CC BY
299
Вестник Челябинского государственного университета. 2012. № 20 (274).
Филология. Искусствоведение. Вып. 67. С. 96-98.
Л. М. Нигматуллина
ФУНКЦИИ ИРОНИЧЕСКИХ ДЕТАЛЕЙ В РАССКАЗАХ А. П. ЧЕХОВА «ПОПРЫГУНЬЯ.» И «ДОМ С МЕЗОНИНОМ.»
В статье анализируются рассказы А. П. Чехова «Попрыгунья», «Дом с мезонином» с целью выявления в них специфических приемов, при помощи которых автор передает свое ироническое отношение к русской интеллигенции конца 80-х годов 19 века.
Ключевые слова: Чехов, новеллистика, ирония, ироническая деталь.
Еще современники А. П. Чехова отмечали ироничность его произведений. Мемуаристы объясняли ее нелюбовью писателя к публичному выражению своих чувств, особенно в связи с «высокими предметами». «Враг сантиментов и выспренних увлечений, он, казалось, держал себя в мундштуке холодной иронии», - вспоминал И. Е. Репин о своих встречах с драматургом в 1890-е годы [3. С. 84].
В этом плане особого внимания заслуживает роль иронической детали в произведениях А. П. Чехова как системный художественный прием, который еще не становился предметом специального и подробного изучения. Ироническая деталь - это такой компонент в структуре портрета, пейзажа, интерьера и других атрибутов описания, а также различных форм речевого взаимодействия персонажей, который содержит скрытую насмешку, отражая позицию автора. В творчестве Чехова, по сравнению с другими художниками слова, ироническая деталь приобретает особое аксиологическое значение, что позволяет назвать его писателем-ироником, ирония которого, по определению Т. А. Касаткиной, направлена не на саму действительность, а «на ее осмысление в системе той или иной эмоционально-ценностной ориентации» [2. С. 82].
Так, в рассказах «Попрыгунья», «Дом с мезонином», - на наш взгляд, наиболее репрезентативных для иронической прозы Чехова, - автор тонко иронизирует по поводу поступков своих героев, едко высмеивает их шаткую жизненную позицию. Его ирония проявляется, например, уже в самом названии рассказа «Попрыгунья» (1892).
Можно согласиться с мнением американского исследователя Т. Винера о том, что «заглавие рассказа звучит как прямая ирония: попрыгунья
- это женщина, которая порхает, прыгает от одного «великого» человека к другому» [6. С. 69]. Действительно, слово «попрыгунья» с предельной точностью отражает легкомыслие, пере-
менчивость привязанностей и поверхностность интересов героини.
Многие иронические детали в ее характеристике рассказчик обыгрывает, сталкивая слова с различной стилистической окраской: «Она поняла, что все... видели в нём будущую знаменитость. Стены, потолок, лампа и ковер на полу замигали ей насмешливо, как бы желая сказать: «Прозевала! прозевала»! Она с плачем бросилась из спальни, шмыгнула в гостиной мимо какого-то незнакомого человека и вбежала в кабинет к мужу» (курсив наш - Л. Н.) [5. Т. 5. С. 73]. Диссонанс двух стилей - разговорно-просторечного и риторически возвышенного - придает повествовательному фрагменту иронический смысл.
Аналогичный стилистический прием совмещения нейтральных слов с просторечием обнаруживается в речи самой Ольги Ивановны: «Я ... не спала ночи и сидела около отца, и вдруг - здравствуйте, победила добра молодца! Мой Дымов врезался по самые уши.. Ну, после смерти отца он иногда бывал у меня, встречался на улице и в один прекрасный вечер вдруг -бац! - сделал предложение. как снег на голову. Я всю ночь проплакала и сама влюбилась адски» [5. Т. 5. С. 51].
Не менее примечателен другой фрагмент: «Ольга Ивановна в гостиной увешала все стены сплошь своими и чужими этюдами в рамках и без рам, а около рояля и мебели устроила красивую тесноту из китайских зонтов, мольбертов, разноцветных тряпочек, кинжалов, бюстиков, фотографий. В столовой она оклеила стены лубочными картинками, повесила лапти и серпы, поставила в углу косу и грабли, и получилась столовая в русском вкусе. В спальне она, чтобы похоже было на пещеру, задрапировала потолок и стены темным сукном, повесила над кроватями венецианский фонарь, а у дверей поставила фигуру с алебардой. И все находили, что у молодых супругов очень миленький уголок» [5. Т. 5. С. 51].
Эта похвала приобретает ярко выраженный иронический оттенок в силу ее полного несоответствия предельно эклектичному интерьеру, выдающему пошлую претенциозность хозяйки.
Роль иронической детали играет многократное и неоправданное повторение «коронной фразы» Ольги Ивановны: «Не правда ли, в нем есть что-то сильное, могучее, медвежье?». Бесконечное использование механически заученных слов, их частое употребление в светской гостиной, обставленной «в русском вкусе», вызывает безусловный комический эффект. Однако героиня этого не замечает, продолжая награждать «медвежьими» эпитетами очередных гостей своего салона.
Смысл оригинального выражения от частого употребления обесценивается, превращается в штамп и звучит банально. То же происходит с повторяемой на разные лады просьбой Ольги Ивановны, чтобы Дымов протянул ей или ее друзьям «свою честную руку».
Шаблонность речи героини выдает ее дурной вкус и резко контрастирует с безуспешными попытками быть оригинальной: Ольга Ивановна мыслит штампами. Штампованными выглядят и «необыкновенные люди» из ее окружения. Каждый из них был чем-нибудь «замечателен» и немножко известен, считался знаменитостью или же подавал «блестящие надежды». Изображая этих «знаменитостей», Чехов не скрывает своего насмешливого отношения к ним, создавая пародийные образы.
Рассмотрим, как писатель использует иронические детали, которые в своем сочетании вызывают явный комический эффект. Например, «артист из драматического театра, большой, давно признанный талант, изящный, умный и скромный человек и отличный чтец; и певец из оперы, добродушный толстяк» [5. Т. 5. С. 49]; «жанрист, анималист и пейзажист Рябовский, имевший успех на выставках и продавший свою последнюю картину за пятьсот рублей»; Василий Васильич - «барин, помещик, дилетант-иллюстратор и виньетист, на бумаге, на фарфоре и на закопченных тарелках он производил буквально чудеса» [5. Т. 5. С. 50].
Здесь Чехов пародирует стереотипные фразы, к которым в его время охотно прибегали третьесортные буржуазно-мещанские газетки. Так, Коростылев говорит о Дымове газетным штампом: «Умирает потому, что пожертвовал собой... Какая потеря для науки! ... - Это, если всех нас сравнить с ним, был великий, необыкновенный человек! Какое дарование! Какие на-
дежды он подавал нам всем!.. Это был бы такой ученый, какого теперь с огнем не найдешь» [5. Т. 5. С. 72].
Чехов высмеивает стремление Ольги Ивановны постоянно искать «великих людей»: «Старые уходили и забывались, приходили на смену им новые, но и к этим она скоро привыкала и разочаровывалась в них и начинала искать новых и новых великих людей, находила и опять искала» [5. Т. 5. С. 52].
Такой калейдоскоп «великих людей» приобретает значение иронической детали. Грустная ирония рассказа состоит в том, что героиня, находясь в беспрестанном поиске очередной знаменитости, не разглядела ее в собственном муже.
Не могут не вызвать ироническую усмешку и покаянные мысли Ольги Ивановны о том, что если Дымов выздоровеет, то она «полюбит его опять и будет верною женой». «.Чувствуется, что она будет опять точно такая же, и поэтому вряд ли угомонится после смерти мужа», - говорил Лев Толстой о финале чеховского рассказа [4. С. 403].
Перейдем к анализу рассказа «Дом с мезонином» (1896). Изображая Лидию Волчанинову, Чехов не скупится на иронические детали: «Торопясь и громко разговаривая, она приняла двухтрех больных, потом с деловым, озабоченным видом ходила по комнатам, отворяя то один шкаф, то другой, уходила в мезонин; её долго искали и звали обедать, и пришла она, когда мы уже съели суп» [5. Т. 6. С. 93].
Рассказчик-художник описывает строгое выражение лица, упрямый рот, громкий голос, сухой, наставительный тон девушки, которая вызывает не столько уважение, сколько чувство страха у матери и сестры. Для того чтобы показать её строгость и неприступность, автор использует явно ироническое сравнение с адмиралом, который «все сидит в каюте» и простым матросам представляется загадочным и недосягаемым существом. Такой же «загадочной», «священной» особой Лида была для своих родных.
Чтобы показать степень неприязненного отношения Лиды к художнику, Чехов использует прием опосредованного иронического сравнения. Художник, неожиданно вспомнив случайную встречу с девушкой-буряткой на берегу Байкала, проводит параллель между ней и Лидой: «Мне встретилась девушка-бурятка, в рубахе и штанах из синей дабы, верхом на лошади. Она с презрением смотрела на мое европейское лицо и на мою шляпу, и в одну минуту ей надоело говорить со мной, она гикнула и поскакала
прочь. И Лида точно так же презирала во мне чужого» [5. Т. 6. С. 91].
Иронические детали можно обнаружить и в изображении помещика Белокурова, который постоянно куда-то торопился, спешил, ссылаясь на «дела, дела, дела»: «Он говорил о том, как приходится много работать, когда хочешь стать образцовым сельским хозяином» [5. Т. 6. С. 90]. Белокуров постоянно жалуется на то, что ни в ком не встречает сочувствия, много философствует, но ничего не делает.
Другим героем, на которого также распространяется ирония автора, является молодой художник, влюбленный в Женю, сестру Лиды. А. А. Белкин увидел тонкую иронию в том, что художник мечтает о такой жизни, когда ничего не надо делать, завидуя здоровым и сытым молодым людям, которые живут праздной жизнью: «Для меня, человека беззаботного, ищущего оправдания для своей постоянной праздности, эти летние, праздничные утра в наших усадьбах всегда были необыкновенно привлекательны. Когда зеленый сад, ещё влажный от росы, весь сияет от солнца и кажется счастливым, когда около дома пахнет резедой и олеандром, молодежь только что вернулась из церкви и пьет чай в саду, и когда все так мило одеты и веселы, и когда знаешь, что все эти здоровые, сытые, красивые люди весь длинный день ничего не будут делать, то хочется, чтобы вся жизнь была такою» [5. Т. 6. С. 92].
В этой лирической зарисовке немало емких иронических деталей, уже замеченных исследователями. А. А. Белкин, в частности, пишет: «Я затрудняюсь сказать, что это: ирония? Но герой так лирически проникновенен, что, кажется, иронически нарисованная картина ему мила. Но кому мила? Чехову? Художнику? Не путайте Чехова и художника» [1. С. 242].
По нашему мнению, здесь совмещаются лирическая проникновенность и несомненная само-ирония героя-рассказчика, который вскоре даст иное определение своему идеалу: «Призвание всякого человека в духовной деятельности - в постоянном искании правды и смысла жизни» [5. Т. 6. С. 98]. На этом фоне «распивание чая» как имитация «духовной деятельности» действительно приобретает значение иронической детали.
В описании бесконечных чаепитий - основного занятия обитателей поместья Волчанино-вых - ирония возрастает: «Мы играли в крокет и lowen-tennis, гуляли по саду, пили чай, потом долго ужинали» [5. Т. 6. С. 89]. «Я видел, как Женя и её мать . прошли из церкви домой . Потом я слышал, как на террасе пили чай ... Мо-
лодёжь только что вернулась из церкви и пьёт чай...» [5. Т. 6. С. 91-92]. «Прислуга то и дело звала её то кушать, то чай пить» [5. Т. 6. С. 95].
Используя иронические детали, Чехов достигает яркой характеристики того мира, в котором пребывают его герои. В целом ироническую направленность мысли автора в рассказе «Дом с мезонином» можно трактовать следующим образом: недостаточно сознавать несправедливость общественного порядка и говорить об этом
- нужно своими действиями, поступками защищать справедливость, искусство, труд, право на любовь и счастье.
Поэтому главным объектом иронии в этом произведении, на наш взгляд, становится именно герой-рассказчик, нерешительный и пассивный. Однако сложность иронической характеристики заключается в том, что она исходит не только от автора, но и от самого героя: «Я почувствовал, что без неё мне как будто скучно ... испытывал тихое волнение, точно влюбленный. Я был полон нежности, тишины и довольства собою, довольства, что сумел увлечься и полюбить» [5. Т. 6. С. 102]. Сравнительные обороты, слово довольство, передающее рефлексию говорящего, создают здесь иронический эффект «остране-ния», невозможный в ситуации искреннего любовного переживания.
Как видно из проведенного анализа, иронические детали в творчестве Чехова носят многофункциональный характер. Ироническая деталь может быть не только уточняющей или характеризующей, она раскрывает замысел писателя, становится смысловым фокусом, конденсатором идеи, лейтмотивом произведения. Неповторимость стиля Чехова во многом обусловлена виртуозным владением таким тонким приемом, как ироническая детализация.
Список литературы
1. Белкин, А. А. Читая Достоевского и Чехова. М., 1973. 301 с.
2. Касаткина, Т. А. Характерология Достоевского. М., 1996. 276 с.
3. Репин, И. Е. О встречах с А. П. Чеховым. М., 1986. 711 с.
4. У Толстого. Яснополянские записки Д. П. Маковицкого // Литературное наследство. Т. 90, кн. 2 : 1906-1907. М., 1979. 687 с.
5. Чехов, А. П. Собр. соч. : в 8 т. Т. 5, 6. М. : Правда, 1970. 527 с.
6. Winner, T. Chekhov and his prose. N. Y., 1966.263 р.
