастую выходит на фантастический и эзотерический уровень). «Структурно конспирологические романы (начиная от ро-
мана У. Эко “Маятник Фуко” (1988) и заканчивая бестселлером Д. Брауна “Код да Винчи” (2004)) представлены как точка пересечения детективного нарратива и конспирологического дискурса и тем самым являются экспериментальным и/или комбинаторным типом письма и продолжают сохранять лидирующие позиции в иерархии популярной литературы» [11, с. 311].
Структура данного жанра во многом соотносится с волшебной сказкой. Т. Амирян выделяет два основных элемента конспирологического детектива: поиск истины (стремление к желаемой цели) и игровая модальность (разгадывание загадок по заданным правилам). Сюжет начинается с обнаружения «недостачи» -тайны (например, информация об убийце научного сотрудника и поиск Святого Грааля в романе Д. Брауна «Код да Винчи»). Герой, наделенный сверхзнаниями, преодолевает трудности на пути к «искомой цели». Его враг - сверхсильные темные силы. Образ героя создается по модели супергероя из народа.
Помимо конспирологического детектива мы также выделяем такую разновидность конспирологического романа, сюжет которого строится как посвящение. Тогда события развиваются по логике рыцарского романа: герой проходит чреду испытаний, чтобы быть посвященным в тайный орден; помимо отваги инициируемый должен обладать некоторыми кодовыми знаниями, благодаря чему и возникает ситуация конспирологии. Например, Вавилен Татарский (герой «Поколения П» В. Пелевина) собирает информацию о тайнах масс-медийной манипуляции, благодаря чему и становится главным членом законсперированного общества, управляющего миром.
М. Хлебников выводит генезис конспирологического романа из готического. Его сюжет строится на цепи таинственных событий, которые, в конечном счете, объясняются происхождением главного героя. «Типологически дискурсивная схема готического романа вполне соотносима с конспирологическим взглядом на амбивалентность наших представлений о бытии, на историю “внешнюю” и историю “внутреннюю”, экзотерическую и эзотерическую. Случайные встречи, непонятные записки и письма обретают значение и смысл только тогда, когда становится доступен код - событие, инициирующее все повествовательное пространство» [12, с. 333]. Основные черты, которые заимствует конспирологический роман, - это чреда тайн, наличие засекреченного общества и инфернальность.
Можно заметить, что последнее соотносимо с литературной формулой о «чуждых сущ е-ствах и состояниях», которая также проявляется в конспирологическом романе: враг - это всегда темные силы, обладающие нечеловеческой природой либо в прямом (монстры, инопланетяне, роботы), либо переносном (аморальные и власть имущие люди, способные на преступления ради своей идеальной цели, а также существа другой расы, национальности, социальной принадлежности) смысле. Например, вампиры и оборотни у В. Пелевина («Ампир В», «Священная книга оборотня»), братья инопланетного света у В. Сорокина («Лёд»).
Анализируя современные конспирологические романы, мы определили, что его русским прототипом можно назвать социально-бытовой роман Ф. Достоевского «Бесы». Сюжет в нем также строится на раскрытии некоторой тайны, за которой стоит законспирированная организация. Тайное общество обладает своей программой и целью, выполнение которой начинается в маленьком городке в России, но в перспективе обращена к захвату всего мира. Автором введен подозрительный нарратор, который собирает документы (дневники, записки, слухи, стенографии допросов и т.д.), чтобы раскрыть смысл таинственных убийств и происшествий, нарушивших нормальное течение жизни. Однако в отличие от современного конспирологического романа здесь серьезно нарушается субъектно-композиционная организация: повествователь предлагает нам линейную композицию с уже восстановленными фактами (преступление и его раскрытие в конце), в то время как сам рассказчик знает разгадку и периодически забегает вперед. То есть, читатель не может в полной мере погрузиться в игру по декодированию культурного пространства вместе с нарратором. Кроме того, рассказчик лишь сообщает о наличии тайны, однако читатель изначально не видит никакого чрезвычайного происшествия. Линейный показ жизни героя с параллельно существующим миром тайны, которые пересекаются только в конце, но без всезнающего автора возможен и в современной форме. Например, в романе О. Славниковой «2017», где таинственная революция происходит в самом конце, когда герой уже разгадал тайну.
Также особенностью русских конспирологических романов является близость к антиутопии. Автор конструирует идеальный мир, к которому стремятся члены тайной организации. Темные силы призваны разрушить существующий порядок и установить «антиреальность». Однако этот мир либо возможен только для избранных, либо является идеальным лишь в их представлении и неприемлем для большинства людей.
Конспирологический роман - это роман новой эпохи. Он вобрал в себя черты многих других жанров: сказка, готический роман, детектив, социально-бытовой роман, рыцарский роман, антиутопия. Помимо литературно-художественных источников его генезис складывается из формул массовой словесности (история о тайне, история о чуждых существах и состояниях и др.) и конструктов литературы нон-фикшн о теории заговора. При этом базовой категорией построения конспирологического повествования является субъектная организация. Подозрительным становится не только герой, но также и повествователь, и читатель. Именно субъект порождает подозрение, формирует теорию заговора с субъектом -врагом во главе, подбирает документы для ее доказательства и разоблачает темные законспирированные силы.
Благодаря этому данный вид романа обладает огромным потенциалом не только для массовой развлекательной культуры, но и как продуктивная форма для рефлексивных авторов. Она возвращает опорные элементы романной структуры (поляризация персонажей, остросюжетная композиция, наличие объединяющего нарратора, игра с реальностями и т.д.), сохраняя при этом все игровые и пародийные моменты.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЕ ССЫЛКИ
1. Найт П. Культура заговора: от убийства Кеннеди до «секретных материалов» / Пер. с англ. Т. Давыдовой. - М.: «Ультракультура 2.0», 2010.
2. Гройс Б. Под подозрением / Пер. А. Фоменко. - М.: Изд-во «Художественный журнал», 2006.
3. Пайпс Д. Заговор: Мания преследования в умах политиков / Пер. с англ. Д. Завольского. - М.: Изд-во «Новый хронограф», 2008.
4. Дугин А. Конспирология. - М.: РОФ «Евразия», 2005.
5. Перкинс Дж. Исповедь экономического убийцы / пер. с англ. М.А. Богомоловой. - М.: Pretext, 2005.
6. Павлова Д. Сюжетная реализация конспирологического романа // Казанская наука. №7, 2013 г. - Казань: Изд-во Казанский Издательский Дом, 2013.
7. Бахтин М.М. Эпос и роман (О методологии исследования романа) // Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет. - М.: Худож. лит., 1975.
8. Зенкин С.Н. Введение в литературоведение. Теория литературы. - М.: РГГУ, 2000.
9. Кавелти Дж. Изучение литературных формул / пер. с англ. Е.М. Лазаревой // Новое литературное обозрение. 1996.
10. Амирян Т. Они написали заговор. Конспирологический детектив от Дэна Брауна до Юлии Кристевой. - М.: Фаланстер, 2013.
11. Амирян Т.Н. Конспирология: дискурс и жанр // Проблемы истории, филологии и культуры / Journal of Historical, Philological and Cultural Studies: Москва - Магнитогорск - Новосибирск. 2012. №1.
12. Хлебников М.В. «Теория заговора». Опыт социокультурного исследования. -М.: Кучково поле, 2012.
