CC BY
182
УДК 821.0+821.161.1
В. Г. Тропина
ФУНКЦИЯ РАССКАЗЧИКА ПРОИЗВЕДЕНИЯ А. П. ЧЕХОВА «СМЕРТЬ ЧИНОВНИКА»
В качестве посредника рассказчик - основной компонент композиции, поскольку именно через него проходит нерв диалога: он соединяет или противопоставляет всех персонажей произведения, он становится посредником между автором и читателем, он выступает как комментатор происходящих действий. Его взгляды могут совпадать с точкой зрения (ТЗ) автора, могут быть противоположны ей, могут нести функцию комментатора. Все перечисленные функции и роли рассказчика служат построению сюжета, а также цементируют внутренний и внешний диалоги, осуществляющиеся в произведении. Рассказчик — это всегда личностное совмещение многих точек зрения Совмещение это необходимо, как правило, по структурным особенностям текста. Например, некий рассказчик, какой-либо персонаж, который рассказывает о неком рассказчике, или - непосредственный наблюдатель, который незримо присутствует при описываемых событиях и рассказ его постоянно равен мнению и знанию основного героя.
Каковы особенности чеховского повествования в аспекте коммуникативной роли точки зрения?
«В большинстве случаев в эти годы оценка повествователя совпадала с авторской. Такой тип повествователя отчетливо обнаруживается во всех повестях и больших по объему рассказах, написанных в 1882» [3, с. 20]. В этой схеме основной коммуникативной формулой будет схема единства МИРА.
Таким образом, ТЗ героев и ТЗ автора касаются одного и того же мира.
Если мир един, если герои и автор объединены общим миром,, то безусловно существуют законы коммуникации, которым этот мир и его обитатели подчинены
Единый МИР не просто узнаваем, он необходим для решения важнейшей задачи повествования: показать нравы этого МИРЛ. Таким образом, получается, что задача высказанной ТЗ |автора=новествователя)- «нравоописательная». Чудаков упоминает об этом [3, с. 20], но он сводит подобное «нравоописание» к «прямым суждениям автора» [3, с. 20]. С нашей пози-
ции такие напрямую совершенные суждения |автора=повествователя¡через Закон бытового единства МИРА автоматически «включают» любую категорию читателей: узнаваемый МИР становится для читателя «своим», а сам читатель - «активным участником» жизни этого единого МИРА.
В рассказе «Смерть чиновника» профессиональный рассказчик, он умело берёт «слушателя» в оборот. Для него управлять коммуникацией -
привычное дело. В рассказе присутствует прямое обращение Рассказчика к Слушателю (читателю) который подразумевается, т. е. - уже присутствует в рассказе. Этот феномен «живого общения» - необходим для создания иллюзии прямого контакта Рассказчик - Слушатель. Слушатель лицо не менее заинтересованное, чем рассказчик. Для Слушателя рассказываемая история - тот род (жанр), при котором он (слушатель) имеет цель: услышать нечто интересное и занимательное.
Коммуникативно рассказчик и читатель (слушатель) «реально» обозначены через реплику Реплика в данном случае - «жест интриги»: пауза, нагнетающая любопытство. «В рассказах часто присутствует это «но вдруг». Авторы правы: жизнь так полна внезапностей!». Но и «слушатель» обозначен этой репликой довольно конкретно и чётко. Коммуникация заложена в тексте именно через это обозначение сторон.
Что же рассказано на самом деле? ТЗ рассказчика сведена через процитированную реплику к «внезапностям жизни». Внезапно чихнувший чиновник Червяков, (кстати, весьма «значимая фамилия»), чувствует себя обязанным объясниться. Он делает это потому, что именно таков мир, его мир, мир экзекутора Ивана Дмитриевича Червякова. «Экзекутор» по толковому словарю Даля - «исполнитель, чиновник при канцелярии или присутственном месте, на котором лежат полицейские и хозяйственные обязанности» [1, с, 662]. Надзирающий и исполняющий, он не может вести себя вне данных ему рамок надзирания и исполнения. Таким образом, «внезапность», о которой говорит рассказчик, касается не только чихания, но и всей дальнейшей реакции генералы вплоть до смерти чиновника. Не случайно «смерть» вынесена в заглавие. Она тоже есть внезапность. Мнение рассказчика таково: внезапное разрушения прекрасного мира прекрасного экзекутора привело к краху. Но дело не в генерале. А в самом экзекуторе. Он не знает края?: Да. Но он не понимает разницы между поведением в театре, где дают «Кор-невильские колокола» и присутствием на службе. Срабатывает стереотип «большего значения» присутствия и необходимости извинятся за... Вплоть, опять же, до смерти от крика грозного генерала.,. Смысл в том, что рассказчик, вроде бы нейтральный, вроде бы просто «анекдот рассказавший», как бы нейтрален. Берусь предположить, что тонкий расчет на «анекдотичность» есть в некотором роде гоголевское «над кем смеетесь?..»
Но есть и другая версия, «не обеспокоил ли он кого?...» Коммуникация, как излишество. Экзекутор пытается объяснить свою «малость», т. е., - он полностью хочет оправдать случайность коммуникации, при которой он мог бы кого-то побеспокоить. И - превращается в неудержимого монстра, всё сметающего на своем пути в желании доказать «случайное непреднамеренное беспокойство». Этакое воинственное самооотрицание, доходящее до полного абсурда.
Итак, рассказчик предстает одновременно в образе балагура-анекдотчи-ка, хитрого и умелого «ловца душ» слушателя на «интригу рассказа», без-
жалостного «обличителя идиотов от чинопоклонства», жапелыдика «маленького человека» (а-ля «Шинель»), и, наконец, глубоко философа-исследовате-ля природы Мира, в котором такой кошмар смерти хоть и внезапен, но вполне возможен. Подобная «хитрость» ТЗ РАССКАЗЧИКА в рассказе Чехова присутствует почти всегда.
Слушатель (читатель) неоднороден. Одновременность присутствия в самых разные «местах чтения» предполагает расчет на «зал» истинного профессионала рассказа. Разговорность жанра и направление на каждого в зале - это уже «конферанс», коммуникативный и манипуляционный охват аудитории.
Прямых оценок рассказчиком героя нет. Нет и косвенного обозначения этой оценки. «Прекрасный» экзекутор - нонсенс, но «эпос» и «сказание» разрушается в самом зачине. После единственной прямой характеристики «Прекрасный...» идет реплика о «внезапности», И всё. Больше характеристик не будет. Оценка Рассказчиком героев только косвенная. Заданная «ироничность» («прекрасный экзекутор») лексически не продолжается. Это единственная «чисто авторская» оценка. Но здесь следует оговорить разницу АВТОРА как скриптора и АВТОРА как рассказчика, «прекрасный» - характеристика рассказчика. Тогда предположим, что МИР оценивается только через восприятия Червякова. Когда он соотнесен с Червяковым. Есть правда и другие миры, миры, принадлежащие каждому из участников действия.
МИР Червякова и МИР генерала совпали на очень короткий промежуток времени. Здесь и вступает в силу «закон бытового единства». Время это -три неполных дня. Вечер первого дня - «общее» присутствие в театре. Мир един. Он прекрасен. Генерал и экзекутор равны. Но - вот «внезапный» чих, и всё рушится. Мир генерала всё еще прекрасен, переполнен «Корневильс-кими колоколами», а вот мир Червякова резко отличен и от мира общего, и от мира генеральского. Это мир, в котором главное - никого не обеспокоить, в котором царит опасность и напряженность. С этим миром совпадает мир жены Червякова. Она тоже участвует в происходящем, она даже имеет свое мнение: «А все-таки ты сходи, извинись, - сказала она. - Подумает, что ты себя на публике вести не умеешь!». Какова ТЗ рассказчика на эти миры? Она нейтральна. Рассказчик описывает то, что не нуждается в характеристиках и оценках. Это, вероятно, нечто очень знакомое для слушателя (читателя), если оно не нуждается в дополнительных оценках. Также и мир генерала, и мир «Корневильских колоколов»... Другое дело - столкновение миров. Они, объединенные «искусством», резко конфликты при взаимодействии. Они смертельно конфликтны. Мир генерала лоялен. Мир Червякова и его жены - напряжен, ждет подвоха и неприятностей. С другой стороны, мы уже говорили: мир экзекуторов старается сам себя преуменьшить. Стать максимально безобидным и незаметным, В чем И доходит до полного непонимания миров иных. Эта «потребность самоуничижения» рушит все преграды. Ей становится безразлично и искусство. И чины. Сверх идея «ма-
денького человека» - разрушение миров. Такой путь проходит герой-экзекутор. МИР генерала Бризжалова самодостаточен. Он устойчив, он прост, намного проще МИРА экзекутора. В него вламывается Червяков, чтобы оправдаться. Генерала трудно вывести из равновесия. Когда же это все-таки происходим, генерал просто выгоняет чиновничка вон, правда весьма эмоционально. Но и это понятно и обосновано: сколько можно? Конфликт доходит до апогея, чиновничишко умирает, и всё. ТЗ автора на мир генерала тоже куца как проще, чем на мир червяковых. Рассказчик не случайно выбирает точкой отсчета именно червяковых. Так надо для того, чтобы точнее добраться до самого искомого мира - МИРА СЛУ ШАТЕЛЯ (читателя). Каков же этот читательский МИР? ТЗ рассказчика на него закодирована самой коммуникацией: МИР СЛУШАТЕЛЯ определяется типом выбранного рассказа. Хохма, анекдот на тему смерти мелкого чиновника. Чихнул, наделал глупостей да и помер. Внезапность приступа идиотии? Чрезмерное чино-поклонство? Да сколько угодно! Смейтесь, господа! Вот вам то, что соответствует вашему, извините. Представлению о смешном.
Как выглядит психологическая характеристика коммуникации?
Червяков проходит следующие стадии эмоций:
1. В самом начале ему хорошо. Мир прекрасен, и прекрасен г-н экзекутор.
2. «Червяков ни сколько ни сконфузился». Он еще там, в этом прекрасном. Но - увы! - прекрасное и мир Червякова уживаются довольно сложно. Покой и самодостаточность вызывают распадаются на глазах.
3. «Тут уж пришлось сконфузится». — Рассказчик описывает нечто, что есть обычное и ну совсем никакое. Чихнул! Однако, как бы ни так. Тут же нашелся генерал, на которого нельзя чихать.
4. «Червяков сконфузился, глупо улыбнулся и начал глядеть на сцену. Глядел он, но уж блаженства более не чувствовал...». Всё. Человек коммуникативный, человек. Понимающий происходящее вокруг кончился. Начинается нечто, уже совсем никакого отношения к НОРМОТИВНОЙ КОМУНИКА-ЦИИ не имеющее.
5. Нормативная коммуникация предполагает либо обмен информацией между ее участниками. Либо некую общую смысловую и целевую форму контакта. Не останавливаясь подробно, заметим, что ни обмена информацией, ни тем более общих целей и понимания у Червякова с генералом нет. Червяков произвольно интерпретирует жест генерала, («.. .старичок, сидевший ... в первом ряду кресел, старательно вытирал свою лысину и шею перчаткой и бормотал что-то...»), и не менее произвольно «ушел» в аутичное состояние. Всё происходящее дальше - нарастающая со страшной скоростью разрушение.
6. Червяков переходит «на самообслуживание». Его действия выпадают из реальности. Он попросту «идет к своей смерти», т. е. - подменяет реальность на ту форму существования, при которой ответ генерала ему уже безразличен. Чтобы генерал не делал, чтобы он ни говорил, Червяков всё рав-
но остается в своем мире. Где есть только одна цель: доказать, что он не виноват.
7. Перед тем, как дойти до дому и «не снимая вицмундира» умереть, Червяков «млеет от ужаса». Умелый рассказчик подводит нас к тому тупику, к тому финалу, которого экзекутор сам для себя добивается, добивается долго и упорно. Следовательно, такова и была подспудная, подсознательная цель главного героя рассказа. Внутри у него все обрывается. Он ничего не видит и не слышит. Аутичность достигла коммуникативного абсолюта: Червяков замкнул мир на себя, и отделился от всех остальных.
8. Далее - смерть. Смерть есть остановка жизнедеятельности. Всё правильно. Так оно и есть. Рассказчик ставит точку. «Лёг на диван, и... помер».
Мог ли Червяков не умереть? Закон жанра предполагает, что история о смерти в данном случае есть история о внезапном. Так написано в ремарке к действию. «Смерть чиновника» обозначает ещё и смысловой перевертыш: умер не человек, умер именно чиновник. ТЗ автора именно в этом противопоставлении «чиновника» и «человека». Человек смотрел «Корневильские колокола» и он был прекрасен. «Прекрасным» в этот момент может быть даже «экзекутор». Катарсис делает своё. Но вот просыпается и вылезает наружу чиновник, разбуженный чиханием. Конфликт внутри героя есть конфликт между «прекрасным» и «чиновничьим».
Таким образом, ТЗ Рассказчика есть ТЗ «не чиновника», но человека. А вот читатель (слушатель) оказывается в ситуации «ловушки», где смех над историей и анекдотом изначально есть «провал» в эту самую ловушку рассказчика. «Над кем смеётесь?» - на чьей вы стороне? С кем вы солидарны в этой истории о смерти чиновника Червякова?
Действия чиновника, приведшие к смерти, есть высказанная точка зрения на событие: чихание с его ТЗ - достаточно весомый факт нарушения некоего «нормативного» состояния генерала. Последующие действия - активная позиция ТЗ, раздражающая «МИР», и приводящая к катастрофе.Та-
ким образом, закон определяет ТЗ автора~ио вество вате ля как комбиниро-
ванную результативную комбинацию, цель которой- включить в этот «единый мир» читателя, как непосредственного участника субъективной ТЗ
автора=повествователя на мир.
Библиографический список
1. Даль, В. И. Толковый еловарь живого великорусского языка: Т.1- 4. - М.: Рус. яз., 1989 - т. 4. У-Я. - 1989. - с. 662.
2. Чехов, А. П. Избранные сочинения в 2 т. — М.: Художественная литература, 1979 - т. 1. -1979. - с. 50-52.
3. Чудаков, А. П. Поэтика Чехова / А. П. Чудаков. - М.: Наука, 1971. - с. 20.
