CC BY
147
ФІЛАЛАГГЧНЫЯ НАВУКІ
125
УДК 82.0
М. М. Иоскевич
Кандидат филологических наук, доцент кафедры английской филологии ГрГУим. Янки Купалы, г. Гродно, Республика Беларусь
ФУНКЦИИ «ЧУЖОГО» В РОМАНЕ И. МЕЛЕЖА «ЛЮДИ НА БОЛОТЕ»
Статья посвящена выявлению функций «чужого» в романе классика белорусской литературы И. Мележа «Люди на болоте», посвященном эпохе коллективизации. В рамках социологического метода анализ художественного текста с позиций оппозиции «свой - чужой» позволяет выявить социальные роли и статусы героев, структурировать систему персонажей. В качестве «чужого» в социальном пространстве романа И. Мележа «Люди на болоте» выступает комсомолец, младший командир Красной Армии, вернувшийся после службы в родную деревню. «Чужой» выполняет в социальном пространстве романа следующие функции: обличения, угрозы, агитации, консолидации. В «Людях на болоте» понятие «чужой» амбивалентно, поскольку герой является «чужим» только с позиций крестьянской социальной общности, мировоззрение и традиции которой формировались веками.
Ключевые слова: литературоведческий социологический метод, социокультурная
оппозиция «свой - чужой», переходная эпоха, коллективизация, функции «чужого».
Введение
Социокультурная оппозиция «свой - чужой» активно исследуется в различных областях гуманитарного знания. Очевидна сложность понятийно-семантической категоризации «чужого».
Так, в социальной философии речь идет об инаковости, о другом человеке, именуемом чужим в собственной социальной группе. В социологии определение «чужого» связано с групповыми социальными взаимодействиями, оно перекликается и тесно связано с вопросами социальной маргинальности [1].
Культурная антропология определяет «чужого» как человека, принадлежащего другой культуре. «Своя» культура строится в соединении двух возможностей - «возможности отграничения себя от другой культуры (что и создает своеобычность, как бы отграниченность каждой культуры) и возможности открыть себя другой культуре - возможности отделения и возможности взаимодействия; создается соединение открытости и замкнутости. Мир «своего», «своя» культура обретает специфику, своеобразие только в процессе осознания чужой культуры и в общении с ней» [2].
При исследовании межкультурной коммуникации понятие «чужой» можно рассматривать в самом широком значении: как все то, что находится за пределами привычных явлений и представлений. Противоположное понятие «свой» подразумевает «тот круг явлений окружающего мира, который воспринимается человеком как знакомый, само собой разумеющийся» [3].
В народном сознании «коннотативный аспект чуждости фиксировал состояние антинормы, полную противоположность принятым правилам, обычаям, традициям. Этот подход можно считать универсальным» [4].
В литературоведении изучение бинарной оппозиции «свой - чужой» традиционно ведется в рамках мифологического и структурно-семиотического методов интерпретации художественного текста.
Изучение данной оппозиции представляется актуальным также с позиций социологического метода, который понимает литературу как одну из форм общественного сознания. Социологический метод акцентирует связи литературы с социальными явлениями определенных эпох. По мнению О. В. Беловой, оппозиция «свой - чужой» в приложении к социуму осмысляется «через разноуровневые связи человека: кровно-родственные и семейные (свой/чужой род, семья), этнические (свой/чужой народ, нация), языковые (родной/чужой язык, диалект), конфессиональные (своя/чужая вера), социальные (свое/чужое сообщество)» [5]. Таким образом, в рамках социологического метода исследование художественного текста с позиций оппозиции «свой - чужой» позволяет, в первую очередь, выявить социальные роли и статусы героев, структурировать систему персонажей.
Однако исследование данной оппозиции может быть связано и с изучением социального мифа, который обнаруживается в социальных произведениях, посвященных переломным эпохам в судьбе народа. В различных областях гуманитарного знания существует ряд определений социального мифа. По мнению С. В. Рязановой, «понятие «социальный миф» по своему применению варьирует - от использования в качестве синонима мифологемы до соотнесения
© Иоскевич М. М., 2015
126
ВЕСНІК МДПУ імя І. П. ШАМЯКІНА
с развитыми системами мировоззрения, задействующими целиком отдельные области менталитета, совокупности культурных феноменов и большие группы явлений материального мира» [6, 78]. Под социальным мифом переломной эпохи мы понимаем одностороннее восприятие социальных перемен на определенном историческом этапе, преподносимое и утверждаемое существующей социокультурной парадигмой как единственно верное. Как мы полагаем, социальный миф переломной эпохи обладает следующей структурой: первичное устойчивое состояние - нарушение устойчивого состояния - новое устойчивое состояние. Данная структура обнаруживает сходство с функциями волшебной сказки В. Я. Проппа и повествовательными мотивами Ц. Тодорова.
Социальный миф переломной эпохи, по нашему мнению, обладает положительной или отрицательной модальностью восприятия в зависимости от того, каким модусом обладают первичное и новое устойчивые состояния. К примеру, социальный миф советского периода, выросший на основе достижений эпохи коллективизации, обладает положительной модальностью, поскольку первичное устойчивое состояние крестьянства (единоличные хозяйства, хуторская система) было признано неудовлетворительным и требовало кардинальных преобразований, на пути которых встал классовый враг - кулак. Новым устойчивым состоянием, обладающим положительной модальностью, стало создание колхозов и совхозов. Однако следует помнить, что модальностью социальный миф обладает только как субъективное восприятие исторических событий. Сама же историческая реальность не обладает положительной или отрицательной модальностью, она представляет собой объективное знание, которое «амбивалентно и может быть интерпретировано как угодно» [7, 74].
Художественное произведение, в частности социальный роман и социальная повесть, вступает в определенные отношения с социальным мифом, в большей или меньшей степени отражая его, а также, в свою очередь, участвуя в его формировании в читательском сознании. «Чужой» играет важную роль в преобразовании первичного устойчивого состояния, также обладая положительной или отрицательной модальностью, выступая либо в качестве «героя», способствующего новым социальным преобразованиям, либо в качестве «врага», насильственно внедряющего новые социальные принципы.
Необходимость определения функций «чужого» в социальном романе, посвященном эпохе коллективизации, обеспечивает актуальность данного исследования, поскольку эти функции являются инвариантными для всех социальных произведений, в которых социальный миф коллективизации обладает положительной модальностью (к примеру, «Поднятая целина» М. Шолохова, «Межи» С. Барановых, «Один из первых» Н. Богданова и др.).
Цель и методы исследования. Цель данной статьи - определить функции «чужого» в романе И. Мележа «Люди на болоте». Научная новизна статьи заключается в том, что впервые определяются функции «чужого» как негласного статуса приверженца идей революции в социальном романе, посвященном переломной эпохе коллективизации в белорусской деревне. Методы исследования - культурно-исторический и социологический.
Результаты исследования и их обсуждение
Романы «Полесской хроники» И. Мележа создавались на протяжении почти двух десятилетий: роман «Люди на болоте» опубликован в 1962 г., «Дыхание грозы» - в 1966 г., «Метели, декабрь» -в 1978 г. Драматичные и противоречивые события коллективизации автор осмысливал уже из иного времени. По мнению И. Мележа, политическая «оттепель» второй половины 1950-х гг. дала возможность «сказаць усю праўду пра тое, што раней недагаворвалася або замоўчвалася зусім» [8, 211].
Сюжет романа «Люди на болоте» повествует о жизни определенной общности конца 1920-х гг. Такой общностью являются крестьяне глухой полесской деревни Курени. Полесье представляет собой географическое пространство романа «Люди на болоте». Это область, расположенная на юге Беларуси. В начале романа дается описание природного пространства, где протекает жизнь крестьян. Жители деревни Курени живут «на востраве», который большую часть года отрезан от внешнего мира. Этот остров окружен болотами, которые осенний дождь и весенняя распутица делают непроходимыми.
Время в романе «найбольш звычнае» [9, 43], оно охватывает календарный год, цикличность которого определяется сменой сельскохозяйственных работ. Это застывшее время, устоявшееся веками, время земледельца. Люди живут так, как жили их деды и прадеды, не желая перемен. Законом крестьянского труда является терпение, умение с твердостью переносить невзгоды, которыми полна жизнь. Повседневная жизнь крестьян протекает в ежедневных хлопотах, покорении природного пространства, противостоянии ему. Основная проблема куреневцев -скудная земля, которая дает бедный урожай. Все их усилия направлены на то, чтобы выжить, преодолеть нищету. Замкнутое природное пространство оказывает влияние на формирование обособленного, единоличного крестьянского мироощущения.
ФІЛАЛАГГЧНЫЯ НАВУКІ
127
С одной стороны, автор восхищается трудолюбивостью и упорством крестьян. Ему жаль этих людей, которые вынуждены бороться за существование на скудной болотной земле. Он раскрывает перед читателем их традиции и обряды, подробно рассказывает о праздновании Коляд, проведении обряда сватовства, заручин, свадебной церемонии.
С другой стороны, автор раскрывает перед читателем и иную сторону крестьянской жизни, следуя принципу объективного этнографического описания.
Село убеждено в том, что живет «па-людску», не замечая собственной отсталости. Однако в первом романе трилогии неоднократны сравнения деревенских героев с животными-хищниками (коршуном, рысью, лисой, волком, гадюкой, пауком). Эти зооморфные черты призваны подчеркнуть первобытный характер законов, по которым живут эти подозрительные ко всему новому люди. В первую очередь этими характеристиками наделяются кулаки Глушаки, которым негласно принадлежит власть в селе. Даже хаты крестьян похожи на звериные жилища: «Уся вёска, вялікія і малыя, жанкі і мужчины туліліся бліжэй да цёплых чараноў, да дымных агнёў на прыпечках, хаваліся, драмалі па цёмных, задушных сваіх норах» [9, 87], «яны вельмі нагадвалі дзікуноў» [9, 43]. Ожидаемые социальные перемены романа - передел земли, которого с нетерпением ожидают бедняки.
Таким образом, очевидна амбивалентность авторского представления первичного устойчивого состояния, которая достигается посредством авторского слова, описательного дискурса, с помощью такого принципа эпического повествования, как показ, а также через несобственно-прямую речь персонажей. Между тем, тяжелые жизненные условия крестьян, их зависимость от кулака, осознанное желание перемен определяет драматический модус читательского восприятия первичного устойчивого положения.
Для объяснения необходимости коренных преобразований крестьянской жизни автор использует точку зрения «чужого», в качестве которого выступает комсомолец Миканор Дятел, младший командир Красной Армии, который после демобилизации возвращается в родную деревню. Точка зрения Миканора передается с помощью несобственно-прямой речи, вызывая несомненное доверие читателя. Любопытным представляется факт, что в мифологической традиции рекрут заведомо причисляется к «чужим», как бы побывав в «ином» мире. В белорусских бытовых сказках солдат всегда выступает в качестве положительного персонажа, помощника и спасителя крестьянина. В основном первыми приверженцами Советской власти становились солдаты, поскольку формирование нового советского человека вытекает, по мнению В. П. Булдакова, из понимания природы солдатского бунтарства, связанного «с осмыслением психологии превращения «человека земли» (армия в результате мобилизации состояла в основном из крестьян) в «человека с ружьем» (то есть вооруженного маргинала)» [цит. по: 10].
Прежде всего, «чужой» Миканор по своем возвращении предстает в качестве судьи существующего крестьянского уклада. Радость от возвращения сменяется у Миканора болью и грустью, «калі ўгледзеў куцыя, слепаватыя хаткі пад чорнымі саламянымі і чаратовымі стрэхамі, калі зноў улез у амаль забытую гразь куранёўскай вуліцы. Пасля мазырскага бруку, жывой люднасці на вуліцах, прыпяцкага вясёлага прастору - як бы сплюшчаным, затопленым гразёю, дрымотным і балюча бедным убачылася дарагое сяло» [9, 166]. В селе нет школы, общественной бани и читальни. В хатах хозяева не соблюдают элементарных требований чистоты: «Нядобра думаць што паганае пра родны кут, але ж у сенцы зайсці брыдка, такім смуродам б’е там, дзе чвякаюць, вішчаць парасяты. Нібы нельга трымаць парасят у закутку ў хляве!» [9, 167]. То, что в армии послужило бы причиной серьезных взысканий, здесь, в родном селе, воспринимается как норма, должная обыденность.
«Чужой» Миканор выступает в качестве проповедника «квазирелигиозного» (С. Фирсов) ленинского учения, пришедшего на смену традиционному православию. Принцип строительства нового мира, как известно, является принципом религиозным: «прежние святыни приносились в жертву новым кумирам, новый культ одним из первых своих постулатов избрал обязательное исповедание отрицания старого («отречемся от старого мира»)» [11]. Комсомолец Миканор начинает вести борьбу против вековых законов села и религии, просвещать односельчан. Негативное отношение к существующей религии имеет все основания: перед Колядами происходит массовый убой скотины, «святой» праздник является поводом для пьянства, ссор, безделья, даже преступления. Миканор стремится найти друзей и единомышленников, «учеников» новой квазирелигии, мечтает о создании комсомольской ячейки, однако горячую поддержку он получает только у своих друзей. Остальные односельчане, как молодежь, так и старшее население, недоверчиво относятся к его идеям.
Миканор чувствует себя ответственным за судьбу родного села, мечтает об осушении болот, создании коммуны. Нарушением устойчивого состояния является решение о построении гребли, которая победит болото, оторванность Куреней от внешнего мира. Между тем, вполне осознавая положительные стороны создания гребли, крестьяне очень неохотно принимают эту идею, поскольку им жаль сил на
128
ВЕСНІК МДПУ імя І. П. ШАМЯКІНА
«казённую справу». Миканор с жаром принимается за организационные работы, следит за подготовкой древесины, созывает людей и руководит их работой. Построение гребли - это первая коллективная деятельность крестьян, первый шаг к формированию «социалистической направленности» личности, признающей «коллективизм и общественный труд как высший смысл жизни» [10]. Как известно, для советского мировоззрения была очень важна «идея возможности “перековки” человека с помощью труда и рационализации индивидуальной жизни путем включения в коллектив» [10].
И все-таки построение гребли, несмотря на свое объединяющее значение, не несет социальных перемен: «не вельмі то багато толку з етай тваёй грэблі будзе! А таму <...>, што мала чаго яна пераменіць. Каму добра було і так, таму і патом добра будзе, а хто як сядзеў без хлеба, так и сядзець будзе. Горш было, што ён, Міканор, і сам чуў у Хоневых словах праўду» [9, 169]. Миканор осознает, что построение гребли - это лишь первый шаг к коллективному укладу жизни. Между тем, идея осушения болот, создания коммуны остается перспективой будущего, от которой Миканор не собирается отказываться.
Что, как верят бедняки, действительно может изменить положение к лучшему на данном историческом отрезке - это передел земли. Миканор становится во главе комиссии по землепеределу, обличает обман и хитрость кулаков, которые всеми средствами стремятся сорвать передел. Таким образом, очевидна героическая сущность «чужого», выступающего против противостояния врагов-кулаков, положительная модальность его образа.
В конце романа «Люди на болоте» устанавливается новое устойчивое положение -коллективно построенная гребля связывает село Курени с остальным миром. Победа Миканора, воплощение его мечты - праздник, устроенный в честь открытия гребли. Автор подчеркивает, что народу сошлось столько, сколько в иной раз не бывает на ярмарке. Это замечание не случайно, поскольку «насаждение веселья и радости было важной составляющей политического курса, а в эмоциональном плане составляло его основу: радость и веселье - новый эмоциональный мост между коллективным и индивидуальным, способ соединить работу и жизнь, наполнить буквально до краев положительной нагрузкой массовое сознание строителей нового общества» (Советский человек). Погружаясь в авторское описание праздника, читатель проникается его идиллическим модусом художественности, однако завершающие страницы романа развенчивают это восприятие.
Отнять у кулаков нечестно присвоенную землю и передать ее беднякам не удалось из-за бедняка Василя Дятла, попытавшегося противозаконно присвоить лучший земельный участок. В переделе земли кулакам Глушакам оказал помощь скрытый враг Зубрич, играющий роль советского служащего. Сын кулака Евхим Глушак заполучает в жены Ганну Чернушку, невесту Василя Дятла. Оказывается, что новое устойчивое положение не только не избавляет бедняков от власти кулаков, но даже упрочивает положение последних. Идиллический модус читательского восприятия нового устойчивого положения сменяется трагическим, что свидетельствует о том, что передел земли не является той социальной мерой, которая в полной мере призвана помочь крестьянам. Решение проблемы бедности - в будущем, в коллективном хозяйствовании.
Выводы
Несмотря на заявление автора о желании сказать всю правду об эпохе коллективизации (о жертвах раскулачивания, о насильственном вступлении в колхозы), сделать это в полном объеме (согласно объективной исторической реальности) по-прежнему оставалось невозможным из-за господства внутренней цензуры, следившей за утверждением положительной модальности социального мифа коллективизации в художественных произведениях, призванных оказывать необходимое воздействие на читательское восприятие.
«Чужой» играет важную роль в преобразовании первичного устойчивого состояния романа «Люди на болоте», обладая положительной модальностью, выступая в качестве «героя», способствующего новым социальным преобразованиям.
«Чужой» Миканор Дятел выполняет в социальном пространстве романа «Люди на болоте» следующие функции:
1. Обличения, поскольку через восприятие «чужого» автор раскрывает перед читателем негативные стороны жизни крестьянской общности конца 1920-х гг.
2. Угрозы, так как деятельность «чужого» нарушает устоявшийся веками уклад крестьянской общности.
3. Консолидации, потому что под руководством Миканора осуществляется первая коллективная деятельность крестьян - построение гребли, выступая прообразом принципа работы коллективных хозяйств.
4. Агитации, ведь «чужой» активно пытается привлечь крестьян под собственное влияние, склонить их к своей точке зрения.
ФІЛАЛАГГЧНЫЯ НАВУКІ
129
Присутствие «чужого», выполняя также сюжетообразующую функцию, является характерной чертой для романов, посвященных переломной эпохе, в данном случае - коллективизации. Функции «чужого» Миканора схожи с функциями бывшего моряка, председателя колхоза Семена Давыдова из романа «Поднятая целина» М. Шолохова, красноармейца Анися из повести «Межи» С. Барановых и др. Все эти произведения формируют положительную модальность социального мифа коллективизации, выявляя инвариантность функций «чужого».
В романе И. Мележа «Люди на болоте» понятие «чужой» амбивалентно, поскольку герой является «чужим» только с позиций крестьян, мировоззрение и традиции которых устоялись веками. Между тем, согласно авторскому замыслу, читатель, исходя из представлений, сформированных более поздней культурно-исторической эпохой, воспринимает Миканора как «своего».
СПИСОК ЦИТИРУЕМЫХ ИСТОЧНИКОВ
1. Гороховская, Л. Г. Образ чужого в традиционной и современной культурах / Л. Г. Гороховская [Электронный ресурс]. - 2013. - Режим доступа : http://sibac.info/index.php/2009-07-01-10-21-16/1170. - Дата доступа : 20.09.2014.
2. Гапанович, Е. А. Оппозиция «свой - чужой» (теоретический аспект) / Е. А. Гапанович, Н. С. Смольникова [Электронный ресурс]. - 2013. - Режим доступа : http://sibac.info/index.php/2009-07-01-10-21-16/1700. - Дата доступа : 20.09.2014.
3. Грушевицкая, Т. Г. Основы межкультурной коммуникации: учеб. для вузов / Т. Г. Грушевицкая, В. Д. Попков, А. П. Садохин [Электронный ресурс]. - 2013. - Режим доступа : http://lineburg.ru/o/fty/osnovv mezhkul'tumoi kommunikacii.html. - Дата доступа : 20.09.2014.
4. Архипова, А. С. Что общего между чукчей и чебурашкой? Этюд по фольклористической ономастике / А. С. Архипова [Электронный ресурс]. - 2011. - Режим доступа : http://www.imk.msu.ru/Publication/.../rt06russ arkhipova. - Дата доступа : 13.02.2014.
5. Белова, О. В. Свой - чужой / О. В. Белова [Электронный ресурс]. - 2010. - Режим доступа : http://pagan.ru/slowar/s/swoj-chuzhoj8.php. - Дата доступа : 11.10.2014.
6. Рязанова, С. В. Социальный миф в пространстве гуманитарного знания : научный потенциал понятия / С. В. Рязанова // Религиоведение. - 2010. - № 1. - С. 78-89.
7. Степанов, А. Г. Мировоззренческий фактор организации мифологемы картины социальноисторической реальности / А. Г. Степанов // Вестник Чувашского университета. - 2013. - № 2. - С. 72-77.
8. Мележ, І. Жыццёвыя клопаты : Артыкулы, эсэ, інтэрв’ю / І. Мележ // Зб. тв. : у 10 т. - Мінск : Маст. літ., 1983. - Т. 8. - 686 с.
9. Мележ, І. Людзі на балоце : Раман з «Палескай хронікі» / І. Мележ. - Мінск : Маст. літ., 1999. - 399 с.
10. Попов, М. Е. Советский человек как социально-культурный тип личности / М. Е. Попов [Электронный ресурс]. - 2009. - Режим доступа : http://www.superinf.ru/view helpstud.php?id=3873. - Дата доступа : 21.01.2015.
11. Фирсов, С. Перевернутая религия : советская мифология и коммунистический культ / С. Фирсов [Электронный ресурс]. - 2011. - Режим доступа : http://www.religare.ruZ2 85588.html. - Дата доступа : 05.01.2015.
Поступила в редакцию 20.01.15 E-mail: [email protected]
М. М. Ioskevich
FUNCTIONS OF «THE OUTSIDER»
IN THE NOVEL «PEOPLE OF THE MARSH» BY I. MELEZH
The article is devoted to the identification of functions of «the outsider» in the novel «People of the marsh» by the classic of the Belarusian literature I. Melezh, telling about a collectivization era. Within a literary sociological method the analysis of the literary text from the opposition «the native - the outsider» allows to reveal social roles and statuses of heroes, to structure the system of characters. The Komsomol member, the junior commander of the Red Army who has come back from service to the native village acts as «the outsider» in the social space of the novel «People of the Marsh» by I. Melezh. «The outsider» carries out the following functions in social space of the novel: accusation, threat, propaganda, consolidation. In «People of the Marsh» the concept «the outsider» is ambivalent as the hero is «the outsider» only from positions of social community of peasants, which outlook and traditions have been settled for centuries.
Key words: literary sociological method, socio-cultural opposition «the native - the outsider», transitional era, collectivization, functions of «the outsider».
