CC BY
147
УДК:711.4.01 Труби на Е. Г.
Генезис американской урбанистики
Трубина
Елена Григорьевна
д-р философских наук, профессор Уральского государственного университета им А. М. Горького
В наше время, когда глобализацию претерпевает не только экономическая, но и интеллектуальная жизнь, попытка выделить национально-культурные особенности какой-то научной дисциплины может показаться спорной. Когда речь идет об урбанистике, то, во-первых, не все согласятся с тем, что это — одна дисциплина. Urban studies и urban theory — общепринятые наименования целого спектра тенденций, позиций и интерпретаций, которые стремятся сформулировать понимание городской жизни, выходящее за пределы конкретных обстоятельств и случаев, пытаются выявить закономерности, лежащие в основе роста или упадка городов. Во-вторых, в случае с Америкой проблематичность такого замысла усиливается еще и потому, что в течение многих десятилетий эта страна привлекает к себе лучшие головы, выигрывая от разнообразия подходов и когнитивных стилей, которые привносят в ее интеллектуальную жизнь все новые исследователи. В оправдание темы этой статьи можно сказать следующее: у исследований города американскими автора-
ми длинная и достойная традиция, традиция именно национальная. Эта традиция получает сегодня интересное продолжение, о чем я кратко и расскажу на примере Чикагской школы, ее критики и некоторых современных тенденций.
Белые и цветные: изучение городской сегрегации. Академические исследования, нацеленные на понимание городов, представляют собой сравнительно молодую отрасль знания: им немногим более ста лет. Одной из отличительных черт урбанистического знания на североамериканском континенте является рефлексия социального и культурного разнообразия людей, обитающих в городах: удается ли иммигрантам ассимилироваться и есть ли какое-то соответствие между социальными процессами и городским пространством. Аф-ро-американский мыслитель У. Э. Б. Дюбуа еще в 1899 г. опубликовал книгу под названием «Негры Филадельфии» |Du Bois, 2000. 57-62]. в ней идет речь о том, что тогдашнее негритянское население города, «город внут-
ри города», как выражается автор, не интегрировано в город в целом. И хотя и другие этнические группы испытывают сложности с ассимиляцией, именно чернокожие обитатели города особенно страдают от бедности, невежества и преступности.
В этом смысле первой институ-циализованной школе урбанистики, с которой обычно начинают исторические очерки. Чикагской школе, не может быть отдана пальма первенства за исследование проблем миграции и ассимиляции, хотя масштаб исследований, проведенных ее членами, безусловно, поражает воображение. К тому же чикагские авторы — пионеры во многих других отношениях, в частности, они были первыми, кто осуществил масштабное исследовательское картографирование целого крупного города, нанеся на карту' 75 «естественных ареалов», охватывающих собой свыше 300 районов города. Опираясь на многочисленные архивные документы, опросы, свидетельства и сазе-$Ы<Ие$. проведенные ими самими, их студентами, социальными работниками, реформаторами, в ходе которых была документирована жизнь афро-американцев и проституток, посетителей танцзалов и обитателей муниципального жилья, богемы и гомосексуалистов, бездомных и обитателей трущоб, лидеры Чикагской школы создали карты, документирующие «социальный отбор» (Р. Парк) городского населения.
Важный урок, который можно извлечь из истории Чикагской школы, заключается в том. что для успешного развития урбанистики нужны серьезные финансовые ресурсы и организационные усилия. Она бы не возникла без значительных средств, направленных филантропами, в том числе Рокфеллером-старшим, на создание в конце 1920-х гг. факультета социальных наук. К отлично оснащенным помещениям скоро добавились издательство Чикагского университета и «Американский журнал социологии». Неудивительно, что с такими ресурсами Чикагский факультет социологии быстро и почти на все столетие стал лидирующим в стране, а Чикагская школа произвела невероятное количество книг, статей и методических руководств. Так что Чикагская школа представляла собой, прежде всего, институциональное и организационное место, позволившее наладить конвейер эмпирических исследований
под руководством маститых ученых. Наиболее важный концептуальный результат этой работы — схема концентрических зон роста города и его социальной организации Эрнеста Берджесса. Зоны — условное членение городской территории, позволяющее прослеживать процессы. связанные с мобильностью населения и различным использованием земли. Социолог выделяет в Чикаго 1930-х следующие пять зон: центральный деловой округ (1): «переделываемая зона», в которой старые частные дома перестраиваются и приобретают иные функции, прежде всего коммерческие и жилые (2); зона домов «независимых рабочих» (3); зона «домов получше»
(4): и зона ежедневных пассажиров
(5) [Burgess. 1924. 142-155]. Населенность центра города бедными людьми социолог связывал с тем, что в ту пору Чикаго был быстро растущим индустриальным городом и немалое число предприятий располагалось прямо в центре, так что рабочие жили недалеко от своих рабочих мест. Эта схема призвана была проиллюстрировать не только социальную (как растущий достаток людей позволяет им постепенно переместиться в пригороды), но и моральную организацию городского пространства, так как Берджесс особо подчеркивал, что чем дальше люди живут от центра города, тем меньше они рискуют созерцать во-
очию поиск другими сомнительных радостей.
Помимо теории концентрических зон, еще две концепции, возникшие в первой половине двадцатого века, заслуживают уважительного упоминания. Во-первых, это секторная теория городского землепользования Хомера Хойта, который также проследил, как меняется этническая композиция городских районов и выделил главную закономерность: если у тебя другой цвет кожи или разрез глаз, тебе лучше быть состоятельным, так как только на этом условии тебя будут терпеть. Во-вторых, это известная теория центральных мест Ульмана-Харриса. Он построил интересную типологию городов в зависимости от характера предоставляемых благ и услуг: города как центральные места, города как транспортные узлы и города как пункты специализированного сервиса (большинство городов сочетают в своем функционировании три этих фактора). Если в качестве центральных мест города являются торговыми, политическими и общественными (в частности, религиозными) центрами, то в качестве транспортных центров они нередко линейно располагаются вдоль водных артерий или железных дорог.
Каждая из этих теорий позднее подверглась серьезной критике, но вместе они представляли собой основание большинства исследований
Чикаго. Фото с сайта: http://wirednewyork.com/harlem/
Сан Франциск. Фото с сайта: http://www.usa-for.me
американских городов вплоть до 1960-1970-х гг., и до сих пор активно цитируются. Главным, в чем. на основе этих теорий, были убеждены многие исследователи, был тезис о специфическом зональном строении американских городов: бедные проживают в центральных кварталах, а богатые — в пригородах.
Теоретические традиции и меняющаяся реальность городов.
Что касается критики, которая велась с самых разных позиций, то я остановлюсь на том, как классики социологии города были подвергнуты критике с точки зрения экономической теории, которая как раз в 1970-е гг. стала активно применяться к исследованию городов. Географ-марксист Дэвид Харви подчеркнул в 1970-е гг. иррациональность ситуации, изображаемой чикагскими авторами в качестве единственной модели расселения городского населения: бедными семьями, получается, используется самая дорогая земля — земля центра города, а на более дешевой земле пригородов строят жилье состоятельные люди [Harvey, 1973.137—81. Харви и других критиков удручало чрезмерное стремление чикагских авторов к объективности, их уверенность в том, что открыты универсальные законы роста города. В работе «Социальная справедливость и город» [Ibid. 2021, он называет город «центром организации данного способа производства» и призывает географов к отказу от мнимой объективности
исследований в условиях, когда увеличиваются отряды городской бедноты. Если соглашаться с теорией Берджеса (бедные обитают в центре, богатые — в пригороде), то ее невозможно согласовать с экономическим пониманием капиталистического города. В таком городе все строится на основе связи между деньгами и пространством. Создание точных карт и земельных кадастров способствовало коммодификации пространства, т.е. превращения земли в актив, который мог быть продан или куплен. Она базируется не только на фиксации прав на землю, но и на том, что они отныне принадлежат не какому-то единоличному властвующему субъекту, но широкому кругу частных лиц. Сначала землю в городе поделили на аккуратно очерченные и продаваемые участки, затем ее владельцы научились получать арендную плату, которая увеличивалась по мере того, как росла стоимость городского пространства. Близость недвижимости к центру, рынку, вокзалу гарантировала наивысшую арендную плату, и с тех пор надежным способом увеличения стоимости земли стало строительство на ней зданий или дорог, каналов, железных дорог или аэропортов. Эти обстоятельства объясняют то. почему Харви не мог согласиться с чикагскими авторами. К тому же, в то время, когда он писал свои книги, некоторые города хотя и представляли собой «бублики» в том смысле, что их разрушающийся центр был действительно отдан на
откуп бедноте, уже начиналась и так называемая реабилитация городских центров, сопровождающаяся джен-трификацией: перестройкой центральных кварталов в соответствии со вкусами и потребностями богатых горожан.
Спекуляции на недвижимости стали главной находкой американских девелоперов с конца 1970-х гг. Создание новых или реконструкция старых городских пространств в качестве мест потребления или развлечения — сегодня главный способ, каким капиталу удается избежать кризиса и снижающихся прибылей. Опасность сверхнакопления в промышленном первичном обращении капитала на стадии индустриального капитализма была главной причиной переключения капиталистов в направлении кратковременных спекулятивных операций на земле и недвижимости.
Городское пространство стало главным способом «фиксации» капитала. Присущая капиталу тенденция ускорять время своего обращения и уничтожать пространственные препятствия своей циркуляции обусловливает создание относительно стабильных и неподвижных пространственных образований. Каждая фаза капиталистического развития укоренена в особой форме территориальной организации — «второй природе», состоящей из инфраструктуры (включающей транспорт, иные коммуникации, институты управления и т. д.), через которую капитал может циркулировать. Этот момент территориализации (который Харви называет пространственной фиксацией — spatial fix) возможен за счет долговременных инвестиций в землю и постройки, которые в ходе каждого кризиса накопления переоцениваются. Это — причина, по которой изменяющиеся формы урбанизации и территориальной организации государства при капитализме попадают в ловушку пространственно-временных противоречий капиталистических отношений. Динамика развития капитализма обусловливает в городах беспрестанное строительство нового, разрушение существующего и его перестройку. Пространственная «фиксация» есть попытка вернуть капиталу его прибыльность, что выражается в новой конфигурации капитала и городского пространства, которая возникает после каждого кризиса. Пространство — абсолютное условие всего произ-
водства и всего потребления, и оно должно все активнее расширяться, чтобы соответствовать логике капиталистического роста. Но пространство может стать и барьером на пути получения прибыли и капиталовложений. Наружный покров городского пространства периодически должен «сбрасываться» и вырастать заново. Пространственная фиксация связана с двумя другими вариантами обращения капитала — вторичным и третичным [Harvey, 2001]. Капитал инвестируется во вторичное или третичное обращение или в комбинацию того и другого. Вторичное обращение — вложения в физический капитал, которые после некоторого времени начинают приносить прибыль. Вторичное обращение предполагает также вложения в новые формы потребления. Так. ТВ и телекоммуникационные компании, вложив серьезные деньги в покупку спутников и т.д., получают хорошую прибыль. Коммерческий туризм также представляет собой вариант таких инвестиций. Вложения во вторичное обращение делаются игроками рынка и правительствами — теми, кто способны обеспечить так называемый фиктивный капитал (облигации, ваучеры, ценные бумаги, государственные обязательства). Это нужно для того, чтобы вложения. сделанные в один тип товара, были достаточно «подвижными» для перенесения в другой тип товаров. Харви отстаивает идею, что земля — форма фиктивного капитала, чистый финансовый актив, тесно связанный с циркуляцией приносящего проценты капитала. Соединяя ее с марксистской концепцией накопления, сверхнакопления и кризиса. Харви дает подробный анализ денег, финансов, капитала и кредита. В его основе — погоня за прибылью через вложение в городскую недвижимость.
От промышленного города к глобальному. Джентрификация, деиндустриализация, рост значения финансового капитала — все это приводит к тому, что промышленной город Чикаго, который был исследовательской лабораторией для членов Чикагской школы, уже не может считаться «моделью» американского города. В литературе это чаще всего объясняется тем, что западные общества перешли от индустриальной к постиндустриальной стадии развития. В посвя-
щенной городам литературе самым ярким выражением этой тенденции является интерес к глобальным городам. Одним из самых влиятельных их исследователей. Саския Сассен. подчеркивая уникальность исследовательской ситуации чикагцев, называет Чикаго «эвристическим пространством для понимания масштабной динамики индустриальных обществ» |Sassen, 2005, 252]. Вместе с тем тот факт, что не все их инсай-ты оказались востребованными, она объясняет тем, что на протяжении большей части XX в. западные города просто не могли более составлять такое эвристическое пространство. Индустриальная эпоха, гак сказать, устоялась, а своеобразные успехи политического и социального регулирования городов привели к тому, что интересные для урбанистов процессы в них стало сложнее прослеживать. Местом масштабной динамики стали, скорее, правительства и промышленность (включающая промышленное производство домов для американских пригородов, также расположенное в пригородах).
Конец XX века опять сделал объектом пристального интереса именно города — в силу процессов глобализации. Они стали главным местом целого спектра новых политических, социальных, культурных, экономических процессов. С помощью концепции глобального города Сассен оспаривает один из популярных нарративов глобализации, согласно которому — в силу «сжатия пространства и времени» (Д. Харви) — отдельные место и город больше не имеют значения. С точки зрения С. Сассен, для составляющих глобализацию потоков людей и капитала центральный характер как раз имеет место. Если значение национальной экономики сильно изменяется (как правило, в сторону уменьшения), то особые, укорененные в отдельных местах, сочетания политических и экономических возможностей, напротив, становятся все более важными. Глобальные города возникли в 1970-е гг., когда сильно расширилась мировая финансовая система, а капитал перемещался между рынками. В городах это отразилось в создании зданий, в которых размещались «командные пз'нкты», организации необходимых финансовым компаниям видов сервиса, усилении социальной поляризации, зависимости от труда иммигрантов. Второй виток
усиления «глобальности» городов приходится на начало 1990-х и последующего повсеместного нарастания популярности неолиберализма, отзвуки чего проявились и в развитых, и в развивающихся странах. Протекционистская экономическая политика утратила популярность, а мировая торговля интенсифицировалась и ускорилась.
Стремительный рост глобальных городов обусловлен требованиями транснационального капитала, циркулирующего в банковском деле, аудите, рекламе, финансовом менеджменте и консалтинге, а также деловом праве. Глобальный контроль капитала возможен только на основе особых мест — городов с их аггломеративными экономиками, технологически-институциональны-ми системами, организацией производства и т.д. Глобальные города представляют собой одновременно (1) базы для глобальных операций ТНК, (2) места производства и рынки, (3) лидеров иерархии городов, занимающих в ней места в силу своих различающихся ролей в мировой экономике [Sassen, 2001].
По мере того, как регионы, в которых располагаются глобальные города, превосходят территориальную экономику государства, умножаются новые формы неравномерности развития — в глобальном, национальном и региональных масштабах. Исключительной роли глобальных городов соответствует исключен-ность ряда городов из волнующих глобальных экономических игр. Это и те города и регионы, которым не удалось успешно справиться с последствиями деурбанизации. И так называемая глобальная периферия, в которой проживает большинство населения мира.
Сассен выделяет семь главных характеристик глобальных городов: во-первых, это рассредоточение деятельности компаний в различных странах с увеличением масштаба и сложности координации их деятельности; во-вторых, привлечение многими компаниями третьих лиц для выполнения этой работы (outsourcing); в-третьих, зависимость глобальных компаний от «аггломеративных экономик» (понимаемых не в привычном для нас смысле экономического соединения центрального города и близлежащих к нему), особая концентрация высококвалифицированного персонала и специализированного сервиса.
собранная в «информационном центре» (прибегнуть к услугам такого центра — значит решить задачу быстрее и эффективнее, чем с опорой лишь на собственный персонал компании): в-четвертых, глобальные компании могут перемещать свои штаб-квартиры, так как у них уже нет больше нужды быть близко к тем. кто их обслуживает, и к поставщикам: в-пятых, рост специализированного сервиса (когда одна специализированная компания нанята для обслуживания другой специализированной компании) ведет к созданию транснациональных городских систем так, что экономическая ситуация отдельных городов уже не зависит от тех регионов, где они расположены, или даже от национальных экономик; в-шестых, решения о расположении глобальных компаний принимаются с учетом доступности источников малоквалифицированного труда (столичные города с постоянным притоком в них иммигрантов - вне конкуренции: нужды ТНК в мойщиках стекол и курьерах проще удовлетворять с помощью труда иммигрантов, чем местного населения): и наконец, в-седьмых. космополитизм глобальных городов - функция разрыва в доходах их обитателей (то есть возможность одних найти в этом городе «все» сопровождается существованием на грани выживания других) [Sassen, 2002].
Заключение
В представленной статье кратко рассмотрены основные вехи развития американской урбанистики на примере эволюции отношения к идеям ее основоположников — мыслителей Чикагской школы. Но здесь возникает такая сложность: для чикагских авторов город был «лабораторией», позволяющей на его примере судить о социальных процессах всего американского общества. Насколько изучение городов сегодня может помочь критическому и аналитическому пониманию масштабных социальных процессов? Проблема в том, что в разворачивающихся на наших глазах новых пространственных конфигурациях город как таковой уже не занимает того центрального места, какое он занимал в классической урбанистике. Масштабные, связанные с глобализацией процессы приводят к образованию новых пространственных феноменов, в результате чего если и существует сегодня «эвристичес-
кое пространство», то оно связано, скорее, с «городом-регионом». В широком мире «трансурбанистической динамики» город как таковой — лишь один из узлов. В его понимании на первый план выходит: во-первых, не замкнутость, но напротив, разомкнутость: во-вторых, не унифицированность, но сложность; в-третьих, не вписанность в пространственную иерархию, на вершине которой — национальное государство, но самостоятельная «глобальная» роль (возможная для некоторых городов). Поэтому теоретическое «государственничество» уже не может играть роль доминирующей теоретической рамки в анализе городов.
Первый вызов, с которым, соответственно, сталкиваются урбанисты — это найти не государствоцентристскую теоретическую рамку, освободиться от контейерного мышления в терминах национального государства. Второй связан с усложнившимся пониманием «мест». Переосмысление значимости физической близости для понимания привязанности людей к месту, потоки информационных технологий, динамика глобального и локального, маркетинг мест — эти и многие другие тенденции обусловливают то, что в городских исследованиях на первый план выходит место, часто понимаемое как связанное с транстерриториальными процессами. Детальная полевая работа могла бы помочь зафиксировать многие из этих новых процессов, и глубина погружения в процессы, идущие в одном городе, которую продемонстрировали авторы Чикагской школы, остается непревзойденной.
Авторы этой школы первыми показали, что города функционируют как организованные системы. С этим тезисом согласны многие исследователи. Но прежде, чем он стал сегодня общим местом, потребовались усилия многих и многих авторов, пытавшихся построить убедительные и универсальные теории городского роста, понимая, что они рискуют отстать от реальности (что и случилось в конечном счете с чикагцами). Их идеи, однако, побуждают вновь возвращаться к вопросу о том. какова природа организации города? Всецело ли она связана с целенаправленным планированием или в ее генезисе и функционировании есть нечто от «естественных», незапланированных процессов? Ответы на последний вопрос, который дает
современная урбанистическая теория, делятся на три группы. Первая группа близка идеям «городского менеджеризма». Согласно ей, властвующие индивиды или элиты мыслятся как главные субъекты организации городов, активность которых предопределяет то, как города создаются и функционируют. Вторая группа ответов, даваемых урбанистической политической экономией и марксистской социальной географией, объясняет трансформации городов масштабными капиталистическими силами. Режимы аккумуляции капитала в городах, город как место производства материальных благ и воспроизводства рабочей силы, город как место потребления в нем же произведенных товаров — практически все в организации и функционировании города объясняется капиталистической динамикой. Третья группа ответов связана с отказом от тотальной социологизации объяснений в пользу попыток представить городскую организацию как результат сложного взаимодействия природных, материальных, политических. социальных и культурных факторов. Книги и статьи, написанные сторонниками и первого, и второго, и третьего подходов мы без труда найдем сегодня в США, что убеждает в плодотворности сосуществования нескольких исследовательских парадигм, восходящих, однако, к по-прежнему уважаемой классике.
Список использованной литературы:
1 Du Bois, W.E.B. The Negro Problems of Philadelphia//The City Reader. The 2nd Ed/Ed. R.T.LeGates and F. Stout. London: Routledge, 2000. P.56-62.
2 Burgess, E.W. The Growth of the City: An Introduction to a Research Project// Publications of the American Sociological Society.1924. Vol.18. P. 142-55.
3 Harvey, D. Social Justice and City. London: Arnold. 1973.
4 Harvey, D. Spaces of Capital: Towards a Critical Geography. Edinburgh: Edinburgh University Press: 2001.
5 Sassen, S. The Global City. New York. London. Tokyo. Princeton: Princeton University Press, 2001.
6 Sassen, S. (ed.) Global Networks. Linked Cities. London/New York: Routledge, 2002.
7 Sassen, S. Cities as Strategic Sites// Sociology. 2005. Vol.39 (2). P.352-56.
