CC BY
253
человеческие существа определяются как мужчины и женщины (биологический детерминизм), однако постепенно шел процесс переакцентуации на проблему изучения социального статуса мужской и женской общностей, находящихся в отношениях иерархии.
Впоследствии в круг гендерных проблем стали включать всю совокупность вопросов, связанных с «особенностями мужчин и женщин, со специфическими свойствами их психики, ментальности, миросозерцания, социального поведения, индивидуального творчества» [1].
В дискурсе психологии появляется точка зрения, согласно которой первоначально «гендер существует в интерпсихическом плане и лишь затем переходит в интрапсихи-ческий план, т. е. вначале он существует объективно вне каждого человека в идеальной форме, которая присваивается и субъективируется в процессе индивидуального развития» [4], становясь реальной формой сознания индивида, иными словами, из мира культуры (мира «значений») он переходит в мир личности (мир «смыслов») [5, с. 21].
Этот переход предполагает наличие посредников: «других людей и культурных знаков — знаков гендера — культурных посланий, адресованных лицам женского и мужского пола, овладение которыми является важным условием формирования (конструирования) гендера личности» [6, с.73].
Современные исследования выделяют физический пол (sex), биологическое разделение на мужчин и женщин; социальный пол (gender) как различие женственности (feminity) и мужественности (masculinity), половое разделение труда в социальных институтах и организациях, а также культурный пол — метросексуальность и ретросексуальность [7]. В середине 90-х годов была предложена еще одна дифференциация — это разделение по сексуальной ориентации в отношении пола: на гомосексуалов и гетеросексуалов [7]. Такое разнообразие типов в определенной степени отражает трагическое противоречие, которое «никогда до конца не исчерпывается его видимым разрешением, поэтому сохраняет исходные "инаковости" в снятом, виртуальном, вытесненном, латентном» виде [8, с. 3].
Гендерное неравенство в различных теориях имеет свою трактовку:
1) как естественное и обусловленное функциональной значимостью мужских и женских ролей (функциональный подход);
2) как отношения различия, социально конструируемые в формах неравенства возможностей и жизненных шансов женщин и мужчин (социальный конструктивизм, ген-дерные исследования);
3) как неравенство классовых позиций мужчин и женщин, их позиций в системе социальной стратификации;
4) как обусловленное конфликтом между полами (конфликтологический подход);
5) гендерное неравенство как угнетение женщин и мужчин предписанными им традиционными ролями (либерально-феминистское направление) [9, с. 7];
6) гендерное неравенство как угнетение женщин, насилие над ними (радикальный феминизм, социалистический феминизм).
Наиболее конструктивный вариант определения гендерного неравенства предлагает исследователь Е. Стрельник. В ее интерпретации гендерное неравенство — это расхождение статусных позиций женщин и мужчин в различных сферах жизнедеятельности общества, обусловленное гендерным фактором (гендерной социализации, гендерных ролей, гендерных стереотипов, дискриминационных практик и пр.), определяющим возможности формирования и реализации их социального потенциала [9, с. 8].
127
Публичное обсуждение гендера в сфере международных отношений связывают с возникновением радикального феминистского движения в Европе [10] и критикой государственной политики в сфере национальной безопасности, а также осуждением силовых решений с позиции «гегемонической маскулинности» [11]. Истоками концепций были идеи, положенные феминистской Симоны де Бовуар в книге «Второй пол» (1949), содержащей критику традиционной науки и высшего образования. Ее последователи выступали против угнетения женщин, направляли свои усилия на поиск возможностей преодоления неравенства в патриархальных и капиталистических обществах. Политическая активность феминисток (и феминистов) сосредоточена на таких проблемах, как права деторождения, домашнее насилие, отпуска по беременности и родам, равная заработная плата, сексуальное преследование, дискриминация и сексуальное насилие.
Как видим, основной постулат феминистских теорий связан с проблемой ликвидации неравенства на международном уровне; усилением роли женщин как в управлении обществом, так и в организации аппарата национальной безопасности; с полным отказом от категорий «государство-нация», «национальный» или «государственный суверенитет», «национальные интересы», «национальная безопасность» и др. [12, с. 51, 54; 13].
В современной социальной науке и политической практике намечается еще одно перспективное направление — гендерные исследования глобализации. По мнению Н. М. Римашевской, это обусловлено четырьмя факторами: а) растет число женщин, интегрированных в экономику, но на худших, чем мужчины, условиях; б) идет маргинализация женской рабочей силы; в) увеличивается рабочая нагрузка на женщин; в) возможности участия женщин в политической и социальной жизни одновременно расширяются и ограничиваются [14, с. 27]. Задача подобных исследований — уменьшить диспропорции между вкладом, который вносят женщины в развитие человеческого потенциала, и тем, насколько мала их доля в предоставляемых этим процессом льготах [15, с. 423].
Активной критике со стороны представителей феминистских движений подвергались все международные институты, которые, по их убеждению, пронизаны сексизмом, расизмом и классовыми предубеждениями [10, с. 45-47; 16], в результате большинство опросов общественного мнения показывают, например, «гендерный разрыв» в популярности этих институтов и в целом Евросоюза.
Таким образом, можно заключить, что феминизм выступает как попытка женщин определить свое место в меняющемся мире и степень женского воздействия на общество. Однако в современном мире наметились кардинальные изменения, которые, разумеется, не могли не затронуть женщин.
Сегодня, на пороге информационной эры, когда знание, информация и новейшие информационные технологии становятся неотъемлемым компонентом жизнедеятельности человека, развитие национальной информационной инфраструктуры признается наиболее важной стратегической целью государства. Мы наблюдаем ситуацию, когда формирование экономики, основанной на знании, становится одним из основных стратегических приоритетов политики как развитых, так и развивающихся стран, которые видят в современных инновационных технологиях эффективный инструмент, способный обеспечить устойчивый социально-экономический рост. В связи с этим активизировались дискуссии, посвященные будущему мировому устройству и формированию нового равноправного мирового информационного порядка, в котором все члены общества имели бы равный доступ к новейшим компьютерным технологиям
128
и информационным ресурсам. Представители женских феминистских движений активно включились в указанные дискуссии, поскольку они опасались, что женщины будут в конечном итоге отодвинуты на периферию мировых информационно-коммуникационных процессов. Постараемся определить, насколько такие опасения были оправданы.
Следует признать, что начавшаяся в 1990-х годов «всеобщая информатизация» привела к колоссальной информационной пропасти между имеющим доступ к современным информационным технологиям Северу и информационно бедным Югом. Мир теперь стал делиться не только на экономически развитые и экономически отсталые регионы, но еще и на информационно богатые страны, имеющие доступ к современным компьютерным технологиям, и информационно бедные государства, развитие компьютерных систем и сетей в которых находится в зачаточном состоянии.
Среди факторов, препятствующих развитию информационных технологий в том или ином обществе, обычно называют бедность, неграмотность (как традиционную, так и компьютерную) и языковые барьеры. Все эти проблемы, особенно в слаборазвитых странах, наиболее остро касаются женщин, которые далеко не всегда и везде имеют равные права с мужчинами.
Надо сказать, что проблема равноправного включения женщин в глобальный информационный обмен давно перестала считаться чисто национальной проблемой. В частности, она стала предметом обсуждения на многих организованных ООН и ЮНЕСКО конференциях, посвященных проблеме перехода к информационному обществу.
Первым таким знаковым мероприятием стала Четвертая Всемирная Конференция по проблемам женщин, которая прошла в Пекине в 1995 г. На ней впервые были подняты вопросы равноправного включения женщин в современное информационное общество.
В подготовку и организацию Пекинской конференции существенный вклад внесла Комиссия ООН по науке и технике для развития. В частности, экспертами данной комиссии был проведен целый ряд исследований, направленных на изучение гендерных проблем. Результаты научных изысканий показали, что в современном мире «существуют значительные гендерные различия в уровне доступа к технологиям, в управлении ими и в получении выгод от использования различных технологических достижений» [17, с. 11].
Особенно в докладе Комиссии ООН по науке и технике для развития подчеркивалось, что информационная революция практически не затронула женщин, а в научных работах, посвященных проблемам формирования информационного общества, никогда не поднимались проблемы равного доступа к технологиям женщин и мужчин; также не проводилось ни одного специализированного исследования, направленного на решение проблемы доступа к технологиям именно женщин.
Нельзя сказать, что со временем ситуация кардинально изменилась. Основные современные научные концепции, посвященные переходу к информационному обществу, представляют собой прежде всего точку зрения западного белого мужчины на данную проблему. В национальных программах развития информационных технологий о проблеме преодоления гендерного неравенства в доступе к технологиям также практически не упоминается.
Тем не менее именно конференция в Пекине способствовала тому, что женщины начали более активно включаться в обсуждение проблем перехода к информационному
129
обществу. Стали даже появляться специализированные сети женских организаций, занимающиеся исключительно тендерными проблемами и политикой, связанной с развитием информационных технологий.
В следующем, 1998 г., в Валетте (Мальта) состоялась Всемирная конференция по развитию телекоммуникаций, итоговая резолюция которой предусматривала создание Специальной комиссии по тендерным проблемам. «Ее задача состояла в содействии тому, чтобы те преимущества, которые дает телекоммуникация и возникающее информационное общество, были доступны на справедливой и непредвзятой основе всем женщинам и мужчинам в развивающихся странах» [17, с. 11].
В последующие годы дискуссии относительно проблемы равноправного включения в информационное общество и мужчин и женщин продолжились с еще большей интенсивностью. Так, на состоявшейся в марте 2000 г. в Куала-Лумпуре (Малайзия) второй конференции «Global Knowledge» был проведен специализированный Женский форум; а в марте 2002 г. на Международной конференции по развитию телекоммуникаций было принято решение об организации гендерного подразделения внутри сектора по развитию телекоммуникаций [17, с. 14].
Международный Телекоммуникационный союз регулярно проводит мониторинг гендерного «цифрового неравенства», результаты которого публикует в ежегодных отчетах «Измерение информационного общества». Одним из серьезных недостатков такого мониторинга, с нашей точки зрения, является то обстоятельство, что мониторинг проводится лишь в некоторых избранных странах, при этом выбор тех или иных государств для проведения исследований не очевиден и никоем образом не объясняется.
Так, из отчета «Измерение информационного общества» за 2011 г. следует, что в обществе продолжает сохраняться общий тренд более частого использования сети Интернет со стороны мужского населения, нежели женского, хотя следует признать, что величина гендерного «цифрового разрыва» в большинстве случаях не такая и значительная.
Согласно данным, представленным в отчетах Международного телекоммуникационного союза, наиболее существенная «цифровая пропасть» между мужским и женским населением наблюдается в Турции, в которой 50,1% мужчин используют Интернет, тогда как женщин — всего 29,9% (данные за 2010 г.). Таким образом, разница в процентном соотношении превышает 20%.
В большинстве же стран разница в пользовании Интернетом мужчин и женщин не превышает 10%. Так, в странах Европейского Союза в среднем эта разница составляет 5,4% (74% мужчин против 68,5% женщин), в Египте — 5,2% (22,8% мужчин против 17,6% женщин), в Сенегале — 9% (18,3% мужчин против 9,3% женщин).
Исключением из этой общей тенденции являются Новая Зеландия и Таиланд, в которых, согласно официальным данным, женщины являются более активными пользователями сети Интернет, чем мужчины. Так, в Новой Зеландии Интернетом пользуется 84,2% женщин, тогда как мужчин — 82,8% (разница составила 1,4%). В Таиланде возможности современных информационных технологий используют в своей повседневной жизни 21,6% женщин, а мужчин — 20,3%. Таким образом, в этом небольшом азиатском государстве женщины опережают мужчин по этому показателю на 1% [18, p. 117].
На основе вышеприведенных статистических данных можно сделать вывод, что проблема преодоления гендерного измерения «цифрового разрыва» не является ключевым препятствием на пути организации всеобщего доступа к современным информационно-
130
телекоммуникационным технологиям. Имеющиеся в нашем распоряжении официальные данные, содержащиеся в ежегодных отчетах Международного телекоммуникационного союза, позволяют заключить, что указанная проблема во многом надуманна. С нашей точки зрения, она встала на повестку дня исключительно благодаря общемировой тенденции к предоставлению женщинам равных прав с мужчинами во всех областях, включая право обсуждения основ формирования концепции нового мирового информационного порядка.
Представленные выше статистические данные свидетельствуют о том, что в мире мужчины, действительно, являются более активными, нежели женщины, пользователями современных информационных технологий. Однако разница не представляется такой уж весомой — в среднем всего на 5%. Только в Турции мужское население значительно опережает женщин по числу пользователей глобальной сети Интернет (на 20%).
Кроме того, следует отметить, что во многих странах, в том числе и развивающихся, разрабатываются специальные курсы для женщин, нацеленные на повышение компьютерной грамотности, и специализированный набор Интернет-услуг для различных категорий женщин. Например, в Маврикии действует программа по обучению основам работы на компьютере для женщин (ICT Literacy Training for Women). А в Сенегале был дан старт инновационному проекту, который предложил крупнейший в стране оператор сотовой связи и Интернет-провайдер телекоммуникационная компания Manobi-Senegal. Проект называется «Киберпедиатр» и реализуется в Сен-Луи, одном из основных промышленных центров страны. Он предоставляет возможность женщинам при помощи сети Интернет передавать сведения о состоянии ребенка врачу-педиатру, который по результатам полученных данных делает заключение и дает рекомендации относительно дальнейшего лечения [19].
Таким образом, с нашей точки зрения, преодоление «цифрового разрыва» между развитыми и развивающимися странами связано прежде всего с необходимостью предоставить возможность всеобщего доступа к современным информационным технологиям для всех слоев населения. Вышеприведенные статистические данные свидетельствуют о том, что в Европе и Новой Зеландии свыше 80% населения, как мужчин, так и женщин, являются пользователями сети Интернет, тогда как в развивающихся странах, в большинстве своем, не более 30%.
В связи с этим напрашивается вывод о том, что для решения проблемы «цифрового неравенства» следует уделять повышенное внимание информатизации отдаленных сельских территорий и предоставить возможность доступа к современным информационным технологиям для значительной части населения, как мужского, так и женского. С этих позиций преодоление географического измерения «цифрового разрыва» для ряда стран является более насущной задачей, нежели гендерное.
Литература
1. Тело душа и дух перед судом гендерной социологии // Христианская мысль: социологи, политическая теология, культурология. СПб., 2004. Т. I. V. URL: http: //20056http://christsocio.info/content/view/661/1.
2. Ямская-Смирнова Е. Истоки и методы гендерных исследований. URL: http://www.a-z.ru/women_cd1/ html/jarskaya_smirnova_b.htm.
3. Долгожданные результаты социального исследования «Есть ли место гендерным стереотипам в современном обществе?» // Дипкурьер. 29. 19 ноября. URL: http://narodna.pravda.com.ua/life/4b058bdab6c79.
4. Зинченко В. П. От классической к органической психологии // Вопросы психологии. 1996. № 5. URL: http://psychlib.ru/mgppu/periodica/VP051996/Zok-007.htm
131
5. Гусельцева М. С., Асмолов А. Г. Парадигмы развития в психологии // Мир психологии: Научно-методический журнал / ред. Д. И. Фельдштейн. 2007. №2 (50). Апрель-июнь. С. 18-31.
6. Семенова Л. Э. Гендерный подход в контексте культурно-исторической психологии Л. С. Выготского // Культурно-историческая психология. 2008. № 2. C. 69-73.
7. Дацюк С. Онтологизация гендера. Киев, 2010. URL: http://www.uis.kiev.ua/xyz/ont/ont.htm.
8. Шичанина Ю. В. Иномерность в современной культуре: многообразие проявлений: автореф. докт. дис. СПб., 2006.
9. Стрельник Е. Гендерное неравенство: теоретико-методологические подходы к интерпретации. URL: http://www.i-soc.com.ua/journal/09_Strelnik.pdf.
10. Здравомыслова Е. А., Тёмкина А. А. Социальное конструирование гендера как методология феминистского исследования // Российский гендерный порядок: социологический подход: колл. монография / под ред. Е. А. Здравомысловой, А. А. Тёмкиной. СПб., 2007. C.177-184.
11. Тикнер Дж. Э. Мировая политика с гендерных позиций. Проблемы и подходы эпохи, наступившей после «холодной войны» / пер. с англ.; под ред. Д. И. Полывянного. М.: Культурная революция, 2006. 336 с.
12. Сергунин А. А. Российская внешнеполитическая мысль: проблемы национальной и международной безопасности. Нижний Новгород: Нижегород. лингвист. ун-т, 2003. URL: http://do2.gendocs.ru/docs/ index-411902.html
13. Виноградова С. М. Государство, безопасность, суверенитет: международные отношения в зеркале феминизма // Политическая экспертиза: ПОЛИТЭКС. 2010. № 4. С. 34-37.
14. Римашевская Н. М. Население в ракурсе глобализации. М.: Наука, ИСЭПН РАН, 2002.
15. Гомьен Д., Харрис Д., Зваак Л. Европейская конвенция о правах человека и Европейская социальная хартия: право и практика. М.: Изд-во МНИМП, 1998. 600 с.
16. Гревал И., Каплан К. Транснационализм — гендер — постколониализм // Гендерные исследования. 2002. № 7-8. URL: http://www.gender.univer.kharkov.ua/RUSSIAN/ pub/gs78pdf/Grewal.pdf.
17. Плимо Н. Гендерные проблемы в информационном обществе. СПб., 2004. 102 c.
18. Measuring the Information Society. Geneva, 2011. 157 р. // Information Telecommunication Union [official site]. URL: http://www.itu.int/net/pressoffice/backgrounders/general/pdf/5.pdf.
19. Посольство Сенегала в Москве [официальный сайт]. URL: http://www.ambassen.ru/eco/telecom.htm.
Статья поступила в редакцию 21 июня 2013 г.
132
