Гайто Газданов – выпускник Шуменской гимназии Текст научной статьи по специальности «История и археология»

СУДЬБЫ И МИФЫ

Н.А. Родионова

РОДИОНОВА

Надежда

Александровна,

кандидат

исторических

наук,

доцент

НИУ - ВШЭ

ГАИТО ГАЗДАНОВ -ВЫПУСКНИК ШУМЕНСКОЙ ГИМНАЗИИ

Газданов1 (1903-1971) - автор девяти романов, создавших ему репутацию, наряду с В. Набоковым, самого талантливого прозаика молодого поколения послереволюционной эмиграции. В 1919 г. 15-летним юнцом Г. Газданов, не закончив Харьковскую гимназию, вступил в Добровольческую армию «без убеждения, без энтузиазма», исключительно «из стремления к новому и неизвестному» и из свойственного интеллигентам желания сочувствовать гонимым: «Всё-таки пойду воевать за белых, так как они побеждаемые», - объясняет герой его автобиографического романа «Вечер у Клэр» свое участие в братоубийственной войне в стане белых. «Мысль о том, проиграют или выиграют войну добровольцы, меня не интересовала... Я поступил в Белую армию, потому что находился на ее территории, потому что так было принято; и если бы в те времена Кисловодск был занят красными войсками, я поступил бы, наверное, в Красную армию»2. Исследователи творчества Г. Газданова признают автобиографии -ность его прозы. Для творческой манеры Газданова было характерно повествование от первого лица, наделение рассказчика не только особенностями своей внешности и биографии, но и своими мыслями, глубоко личными переживаниями и впечатлениями, поэтому отождествление автора и рассказчика вполне правомочно3.

Пройдя весь трагический путь с армией генерала Врангеля до последней перекопской катастрофы в ноябре 1920 г., Гайто Газда-нов вместе с остатками врангелевской армии эвакуировался из Феодосии в Константинополь. В Турции в беженском военном лагере среди унылых безлесных холмов Галлиполийского полуострова, в «голом поле», как называли свой лагерь его обитатели, Газданов провел в вынужденном изматывающем бездействии больше года. Мрачное «галлиполийское сидение» закончилось в январе 1922 г., когда ему улыбнулась удача: появилась возможность закончить об-

229

разование и изменить жизнь. В Константинополе была создана гимназия для русской молодежи, чье образование было прервано революцией и гражданской войной. Мест в гимназии было значительно меньше, чем желающих учиться, но Г. Газданову повезло. В Константинополе оказалась его кузина, Аврора Газданова, первая балерина Осетии, вхожая в высшие круги русской эмиграции. В апреле 1922 г. гимназия была передислоцирована в болгарский город Шумен. В списке учащихся Константинопольской гимназии, намеченных к отправке в учебное заведение в Болгарию (март 1922 г.), 19-летний учащийся 6-го класса Константинопольской гимназии Г. Газда-нов назван сыном белоэмигранта4.

Болгария, потерпевшая поражение в Первой мировой войне, сама еще платила в то время репарации французам и англичанам, однако болгары в знак благодарности русским «братушкам», избавившим их родину в 1878 г. от 500-летнего турецкого ига, помогали, чем могли. В 1924 г. Болгария занимала третье место после Королевства СХС и Чехословакии по размерам финансирования русской школы за рубежом, что составляло около 1 млн франков, или 8% всех получаемых русскими бе-

5

женцами от иностранцев средств .

Город Шумен, или Шумла, - старый турецкий город с крепостью Шумла, обильно политый русской кровью во время многочисленных русско-турецких войн еще со времен императрицы Екатерины Великой, Николая I и Александра II. В 20-е годы это был большой город с многочисленным турецким населением. Два-три православных храма терялись среди десятка мечетей. На окраине города в турецкой его части, на подъеме в горы, окружавшие Шумен с северной стороны, была гимназия - постройка квадратом с большим внутренним двором. Здание, по-видимому, некогда было одним из укреплений вокруг города, стены сооружения были метровой толщины. В первом этаже вместо окон были бойницы, второй этаж был перестроен и приспособлен под жилье. Перед фасадом к главному входу

230

поднимались с двух сторон широкие лестницы. Директором гимназии был А.А. Бей-ер6, выпускник Михайловского Артиллерийского училища, генерал-лейтенант артиллерии, участник гражданской войны, в прошлом преподаватель физики, химии и математики в Константиновском артиллерийском училище, «человек совершенно особенный». Все выпускники Шуменской гимназии, оставившие воспоминания, отзываются о нем в превосходной степени: «Авторитет его, справедливость, глубочайшие знания прямо покоряли всех нас, и мы готовы были ради его очень редкой улыбки или еще более редкой похвалы на любые испы-тания»7. Г. Газданов считал «немчуру -директора» «человеком огромной гуманитарной культуры, одним из лучших представителей интеллигенции, каких ему приходилось встречать», «исключительный ум которого был совершенно лишен высокомерия, на которое имел право. Он разговаривал с каждым учеником как равный, и эффект получался безошибочный - было слишком стыдно потом не оправдать его доверие»8.

Подранки, «подстарки» (так З. Гиппиус называла состарившееся раньше времени молодое поколение эмигрантов), примерным поведением не отличались. Психика молодых людей, прошедших сквозь ад братоубийственной войны, была глубоко травмирована. Устами Александра Вольфа, героя романа «Призрак Александра Вольфа», Г. Газданов описывает присущее и ему самому состояние израненной войной души: «Я знал по собственному опыту и по примеру многих моих товарищей то непоправимо разрушительное действие, которое оказывает почти на каждого человека участие в войне. Я знал, что постоянная близость смерти, вид убитых, раненых, умирающих, повешенных и расстрелянных (...) - все это никогда не проходит безнаказанно. Я знал, что безмолвное, почти бессознательное воспоминание о войне преследует большинство людей, которые прошли через нее, и в них всех есть что-то сломанное раз и навсегда. Я знал по себе, что нормальные человеческие представле-

ния о ценности жизни, о необходимости основных нравственных законов - не убивать, не грабить, не насиловать, жалеть, -все это медленно восстанавливалось во мне после войны, но потеряло прежнюю убедительность и стало только системой теоретической морали. И те чувства, которые должны были во мне существовать и которые обусловили существование этих законов, были выжжены войной, их больше не было и их ничто не заменило»9. О социальном составе своих однокашников Г. Газданов писал: «. это были бывшие солдаты, офицеры, матросы, спекулянты, только что вырвавшиеся из ада гражданской войны.»10

А. А. Бейер, чтобы обеспечить нормальное функционирование гимназии, поспешил освободиться от неуправляемых «подранков», многим из которых «скорее нужны были исправительные учреждения, а не гимназическая скамья»11. В 1923 г. в гимназии было сразу два выпуска. Первый состоялся в январе 1923 г. - 57 человек, второй -в сентябре 1923 г. - 43 ученика12. Возраст выпускников варьировал от 16 до 25 лет. Во втором выпуске под номером 7 записан Г. Газданов. «Занимался я очень неохотно, но учился хорошо.»13, позднее напишет о себе Г. Газданов. Он обнаруживал явные склонности к гуманитарным предметам, в его аттестате отличные оценки по русскому, французскому, латыни, психологии, истории, космографии, естествознанию, законоведению, географии и рисованию; по немецкому языку и физике - хорошие, а по

алгебре, геометрии и тригонометрии -

14 /-ч

удовлетворительные . От результатов экзаменов зависела жизнь. Окончание гимназии с медалью давало возможность получить стипендию, чтобы учиться дальше. В выпуске 1923 г. таким счастливчиком оказался Вл. Сосинский15. Лучший друг Г. Газданова - Н.С. Муравьёв16 - в 1923 г., после окончания гимназии, уехал во Францию, был студентом в Пуатье, Клермон-Ферране и Тулузе, где в 1928 г. получил

диплом инженера-химика. Тем, кто остался без стипендии и связей, предстояли тяжелые работы на угольных шахтах Перника, на виноградниках болгарских крестьян, на постройках дорог, на рубке леса в Балканских и Родопских горах, на фермах по разведению шелковичных червей. Большинство выпускников по рабочим контрактам потянулись на фабрики и заводы Франции и Бельгии в надежде впоследствии как-то устроиться учиться. Стипендию для продолжения образования Г. Газданов не получил. Помимо отсутствия медали у всегда державшегося особняком неуживчивого и гордого осетина было много других грехов. В его аттестате отсутствует оценка по Закону Божию - «питая неприязнь к людям ду-

17

ховного звания» и «неприязненное отношение к религии»18, на занятия он принципиально не ходил. «Детского страха перед преподавателями» он никогда не испытывал и «свои чувства по отношению к ним он не скрывал»19. Свидетельством тому является письмо, написанное Г. Газдановым директору гимназии А. А. Бейеру спустя два месяца после окончания гимназии20.

Вопреки предостережениям директора Бейера, отговаривавшего Газданова от отъезда в Софию, чтобы не «очутиться в один прекрасный день под забором»21, упрямый выпускник, веря в свой талант писателя, отправляется в Париж, который в 20-е годы стал не только политической, но и литературной меккой русской эмиграции. За два месяца пребывания в Париже Г. Газданов успел поработать на разгрузке барж в Сен-Дени, мойщиком паровозов на железнодорожной станции, потом - тяжкая работа на автомобильном заводе Рено в Биянкуре. Его «материальное положение было сносным», о чем А.А. Бейера мог проинформировать доктор П.К. Дылёв, бывший врач гимназии22, однако удручала «печальная необходимость ходить каждый день на фабрику»23, что не давало возможности учиться и заниматься любимым делом. Тяготы жизни

231

провоцировали депрессивные состояния, неврозы, раздвоение личности. Постоянная раздвоенность была, несомненно, свойственна и Г. Газданову, а не только героям его произведений. Оказавшись на дне, зарабатывая себе кусок хлеба самым тяжелым трудом, он наблюдал, анализировал жизнь оком писателя.

Возвращаясь к прошлому в письме к А.А. Бейеру, он вспоминает обиды, тяжело переживаемые им в гимназии, поскольку «всегда считался в гимназии элементом отрицательным, пожалуй даже вредным, атеистом, безбожником, убежденным противником гимназической конституции и нару-

24 тт

шителем ее правил» . На педагогическом совете решался вопрос о снижении ему оценки за поведение, однако в аттестате зрелости по поведению поставлена все-таки отличная оценка25. Отношение к себе со стороны педагогического коллектива Г. Газда-нов считает несправедливым, но это не вызывает его негативных ответных чувств, и он «вспоминает о гимназии, как об одном из самых милых периодов своей жизни»26.

Считая гимназию своей семьей (в письмах многие воспитанники гимназии обращаются к своим педагогам, называя их «мама» и «папа»), Г. Газданов выражает сожаление об утрате «того климата доверия и теплоты», который существовал в гимназии раньше и опасается, что «то, что составляло раньше смысл гимназии, ядро ее сплоченности и сравнительной общности интересов педагогов и учеников, в последнее время начало растворяться и сходить на нет», и «через полгода ученики будут разговаривать с преподавателями как с совершенно чужими людьми»27. Противореча себе, он заявляет, что «шуменское братство» существует и вне стен гимназии. Шу-менские связи были испытаны им на прочность в Париже: «. если бы не мои шумен-ские друзья, я бы, вероятно, не доехал бы до Парижа и был бы лишен удовольствия писать Вам сейчас письмо»28. Г. Газданов обращается к уважаемому и любимому им директору гимназии с просьбой разубедить его в своих опасениях. Он называет фами-

232

лии любимых преподавателей гимназии, «совершенно фантастических людей», как Розмарица29, Папа Фёдоров30, Г.П. Кобыл-ко31 Валерьян Валерьянович (Лашкевич)32, и служащих гимназии А. Рождественского33 и Т. Колесникова34, «от недостатка общения с которыми никто бы не пострадал». Упоминания об этих людях и их краткие характеристики позволяют расширить наши знания о функционировании этого образовательного института в эмиграции и сделать сведения о преподавателях, работавших в нем, более полными.

Критический настрой и независимость суждений Г. Газданова отнюдь не способствовали завоеванию расположения руководства гимназии, от которого не в последнюю очередь зависело получение стипендии. В ГАРФ отложились письма бывшего врача гимназии П.К. Дылёва к А.А. Бейеру, в которых он информирует директора гимназии о судьбах выпускников гимназии в Париже и упоминает о Г. Газданове. Документальных свидетельств о первых, самых тяжелых годах пребывания Г. Газданова в эмиграции сохранилось так мало, что ценны даже фрагменты писем, дополняющие наше представление о его жизни и характере, его окружении, трудностях социализации и особенностях его становления как писателя. П.К. Дылёв характеризует Г. Газданова негативно: «Я хорошо знаю пустоту Газдано-ва»35, упоминает «весьма пустословное письмо Газданова о стипендии» и сообщает, что «его кандидатура не имела, конечно, оснований быть выдвинутой»36. В 1924 г. Газданов обращался в Земгор с просьбой предоставить ему стипендию, но ему было отказано.

В Париже воссоединились три друга -шуменцы Вл. Сосинский, Д. Резников и В. Андреев, сын Леонида Андреева. Три друга впоследствии женились на трех дочерях лидера эсеровской партии В. М. Чернова. Четвертым в этой «команде вроде четырех мушкетеров»37 Г. Газданов не был - слишком велика была разница в социальном статусе этой тройки и оказавшегося на дне Г. Газданова. Друзей особенно

не было. «При совершенном дружелюбии он держался особняком и несколько в стороне», возможно сказывалась «принадлежность к другому культурному коду»38. Свойственная Г. Газданову «назойливая, перманентная ирония: опустошенный и опустошающий скептицизм»39 и независимость поведения симпатии не внушали, портрет Г. Газданова в 20-е годы В. Яновский рисует явно не в комплиментарных тонах: «Газданов, маленького роста, со следами азиатской оспы на уродливом большом лице, широкоплечий, с короткой шеей, похожий на безрогого буйвола»40.

Чаще всего в Париже Г. Газданов общался с Н.С. Муравьёвым, своим лучшим другом из Шуменской гимназии. В Париже он также обращался за помощью к доктору Дылёву, который, не считая Газданова другом, этой помощью тяготился: «Тяжелое было связано с Газдановым, который, кажется, гораздо больше ко мне привязан, чем я к нему. Он был снова без работы, оборвался, опустился, грустно на него смотреть. Но за работу не брался. Я его слегка поддерживал, приспособив к своему заработку с рекламами. .Последнее время он присутствовал при мне почти неотступно, и это не-легко»41. В письмах Дылёва к Бейеру упоминается о конфликте с Газдановым: «Тяжелый крест Газданов. Вы пишете, что его отношение ко мне было подлым, но судить его я не хочу»42. Возможно, конфликт произошел еще в стенах гимназии, в связи с чем «большинство от Газданова отвернулось», и именно конфликтом объясняется его быстрый отъезд из гимназии после выпускного акта. Не объясняя причин конфликта, о котором Бейер, по-видимому, знает, Дылёв, «по мотивам чисто эгоистическим», «пошел за большинством» и «совсем от него (Г. Газ-данова. - Н. Р.) отрекся», «быть может, в самый тяжелый для него (Газданова. - Н. Р.) момент жизни» («сейчас встречи могут быть только случайными»), и отказал ему в помощи. Считая себя неправым («в душе кошки скребут»), он пытается оправдать себя

тем, что не считает Газданова другом: «Я знаю, что в совершенно аналогичном положении, если бы место Газданова занимал человек, мною любимый, я пошел бы в разрез с общим осуждением, со своими личными интересами, а друга бы не бросил. Но ведь Газданов не друг мне, хоть, кажется, и немного любит меня»43. Не питая симпатий к своему подопечному, Дылёв все же эпизодически оказывал ему помощь, хотя и тяготился этим. Спустя несколько дней в письме к М.А. Бушуевой, жене А.А. Бейера, Дылёв сообщает: «Газданов, Слава Богу, уезжает в Страсбург, на какие-то работы. Как-то легче вздохну и я. Я так-таки не совсем бросил его, хоть и тяжело было»44.

В 1925 г. в связи в заключением контракта и отъездом доктора Дылёва в Конго Газданов совсем лишился его помощи и жил клошаром, ночевал на тротуарах и под мостом.

Письмо будущего писателя Г. Газданова директору гимназии А.А. Бейеру и письма доктора Дылёва, отложившиеся в ГАРФе, позволяют уточнить некоторые факты биографии выпускника Шуменской гимназии Г. Газданова, его личностные характеристики и трудности его социализации а Париже в первые годы после окончания гимназии. Несмотря на конфликты, о которых мы узнаем из писем, непонимание людей, ближе которых в то время никого не было - однокашников, с которыми были пережиты тяжелейшие годы «галлиполийского сидения», Г. Газданов всегда ощущал свою принадлежность к «шуменскому братству», и спустя годы теплые чувства к шуменской семье не ослабели. В 1938 г. лучшие слова о директоре гимназии А.А. Бейере были сказаны не самым любимым его учеником: «Я хотел бы написать об Анатолии Аполло-новиче самые верные, самые лучшие слова, которые я знаю, - пишет Г. Газданов. -Я хочу надеяться, что он знал всегда, до последних дней своей жизни, что наша благодарность ему и наша преданность его памяти неизменны»45.

233

ПРИЛОЖЕНИЕ

Письмо Гайто Газданова А.А. Бейеру от 18 ноября 1923 г. Париж. - ГАРФ Ф. 6089 Оп. 1. Д. 14. л. 42. Рукопись.

Многоуважаемый Анатолий Аполлонович! Я не писал Вам до сих пор только потому, что все никак не смог стать человеком с определенной профессией и устойчивым положением. И на каждом шагу мне угрожала перспектива, которую Вы мне предсказывали еще в Шумене перед отъездом, когда не хотели отпустить меня в Софию, - очутиться в один прекрасный день под забором. Я не думал, признаться, что Ваше предсказание имеет достаточно реальные основания, но было несколько случаев, кода человек с менее беспокойным характером, чем у меня, мог очутиться под забором в самом буквальном смысле.

Я подробно писал о моем материальном положении доктору. Оно почти сносно. Единственный его недостаток - печальная необходимость ходить каждый день на фабрику.

Я долго думал - в Софии и здесь - о гимназии и моем отношении к ней и о ее отношении ко мне. И, чтобы проверить правильность моих выводов, я обращаюсь к Вам.

Я всегда считался в гимназии элементом отрицательным, пожалуй, даже вредным, атеистом, безбожником, убежденным противником гимназической конституции и нарушителем ее правил. Такое мнение обо мне выяснилось на последнем Совете, когда меня - в смысле моей нравственной ценности - поставили на одну доску с удивительным Серёжей Орлом и настаивали на уменьшении моей отметки по поведению. Ибо, за что же еще, как не за мою «отрицательность» мне могли поставить «4»?

Такое отношение ко мне со стороны гимназии должно было предполагать с моей стороны приблизительно тождественные чувства. Но это было бы ошибкой. Я до сих пор вспоминаю о гимназии, как об одном из самых милых периодов моей жизни и то, что я говорил со сцены вечером 15 сентября - было вполне искренним и, вероятно, поэтому получилось не так гладко и эффектно, как этого следовало ожидать от речи неискренней.

Я на опыте проверил прочность шуменских связей здесь, в Париже. И если бы не мои шуменские друзья, я бы, вероятно, не доехал бы до Парижа и был бы лишен удовольствия писать Вам сейчас письмо.

Что касается моего экстренного отъезда из гимназии, то к нему меня побуждали исключительно соображения материального характера.

Но, как это ни печально, мне кажется, что за последнее время в гимназии начало происходить что-то неладное, - я говорю, конечно, не о внешних проявлениях этого процесса ухудшения, хотя и они довольно выразительны. То, что составляло раньше смысл гимназии, ядро ее сплоченности и сравнительной общности интересов педагогов и учеников, в последнее время начало растворяться и сходить на нет. И я боюсь, что еще через полгода ученики будут разговаривать с преподавателями как с совершенно чужими людьми.

Я не говорю, конечно, о всех преподавателях. Я не упоминаю таких совершенно фантастических людей, как Розмарица, Папа Фёдоров, Г.П. Кобылко. Если ученикам будет не о чем говорить с А. Рождественским или Т. Колесниковым - это тоже не беда, это совсем не важно.

234

Но как-то незадолго до нашего акта (выпускного вечера) мы, комиссия по его устройству, говорили очень долго с Валерьяном Валерьяновичем. И мы не понимали друг друга - это было очень грустно и достаточно понятно.

Пассажиру, комфортабельно едущему в хорошей каюте хорошего парохода, очень неприятно узнать или, что еще хуже, - догадаться, что в судне образовалась течь.

И в последнее время в гимназии я стал чувствовать себя приблизительно как этот пассажир. За себя я не боялся, мне крушение не угрожало ничем, мы - птички Божии, эмигранты российские, для нас нет трудностей и препятствий. Но за пароход, который в продолжение полутора лет безмятежно качался на болгарской зыби, - мне становилось обидно и печально.

Мне очень хотелось бы надеяться на то, что я ошибаюсь. Я был бы рад узнать, что я принял за черта маскарадную маску. И если Вы мне прямо и просто, как Вы всегда это делаете, напишите, что мои взгляды лишены основания, - я буду искренно рад.

Всегда Ваш

Гайто Газданов46.

Примечания

1 Газданов Г. (1903, Петербург - 1971, Мюнхен). Происходил из семьи срединной российской интеллигенции, отец - осетин, лесник. Учился в Харьковской гимназии, не закончив ее, вступил в Добровольческую армию. С 1920 г. - в эмиграции. Закончил Шуменскую гимназию (Болгария, 1923). Первый рассказ - «Гостиница грядущего» (1926). Первый роман - «Вечер у Клэр» (1929). Член масонской ложи «Северная звезда». Участник французского Сопротивления. С 1952 г. работал на радио «Свобода».

2 Газданов Г. Вечер у Клэр. - М., 2012. - С. 103.

3 Петинова Е. «I, ll Come Tomorrow» Предисловие // Газданов Г. Призрак Александра Вольфа -М., 2009. - С. 9.

4 ГАРФ. - Ф. 5982. Оп. 1. Д. 196. Л. 2 об.

5 Руднев В.В. Финансовое положение и перспективы беженской школы (Доклад на Втором педагогическом съезде 10 июля 1925 г.) Прага. 1925. с. 7.

6 Бейер Анатолий Аполлонович (10.11.1875-06.04.1938) - выпускник Михайловского артиллерийского училища, генерал-лейтенант артиллерии, участник гражданской войны, директор гимназии в Шумене (1923-1927), уехал в Парагвай, где жил его приятель, друг президента этой страны. В Буэнос-Айресе служил в газовой компании. Вел большую культурную работу среди русских эмигрантов, основал кружок «Наука и техника», с чтением докладов, затем переименованный в кружок «Наука и искусство». Участвовал в войне с Боливией, в результате которой Парагвай присоединил огромную боливийскую территорию Гран-Чако. Бывший директор получил звание героя Парагвая, и ему установлен там памятник. Скончался в 1940-х годах. См.: Щербатов А., Криворучкина-Щербатова А. Право на прошлое. - М., 2005. - С. 113

7 Воспоминания выпускника гимназии 1928 г. Р.Г. Жукова. (Из личной коллекции автора).

8 Газданов Г. А. А. Бейер. Некролог. // Газданов Г. Соч.: В 5 т. - М., 2009. - Т. 1. - С. 758.

9 Газданов Г. Призрак Александра Вольфа. - М, 2009. - С. 145-146.

10 Газданов Г. На острове. // Соч.: В 5 т. - М., 2009. - Т. 2. - С. 325.

11 Долгоруков П.Д. Русская беженская школа. // Русская школа за рубежом. - Прага, 1923. -№ 1. - С. 64.

12 Зарубежная русская школа, 1920-1924. - Париж, 1924. - С. 52.

13 Газданов Г. Вечер у Клэр. - М., 2012. - С. 50.

14 Рупчева Г. Георги Газданов - ученик в руската гимназия в Шумен. Един подсказан сюжет // Неуморният търсач. - Шумен, 2005. - С. 229.

235

Сосинский Владимир Брониславович (Владимир Бронислав Рейнгольд Брониславович Сосин-ский-Семихат) (1900-1987). В 1918 г. призван в Белую армию воевал, был ранен, награжден орденом Николая Чудотворца лично генералом Врангелем. С 1920 г. в эмиграции. Закончил гимназию в Шумене (1923). Стипендиат проф. Д. Уиттмора. Учился в университете в Берлине. С 1924 г. в Париже. Активно печатался в русских журналах. Участник французского Сопротивления. В 1960 г. вернулся в Советский Союз.

Муравьёв Н.С. (1904, Харьков - 1965, Луганск) Принадлежал к известному роду Муравьёвых, из которого вышло несколько декабристов, а также Николай Николаевич Муравьёв-«Карский» - наместник Кавказа во время Крымской войны. Со стороны матери - внук драматурга А.Н. Островского, поэт и художник, воевал в составе Добровольческой армии. В 1920 г. эмигрировал. Выпускник Шуменской гимназии 1923 г. В 1958 г. репатриировался. Предложено было поселиться в г. Рубежном Луганской обл., где ему предоставили работу по специальности (инженер-химик). Умер в 1965 г. от последствий чахотки и тяжелой экологической обстановки, где ему пришлось жить. Газданов Г. Вечер у Клэр. - С. 98. Газданов Г. Вечер у Клэр. - С. 49. Газданов Г. Вечер у Клэр. - С. 50.

ГАРФ. - Ф. 6089. Оп. 1. Д. 14. л. 42. Письмо Гайто Газданова А.А. Бейеру от 18 ноября 1923 г.

Париж. См. Приложение.

ГАРФ. - Ф. 6089. Оп. 1. Д. 14. л. 42.

Пётр Константинович Дылёв (1888 - ум. Женваль ок. Ватердоо в 1978 г.) - врач Шуменской гимназии в 1922-1923 гг., большую часть жизни проработал в Бельгийском Конго. На заработанные в Африке деньги обеспечивал стипендии выпускникам Шуменской гимназии. См. о нем: Родионова Н. А. П.К. Дылёв - доктор Швейцер Русского Зарубежья // Россия и современный мир. - М., 2012. - № 2 (75). - С. 205-212. ГАРФ. - Ф. 6089. Оп. 1. Д. 14. л. 42. Там же.

ДА - Шумен, Ф. 570 к, оп. 1. а. е. 13, л. 7-10. // Рупчева Г. Георги Газданов - ученик в руската гимназия в Шумен. Един подсказан сюжет // Неуморният търсач. - Шумен, 2005. - С. 229. ГАРФ. - Ф. 6089. Оп. 1. Д. 14. л. 42 об. Там же.

ГАРФ. - Ф. 6089. Оп. 1. Д. 14. л. 42.

Розмарица - бывш. жандармский полковник, воспитатель гимназии.

М.Н. Папа-Фёдоров (1869) выпускник Николаевской Акад. Генерального Штаба (1894), генерал от артиллерии, в гимназии имел кличку «пахан», преподаватель математики и воспитатель Шуменской гимназии, член РОВСа.

Г.П. Кобылко (1884) - бывш. Полковник Алексеевского пехотного полка Первого армейского корпуса. Воспитатель русской гимназии г. Шумен.

Лашкевич Валериан Валерианович (1876) - присяжный поверенный. Депутат IV Гос. Думы от Харьковской губ., к.-д. В 1902 г. окончил университет, проживал в г. Харькове. Участник русско-японской войны, за храбрость был награжден тремя орденами. Гласный Харьковской городской думы. Член Священного Собора Российской Православной церкви 1917-1918 гг. После революции эмигрировал. В 1921 г. - член Карловацкого Всезаграничного церковного собора, преподаватель русского языка и литературы Шуменской гимназии.

А. Рождественский - бывш. унтер-офицер Алексеевского пехотного полка, член пед. Совета гимназии г. Шумен.

Т.Ф. Колесников - бывш. подпоручик саперной роты, служащий интерната гимназии. ГАРФ. - Ф. 6089. Оп. 1. Д. 16. л. 81. Там же. - Л. 94.

Орлова О. Газданов. - М.: Мол. гвардия, 2003. - С. 63. - (ЖЗЛ).

Земсков В.Б. Писатели цивилизационного «промежутка»: Газданов, Набоков и другие // Гайто Газданов и «незамеченное поколение»: Писатель на пересечении традиций и культур. - М., 2005. - С. 8.

Яновский В. Поля Елисейские: Книга памяти. - М., 2012. - С. 285.

15

16

31

32

33

39

236

40 Яновский В. Поля Елисейские: Книга памяти. - М., 2012. - С. 285.

41 ГАРФ. - Ф. 6089. Бейер А.А. Оп. 1. д. 16. Л. 129. от 12.02.1925.

42 ГАРФ. - Ф. 6089. Бейер А. А. Оп. 1. д. 16. Л. 91 об.

43 ГАРФ. - Ф. 6089. Бейер А.А. Оп. 1. д. 16. Л. 129. от 12.02.1925.

44 ГАРФ. - Ф. 6089. Бейер А.А. Оп. 1. д. 16 Л. 57-58 об. Письмо Дылёва Марии Александровне, жене Бейера и Н.Д. Ридигер от 21.02. 1925. Париж.

45 Газданов Г. А. А. Бейер. Некролог.// Указ. Соч. в 5 т. - М., 2009. - Т. 1. - С. 760.

46 ГАРФ. - Ф. 6089. Оп. 1. Д. 14. л. 42

237