CC BY
14УДК 801. 52
DOI: 10.21779/2542-0313- 2018-33-1-90-94 Х.В. Шахбазова
Гендерные признаки русских и чеченских фразеологических и паремиологических единиц
Дагестанский государственный университет: Республика Дагестан; 367001, г. Махачкала, ул. М. Гаджиева, 43а; khalipats@mail.ru
В современном языкознании взаимная связь языка и культуры не вызывает сомнений. Как известно, каждый язык неотделим от культуры, которая составляет его содержательный аспект. Язык не только отражает современную культуру, но и фиксирует её предыдущие состояния и передаёт её ценности от поколения к поколению. При этом надо иметь в виду, что культуры разнообразны и что социальное поведение вообще и речевое в частности чрезвычайно вариативно. В каждой культуре существуют свои собственные правила ведения разговора, тесно связанные с культурно-обусловленными способами мышления и поведения.
Гендерные исследования - новое направление российской гуманитарной науки, находящееся в процессе становления. Тендер (социальный или социокультурный пол) не является лингвистической категорией, но его содержание может быть раскрыто путём анализа языковых единиц.
Представления о мужском и женском, мужественности и женственности, феминности и маскулинности сильно различаются в разных культурах, что находит своё отражение в языке.
Современными исследователями отмечается необходимость изучения не только вербального поведения мужчин и женщин, но и самой системы языка на предмет специфики выражения феминности и маскулинности.
Таким образом, для получения наиболее полного представления о том, как гендер проявляет себя в стереотипах, фиксируемых языком, мы считаем целесообразным провести описание фразеологических, пословично-поговорочных единиц русского и чеченского языков, в которых находят отражение гендерные стереотипы.
Ключевые слова: гендер, гендерные стереотипы, фразеологические и паремиологические единицы, русский и чеченский языки, менталитет, язык и культура.
История человечества фиксирует различное отношение к роли мужчины и женщины в семье и в обществе. Это зависело от социально-моральных норм, принятых и утвердившихся в том или ином обществе. Патриархат (родовой строй, в котором возвеличивается роль мужчины) и матриархат (строй, в котором главенствующее положение занимает женщина) как пишут историки, в некоторых обществах заменяли друг друга, в некоторых же устанавливался один из них.
Русский народ знает патриархальное и матриархальное устройство. В связи с этим Б. А. Рыбаков отмечает: «На палеолитических стоянках (2 млн лет до н. э.) часто находят костяные фигурки женщин; они обычно запрятаны у очагов или у стен жилищ. Это привело учёных к мысли, что культ женщины-прародительницы порождён матриархатом. Матриархат не означал главенства женщины в родовой общине охотников палеолита; ведущее место принадлежало мужчинам-охотникам...
В связи с развитием скотоводства (2-1 тыс. лет до н. э.) возрастала роль мужчины в производстве. Женщина попадала в угнетённое положение. Внутри рода возникали большие патриархальные семьи с мужчиной во главе...» [9, с. 77].
Историки-кавказоведы, занимавшиеся изучением древних кавказских народов, пишут, что матриархат как родовой строй долгий период главенствовал в общественном строе кавказцев. Затем он сменился жёстким патриархатом. Под традиционным термином «матриархат» многие исследователи кавказских народов подразумевают только общественно значимую роль женщины, например в нахском обществе (в древности), а не правление женщины в обществе, что тем более очень маловероятно на Кавказе.
Так, Г.А. Меликишвили пишет: «Основной формой семьи у нахских племён была малая семья, включавшая супругов с детьми, иногда и родителей мужа. Здесь господствовали патриархальные обычаи, выражавшиеся в подчинении женщин мужчинам, младших старшим. Во главе рода стояли старейшины и счёт рода вёлся по мужской линии» [7, с. 191]. С.М. Джамирзаев отмечает: «В древности самой маленькой единицей общества (племени) была семья («доьзал», «ган» - ветка, ответвление). Разрастаясь, она давала начало следующему подразделению - «некъи» - дословно: «линии», «дорожки». В далёком прошлом у вайнахов существовала семейная община. Она в качестве пережитка продолжала существовать и в прошлом столетии. Полновластным хозяином семьи являлся муж. Согласно обычному праву вайнахов жена во всём должна была подчиняться мужу.
Женщины в семье выполняли многочисленные работы. С древнейших времён воспитанием детей до совершеннолетия занималась женщина, но по чеченским обычаям ей не разрешалось управлять семьёй.» [3, с. 93].
Известно, что в различных единицах языка отражаются менталитет, культура, историческое прошлое, морально-нравственные ценности и т. д. Так, мировидение русского и чеченского народов, как и всякого другого народа, также отражается в языке, в том числе в его паремиологическом и фразеологическом фондах.
Исследование фразеологических систем различных языков позволяет проследить пути развития человеческого общества, его исторический опыт, а также национально-культурное своеобразие.
Всё отмеченное свидетельствует об актуальности поднимаемой нами проблемы.
Анализ паремиологических единиц русского и чеченского языков с гендерной точки зрения даёт возможность лучше понять историю, культуру, психологию и мировоззрение народов, тем самым делая общение между ними более полноценным, понятным и эффективным.
Большинство фразеологических единиц (ФЕ) русского языка, относящихся к характеристике лиц, ориентировано на мужчину, особенно если ФЕ содержит положительную оценку его интеллектуальных свойств: светлая голова; бездна премудрости; ума палата; золотая голова; голова что Дом Советов; котелок варит; котелок работает; шарики крутятся. Объясняют это тем, что и по социальному статусу, и по интеллекту мужчина превосходит женщину. Это не означает, что ФЕ светлая голова; золотая голова; человек с понятием и подобные не могут быть применены к женщине, однако, по нашим наблюдениям, это происходит гораздо реже, чем по отношению к мужчинам. Реже представлены ФЕ - корреляты со специальным указанием на женщину, например, дурак дураком / дура дурой; глуп как пробка / глупа как пробка; здоров как бык / здорова как корова; раб (своих) страстей / раба (своих) страстей; не дурак выпить / не дура выпить.
В русской языковой картине мира прочно закрепились стереотипы, согласно которым женщине присущи многие пороки, поэтому сравнение с ней мужчины, отражённое в языковых формах, всегда несёт отрицательную окраску: болтлив, кокетлив, капризен, истеричен, как женщина, женская логика; не будь бабой, кисейная барышня, базарная баба и др. Сравнение же женщины с мужчиной подчёркивает её достоинства и может служить комплиментом, всё хорошее в женщине положительно оценивается с позиции маскулинности: мужской ум (об умной женщине), мужская хватка (об удачливой женщине), мужской характер (о женщине с твёрдым характером), этой бабе (барыне) только бы штаны надеть (бойка, как мужчина).
В русских фразеологических образах отражается гендерная несправедливость в отношении женщин. Большинство фразеологизмов, относящихся к обоим полам, дают преимущественно негативную оценку женщинам. Принижается роль женщины даже в семье. Ей приписываются глупость, неумение хранить тайны и дружить, лживость, скрытность, неверность, подлость, злобность, зловредность: бабе дорога от печи до порога; бабьи умы разоряют домы; между женским «да» и «нет» иголки не просунешь; волос долог, да ум короток; базарная баба; маменькина дочка.
В различных пословицах и поговорках о женщинах выражаются пренебрежение, абсолютное неуважение: мужнин грех за порогом остается, а жена всё домой несет; мое дело сторона, а муж мой прав; где сатана не сможет, туда бабу пошлёт; кто жены не бьёт - мил не живёт; курица не птица, а баба не человек. «Даже само слово женщина имеет негативное происхождение: все слова, кончающиеся на - щина в русском языке имеют негативную коннотацию (презрение или пренебрежение) — деревенщина, казенщина, групповщина, чертовщина» [6, с. 124].
В русской культуре мужчине и женщине присущи разные стереотипы поведения. Женщина находится в подчинённом положении: она должна быть хорошей хозяйкой, способной выполнять практически любую работу, должна быть доброй, терпеливой, послушной, нежной, верной, красивой, всегда желанной. Отсутствие мужа в этой модели рассматривается как отход от нормы, а уход от мужа - как бунт.
Как и на Руси, в вайнахской семье мужчина - глава, хозяин. Его слово должно быть законом, и его нужно уважать, что отражено в паремиологии языка: ср. Майра -корта, зуда - ворта. «Муж - голова, жена - шея».
Культ мужчины - отца, мужа - отражается, к примеру, в следующих пословицах: Ден дика амалш нанас йовзийта еза шен берашна («Мать должна показать детям хорошие черты характера отца»); Дикачу зудчо дегара яьлла ледарло берех лачкъо еза («Хорошая жена скрывает от детей недостатки отца»).
Учёт гендерного признака в анализируемых паремиях позволяет увидеть чеченскую женщину во всех её ипостасях: как девушку на выданье, дочь, невесту, жену, мать, мачеху, свекровь, сноху, вдову, сестру, красавицу и не очень... А также посмотреть на неё не только глазами мужчин, но и других женщин: подруг, соперниц, завистниц, свекрови и т. д. К1ант вина нана - мехкан йовхо ю («Мать, родившая сына, - тепло Родины») (букв.). Пословица Дика зуда динал тоьлу («Хорошая жена лучше (хорошего) коня») может показаться унизительной по отношению к женщине, если не осознавать степени важности образа коня как мужского символа для чеченского сознания. От смелости и верности коня зависела жизнь къонаха (благородного мужчины) в прежние времена, поэтому в кавказской традиции конь был и другом, и братом. Вспомним, что лермонтовский герой Казбич ради обладания Карагёзом участвовал в похищении для русского офицера Печорина собственной сестры Бэлы. Следовательно, приведён-
ная чеченская пословица не только не умаляет достоинства женщины, но и возводит её на одну из самых высших ступеней нравственно-этического пьедестала.
Конь и жена довольно часто сталкиваются в одном контексте чеченских компаративных пословиц: Зуда йоцу стаг - лан доцу говр («Мужчина без жены, что лошадь без подковы»); Зудчунгахулий, динехулий хирду къонахчун ирс («Счастье мужчина познает через жену и коня»); Дика зуда - дика накъост, вон зуда - коча оъллина гуъйриг. Зуда еза кхоьллина ю. Зударий боцчохъ ирс хуълийла дац («Хорошая жена - надёжный друг, плохая жена - хомут на шее». «Женщина создана для того, чтобы её любили». «Где нет женщин, там нет счастья») [2, с. 73].
Западноевропейская языковая картина мира обязывает мужчину пропустить женщину вперёд в знак уважения. По чеченской традиции мужчина, уважая и оберегая женщину, всегда идёт впереди неё. У этого обычая древние корни. В старину на узкой горной тропе могли быть очень опасные встречи: со зверем, грабителем, с кровным врагом. Вот мужчина и шел впереди своей спутницы, готовый в любую минуту защитить ее, жену и мать его детей.
Об уважительном отношении к женщине свидетельствует обычай приветствовать её только стоя. Если проходит пожилая женщина, долг любого человека, независимо от возраста, - встать и поздороваться первым. Величайшим позором считалось непочитание матери и её родственников.
В горах Чечни был неписаный закон: если женщина старше тебя, то она мать тебе, если моложе - сестра. Было неприлично громко разговаривать в присутствии женщины, а тем более браниться и сквернословить, что свидетельствует об уважении не только к матери, но и к женщине вообще. Во все времена женщины находились у вайнахов на особом положении. Женщина-мать у чеченцев имеет особый общественный статус.
Выдающийся грузинский писатель XIX века А. Казбеги, хорошо знавший обычаи и нравы наших предков, писал: «Чеченская женщина свободнее всех женщин и потому честнее всех. Никогда не допустит непристойности...» [4, с. 15].
В чеченской культуре женщина считается истоком всех нравственных начал. Выражение ненан мотт («материнский язык») в чеченской культуре охватывает весь комплекс этики, принципы нравственного поведения и представления о человечности и добре, которые должны перейти от матери к ребенку.
Анализ фактического материала позволяет отметить, что положительные и отрицательные качества женщины отражались в таких культуроносных языковых структурах, как фразеологизмы и паремиологические единицы, которые были созданы народом на различных ступенях исторического развития.
Гендерная характеристика фразеологических и паремиологических единиц свидетельствует о том, что, помимо типологически общих признаков, имеют место и национально-культурные, зависимые от разных социально-исторических факторов.
Литература
1. Абдуразакова З.Г. Лингвокультурологическая характеристика аварских компаративных паремиологических единиц // Вестник ДГУ. Сер.: Филологические науки. -2014. - Вып. 3.
2. Бахаева Л.М. Гендерный фактор в чеченском языке: дис. ... к. филол. н. -Грозный, 2009.
3. Джамирзаев С.М. Древняя история чеченцев. - М., 2002.
4. Довлеткиреева Л.М. Гендерный аспект чеченских пословиц // Вестник ЧГУ (Грозный). Сер.: Филологические науки. - 2015. - № 4.
5. Долгова Т.В., Сафронова А.И. Тендерные стереотипы в английских фразеологических единицах // В мире науки и искусства: вопросы филологии, искусствоведения и культурологии: сб. ст. по мат-лам LXVII межд. научно-практ. конф. № 12 (67). - Новосибирск: СибАК, 2016.
6. Казбеги А. Экономический домашний быт жителей горского участка Ингушского округа. ССКГ. - Тифлис. - Вып. 1. - 1870.
7. Малышева Н.В. Гендерно маркированные фразеологизмы в наивном воиспри-ятии // Научно-методический электронный журнал «Концепт». - 2015. - Т. 13.
8. МасловаВ.А. Лингвокультурология. - М., 2004.
9. Меликишвили Г.А. К истории древней Грузии. - Тбилиси, 1959.
10. Мисиева Л.А. Национально-культурная гендерная фразеология в аварском и английском языках // Вестник ДГУ. Сер.: Филологические науки. - 2014. - Вып. 3.
11. Рыбаков Б.А. История СССР с древнейших времён до конца 18 века. - М.,
1983.
12. Самедов Д.С. Образ человека в зеркале фразеологических единиц, построенных на основе принципа алогизма (на материале ФЕ дагестанских языков) // Вестник ДГУ. Сер.: Филологические науки. - 2011. - Вып. 3.
13. Токтарова Т.Ж. Гендерные исследования в современном казахстанском обществе // Современные проблемы науки и образования. - 2014. - № 2. - Алматы, КазНПУ.
Поступила в редакцию 11 февраля 2018 г.
UDC 801. 52
DOI: 10.21779/2542-0313- 2018-33-1-90-94
Gender characteristics of Russian and Chechen phraseological and paremiological units
H.V. Shakhbazova
Dagestan State University; Russia, 367001, Makhachkala, M. Gadzhiev st., 43a; khalipats@mail.ru
In modern linguistics, the mutual connection of language and culture is beyond doubt. As you know, each language is inseparable from culture, which is its content aspect; language not only reflects modern culture, but also fixes its previous states and conveys its values from generation to generation. It should be borne in mind that the cultures are diverse and that social behavior in general and speech behavior in particular are extremely variable. In each culture, there are its own rules of conversation, closely related to culturally-conditioned ways of thinking and behavior.
Gender research is a new direction of the Russian humanitarian science, which is in the process of becoming. Gender (social or sociocultural sex) is not a linguistic category, but its content can be revealed by analyzing linguistic units.
The notions of masculine and feminine, masculinity and femininity, femininity and masculinity are very different in different cultures. And this is reflected in the language. Modern researchers note the need to study not only the verbal behavior of men and women, but also the very system of language for the specificity of expression of femininity and masculinity.
Thus, in order to get the most complete idea of how gender manifests itself in the stereotypes fixed by the language, we consider it advisable to describe phraseological and proverbial units of Russian and Chechen languages that reflect gender stereotypes.
Keywords: gender, gender stereotypes, phraseological and paremiological units, Russian and Chechen languages, mentality, language and culture.
Received 11 February, 2018
