CC BY
235
Вестник Челябинского государственного университета. 2019. № 1 (423). Филологические науки. Вып. 115. С. 145—150.
УДК 811.111'37 DOI 10.24411/1994-2796-2019-10122
ББК 81.001,2
ГЕНДЕРНЫЙ АСПЕКТ ПОЛИТИЧЕСКОГО ДИСКУРСА
Н. А. Цыбина
Нижегородский государственный лингвистический университет им. Н. А. Добролюбова, Нижний Новгород, Россия
В статье рассматриваются способы конструирования гендерной идентичности в политическом дискурсе. Проанализировав стратегии нормативного и манипулятивного конструирования гендера, а также языковые средства, используемые для создания дискурсивного образа политика, возможно заключить, что данный феномен носит амбивалентный характер.
Ключевые слова: политический дискурс, гендер, гендерная идентичность, конструирование гендера.
Повышенный интерес как к проблемам дискурсивной, так и гендерной лингвистики дает возможность объединить две области лингвистической науки в рамках единого исследования.
Все члены общества являются участниками разных видов дискурса, определяемого, по словам ван Дейка, как существенная составляющая социокультурного взаимодействия, характерными чертами которого являются интересы, цели и стили [4]. По мнению Е. И. Шейгал, борьба за власть — основная тема и движущий мотив политической сферы общения [8]. Поэтому политический дискурс относится к такому типу общения, который характеризуется высокой степенью манипулирования. Как считают лингвисты, основное назначение политического дискурса заключается в необходимости внушить адресатам те или иные действия или суждения, которые считаются политически правильными. Поэтому речь политика характеризуется использованием символов. Успешность речи будет зависеть от того, насколько используемые символы соответствуют настроению адресата. Отношение адресата также играет немаловажную роль. Политики, пользующиеся популярностью и доверием, могут рассчитывать на достижение цели, используя средства малой интенсивности, в противном случае необходимо прибегать к более интенсивным средствам воздействия на массовое сознание [3].
Гендерная направленность политического дискурса состоит в том, что от мужчин ожидают, как правило, более интенсивных средств, а от женщин, напротив, — мало интенсивных. При несоблюдении этой нормы, когда речь политика-мужчины выглядит вялой, а речь женщины-политика — грубой и прямолинейной, снижается эффект воздействия на аудиторию [3].
Одним из важных аспектов языкового конструирования имиджа политических деятелей является соответствие гендерным нормам и ожиданиям. Как показано в книге Н. Фэрклоу «Язык и власть», стиль поведения и дискурсивные стратегии известного премьер-министра Великобритании Маргарет Тэтчер, занимавшей маскулинную позицию лидера, оправдал ожидания избирателей в отношении своего гендера., несмотря на то, что она проводила жесткие экономические реформы [2]. Недаром Маргарет Тэтчер получила прозвище «железной лэди».
В настоящее время пристальному вниманию подвергается вторая женщина — политический лидер Великобритании — Тереза Мэй, получившая прозвище «Madam Brexit». Данная статья посвящена анализу лингвистических средств конструирования гендерной идентичности премьер-министра Терезы Мэй и ее стратегий позиционирования как политического лидера страны.
Внимание гендерных категорий в современной лингвистике связано с представлением о мужественности (маскулинности) и женственности (фе-мининности), которые различаются в зависимости от ситуации у разных людей. В основе этого различия лежат так называемые кластерные модели [2], когда несколько когнитивных моделей образуют кластер, психологически более базовый, чем каждая из моделей, взятая отдельно.
Гендерная асимметрия заключается в количественном превосходстве политических лидеров — мужчин. Женщин-политиков меньше, но, тем не менее, можно говорить о кластере «женщина — политик» в англоязычном политическом дискурсе, наряду с категорией «политическая жена», которая, согласно британскому журналу «New Statesman», делится на несколько типов и характеризуется как:
«современная женщина» с успешной карьерой и независимыми взглядами; « супруга-воительница», помогающая мужу добиться успехов; «преданная подруга», занимающаяся семьей в то время, как муж занимается политикой; и «покинутая жена», старающаяся быть лояльной и терпеливой к неверному мужу-политику [2].
Большинство лингвистов сходятся во мнении, что гендер — это социальный конструкт, социальная модель женщин и мужчин, которая определяет их положение и роль в обществе. Однако учеными из различных сфер научной деятельности была установлена относительность представлений о «маскулинности» и «фемининности», поскольку в разных культурах эти понятия могут не совпадать. Это несовпадение и привело к возникновению понятия гендер.
Системное изучение особенностей речевого поведения мужчин и женщин началось в 60—70 гг. XX в. Бурное развитие гендерной лингвистики связано с изучением «женского языка» в работе Робин Лакофф «Language and Woman's Place». Течение феминизма существенно повлияло на развитие теории гендера. По словам А. В. Кирилиной, феминисты выдвинули положение о господстве в общественном сознании патриархата, в связи с чем все тексты и дискурсивные практики характеризуются мужскими ценностями, что навязывается членам общества [4]. Как отмечается А. В. Кирилиной, гендерной лингвистике предшествовала феминистская лингвистика, продолжающая до сих пор существовать как критика языка, согласно которой необходимо переосмыслить и изменить языковые нормы. Такое сознательное нормирование языка является продуктивным, особенно в политическом дискурсе [4].
В некоторых исследованиях языка и гендера различие между речевым поведением мужчин и женщин было неоспоримым и трактовалось в рамках трех идеологических парадигм [1]. Одна из этих парадигм, парадигма дефицитности (О. Есперсон, Ф. Маутнер, Р. Лакофф), подчеркивает женскую ущербность в языке. Мужской язык воспринимается нормативным, женский — как отклонение от нормы. Р. Лакофф сконцентрировала внимание на том, что женская речь является «слабой», «неуверенной» и «безвластной». Это объясняется воспитанием девочек в семье и обществе, что приводит к подчиненному положении женщины в обществе. Можно отметить, что в концепции Р. Лакофф отражаются черты двух других парадигм: парадигмы доминирования и парадигмы различия.
Парадигма доминирования (Ч. Крамери, Д. Спендер, В. ДеФрансиско и др.) занимается проблемами гендерного неравенства.
Парадигма различия (Д. Таннен) трактует коммуникацию между мужчинами и женщинами с позиции «разных, но равных» культур. В рамках данного исследования целесообразно исходить из положения о гендере как о продукте социальной коммуникации: гендерная идентичность создается во взаимодействии с другими людьми. Такой подход дает возможность изучить вербальные стратегии, которые не только способствуют, но и мешают воспроизводству гендерных стереотипов. Таким образом гендер рассматривается как продукт дискурса (в настоящем исследовании — политического дискурса), а гендерная идентичность создается языком.
Учитывая специфику политического дискурса, можно отметить две формы конструирования гендера: манипулятивное и нормативное конструирование.
Речевое поведение гендеров базируется на исторических сложившихся стереотипах, зафиксированных в языке. Исходя из этого положения, представляется возможным утверждать, что гендерный стереотип является совокупностью представлений о поведении мужчин и женщин. Не вызывает сомнения тот факт, что стратегии поведения мужчин и женщин различаются, как различаются и стратегии речевой коммуникации. Однако при анализе гендерной вариативности в языке необходимо обращать внимание на роль и статус участников речевой коммуникации (политического дискурса), а также на коммуникативные задачи, которые ставят перед собой коммуниканты.
По мнению Д. Таннен, женщины относятся к общению как средству установления дружеских отношений, общих интересов и выражению солидарности. При этом их взаимодействие не иерархично, в отличие от общения мужчин, для которых оно предстает как конкуренция [1].
Тереза Мэй, будучи политическим лидером страны, должна учитывать речевые стратегии и выбор языковых средств, чтобы показать их связь со своим статусом премьер-министра Великобритании.
Проведенный анализ языкового материала, взятого из газетных статей The Evening Standard, The Guardian за 2017—2018 гг., показал, что Тереза Мэй, получившая прозвище «Madam Brexit», считается слабым лидером, несмотря на поддержку ряда сторонников своей партии. Ключевым эпитетом, который формирует дискурсивный
портрет Т. Мэй в СМИ, является прилагательное weak (7). Гендерно релевантными являются также дескрипторы hopeless (4), dull (5), shell-shocked (2), robotic (3), vulnerable (3), repetitive (2), impersonal (1). Иными словами, ее имидж не несет представление о сильном политике, а подчеркивает гендерную женскую идентичность.
Важная роль в конструировании гендерной идентичности принадлежит когнитивной метафоре. Милитарная метафора свойственна политическому дискурсу. Как и при проведении боевых действий, политический дискурс, по мнению В. З. Демьянкова, имеет целью уничтожить противника, что соответствует стратегии дискредитации личности оппонента. Противник подвергается высмеиванию, либо подвергаются сомнению его аргументы и мнения по разным темам [3]. Т. Мэй, как женщина-политик, попадает в сферу приоритетных интересов мужественности, что ведет к конструированию маскулинности. Гендерно маркированными являются лексические единицы военной тематики, несущие маскулинную символику: to fight, to put targets, the front, attacks, a war cabinet, to trigger. Образ премьер министра апеллирует к архетипу воина — Mrs May told the reporters on the place she was «not a quitter» when asked if she would fight the next general election as party leader. «We will fight these elections, we will fight them strong and hard» [9]. Meanwhile senior ministers are also preparing the first discussions on Britain's future relationship with the EU by Mrs May's so-called «Brexit war cabinet» [9].
Конструирование женственности в политическом дискурсе представляет собой комплекс разнообразных приемов: идентифицирующие и оценочные номинации (политические ярлыки), ключевые эпитеты, гендерно значимые аллюзии и антитезы.
В политическом дискурсе женственность структурируется при помощи метафор, относящихся к традиционным представлениям о том, что составляет основу жизни женщины: приготовление пищи, рукоделие, покупки, уборка дома, садоводство, воспитание детей [2]. Доминирующее место среди метафор, используемых для конструирования гендерной идентичности Т. Мэй, занимает метафора женщина-кулинар. Программа по выходу из Евросоюза представлена как рецепт — Pretty soon, the prime minister will need to do something she has studiously avoided since taking the job and tell us what Brexit recipe she wants. To purists, Remain or Leave, the MP is an unsatisfactory hybrid, talking hard Brexit while her stance in Brussels delivers a softer, slow-cooked one [10].
Стратегия дефеминизации в политическом дискурсе принадлежит метафоре войны. Различные сферы жизни, в том числе и политические действия, представляют собой поле битвы: отношения с соратниками по партии, внешними организациями и другими странами. Милитарная метафорическая модель обладает разнообразными сигнификативными и денотативными значениями: выборы представляются как битва, критика оппонента — как атака, успех — как победа.
May's record as home secretary was not «that great», he (Lord Harris Peckham) described her attacks on aspects of capitalism and big business as «stupid», and warned she was making a mistake by criticizing excessive pay [10].
The prime minister snatched victory from the jaws of defeat in December by securing the EU27's agreement that sufficient progress had been reached to proceed to the next stage of negotiations [10].
She has some quiet wins to celebrate (Christmas) with her (favoured) gin and tonic this weekend [10].
Следует, однако, подчеркнуть, что лексическая сочетаемость единиц «attack», «victory», «win», указывает на негативную коннотацию: атака — глупая, ошибочная, победы — тихие, либо с трудом схваченные из тисков поражения. В подобном контексте такие лексические единицы направлены на дискредитацию дискурсивного портрета Т. Мэй. Метафора войны, в которую вписана Т. Мэй, отражает стратегию дискредитации в политическом дискурсе.
Значительную роль в создании женской идентичности играют сравнения, основанные на архетипе женщины-матери. Однако отсутствие тем «семья», «дом», «воспитание детей» являются гендерно значимыми факторами в структурировании образа Т. Мэй. Премьер министр замужем, что отражается в обращении к ней — Mrs May, но детей у нее нет.
He (J. Corbyn) said he felt «sorry» for Mrs May, because she genuinely thinks her defining mission is to deliver Brexit [9].
Нормативное конструирование гендера акцентируется в попытке Т. Мэй предстать как женщина-домохозяйка — ... she insisted she was not robotic and gave the presenters a box of her homemade brownies to make the point. [10].
.the prime minister said she had baked chocolate brownies herself at Downing Street[10].
Отвечая на критику, что ей лучше заниматься кулинарий, чем управлять страной, Т. Мэй отвечает — I'm a woman, I can multitask and do them both
at the same time [10]. Подчеркивая свою гендерную принадлежность, Т. Мэй стремится отстаивать феминистические взгляды. Феминизм Т. Мэй проявляется также в статье с использованием гендерно значимой аллюзии «Leading lady: Theresa May calls for woman to play James Bond»: I think it's a great move forward for girl power that there is going to be a female Doctor Who (Jodie Whitaker). And one day there should be a female James Bond [10].
Т. Мэй позиционирует себя как политического лидера, обладающего реальной властью, отходя от стереотипного представления о женской гендерной идентичности, что не оправдывает ожидания социума: I'm here to do the job that I believe needs to be done and that what I'm going to focus on. I'm doing the job that I believe is right for the British people. I'm here for the long term [10]. Т. Мэй прибегает к манипулятивному гендерному конструированию посредством категоричных высказываний, которые, однако, не вписываются в традиционные положения о речевом поведении женщины.
Представляется интересным с точки зрения конструирования гендера исторический ярлык-аллюзия — Т. Мэй получила политическое прозвище «Madam Brexit» — British prime minister Theresa May was left smirking at a press conference with her Polish counterpart on Thursday after an interpreter accidentally called her «Madam Brexit» [10]. В отличие от М. Тэтчер, прозванной «The Iron Lady», прозвище Т. Мэй имплицитно подчеркивает ее отношение к процессу выхода Великобритании из Евросоюза. В данном случае применяется стратегия высмеивания, что также относится к желанию дискредитировать субъекта политического дискурса. По словам В. З. Демьянкова, смех является мощным оружием в политическом дискурсе, так как он имеет целью унизить противника и откорректировать его поведение [3].
Рассмотрев и проанализировав контексты, относящиеся к политическому образу Терезы Мэй, представляется возможным установить прототи-пические признаки в рамках кластера «женщина-политик»:
1) нерешительность в принятии решений — She 's changed her mind too many times. «She's as vulnerable as she's ever been», one backbencher told the Guardian. «She's got to make a decision». Boles told the Sun that he wanted ... May to lead, be bold and definite [10]. She will also have to tackle controversial issues such as post-Brexit immigration, and some of her MPs fear she is hampered by timidity and her lack of a solid majority [10].
2) слабость руководства страной — May is seen as a hamstrung leader whose days in office may be numbered. This is a prime minister who will be seen in Beijing as a paper tiger who pretends to take tough positions but, in fact, is as weak as it gets. Chinese officials ... will see her as a biddable leader who is quite weak [10].
3) неумение общаться с людьми —She can, however, only succeed in these terms if her personal reputation for political management improves from a low base. To that end, small signs of a change in style are under way. The recent trip to Cyprus to visit military families and encounter small children was a tentative move towards softening a brittle image. A former Downing Street communications director notes that May has finally broken away from a «fear of meeting people» that afflicted her after her election disappointment. She was also furious with her staff (and probably herself) for mishandling the aftermath of the Grenfell Tower disaster so badly. A calculation aimed at ensuring that she was not shown to be on the end of a shouting match of public anger left her looking callous and unmoved when those afflicted were in need of direct contact [10].When she's comfortable with somebody, she can be good company [10].
4) зависимость во взглядах — Downing Street declined on Monday to comment on reports that the German chancellor Angela Merkel had told reporters in a private meeting that whenever she asks May what she is seeking, the prime minister responds «make me an offer» [10]. The prime minister may have little choice but to accept the bulk of the proposals despite considerable anger among hardline Brexit supporters on the Tory backbenchers [10].
Дискурсивный образ Т. Мэй, составленный при помощи использования различных приемов и стратегий, а именно: метафорических моделей, стратегии дискредитации, включающую высмеивание и дефеминизацию, включает два аспекта конструирования гендера. С одной стороны, это первичное конструирование гендера самой Т. Мэй, с другой стороны, — вторичное конструирование гендерной идентичности в текстам масс-медиа.
Критические комментарии по поводу профессиональных качеств премьер-министра наглядно демонстрируют традиционное представление о женщине — зависимость от окружающих и слабость, что непосредственно переносится на политический статус Т. Мэй. Амбивалентность стратегии дискредитации женщины-политика заключается в использовании идей соответствия
и несоответствия традиционным стереотипам женственности. Несоответствие стереотипным представлениям состоит в неумении Т. Мэй налаживать общение и устанавливать дружеские отношения, а также в резкости и авторитарности речевого поведения, к которым Т. Мэй прибегает для установления доминантой роли в политическом дискурсе. Таким образом, представляется возможным констатировать, что дискурсивный портрет премьер-министра Великобритании Терезы Мэй, занимающей маскулинную позицию политического лидера страны, включает элементы пренебрежительной оценки ее деятельности. Т. Мэй не пользуется популярностью и не вызы-
вает доверия как общественности и политических оппонентов, так и некоторых соратников по партии. Гендерная вариативность допустима при конструировании гендерной идентичности, поскольку необходимо учитывать статус участника политического дискурса. Высокий общественный статус Т. Мэй может оправдать использование стратегий, не свойственных при построении женской гендерной идентичности. Следует, однако, отметить тот факт, что собственный дискурсивный образ Т. Мэй резко отличается от вторичного гендерного конструкта. Это подчеркивает амбивалентность дискурсивного образа премьер-министра Великобритании Т. Мэй.
Список литературы
1. Гриценко, Е. С. Становление гендерной лингвистики в контексте общего развития науки о языке / Е. С. Гриценко: Учебное пособие для студентов и аспирантов. — Н. Новгород: НГЛУ им. Н. А. Добролюбова, 2007. — 121с.
2. Гриценко, Е. С. Гендер в английской лингвокультуре / Е. С. Гриценко, А. О. Лалетина, М. В. Сергеева: Коллективная монография. — Н. Новгород: НГЛУ им. Н. А. Добролюбова, 2008. —218с.
3. Демьянков, В. З. Политический дискурс как предмет политологической филологии / В. З. Демьян-ков // Политическая наука. Политический дискурс: История и современные исследования. № 3. — М., 2002. — С. 32—43.
4. Дейк, Т. А. ван. Язык. Познание. Коммуникация / Т. А. ван Дейк. — М., 1989. — 312с.
5. Кирилина, А. В. Гендерные исследования в зарубежной и российской лингвистике / А. В. Кирилина // Общественные науки и современность. — № 4. —2000. — С. 138—143.
6. Кириллова, О. Ю., Кукушкина, А. Г. Гендер как сложный социокультурный процесс конструирования обществом различий в мужских и женских ролях / О. Ю. Кириллова, А. Г. Кукушкина // Вопросы общего языкознания и когнитивной лингвистики: сб. науч. ст. / Чуваш. гос. пед. ун-т. — Чебоксары, 2012. — С. 26—30.
7. Лакофф, Р. Язык и место женщины / Р. Лакофф // Введение в гендерные исследования. — Харьков, 2001. — С. 784—798.
8. Шейгал, Е. И. Семиотика политического дискурса: Монография / Ин-т языкознания РАН; Вол-гогр. пед. ун-т. — Волгоград: «Перемена», 2000. — 368с.
9. The Evening Standard [Электронный ресурс]. — Режим доступа: www.standard.co.uk. — Дата обращения: 8.09.2017, 9.09.2017, 22.12.2017, 31.12.2017, 29.01.2018, 30.01.2018, 22.01.2018, 1.02.2018, 3.02.2018, 5.02.2018.
10. The Guardian [Электронный ресурс]. — Режим доступа: www.guardian.co.uk. — Дата обращения: 8.09.2017, 18.09.2017, 22.12.2017, 24.12.2017, 9.01.2018, 19.01.2018, 22.01.2018, 28.01.2018, 29.01.2018.
Сведения об авторе
Цыбина Надежда Александровна — кандидат филологических наук, доцент кафедры английского языка, Нижегородский государственный лингвистический университет им. Н. А. Добролюбова. Нижний Новгород, Россия. [email protected]
150
H. A. ^i6ma
Bulletin of Chelyabinsk State University.
2019. No. 1 (423). Philology Sciences. Iss. 115. Pp. 145—150.
THE GENDER ASPECT OF POLITICAL DISCOURSE
N.A. Tsybina
Nizhny Novgorod state linguistics university, Nizhny Novgorod, Russia. [email protected]
The article deals with the description of the image of a woman-politician in political discourse. The article highlights means to construct gender identity in political discourse. One of the most important aspects of gender construction is correspondence to gender norms and expectations of masculinity and femininity based on cluster models. Gender construction in political discourse represents a complex of various means such as political tags, key epithets, gender relevant allusions and cognitive metaphors. The discourse image of a woman-politician comprises gender variation. After analyzing the strategies of normative and manipulative gender construction, as well as language means used to create the discourse image of a woman-politician, it is possible to conclude that this phenomenon is ambivalent.
Keywords: political discourse, gender, gender identity, gender construction.
References
1. Gricenko E.S. Stanovlenie gendernoj lingvistiki v kontekste obshhego razvitija nauki o jazyke [of grender linguistics in the context of the general development of linguistcs]. N. Novgorod, 2007. 121p. (In Russ.).
2. Gricenko E.S., Laletina A. O., Sergeeva M. V. Gender v angliiskoj lingvokulture [Gender in English lingvoculture]. N. Novgorod, 2008. 218 p. (In Russ.)
3. Dem'jankov V.Z. Politicheskij diskurs kak predmet politologicheskoj filologii [Political discourse as an object of politological philology] Politicheskaja nauka. Politicheskij diskurs: Istorija i sovremennye issledo-vanija [Political science. Political discourse: history and modern studies]. Moscow, no. 3, pp. 32—43. (In Russ.)
4. Dijk T.A. van. Jazyk. Poznanie. Kommunikacija [Language. Cognition. Communication]. Moscow, 1989. (In Russ.).
5. Kirilina A.V. Gendernye issledovanija v zarubezhnoj i rossijskoj lingvisike [Gender research in foreign and Russian linguistics]. Obtshhestvennye nauki I sovremennost' [Social sciences and modern time], 2000, no. 4, pp. 138—143. (In Russ.)
6. Kirillova O.Yu., Kukushkina A.G. Gender kak slozhnyj sociokul'turnyj process konstruirovanija obsh-hestvom razlichij v muzhskih I zhenskih roljah [Gender as a complex sociocultural process of social constructing differences of masculine and feminine roles]. Voprosy obshhego jazykoznanija I kognitivnoj lingvistiki [Questions of general linguistics and cognitive linguistics]. Cheboksary, 2012. pp. 26—30.
7. Lakoff R. Jazyk I mesto zhenshhiny [Laguage and Women's place]. Vvedenije v gendernyje issledovanija [Introduction to gender studies]. Har'kov, 2001, pp. 784—798. (In Russ.).
8. Shejgal E.I. Semiotikapoliticheskogo diskursa [Semiotics of political discourse]. Volgograd, 2000, 368 p. (In Russ.).
9. The Evening Standard. Available at: http: // www.standard.co.uk., accessed 8.09.2017, 9.09.2017, 22.12.2017, 31.12.2017, 29.01.2018, 30.01.2018, 22.01.2018, 1.02.2018, 3.02.2018, 5.02.2018.
10. The Guardian. Available at: http: // www.guardian.co.uk., accessed 8.09.2017, 18.09.2017, 22.12.2017, 24.12.2017, 9.01.2018, 19.01.2018, 22.01.2018, 28.01.2018, 29.01.2018.
