Научная статья на тему 'Генерал Шарль де Голль в зеркале советского восприятия в годы второй мировой войны'

Генерал Шарль де Голль в зеркале советского восприятия в годы второй мировой войны Текст научной статьи по специальности «История и археология»

CC BY
1498
140
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
ШАРЛЬ ДЕ ГОЛЛЬ / ВТОРАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА / И.В. СТАЛИН / СОВЕТСКОЕ ОБЩЕСТВЕННОЕ МНЕНИЕ / ВОСПРИЯТИЕ / CHARLES DE GAULLE / WORLD WAR II / SOVIET PUBLIC OPINION / JOSEPH STALIN / PERCEPTION

Аннотация научной статьи по истории и археологии, автор научной работы — Акимов Ю.Г., Чернов И.В.

В статье выясняется, как в Советском Союзе в годы Второй мировой войны формировалось и эволюционировало отношение к лидеру французского Сопротивления генералу Шарлю де Голлю. Анализируются факторы, обусловившие в целом положительное восприятие де Голля как со стороны советского руководства, так и со стороны общественности.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Charles de Gaulle in the Mirror of Soviet Perception during the World War II

The article deals with the formation and evolution of the Soviet perception of Charles de Gaulle personality during the World War II. Special attention is given to the factors which caused the positive attitude towards the French Resistance leader from both the Soviet government and Soviet people.

Текст научной работы на тему «Генерал Шарль де Голль в зеркале советского восприятия в годы второй мировой войны»

Мир и Война (к 70-летию Великой Отечественной войны)

УДК 94(44) 085 Ю. Г. Акимов, И. В. Чернов *

ГЕНЕРАЛ ШАРЛЬ ДЕ ГОЛЛЬ В ЗЕРКАЛЕ СОВЕТСКОГО ВОСПРИЯТИЯ В ГОДЫ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ1

В статье выясняется, как в Советском Союзе в годы Второй мировой войны формировалось и эволюционировало отношение к лидеру французского Сопротивления генералу Шарлю де Голлю. Анализируются факторы, обусловившие в целом положительное восприятие де Голля как со стороны советского руководства, так и со стороны общественности.

Ключевые слова: Шарль де Голль, Вторая мировая война, И. В. Сталин, советское общественное мнение, восприятие.

Y. G. Akimov, I. V. Chernov Charles de Gaulle in the Mirror of Soviet Perception during the World War II

The article deals with the formation and evolution of the Soviet perception of Charles de Gaulle personality during the World War II. Special attention is given to the factors which caused the positive attitude towards the French Resistance leader from both the Soviet government and Soviet people.

Keywords: Charles de Gaulle, World War II, Soviet public opinion, Joseph Stalin, perception.

В сталинском СССР информация о событиях, происходивших за пределами его границ, равно как и сведения о важнейших зарубежных политических, военных и общественных деятелях, предназначавшиеся для широкого распространения (через СМИ, кинохронику, книги), строго дозировались

* Акимов Юрий Германович — доктор исторических наук, профессор кафедры американских исследований факультета международных отношений Санкт-Петербургского государственного университета, y.akimov@spbu.ru

Чернов Игорь Вячеславович — кандидат исторических наук, доцент кафедры мировой политики факультета международных отношений Санкт-Петербургского государственного университета, igor_chernov@mail.ru

1 Статья выполнена при финансовой поддержке РГНФ в рамках проекта № 14-33-12005а(ц) «Образы союзников победителей в культурной памяти о Войне 1941-1945 гг.».

118

Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2015. Том 16. Выпуск 2

и проходили серьезный идеологический контроль. Благодаря этому в советском общественном мнении формировалось строго определенное, одобренное руководством страны восприятие деятельности отдельных иностранных политиков, событий, происходящих в той или иной стране и «заграничной жизни» в целом. Фактически «общественное мнение» целенаправленно создавалось узким кругом лиц, облаченных верховной властью, которые давали соответствующие директивы органам, занимающимся информацией и пропагандой. При этом, в связи с отсутствием любой другой альтернативной информации, советские люди вряд ли могли подвергать сомнению и критическому анализу тот материал, который доводился до их сведения и становился частью их мировосприятия. Достаточно вспомнить такие знаковые фигуры, как лорд Керзон, Чемберлен или изгнанный за границу Троцкий, которые вошли даже в фольклор (что в известной степени было инспирировано «сверху»).

Тем интереснее и удивительнее феномен Шарля де Голля, в военные годы ставшего в Советском Союзе, в его общественном мнении положительной фигурой. При этом лидеру «Свободной» (а затем «Сражающейся») Франции прощались его плохо скрываемый антикоммунизм, явный буржуазный национализм и империалистическое стремление возродить «французское величие», смыв позор коллаборационизма Виши и вновь вернув свою страну в международные отношения в качестве серьезного политического игрока в составе антигитлеровской коалиции. Можно предположить, что свою роль в создании положительного имиджа этого французского политика в СССР сыграли два фактора. Первый (и решающий) — это постепенно сформировавшееся положительное восприятие де Голля, его взглядов и его деятельности советским руководством, и прежде всего лично И. В. Сталиным, решившим использовать генерала в своих политических интересах. И второй (факультативный) — традиционно позитивное восприятие Франции (несмотря на все политические катаклизмы ХХ в.) и особенно французской культуры в широком общественном мнении нашей страны.

Какие же политические обстоятельства способствовали положительной оценке роли лидера «Свободной Франции» в глазах советского руководства? Биография де Голля была тогда уже достаточно хорошо известна в Москве (правда, знали его в основном как военного теоретика) и вызывала в лучшем случае противоречивые оценки. Так, очевидно, что «польский эпизод» его карьеры, имевший место в 1919-1921 гг. (де Голль находился в Польше в качестве военного специалиста и даже некоторое время провел на фронте во время Советско-польской войны), вряд ли мог вызвать симпатии советского руководства. Более позитивно могло быть оценено то обстоятельство, что в июне 1940 г., в разгар Французской кампании, де Голль был назначен заместителем военного министра и пытался противодействовать пораженческим настроениям, олицетворением которых стал его бывший шеф маршал Филипп Петен, выступавший за сепаратный мир с Германией.

В то же время первоначально, когда после капитуляции Франции де Голль уехал в Лондон и стал позиционировать себя в качестве лидера французской эмигрантской оппозиции, верной союзникам, этот факт также вряд ли прибавил генералу симпатий советского руководства, связанного на тот момент

с Германией договором о ненападении и признавшего правительство Виши. Кроме того, было известно, что де Голль сумел стать лидером «Свободной Франции» благодаря поддержке британского премьера Уинстона Черчилля, не испытывавшего ни малейших симпатий к советскому режиму. И очевидно, что Сталин какое-то время рассматривал де Голля не как независимую, но скорее как проанглийскую фигуру на политической сцене.

Отношение к де Голлю в советском руководстве поменялось лишь после нападения Германии на СССР. В своих мемуарах де Голль пишет об этом так:

И если еще в тот самый момент, когда немецкие танки пересекали русскую границу, радио Москвы продолжало клеймить «английских империалистов» и «их деголлевских наемников», то буквально часом позже московские радиостанции уже возносили хвалу Черчиллю и де Голлю [11, с. 237].

Самому де Голлю начало операции «Барбаросса» против Советского Союза 22 июня 1941 г. также представлялось решающим поворотом в войне, несмотря на стремительность немецкого наступления и неудачи советских войск на начальном этапе войны. Об этом он публично заявил уже 11 июля 1941 г. в своей речи в Браззавиле. Тогда же де Голль, по свидетельству его окружения, стал живо интересоваться всем, что связано с нашей страной. Так, например, когда 21 июля прибывший к генералу Жеро Жув, представитель Свободной Франции на Балканах, начал рассказывать ему о действиях небольших групп в данном регионе, де Голль перебил его со словами: «Все это меня не интересует, расскажите мне о России».

Вскоре И. М. Майский, советский посол в Лондоне, узнал через Рене Кассена и Мориса Дежана о том, что от Комитета «Свободная Франция» поступило предложение о военном сотрудничестве. После этого А. Е. Богомолов, который до нападения Германии на СССР занимал пост советского посла при правительстве Виши, был переведен в Лондон и установил прямые контакты с де Голлем. 26 сентября 1941 г. Советское правительство признало генерала главой «Свободной Франции» и заверило его в своей поддержке в восстановлении независимости и величия Франции.

В своих «Мемуарах» де Голль так пишет о том, как он представлял себе отношения со сталинской Россией:

Я совершенно не сомневался, что победа, в которой примут решающее участие Советы, ставит серьезные угрозы перед миром. Необходимо было отдавать себе в этом отчет, воюя на их стороне... С другой стороны, присутствие России в лагере союзников давало сражающейся Франции некий элемент равновесия по отношению к англосаксам, который я рассчитывал использовать. [15, с. 222].

Начиная с 25 ноября 1941 года «Свободная Франция» рассматривает возможность отправки французских войск на Восточный фронт. 20 января 1942 г. на волнах Би-би-си генерал де Голль приветствовал русских союзников и поздравил их по случаю победы под Москвой и провала немецкого наступления на Ленинград.

Франция, которая страдает, рядом со страдающей Россией. Франция, которая воюет, рядом с воюющей Францией. Франция, погруженная в отчаяние, рядом с Россией, поднимающейся из мрачной пропасти к солнцу величия [14].

Тем временем для советского руководства становилось все более очевидным, что де Голль отнюдь не является марионеткой в руках американцев и англичан, но, напротив, готов отстаивать французские интересы даже ценой политических конфликтов с руководством США и Великобритании. Де Голль писал об этом так:

Слушая американского президента, я окончательно убедился, что в деловых отношениях между двумя государствами логика и чувство значат очень мало в сравнении с реальной силой, что здесь ценится тот, кто умеет схватить и удержать захваченное; и если Франция хочет занять прежнее свое место, она должна рассчитывать только на себя [11, с. 239].

Таким образом, здесь уже появился тот новый французский стиль, который будет характерен для де Голля на протяжении всей его политической карьеры, — стремление балансировать между двумя сверхдержавами с тем, чтобы добиться уважения и возвращения «французского величия». Такая независимая фигура в лагере западных союзников устраивала советское руководство и в краткосрочном, и в долгосрочном плане. Советская пропагандистская машина следовала за руководящими указаниями. Де Голль (несмотря на весь свой неприкрытый антикоммунизм) был призван стать «положительным героем» в советском общественном мнении. Эта же независимость и склонность к маневрированию французского лидера сделали его весьма неоднозначной фигурой для американцев. Как писал А. А. Громыко,

в первые послевоенные годы распространилось мнение, что де Голль — человек малодоступный, что с ним трудно разговаривать, что в качестве собеседника ему нужен партнер только с солидным положением и известный в обществе. Такое мнение бытовало и в США, даже можно сказать, особенно в этой стране. Определенное объяснение тому нетрудно найти. В отношениях между Белым домом и Елисейским дворцом не было необходимой теплоты, что передавалось и прессе. Потому нередко в американских газетах, когда упоминалось имя де Голля, присутствовал налет довольно язвительного юмора [2, с. 31].

В то же время советское «официальное» восприятие личности и политики де Голля также характеризуется А. А. Громыко весьма точно:

«Де Голль для своего времени являлся не только одним из выдающихся деятелей Франции, но и одним из наиболее прозорливых политиков Запада в целом... Де Голль осознавал объективную потребность в сближении Франции с Советским Союзом с учетом исторически сложившихся традиций в отношениях между двумя странами и создавшейся обстановки в Европе и в мире» [2, с. 31].

Но парадокс заключался в том, что при всем своем своеобразии и независимости Шарль де Голль объективно оставался военно-политическим союзником США и Великобритании, и положительный имидж де Голля в СССР не превращал его в военно-политического союзника социализма. Как признавал тот же А. А. Громыко, хотя

Франция де Голля пошла на заключение с Советским Союзом Договора о союзе и взаимной помощи. своей последующей политикой ее правительство фактически перечеркнуло этот договор. Во французских руководящих кругах верх взяла классовая солидарность с другими странами Запада. [2, с. 31].

Советское руководство отдавало себе отчет в том, что

де Голль не разделял прогрессивных взглядов на социальные проблемы. И во внешнеполитической области он с первых послевоенных лет включился в то течение, которое привело Францию в НАТО. И все же он имел в этом блоке свое собственное «я». Со свойственной ему манерой в политике он подтверждал такое свое положение не раз. На этой почве еще во время войны появилась известная отчужденность в отношениях де Голля с Рузвельтом, а в дальнейшем и с его преемниками [2, с. 35].

Таким образом, положительный имидж де Голля как «друга» формировался в СССР скорее «несмотря на классовые противоречия», чем благодаря реальной политической или идеологической близости. Это подтверждают, в частности, воспоминания о де Голле писателя и журналиста Д. Ф. Краминова:

Наибольший интерес вызывал у нас генерал де Голль — фигура своеобразная и сложная. Патриот, поставивший величие Франции превыше всего и поэтому начавший борьбу за ее освобождение, он боялся народа, особенно рабочего класса, прогрессивных сил страны, угрожавших господствующему положению французской правящей верхушки, хотя эта верхушка своим сотрудничеством с Гитлером подготовила поражение Франции. [6, с. 231].

Однако непростые отношения француза с англичанами и особенно американцами привлекали к нему интерес и симпатии советских представителей. В Лондоне действительно не любили строптивого генерала, и это было известно на Флит-стрит — улице газет — почти каждому. Журналисты передавали из уст в уста анекдоты, показывающие отношение Черчилля к де Голлю. Жалуясь на трудности, которые будто бы создает де Голль, Черчилль со вздохом говорил, что из всех крестов, которые ему приходится нести, «самым тяжким является лотарингский» — крест, выбранный де Голлем как символ «Свободной Франции». Черчилль же пустил в обращение фразу:

Де Голль (провозгласивший неизбежность возрождения величия Франции) твердо обосновался. в облаках. Всем нравились его смелость и непокорность в отношениях с англичанами, его преданность Франции. В течение последних

лет де Голлю приходилось отстаивать свое положение руководителя свободных французов перед союзниками, которые искали других, более податливых людей, другую, нужную им опору. Эти инциденты повлияли на наши отношения с комитетом «свободных французов» и генералом де Голлем. Результат целого года наших усилий выработать единую политику, основанную на подлинном чувстве дружбы между США, Англией и руководителями «свободных французов», был весьма безотрадным [11, с. 105].

В связи с этим интересно личное секретное письмо Сталина премьер-министру Великобритании У. Черчиллю:

Я получил Ваше послание от 23 июня сего года, в котором Вы указываете, что Правительства Великобритании и Соединенных Штатов Америки в данное время намерены воздержаться от признания уже созданного Французского Комитета Национального Освобождения. В обоснование этой своей позиции Вы ссылаетесь на то, что командование не может быть уверено в том, какие действия может предпринять генерал де Голль, и не уверено также в его дружественных чувствах к союзникам. Я надеюсь, что Вы учтете заинтересованность Советского Союза во французских делах и не откажете Советскому Правительству в своевременной информации, необходимой для принятия соответствующих решений [8].

Одновременно и де Голль использовал свои отношения с СССР для давления на союзников и демонстрации своей значимости и возможности маневра. Как пишет А. Верт,

первые непосредственные контакты между «Свободной Францией» и СССР были установлены еще в начале августа 1941 г. по инициативе де Голля; неофициальный представитель де Голля в Турции Жув посетил советского посла в этой стране С. Виноградова и информировал его, что де Голль, которого он как раз перед тем видел в Бейруте, желал бы направить в Москву двух-трех представителей «Свободной Франции». Не настаивая на признании — официальном или неофициальном — движения «Свободная Франция» Советским правительством, де Голль вместе с тем стремится установить с русскими непосредственные связи, вместо того чтобы сноситься с ними, как это делалось до тех пор, через англичан. Согласно советскому сообщению о встрече Жува с Виноградовым, Жув заявил, что как Советский Союз, так и Франция являются, с точки зрения де Голля, континентальными державами, проблемы и цели которых отличны от проблем и целей англо-саксонских государств. На той же неделе профессора Кассен и Дежан обратились к советскому послу в Лондоне И. М. Майскому по вопросу об установлении «тех или иных официальных отношений» между Советским Союзом и «Свободной Францией». Они высказали мысль, что эти отношения могли бы быть установлены в такой же форме, в какой они существовали между «Свободной Францией» и английским правительством. 26 сентября 1941 г. Майский уведомил де Голля, что Советское правительство признает его как руководителя всех примкнувших к нему «свободных французов», «где бы они ни находились». Правительство СССР выразило также готовность оказать «Свободной Франции» всестороннюю помощь и содействие в общей борьбе с гитлеровской Германией и ее союзниками [9, с. 47].

По воспоминаниям советского дипломата адмирала Н. М. Харламова,

генерал как-то

пришел в советское посольство и сообщил, что он намерен направить в распоряжение Красной Армии одну из дивизий, находившихся в Сирии.

— Англичане не умеют командовать механизированными соединениями, — заявил он.

Мы с Майским промолчали.

— Учитывая сложившуюся обстановку, — продолжал де Голль, — я предпочитаю помогать России, а не Великобритании [10, с. 157].

И хотя этот проект прямого советско-французского военного сотрудничества не был реализован (вероятно, из-за противодействия англичан), широкую известность получил другой реализованный проект — создание в конце 1942 г. французской эскадрильи «Нормандия», воевавшей на советско-германском фронте. Разумеется, в военном отношении значение французских летчиков было невелико, но они стали

важным политическим фактором и символическим связующим звеном между СССР и французским движением Сопротивления. Французские летчики доблестно сражались на Восточном фронте, понесли тяжелые потери и были щедро награждены советскими военными орденами и медалями. Боевые действия этой французской авиационной части широко освещались в советской печати [1, с. 1230].

Особое значение для формирования «особых» отношений де Голля с Москвой имел его визит в СССР в декабре 1944 г. Этому предшествовал ряд важных событий. 24 мая 1942 г. состоялась встреча де Голля с В. М. Молотовым, находившимся в то время с визитом в Лондоне. Также весной 1942 г. в Москву прибыла французская делегация во главе с Р. Гарро, который

был твердым сторонником де Голля и в своих беседах с русскими некогда не делал секрета из разногласий между де Голлем, с одной стороны, и англичанами и американцами — с другой. Гарро (подобно де Голлю) придавал поддержке, оказываемой СССР «Свободной Франции», большое значение. 26 марта 1943 г. он даже заявил Молотову, что Французский национальный комитет черпает для себя в позиции Советского правительства чувство ободрения. «Без этого ободрения Сражающаяся Франция не пережила бы трудных ноябрьских дней, когда в Африке делались попытки создать другое правительство.». Таким образом, у де Голля имелись в общем все основания быть довольным поддержкой, которую Советское правительство оказывало ему уже с 1941 г.» [1, с. 1232].

В СССР все это не оставалось без внимания. Любопытен символический момент. 4 января 1943 г. в «Правде» были опубликованы новогодние поздравления, поступившие в адрес И. В. Сталина от лидеров стран антигитлеровской коалиции. Тексты поздравлений президента США и премьер-министра

Великобритании были помещены каждое на одной колонке, а поздравления де Голля — на двух!

Следует отметить, что отношения де Голля и Советов оценивались неоднозначно не только в Лондоне и Вашингтоне, но и среди антифашистски настроенных французов. Так, еще в 1943 г. дипломат и известный поэт А. Ле-же (Сент-Джон-Перс, будущий лауреат Нобелевской премии по литературе), находившийся в годы войны в США, жаловался в Белый дом на «явный фаворитизм де Голля по отношению к СССР» и называл политику генерала «политикой сателлита Советов».

Приезд де Голля в Москву и его встречи со Сталиным и Молотовым продемонстрировали всю двусмысленность советско-французских «особых отношений». Каждая из сторон пыталась использовать партнера для достижения тех своих интересов, которые не разделялись Великобританией и США. Для де Голля принципиальным был вопрос о поддержке СССР французских притязаний на ряд немецких территорий на Рейне. Кроме того, де Голль мечтал о создании послевоенного антигерманского союза двух великих континентальных держав (Франции и СССР), имеющих несколько иные цели, чем их англо-американские партнеры. СССР пытался уговорить французов признать в той или иной форме просоветское правительство Польши. В итоге ни те ни другие достичь поставленных целей не смогли. Видимо, именно во время этого визита в Москве окончательно поняли, что использование де Голля для достижения каких-либо своих внешнеполитических целей также сопряжено с серьезными трудностями. Генерал рассматривал себя как представителя великой державы, не желающей быть сателлитом ни у США, ни тем более у СССР. Не следует забывать, что во французском движении Сопротивления значительную роль играли коммунисты, рассматриваемые де Голлем как политические противники. Дискуссии вызвала и идея де Голля о заключении прямого франко-советского союзного договора (а не трехстороннего англо-франко-советского, который предлагал Черчилль и к которому склонялся Сталин). Этот прямой договор помог бы Франции уменьшить политическую зависимость от Великобритании.

Сталин по этому поводу отметил: «Если теперь отложить пакт трех. то Черчилль обидится.» Однако, поскольку французы так настаивают на заключении прямого франко-советского пакта, он предлагает следующее: «Пусть французы окажут нам услугу, а мы окажем им услугу. Польша — это элемент нашей безопасности. Пусть французы примут представителя Польского комитета национального освобождения в Париже, и мы подпишем двусторонний договор. Черчилль обидится, но что поделаешь» [1, с. 1242].

Интересно, что де Голль,

каким бы скромным ни было тогда французское влияние, был единственным из западных лидеров, который попытался остановить сталинскую алчность. В этой поездке в Москву. можно увидеть двойной трюк: сильный играл слабым, а слабый играл своим общественным мнением («Господа коммунисты, меня принял Сталин.

Господа все остальные, я сумел противостоять монстру»). И де Голль на самом деле выстоял, будучи убежденным в том — и это было действительно так, — что эта встреча укрепляет его позиции на переговорах с американцами и англичанами, а также в том, что ненависть Сталина к Германии поможет ему реализовать свои амбиции по контролю над этой страной, о чем так долго мечтали французские короли, — что было совершенно ошибочно и опасно. Встреча с «угрюмым царем» завершается пактом, в котором Сталин так и не сумел вырвать у де Голля признание Люблинского комитета, просоветского органа, посредством которого он хотел обеспечить контроль над Польшей. Де Голль согласился на то, чтобы послать в Люблин наблюдателя (это будет Кристиан Фуше), но поскольку он ничего не получил по Германии, он не сделал и никаких уступок по Польше. Укрепились ли его позиции после этого противостояния? Несомненно. Но для Сталина, который за два года уже привык, что англичане и даже американцы попадаются на его уловки и подчиняются его давлению, этот нахальный француз, которому даже нечего предложить, невыносим. Он не только беден, но еще и нагл. И жаден. Его нужно держать в стороне. От Ялты, например [3].

Но тем не менее отдельный (а не англо-франко-советский) советско-французский союзный договор был заключен, хотя переговоры порой и находились на грани срыва. Этот договор имел для де Голля большое значение как один из важных элементов той независимой французской внешней политики, за которую он ратовал. Именно ему принадлежит афоризм о том, что необходимо любыми средствами «избегать возможности оказаться между собакой и фонарным столбом» [5, с. 225].

Однако стоит отметить, что симпатии советского руководства к де Голлю и де Голля к СССР носили не только тактический характер. Очевидно, что в определенной степени это взаимное притяжение было связано и с основными фундаментальными политическими воззрениями генерала. Уже в 1950 г. потерявший политическую власть де Голль создает документ о перспективах отношений Франции и России. В нем генерал

остался верен своей долгосрочной линии на стратегическое сотрудничество с Москвой. Он полагал, что это позволит уберечь «Францию и ее империю» от подчинения интересам США. Как отмечалось в этом документе, «коммунистическая суть политики России в последние годы приобретает всё более «русскую начинку». Это в какой-то мере перекликается с русско-французским союзом до 1917 года. Быстрой ремилитаризации Германии, что поощряют США и Англия, и планам США быстро прибрать к рукам многие регионы мира может эффективно противостоять союз Франции и новой России. [12].

Не случайно де Голль вспоминает об истории. Историческая основа сотрудничества России и Франции, взаимные политические и культурные симпатии также стали фактором, упрощающим создание «особых отношений». При этом сталинский Советский Союз рассматривался де Голлем именно как Россия. В своих «Военных мемуарах» он писал: «Один на один с Россией, Сталин воспринимал ее мистически, более устойчивой и постоянной, чем все политические теории и режимы. Он любил ее по-своему. Она же приняла

его как царя.» [13]. Политика де Голля по отношению к Советскому Союзу, проводимая в духе традиционного франко-русского альянса, позволила ему обеспечить себе лояльность французских коммунистов внутри страны (как известно, их роль в Сопротивлении была огромной) и поддержку СССР в непростых переговорах с Великобританией и США в момент восстановления значения Франции как великой державы. Таким образом, с помощью этого альянса он одновременно достигал двух целей — обеспечивал французское национальное единство и пытался восстановить французское величие. Советская сторона также часто в своей риторике вспоминала об этой исторической преемственности. Так, например, Сталин после подписания документов во время визита де Голля в Москву в 1944 г. отметил: «Нам пора вспомнить, насколько важным был союз России и Франции, понять его изъяны и предотвратить попытки разрушить наш новый союз. Во имя жертв этой войны и во имя будущих поколений» [12].

И наконец, следует упомянуть еще один значимый фактор, способствующий формированию позитивного имиджа де Голля как у советского руководства, так и в общественном мнении страны. Это — харизматичность и волюнтаризм генерала, склонность его к самостоятельным решительным действиям, образ некоего «монарха», истинного главы государства, близкого как лично Сталину, так и традиционному русскому сознанию. Один из близких соратников генерала де Голля Гастон Палевски, отвечая на вопрос о том, не были ли отношения де Голля с Советским Союзом более простыми, нежели с Соединенными Штатами, ответил:

Они, конечно же, были более простыми с точки зрения повседневной дипломатии. Со стороны Советского Союза не было этой постоянной англо-саксонской заботы об общественном мнении, постоянно вопрошавшем о том, не ставит ли генерал своей политикой под угрозу демократические принципы. Сталин. по этому поводу проявлял глубокое безразличие. Он достаточно презрительно относился к нашей военной мощи, но, будучи геополитическим гением, отдавал себе отчет о стратегических возможностях, которые предоставляет нам наше географическое положение, а также помнил и об «историческом капитале», который вписал на кулисах русского театра две французские даты — 1789 и 1871 гг. (Революция и Коммуна) — до революции 1917-го. [16].

Высокая гордая фигура генерала де Голля навсегда вошла в историю советско-французских и российско-французских отношений.

ЛИТЕРАТУРА

1. Верт А. Россия в войне 1941-1945. — М., 2001.

2. Громыко А. А. Памятное. — Кн. 2. — М., 1990.

3. Де Голль, Черчилль, Рузвельт, Сталин: секреты их взаимодействия // Le Nouvel Observateur. — 05.05.2005.

4. Де Голль Ш. Военные мемуары: Призыв 1940-1942. — М., 2003.

5. Де Голль Ш. На острие шпаги. — М., 2006.

6. Краминов Д. Ф. В орбите войны: Записки советского корреспондента за рубежом. 1939-1945 годы. — М., 1986.

7. Молчанов Н. Н. Генерал де Голль. — М.: Международные отношения, 1980.

8. Письмо Сталина Черчиллю № 166. 26 июня 1943 г. — URL: http://www.hrono. ru/libris/stalin/sc43_06.html

9. Советско-французские отношения во время Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. Документы и материалы. — М., 1959.

10. Харламов Н. М. Трудная миссия. — М., 1983.

11. Черчилль У Мемуары. — Т. 5, ч. 1. — М., 1991.

12. Чичкин А. Русские симпатии генерала де Голля. «Белые пятна» советско-французского союза // Газета «Столетие». — 2010. — 4 сентября.

13. La France Libre et l'URSS. — URL: www.francetelevisions.fr/histoire-du-vingtieme-siecle-la-resistance/article/la-france-libre-et-l-urss

14. Le Groignec J. Petain et de Gaulle. — Paris: Nouvelles Editions Latines, 1998.

15. Palewski G. Entretien sur les relations du général de Gaulle avec l'URSS, Espoir n. 8, 1974. — URL: http://www.charles-de-gaulle.org/pages/l-homme/dossiers-thematiques/ de-gaulle-et-le-monde/de-gaulle-et- lrsquourss/temoignages/gaston-palewski-les-relations-du-general-de-gaulle-avec-lrsquourss.php

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.