CC BY
19
УДК 81
DOI 10.25513/2413-6182.2019.6(2)362-374
ISSN 2413-6182 eISSN 2658-4867
ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ ИНОЯЗЫЧНЫХ ВКРАПЛЕНИИ В УСТНОМ ДИСКУРСЕ: РЕАКЦИЯ ГОВОРЯЩЕГО
М.Е. Дубровская, Н.В. Богданова-Бегларян
Санкт-Петербургский государственный университет (Санкт-Петербург, Россия)
Аннотация: Русская устная спонтанная речь является весьма проницаемой и активно усваивает не только лексические заимствования из других языков, но и использует разного рода иноязычные вкрапления (ИВ) (слова, выражения, словосочетания, порой целые тексты). Наряду с их номинативным употреблением в речи (когда в системе заимствующего языка отсутствует соответствующий эквивалент), такие единицы часто вводятся говорящим без какой-либо явной практической надобности. Поскольку устная речь носителей языка лучше всего отражает изменения и демонстрирует новые явления в лексическом составе языка, для анализа функционирования ИВ были использованы два устных корпуса: подкорпус повседневной русской речи «Один речевой день» (ОРД) Звукового корпуса русского языка (ЗКРЯ) (101 вхождение) и устный подкорпус Национального корпуса русского языка (УП НКРЯ) (130 вхождений). Проведенный анализ позволил сделать ряд предположений о причинах окказионального употребления исследуемых единиц и, соответственно, об их функциях в русском устном дискурсе. Анализ позволил также утверждать, что носителями языка ясно осознается «ино-язычность» используемых единиц, их употребление в устной речи происходит чаще всего осознанно, пусть и не всегда удачно. Наряду с общераспространенными реакциями на ввод ИВ, такими как смех, пауза и обрыв слова, существуют рефлексы, встречающиеся в немногочисленных контекстах, однако представляющие не менее интересные явления - перевод ИВ на русский язык и языковая игра.
Ключевые слова: русская спонтанная речь, устный дискурс, звуковой корпус, иноязычные вкрапления.
Для цитирования:
Дубровская М.Е., Богданова-Бегларян Н.В. Функционирование иноязычных вкраплений в устном дискурсе: реакция говорящего // Коммуникативные исследования. 2019. Т. 6. № 2. С. 362-374. DOI: 10.25513/2413-6182.2019.6(2).362-374.
© М.Е. Дубровская, Н.В. Богданова-Бегларян, 2019
Сведения об авторах:
1 Дубровская Мария Евгеньевна, студентка русского отделения филологического факультета
2 Богданова-Бегларян Наталья Викторовна, доктор филологических наук, профессор, профессор кафедры русского языка
Контактная информация:
Почтовый адрес: 199034, Россия, Санкт-Петербург, Университетская наб., 11
1 E-mail: [email protected]
2 E-mail: [email protected] Дата поступления статьи: 11.10.2018 Дата рецензирования: 20.10.2018 Дата принятия в печать: 23.04.2019
1. Введение
Несмотря на большое количество работ, посвященных заимствованной лексике в целом и иноязычным вкраплениям (ИВ] в частности, вопрос выделения и разграничения таких единиц по-прежнему остается в лингвистике дискуссионным. ИВ как явление устной речи ранее вообще не становилось объектом специальных исследований, проблема рассматривалась только в аспекте письменной разновидности языка. Между тем Ю.Т. Листрова-Правда в своей монографии пишет о том, что ИВ - это явление как письменной, так и устной речи. Автор при этом делает важное замечание: «Восприятие иноязычных вкраплений в устной речи основано прежде всего на звуковом контрасте их с привычной родной речью» [Листрова-Правда 1986: 23].
2. Материал исследования
Анализ функционирования иноязычных вкраплений в устном дискурсе удобнее всего проводить на корпусном материале, в котором не только зафиксирована разговорная речь, но и произведен своеобразный мониторинг живого языка. Более того, корпусная разметка позволяет выделить разноуровневые единицы: речевые элементы (слова и их формы], условно-речевые элементы - служебные и вводные единицы, а также неречевые элементы - звуковое заполнение пауз хезитации, структурные дискурсивные слова и неразборчивое произнесение, информативно не значимые и менее существенные при распознавании речи [Звуковой корпус... 2013: 400]].
Источником материала для настоящей работы послужили:
• устный подкорпус Национального корпуса русского языка (УП НКРЯ] - 130 вхождений;
• подкорпус «Один речевой день» (ОРД] Звукового корпуса русского языка (ЗКРЯ) - 101 вхождение (см. о нем подробнее: [Русский язык... 2016; Bogdanova-Beglarian et al., 2016 a, б; 2017]].
3. Реакции говорящего на иноязычное вкрапление
Анализ реакций говорящего и способов ввода ИВ основан на рассмотрении двух групп функциональных единиц в речи информантов и коммуникантов ОРД - условно-речевых и неречевых. Собственно речевые единицы не представляют интереса в рассматриваемом отношении, поскольку передают лишь основное содержание текста. Условно-речевые менее значимы семантически, однако относятся непосредственно к устному дискурсу. Ю.В. Дараган называет такие единицы «дискурсивными маркерами», «не имеющими денотата в общепринятом смысле» и устанавливающими отношения между составляющими дискурса [Дараган 2000: 70]1. К неречевым единицам относят «смех, покашливание говорящего, а также различные события: хлопнула дверь, залаяла собака и проч.» [Звуковой корпус. 2013: 322].
3.1. Смех
Первый тип неречевых единиц, сопровождающих иноязычные вкрапления в речи говорящего, это смех. Его относят к одному из самых частотных паралингвистических явлений в устной речи2. Как отмечает А.В. Турчик: «Смех, наряду с другими наблюдаемыми слагаемыми коммуникации, естественным образом инкорпорируется в разговор, а значит, может быть изучен и описан в исследовательской перспективе конверса-ционного анализа» [Турчик 2010: 25]. На основе анализа материала пользовательского подкорпуса в настоящем исследовании удалось выделить две разновидности смеха: «упреждающий»3 смех (как способ ввода, препозиция] и смех как реакция на употребление иноязычной единицы (постпозиция].
К первой группе можно отнести следующие контексты4:
1] шел короче(:) (эм) Костик% по Невскому$ /увидел пацанов играют / короче знаешь на трубе / барабане африканском и гитаре / *В и ну понравилось короче / он такой/ ребят / не хотите сыграть ? где ?у меня на свадьбе /у(:) *С help me / пацанов притащил / они такие темы зажигали классные (ОРД; И104, муж., 28 лет];
1 См. о таких маркерах также: [Баранов и др. 1993; Дискурсивные слова 1998, 2003].
2 Необходимость изучения не только вербальной, но и невербальной составляющей языка давно не подлежит сомнению. По подсчетам А. Мерабяна, словесная сторона коммуникации занимает в среднем всего 7 %, звуки и интонация - 38 %, остальные 55 % - это невербальная коммуникация (жесты, мимика и проч.) [МеЬ1гаЫап 1981]. Очевидно, что понимание речи, в особенности устной, невозможно без учета сопровождающих ее элементов.
3 См. подробнее о термине «упреждающий» [Богданова-Бегларян 2015: 15].
4 Все примеры в статье атрибутированы - прежде всего с указанием подкорпуса (ОРД или УП НКРЯ). Для контекстов из ОРД указывается также номер информанта (И1, И2, ...), его пол и возраст, иногда отмечаются и коммуниканты (мужчины и женщины), участвующие в диалоге (М1, Ж1, ...). Об особенностях орфографического представления расшифровок ОРД см.: [Шерстинова и др. 2009; Русский язык. 2016: 242243]. Контексты из УП НКРЯ приводятся без изменений.
2] с меня пятьсот десять / видишь / гость один // *С гость number one// *П всегда нажрал (ОРД; И95, жен., 30 лет].
«Упреждающий» смех может свидетельствовать о том, что говорящий перед произнесением иноязычного вкрапления заранее дает оценку такой единице. Очевидно, что подобный ввод слов не случаен, а обусловлен коммуникативной задачей: смех зачастую ориентирован на ответную реакцию. Он заранее сигнализирует о том, что собеседник должен обратить внимание на то, что будет сказано далее. В примере (2] происходит замена словосочетания: говорящий сначала произносит по-русски гость один, затем смеется и лишь после этого использует ИВ. Контекст (1] сопровождается растянутым речеподобным звуком у(:), предшествующим смеху и вкраплению, что свидетельствует об эмоциональности высказывания и, снова, о неслучайном выборе говорящим иноязычной единицы.
Вторая разновидность смеха при иноязычных вкраплениях - смех как реакция на уже произнесенное вкрапление, ср.:
3] [Артур, муж] ... ко мне. Летз гоу. [Смех] (Разговоры за игрой в карты // Из коллекции НКРЯ, 2009];
4] два веера взять так тф-тф-тф* <С> # <С> а ты помнишь это дикий ангел ? ну заставка когда ? cambio dolo-or por libertad* <С> можно здесь снять половину (ОРД; И61, жен., 25 лет # Ж1, жен., 27 лет ].
Смех в постпозиции - не очень частотное явление, однако тоже свидетельствует о диалогической направленности речи говорящего. В примере (4] наблюдаем такое явление, как «захват очереди»: коммуникант произносит речеподобные звуки (тф-тф-тф], смеется, затем смеяться начинает информант (знак # в расшифровках означает мену говорящих], и следующая реплика принадлежит уже ему. При этом говорящий апеллирует к фоновым знаниям собеседника и, не дождавшись ответной реплики, использует ИВ, после чего снова смеется. Смех в данном случае «поддерживает» всё высказывание, создает впечатление вовлеченности собеседника в контекст, хотя положительной реакции от него еще не последовало.
Очевидно, что описание такого паралингвистического явления, как смех, предполагает оценку его «качества», которая должна быть произведена с опорой на аудиофайлы. Звуковой анализ, являющийся перспективой настоящего исследования, позволит определить длительность смеха, его тональность (иронический, нервный, наигранный] и индивидуальные особенности говорящего (тембр, громкость].
3.2. Пауза хезитации
Одним из самых частотных способов ввода иноязычного вкрапления в устный дискурс является пауза хезитации (ПХ]. Такое явление многими лингвистами признается «характернейшей особенностью спонтанной устной речи (как непринужденной, разговорной, так и более официальной], отражающей ее сиюминутность, творческий характер» [Фонетика спонтанной речи 1988: 144]. В пользовательском подкорпусе настоя-
щего исследования встретились в основном физические паузы и паузы, заполненные речеподобными звуками. Наиболее частотной оказывается ПХ в препозиции, ср.:
5] [И11, жен, 28] нет / просто / мне очень интересно / кто () ху из ху / какого происхождения потому что / какой-нибудь там не знаю немец /у него плохая погода блин / ну везде плохая погода //у нас в Питере$ всегда плохая погода // что ж теперь / никуда не ходить что ли 7 (Разговор дома за ужином || Из материалов корпуса «Один речевой день», подготовленного группой A.C. Асиновского, 2007];
6] вот (J с пирогами там вообще полный (...) аллес (ОРД; И100, муж., 24 года];
7] во(^т / э они там короче э это было очень смешно короче / они устроили (...) gangnam style / короче такой смешной (..J я (J ну это знаешь традиция P на свадьбах (ОРД; И104, муж., 27 лет];
8] старались / ну Люба% / тут уже понимаете / мы сделали / я как бы/ *П I'll tried my best (ОРД, И1, жен., 33 года].
Паузы перед ИВ возникают по самым разным причинам. В примерах (5]-(6] остановка обусловлена, как можно предположить, сменой речевого задания: говорящий уже начал произносить фразу на русском языке (интересно / кто.; там вообще полный.], но остановился и произнес всю фразу (5] или закончил ее (6] на английском. В контексте (5] он эту фразу еще и не дословно, но перевел. Вероятно, замена единицы в примере (5] могла быть продиктована темой разговора: речь идет об отношении иностранцев к русскому климату, поэтому информанту кажется, что остроумнее и ярче употребить иноязычное выражение. В примере (6] ИВ может заменять собой какое-нибудь крепкое русское оценочное слово, которое легко приходит на ум слушающему.
Контексты (7]-(8] демонстрируют иную ситуацию: человек еще не начал произносить фразу, но остановился, и, после некоторого колебания, использовал ИВ.
Следующую группу составляют паузы, заполненные речеподобны-ми звуками, ср.:
9] и Майк%... # Танечка% и Ларисонька% # *С ой Ларисонька% // *П это (..J м Майкл% тоже тебе написал Happy birthday @ да // @ (э-э) my thoughts are with you (э-э) with much love and respect (ОРД; И18, жен., 19 лет # Ж1, жен., 58 лет];
10] да / скайп *Н / по... поэтому тут ... u(:J *В (э-э) киберлинк / про-грамма(:J 3anucu(:) CD DVD (ОРД; И38, муж., 58 лет];
11] нортон ... нортон антивирус / *П и (J это самое ... и (э-э) (а-а) это самое... (э-э) (э) (...) микрософт офис/ тоже ограничен P (ОРД; [И38, муж., 58 лет # М1, муж., 57 лет].
В примере (9] появление заполненных ПХ (э-э] связано не только с появлением иноязычных вставок: причиной остановок является и слож-
ность, испытываемая говорящим при передаче чужой речи. Однако выбор расшифровщика в пользу английского языка свидетельствует о том, что говорящий, по всей видимости, старается говорить с акцентом1.
В текстах (10]-(11] заминки снова связаны с тем, что информант не уверен в правильности произношения вкрапления-онима (иноязычного имени собственного]. Более того, пример (11) включает не только заполненную речеподобными звуками ПХ (э-э, а-а], но и вербальный хезитатив это самое, который определяется исследователями как «некий устойчивый оборот, свойственный только разговорной речи и выражающий в разных текстах разное, зачастую трудноопределимое, значение», и выступает в поисковой функции [Богданова-Бегларян 2013: 132] (см. об этом также: [Звуковой корпус. 2015]]. В контексте (10] перед вторым ИВ происходит затяжка звука в предыдущих словах: программа(:) записи(:). Это также может свидетельствовать о некотором колебании информанта. Несмотря на большое количество контекстов с ПХ, нельзя однозначно говорить о том, что пауза маркирует ввод иноязычного вкрапления. Многие ИВ совершенно естественно употребляются носителями русского языка, без раздумий и колебаний, ср.:
12] [D1, жен, 20] Два дня целых без тренировки... Просто не знаю / чем себя занять... Не в том дело / что делать нечего. Делать до фигища as usual... Спать опять не успеваю.... Но это всё не то! Мне нужны именно тренировки... [Разговор двух студенток о карате // Из коллекции НКРЯ, 2005]];
13] [Лида, жен, 18] Хорошо... ой... пойти что ль спать завалиться... [Татьяна, жен, 18] Good night / все будет хорошо [Лида, жен, 18] Пока /я позвоню завтра. [Татьяна, жен, 18] Давай... А если не дадут визу / поедем с горя в Питер и пропьём там все деньги! (Телефонный разговор // Из коллекции НКРЯ, 2006].
3.3. Обрыв слова
В материале исследования встретилось также одно из самых распространенных, типовых, синтаксических явлений устной речи - обрыв, «заикание» говорящего, которое часто сопровождается повтором слова. Некоторыми исследователями обрыв описывается в том числе и как «разновидность хезитационного явления» и рассматривается как «точка сбоя» в речи говорящего [Чэн 2017: 98; Bogdanova-Beglarian 2019].
1 М.Д. Воейкова, одна из участников проекта «Национальный корпус русского языка», пишет о том, что важно учитывать особенности произношения иноязычных вставок: «Если в речи встречаются иноязычные вставки, то их, насколько возможно, следует записывать на языке оригинала. Выбор между русской записью и иностранной можно сделать, следуя намерению говорящего, т. е. произносит ли он "битлс" или на английский манер 'ЪеаАез". Во всех случаях, когда произнесение слова искажается, в расшифровке, вслед за произносимой формой, под звездочкой указывается стандартное написание слова» [Воейкова 2009: 358].
В пользовательском подкорпусе были обнаружены контексты, в которых при вводе иноязычных вкраплений говорящий сбивается именно таким образом, ср.:
14] ага // *П то есть это короче говоря / то есть короче сейчас микрософт о... офис в нём уже есть / и он уже *Н # есть / да (ОРД; И38, муж., 58 лет];
15] ну вот это с... security // это(:) антивирус / *В (э) плюс firewall (ОРД; И38, муж., 58 лет # М1, муж., 57 лет];
16] выложу на(:) папку кам... common вот эти ТЗ по всем конструкциям /чтобы ты нигде не искала (ОРД; И95, жен., 30 лет].
Из приведенных примеров видно, что все обрывы происходят внутри одного слова или словосочетания. Это может свидетельствовать об «общей хезитационной заминке говорящего, вызванной разными причинами» [Чэн 2017: 100]. Во всех случаях информант обрывает слово, которое, вероятнее всего, оказывается фонетически сложным для него, однако замены не следует. Примечательно, что два контекста из трех - (14]-(15] - иллюстрируют ввод вкрапления-онима, то есть имени собственного, не имеющего эквивалентов в родном языке говорящего. Более того, эти наименования относятся к компьютерной лексике, что может служить дополнительной причиной затруднения произношения.
Обрыв может также сопровождаться незаполненной паузой хези-тации:
17] потому что не за что глазу зацепиться в кино(?) / *О так / *К *П значит кошка (...) кошка тире (...) shove... shovel... shovel_knight (ОРД; И143, муж., 25 лет].
В следующем примере (18] тот же информант, стараясь произнести иноязычное слово, несколько раз обрывает себя, использует метакомму-никатив господи и, в конце концов, слово так и не произносится, поскольку говорящего прерывает собеседник. Между неудачными попытками закончить коррекцию фразы, говорящий абсолютно естественно произносит еще одно вкрапление (atherys], которое, скорее всего, уже ему знакомо. Вся реплика начинается с хезитационной паузы, заполненной речеподобными звуками (э-эм]. Вероятно, говорящий еще до озвучивания ИВ попытался проговорить его про себя:
18] (э-эм) / а ко... ко... ком... комна кью/ господи/ко... кома... *Н я atherys я понял / *В кью кю... кю... кю... кю... кю... кё... кё... кё... кё... кё... кё... #у меня тоже есть / так (ОРД; И143, муж., 25 лет # Ж1, жен., 49 лет].
Обрывы в речи говорящих при вводе иноязычного вкрапления могут свидетельствовать о том, что информанты таким образом осуществляют своеобразный «контроль качества» своей речи: чаще всего коррекция оказывается удачной и человек договаривает слово до конца.
3.4. Другие реакции
О самых распространенных способах введения и реакции на иноязычные вкрапления в русской устной речи было сказано выше. Однако
нельзя обойти вниманием и другие, не столь частотные, но немаловажные рефлексы говорящих. Одним из них является перевод всей фразы или отдельных слов, ср.:
19] [Зорин, муж, 48] Она кричит ему очень разгневанно следующее / «I hate kartoshechka and seledochka» / то есть «ненавижу картошечку и селедочку» (Лекция А. Зорина «Практики идеологического строительства: поэтический аспект» // Из коллекции НКРЯ);
20] Николай/ неужели всё так трагично и печально в жизни / что / ээ / вот никакого хэппи-энда / никакого счастливого конца / который мы вот видели на протяжении вот 30-40 лет в Большом театре / вот уже не должно быть? (Из коллекции НКРЯ].
В контексте (20] перевод иноязычного выражения, вероятнее всего, обращен к собеседнику: информант не уверен, что цитата будет узнана. Он вводит вкрапление, а затем дает его эквивалент на русском языке.
В некоторых диалогах, содержащих ИВ, встречается такое явление, как языковая игра. Е.А. Земская пишет, что данное построение языковых единиц встречается в том случае, когда «говорящий "играет" с формой речи, когда свободное отношение к форме речи получает эстетическое задание, пусть даже самое скромное» [Земская 1979: 72]. Анализ материала в пользовательском подкорпусе показал, что чаще всего языковая игра происходит в рамках диалога, ср.:
21] Ж1 ну да / примерно / ну там допустим знаешь пару слов/ ты понимаешь / о чём идёт речь / то естественно (...) уже это....
Ж1 он tran... translate translate husband/ husband translate //
И60 *С
*П
И60 ну и ты translate ?
*П
Ж1 ^т^Шла //
*П
Ж1 лэйтила лэйтила (ОРД; Ж1 # И60, жен., 20 лет].
Данный контекст (21] демонстрирует пример так называемой смешанной (контаминированной] реакции на ввод ИВ: в начале реплики в речи коммуниканта происходит обрыв, затем повторение иноязычного глагола. Далее следует реакция информанта: смех (*С] и повтор после непродолжительной паузы (*П]. После паузы снова вступает коммуникант, который образует русскую грамматическую форму от английского слова и, используя редуплицированную форму части глагола, «играет» с ней.
В следующем примере (22] форму слова изменяет уже не говорящий, который повторяет вкрапление трижды, а его собеседник:
22] РХ change change change //
И123 никаких changeB вам не будет //
РХ *Н (ОРД; РХ # И123, муж., 53 года].
Языковая игра в данном случае возникает на основе похожего приема: русское окончание присваивается английскому слову.
4. Заключение
Таким образом, можно с большой долей уверенности утверждать, что носителями языка ясно осознается «иноязычность» используемых единиц, их употребление в устной речи происходит чаще всего осознанно, пусть и не всегда удачно. Наряду с общераспространенными реакциями на ввод иноязычного вкрапления, такими как смех, пауза и обрыв слова, существуют рефлексы, встречающиеся в немногочисленных контекстах, однако представляющие не менее интересные явления - перевод ИВ и языковая игра.
Список литературы
Баранов А.Н., Плунгян В.А., Рахилина Е.В. Путеводитель по дискурсивным словам
русского языка. М.: Помовский и партнеры, 1993. 207 с. Богданова-Бегларян Н.В. Кто ищет - всегда ли найдет? (о поисковой функции вербальных хезитативов русской спонтанной речи) // Компьютерная лингвистика и интеллектуальные технологии: по материалам ежегодной Между-нар. конф. «Диалог» (Бекасово, 29 мая - 2 июня 2013 г.). Вып. 12 (19): в 2 т. Т. 1. Основная программа конференции / гл. ред. В.П. Селегей. М.: РГГУ, 2013. С. 125-136.
Богданова-Бегларян Н.В. Рефлексив в системе дискурсивных единиц русской устной речи // Мир русского слова. 2015. № 3. С. 11-17. Воейкова М.Д. Проблемы использования подкорпуса устной разговорной речи (на примере анализа русских диминутивов) // Национальный корпус русского языка: 2006-2008. Новые результаты и перспективы. СПб.: Издательство Санкт-Петербургского ун-та, 2009. С. 353-374. Дараган Ю.В. Функции слов-«паразитов» в русской спонтанной речи // Труды Международного семинара «Диалог 2000» по компьютерной лингвистике и ее приложениям. Т. 1. Теоретические проблемы. Протвино: РГГУ, 2000. С. 67-73.
Дискурсивные слова русского языка: опыт контекстно-семантического описания / Баранов А.Н., Бонно К., Василевская Н.Б. и др.; под ред. К. Киселевой и Д. Пайара; МГУ им. М.В. Ломоносова. М.: Метатекст, 1998. 446 с. Дискурсивные слова русского языка: контекстное варьирование и семантическое единство: сб. ст. / сост.: К. Киселева, Д. Пайар. М.: Азбуковник, 2003. 206 с. Звуковой корпус как материал для анализа русской речи: коллективная монография. Часть 1. Чтение. Пересказ. Описание / отв. ред. Н.В. Богданова-Бегла-рян. СПб.: Филологический ф-т СПбГУ, 2013. 532 с. Звуковой корпус как материал для анализа русской речи: коллективная монография. Часть 2. Теоретические и практические аспекты анализа. Том 2. Звуковой корпус как материал для новых лексикографических проектов / отв. ред. Н.В. Богданова-Бегларян. СПб.: Издательство СПбГУ, 2015. 364 с. Земская Е.А. Русская разговорная речь: лингвистический анализ и проблемы обучения. М.: Русский язык, 1979. 240 с.
Листрова-Правда Ю. Т. Отбор и употребление иноязычных вкраплений в русской литературной речи XIX в. Воронеж: Изд-во Воронежского ун-та, 1986. 144 с.
Русский язык повседневного общения: особенности функционирования в разных социальных группах: коллективная монография / отв. ред. Н.В. Богданова-Бегларян. СПб.: ЛАЙКА, 2016. 244 с.
Турчик А.В. Конверсационный анализ смеха в речевом взаимодействии: случай конструирования оценок власти // Социологический журнал. 2010. № 1. С. 21-36.
Фонетика спонтанной речи / под ред. Н.Д. Светозаровой. Л.: Издательство ЛГУ, 1988. 245 с.
Чэн Чэнь. Обрыв как хезитационное явление в русской речи носителей китайского языка // Вестник Пермского университета. Российская и зарубежная филология. 2017. Т. 9, вып. 1. С. 98-107. DOI 10.17072/2037-6681-2017-1-98-107.
Шерстинова Т.Ю., Рыко А.И., Степанова С.Б. Система аннотирования в звуковом корпусе русского языка «Один речевой день» // Формальные методы анализа речи: материалы XXXVIII Междунар. филол. конф. (16-20 марта 2009 г.). СПб.: Издательство СПбГУ, 2009. С. 66-75.
Bogdanova-Beglarian N. V. Phrase Breaks in Everyday Conversations From Sociolin-guistic Perspective // Language, Music and Computing. Vol. 943. Communications in Computer and Information Science series. Springer Nature Switzerland AG 2019 / P. Eismont & O. Mitrenina (eds.): LMAC 2017, CCIS 943. 2019. P. 122-130. D0I.org/10.1007/978-3-030-05594-3_10.
Bogdanova-Beglarian N., Sherstinova T., Blinova O., Baeva E., Martynenko G., Ryko A. Sociolinguistic Extension of the ORD Corpus of Russian Everyday Speech. SPECOM 2016, Lecture Notes in Artificial Intelligence, LNAI, vol. 9811. Springer, Switzerland, 2016a. P. 659-666. D0I.org/10.1007/978-3-319-43958-7_80.
Bogdanova-Beglarian N., Sherstinova T., Blinova O., Martynenko G. An Exploratory Study on Sociolinguistic Variation of Spoken Russian.SPEC0M 2016. Lecture Notes in Artificial Intelligence, LNAI. Vol. 9811. Springer, Switzerland, 2016b. P. 100-107. D0I.org/10.1007/978-3-319-43958-7_11.
Bogdanova-Beglarian N., Sherstinova T., Blinova O., Martynenko G. Linguistic Features and Sociolinguistic Variability in Everyday Spoken Russian. SPECOM 2017. Lecture Notes in Artificial Intelligence, LNAI. Vol. 10458. Springer, Switzerland, 2017. P. 503-511. DOI.org/10.1007/978-3-319-66429-3_50.
Mehrabian A. Silent Messages: Implicit Communication of Emotions and Attitudes. Belmont, CA, Wadsworth, 1981. 196 p.
References
Baranov, A.N., Plungian, V.A., Rakhilina, E.V. (1993), Putevoditel' po diskursivnym slovam russkogo yazyka [The Guidebook on Discourse Words of Russian], Moscow, 208 p. (in Russian)
Bogdanova-Beglarian, N.V. (2013), Kto ishchet - vsegda li naid'ot? (o poiskovoi funktsii verbal'nykh hezitativov russkoi spontannoi rechi) [Those Who Seek, will They Find? (Search Function of Verbal Hesitations in Russian Spontaneous Speech)], Kompyuternaya lingvistika i intellektual'nye tekhnologii [Computa-
tional Linguistics and Intellectual Technologies], Proceedings of International Conference «Dialogue» (Bekasovo, 29 may - 2 june), pp. 125-136. (in Rusian) Bogdanova-Beglarian, N.V. (2015), Refleksiv v sisteme diskursivnykh edinits russkoi ustnoi rechi [Reflexive Items in Russian Speech Discursive Units System], Mir russkogo slova [The World of Russian Word], no 3, pp. 11-17 (in Russian) Bogdanova-Beglarian, N.V. (2019), Phrase Breaks in Everyday Conversations From Sociolinguistic Perspective // Language, Music and Computing. Vol. 943. Communications in Computer and Information Science series. Springer Nature Switzerland AG 2019. LMAC 2017, CCIS 943, pp. 1-9. Bogdanova-Beglarian, N., Sherstinova, T., Blinova, O., Baeva, E., Martynenko, G., Ryko, A. (2016a), Sociolinguistic Extension of the ORD Corpus of Russian Everyday Speech. SPECOM 2016, Lecture Notes in Artificial Intelligence, LNAI, Vol. 9811, Springer, Switzerland, pp. 659-666. Bogdanova-Beglarian, N., Sherstinova, T., Blinova, O., Martynenko, G. (2016b), An Exploratory Study on Sociolinguistic Variation of Spoken Russian. SPECOM 2016. Lecture Notes in Artificial Intelligence, LNAI, Vol. 9811, Springer, Switzerland, pp. 100-107.
Bogdanova-Beglarian, N., Sherstinova, T., Blinova, O., Martynenko, G. (2017), Linguistic Features and Sociolinguistic Variability in Everyday Spoken Russian. SPECOM 2017. Lecture Notes in Artificial Intelligence, LNAI, Vol. 10458, Springer, Switzerland, pp. 503-511. Cheng Chen (2017), Obryv kak hezitatsionnoye yavleniye v russkoi rechi nositelei ki-tayskogo yazyka [A Break as a Hesitation Phenomenon in Russian Speech of the Chinese], Vestnik Permskogo universiteta. Rossiiskaya i zarubezhnaya filologiya [Perm University Herald. Russian and Foreign Philology], 2017, Vol. 9, Iss. 1, pp. 98-107. (in Russian) Daragan, Yu.V. (2000), Funktsii slov-«parazitov» v russkoi spontannoi rechi [Functions of Filler Words in Russian Spontaneous Speech], Trudy Mezhdunarodnogo seminara «Dialog 2000» po kompyuternoi lingvistike i yeyo prilozheniyam [Proceedings of International Conference «Dialogue 2000» of Computational Linguistics and its Applications], Protvino, pp. 67-73. (in Russian) (1988), Fonetika spontannoi rechi [Phonetics of Spontaneous Speech], N.D. Sveto-
zarova (ed.), Leningrad, 243 p. (in Russian) Kiseleva, K., Paillard, D. (1998), Diskursivnye slova russkoro yazyka: opyt kontekstno-semanticheskogo opisaniya [Discourse Words of Russian: Experience of the Contextually-Semantic Description], K. Kiseleva, D. Paillard (eds). Moscow, 280 p. (in Russian)
Kiseleva, K., Paillard, D. (eds.) (2003), Diskursivnye slova russkoro yazyka: kon-tekstnoye var'irovaniye i semanticheskoye yedinstvo [Discourse Words of Russian: Context Variation and Semantic Unity], Moscow, 206 p. (in Russian) Listrova-Pravda, Yu.T. (1986), Otbor i upotreblenia inojazychnykh vkraplenij v russkoj literaturnoj rechi 19 v. [The Selection and Use of Foreign-Language Inclusions in Russian Literary Speech in the 19th Century], Voronezh, 144 p. (in Russian) Mehrabian, A. (1981), Silent Messages: Implicit Communication of Emotions and Attitudes. Belmont, CA, Wadsworth, 196 p.
(2016), Russkii yazyk povsednevnogo obshcheniya: osobennosti funktsionirovaniya v raznykh social'nykh gruppakh [Everyday Russian Language in Different Social Groups], Bogdanova-Beglarian N. (ed.), Collective Monograph, St.-Petersburg, 244 p. (in Russian)
Sherstinova, T.Ju., Ryko, A.I., Stepanova, S.B. (2009), Sistema annotirovaniya v zvukovom korpuse russkogo yazyka «Odin rechevoi den'» [The Annotate System in the Speech Corpora of Russian Everyday Communication]. Formal'nye metody analiza rechi. Materialy XXXVIII mezhdunarodnoj filologicheskoj kon-ferencii [Formal Methods for a Speech Analysis. Proceedings of the XXXVII In-ternationalPhilological Conference]. St.-Petersburg, pp. 66-75. (in Russian) Turchik, A.V. (2010), Konversatsionnyi analiz smekha v rechevom vzaimodeistvii: slu-chai konstruirovaniya otsenok vlasti [Converse Analysis of Laughter in Speech Interaction: the Case of Constructing Estimates of Power]. Sociological Journal, No 1, pp. 21-36. (in Russian) Voeikova, M.D. (2009), Problemy ispolzovaniya podkorpusa ustnoi razgovornoi rechi (na primere analiza russkikh diminutivov) [Problems of the Use of the Corpus of Spoken Russian (by the Example of Analysis of Russian Diminutives)], Na-cional'nyj korpus russkogo jazika 2006-2008. Novye rezul'taty i perspektivy. Russian National Corpus: 2006-2008. New Results and Prospects. St. Petersburg, pp. 353-373 (in Russian) Zemskaya, E.A. (1979), Russkaya razgovornaya rech': lingvisticheskii analiz i problemy obucheniya [Russian Spoken Language: Linguistic Analysis and Problems of Education], Moscow, 239 p. (in Russian) (2013), Zvukovoi korpus kak material dl'a analiza russloi rechi [Speech Corpus as a Material for Analysis of the Russian Speech], collective Monograph. Part 1. Reading. Retelling. Description / N.V. Bogdanova-Beglarian (ed.), St.-Petersburg, 532 p. (in Russian)
(2015), Zvukovoi korpus kak material dl'a analiza russloi rechi. Kollektivnaja monografia. Chast' 2. Teoreticheskie i prakticheskie aspekty analiza. Tom 2. Zvukovoj korpus kak material dl 'a novykh leksikograficheskikh proektov [Speech Corpus as a Material for Analysis of the Russian Speech. Collective Monograph. Part 2. Theoretical and Practical Aspects of the Analysis. Volume 2. Sound Corpus as Material for New Lexicographic Projects], N.V. Bogdanova-Beglarian (ed.), St.-Petersburg, 364 p. (in Russian)
FUNCTIONING OF FOREIGN-LANGUAGE INCLUSIONS IN ORAL DISCOURSE: SPEAKER'S REACTION
M.E. Dubrovskaya, N.V. Bogdanova-Beglarian
Saint-Petersburg State University (Saint-Petersburg, Russia)
Abstract: Russian oral spontaneous speech is highly permeable and actively assimilates not only lexical borrowings from other languages, but also uses all sorts of foreign language blotches (words, expressions, word combinations, sometimes whole texts). Along with their nominative use in speech (when there is no corresponding equivalent in the system of the borrowing language), such units are of-
ten introduced by the speaker without any obvious practical need. Since the oral speech of native speakers best reflects the changes and demonstrates new phenomena in the lexical composition of the language, two oral corpus were used to analyze the functioning of this units: the sub-corpus of everyday Russian speech "One Speaker's Day" (ORD) (101 entries ) and the oral sub-corpus of the National Corps of the Russian Language (130 entries). The analysis made it possible to make a number of assumptions about the reasons for the occasional use of the studied units and, accordingly, about their functions in Russian oral discourse. The analysis also allowed to assert that the speakers of the language are clearly aware of the "foreign language" of the units used, their use in oral speech most often occurs deliberately, though not always successfully. Along with the common reactions to the input of foreign language blotches, such as laughter, pause and word breaks, there are reflexes that occur in few contexts, but presenting equally interesting phenomena - the translation of such units and the language game.
Key words: russian spontaneous speech, oral discourse, sound corpus, foreign-language inclusions.
For citation:
Dubrovskaya, M.E., Bogdanova-Beglarian, N.V. (2019), Functioning of foreign-language inclusions in oral discourse: speaker's reaction. Communication Studies (Russia), Vol. 6, no. 2, pp. 362-374. DOI: 10.25513/2413-6182.2019.6(2).362-374. (in Russian)
About the authors:
1 Dubrovskaya, Maria Evgenevna, Student
2 Bogdanova-Beglarian, Natalia Viktorovna, Prof., Prof. of Russian Department Corresponding authors:
Postal address: 11, Universitetskaya nab., St Petersburg, 190034, Russia
1 E-mail: [email protected]
2 E-mail: [email protected]
Received: October 11, 2018 Revised: October 20, 2018 Accepted: April 23, 2019
