CC BY
17
Если в качестве субъекта выступают имена, называвшие человека или дававшие оценку человеку, то фразеологическая единица брать/взять свое относится к группе «социальное состояние»:
Смолоду ему трудно было победить науку но он победил ее, хворал от бессонных ночей, но все-таки взял свое. Н. Помяловский. Мещанское счастье.
Субъекты-имена с семантикой настроений, чувств человека отнесут фразеологизм брать/взять свое к единицам, обозначающим психическое состояние (любовь берет/взяла свое, чувство берет/взяло свое, настроение берет/взяло свое):
Как я ни старалась, плохое настроение, принесенное с работы, взяло свое, и я разревелась. В. Токарева. Повести и рассказы.
На четвертом уровне семантической структуры исследуемых фразеологизмов выделяются разнообразные индивидуальные семы, присущие только данной единице.
Рассмотрим семантическую структуру фразеологизма обида берет/взяла - «испытывать состояние огорчения».
На категориальном уровне присутствует сема «про-цессуальность», создаваемая компонентом-глаголом брать/взять. Субкатегориальную сему состояния в единицу привносит значение глагола «о каком-либо состоянии: болезни, приступе смеха и др.» и существительное обида - «состояние оскорбленного человека». Групповая семантика формируется под влиянием компонента-существительного, входившего в свободном употреблении в группу «чувства, настроения человека». Индивидуальную сему привносит компонент-существительное обида - «несправедливо причиненное огорчение, оскорбление, а также вызванное им чувство».
Как показывает фразеологический материал, одни и те же процессуальные фразеологизмы с компонентами брать/взять могут иметь разную субкатегориальную отнесенность. Это связано с характером субъекта и объекта фразеологической единицы. Например, фразеологизм брать/взять верх может иметь субкатегориальные семы отношения и состояния.
Если субъект и объект выражены одушевленными существительными, то данный фразеологизм относится к субкатегории отношения: «верховодить кем-л., главенствовать над кем-л.».
Год от году жена потихонечку брала надо мной верх. М. Шолохов. Слово о родине.
Если субъект и объект - неодушевленные существительные, то фразеологизм брать/взять верх относится к субкатегории состояния: «становиться сильнее, значительнее чего-л.».
Киселев забыл, что ему, как полковому командиру, нельзя было драться со своим подчиненным. Но привычка старого дуэлянта взяла верх над всем. К. Паустовский. Северная повесть.
При описании семантической структуры процессуальных фразеологизмов с компонентами брать/взять необходимо учитывать синтаксическое окружение единиц, характер субъекта и объекта.
Коршкова
Елена Анатольевна канд. филол. наук, доц.
ФРАЗЕОЛОГИЗМЫ-АНТРОПОНО-МИНАНТЫ В ЛИРИКЕ ВЛАДИСЛАВА ХОДАСЕВИЧА
Владислав Фелицианович Ходасевич - яркий представитель русской культуры серебряного века. Он известен как поэт, литературный критик, мемуарист. Оригинальное поэтическое творчество В. Ходасевича на десятилетия оказалось забытым.
Поэтическая речь В. Ходасевича - богатейший источник для лингвистических исследований. Однако работ, посвященных поэтической речи писателя, немного.
Язык В. Ходасевича нуждается в более глубоком изучении и заслуживает большего внимания в лексикографических изданиях, посвященных языку поэзии, в которых он пока не находит должного отражения. Системный анализ фразеологии художественной речи В. Ходасевича позволяет раскрыть индивидуальное языковое пространство поэта.
Анализ фразеологии в поэтических сборниках стихов В. Ходасевича «Молодость», «Счастливый домик», «Путем зерна», «Тяжелая лира», «Европейская ночь» показал: предметные фразеологические единицы - значительная и важная составляющая картины мира В. Ходасевича (222 единицы, или 31 % от общего числа фразеологизмов). Специфическая черта картины мира В. Ходасевича, вербализованной фразеологическими средствами языка, - сравнительно небольшое количество предметных фразеологизмов - наименований живых существ (52 единицы, то есть 23 % от общего количества предметных ФЕ), которые представлены двумя семантическими группами: фразеологизмы-антропономинанты и фразеологизмы, называющие мифологических существ. Фразеологизмы - антропономинанты - единицы, имеющие предметную семантику и обозначающие человека [5].
Как отмечает Е. Р. Ратушная, в современном русском языке насчитывается около 900 фразеологических единиц, называющих человека. Однако фразеологизмы -антропономинанты присутствуют в творчестве В. Ходасевича очень ограниченно (36 единиц, 16 % от общего числа предметных ФЕ), что, по-видимому, объясняется одиночеством поэта, его концентрацией на собственном внутреннем «я» и невниманием к другим людям.
Фразеологизмы - антропономинанты обозначают человека по роду деятельности, профессии, нравственным качествам (поклонник науки, честный человек): Ученейший Книжник, поклонник науки,— Беседуя с ним, не почувствуешь скуки: Всё знает он: как, отчего, почему... Я сам очень многим обязан ему. (Вечер); Так называемый хороший И вправду — честный человек
Перегрузит тяжелой ношей
Твой слабый, твой короткий век. (Европейская ночь).
Наиболее значимыми и частотными являются единицы-наименования поэта. В. Ходасевич следует поэтической традиции, для которой было характерно отношение к поэтическому творчеству как к особой деятельности. Поэт осознавался как носитель божественного начала, а поэзия воспринималась как «священное ремесло».
Привлечение фразеологии, обозначающей поэтическую деятельность, имеет давнюю литературную традицию, которая опирается на представления о «божественной» сущности процесса творчества. Поэзия ассоциируется с богом солнца и покровителем поэзии Аполлоном (Фебом) и музами, а вдохновение - с даром этих божеств. Вследствие этого вся фразеология, служащая номинацией поэта и поэтического творчества, характеризуется относительным единством грамматически зависимого, определяющего компонента, представленного именами Аполлона и муз, а также наименованиями связанных с ними мифологических реалий (например, гор, посвященных этим божествам - Парнас, Пинд, Геликон, предметов, связанных с их мифологическим образом или культом - Пегас, Иппокрена, Кастальский ключ, Пермесс, лира, треножник). Слова, представляющие перечисленные выше реалии, выступают часто как символы или слова-сигналы разного семантического объема.
Как известно, на развитие русской поэтической фразеологии большое влияние оказала французская поэтическая фразеология, вызвавшая появление поэтических единиц, опирающихся на основные перифрастические модели, представленные реже в их чистом, классическом, чаще - в трансформированном виде. К ним относятся единицы, обозначающие поэта как сочинителя стихов и поэта как конкретную личность. В классическом виде данные единицы зафиксированы в «Новом большом французско-русском фразеологическом словаре», где под словом Muse - «муза» приводятся сочетания: amant (или favori) des Muses - поэт., любимец муз [4, 1043]; commerse des Muses - поэт., служение музам [4, 346]; nourrisson des Muses (или du Parnasse, du Pinde) - поэт., питомец муз, поэт [4, 1074]. Под словом Apollon словарь фиксирует единицы: disciples (или enfantas favoris, fils) d'Apollon - поэт., сыны, любимцы Аполлона (о поэтах) [4, 64]; les suivants d'Apollon - поэт., прислужники Аполлона, поэты [4, 64]; под словом lyre - enfants (или fils) de la lyre -поэты, стихотворцы [4, 212].
В русской литературе традиция использования поэтических фразеологизмов, обозначающих поэта и поэтическую деятельность, берет начало с XVIII века. Исследователи отмечают, что поэты-классики XVIII века предпочитали аллегорию для решения темы поэзии, поэтического творчества как темы высокой, торжественной и к перифразам относились как к специфическим поэтическим речевым единицам. В поэзии XVIII века Муза, Аполлон, Грации представлялись чаще всего как божества — вдохновители творчества. Поэт — существо, ими обласканное, отмеченное, но им и подчиненное. Эти представления отразились и на условно принятых формах обозначения самого поэта и всего, что связано с его творчеством, а также и на предпочтительном отборе средств выражения (преимущественно торжественных): например: «На Пинд я восхищенным стал» (Г Державин) [3, 107].
Поэты первой половины XIX века приняли фразеологию и символику классиков. Но тот факт, что средние жанры занимали ведущее место в литературе, влек за собой поиски новых форм реализаций старых моделей. Предпочтение отдавалось лексике, сообщающей ФЕ дополнительные экспрессивные наслоения — дружескую
интимность, шутливость, ироничность и т. п. На этом фоне единицы, принятые как поэтические в торжественных жанрах классикой XVIII в., начинали восприниматься как высокие, а при определенном лексическом выражении и как устаревшие (ср. поэтические фразеологизмы — питомец, любовник, любимец Феба, Муз и сын Феба, чадо Феба). Но это не привело к коренной ломке поэтических языковых средств. Например, в стихотворении Пушкина «К другу стихотворцу» часто встречается поэтическая лексика, перифрастические сочетания и символы, обозначающие поэтическое ремесло: «...ты в толпе служителей Парнаса» (поэтов); «Ты хочешь оседлать упрямого Пегаса» (быть поэтом); «Я лиру избираю» (становлюсь поэтом; лира — символ поэтического творчества); «.оставишь ли свирель» (перестанешь ли писать стихи; свирель — символ поэзии).
Постепенно традиционные наименования поэта, ведущие начало от французской поэзии, стали восприниматься как штампы, и к началу XX века возникла необходимость в их изменении и обновлении. В поэзии XX века также используются традиционные поэтические наименования, обозначающие поэта как представителя определенного рода деятельности. ФЕ, обозначающие поэта как сочинителя стихов или персоналии конкретных поэтов и людей, связанных с поэтическим творчеством, превалируют в стихах В. Ходасевича над другими единицами-наименованиями живых существ.
Фразеология В. Ходасевича, именующая поэта, представлена двумя группами.
1. К первой группе мы отнесли единицы, являющиеся наименованием поэта как человека, занимающегося особым родом деятельности. К ним принадлежат единицы с грамматически главными компонентами - существительными «сын», «любимец», характерными для традиционной поэтической фразеологии. При этом грамматически зависимый компонент играет очень важную роль в формировании фразеологической семантики, указывая на род занятий человека.
Автор изменяет коннотацию единицы любимец муз (amant (или favori) des Muses). Поэтический фразеологизм называет не поэта, а издателя и приобретает взамен торжественной и возвышенной ироническую окрашенность:
Когда с изяществом жирафа
Взбив на челе свой черный кок,
Издатель Беренштейн Игнатий,
Любимец муз и Кузмина,
Мне говорит: «Прошу вас, нате». (Шуточные стихотворения)
Вариантное развитие модели, заключающееся в тематически однородном подборе опорных слов, определяет экспрессивное наполнение единицы. Так, единица любимец Аполлона у Ходасевича трансформируется вследствие структурно-семантического преобразования, основанного на замене компонентов, в поэтический фразеологизм любимец Вакха:
Слушай же, Вакха любимец! Боюсь, прогневал ты Флору,
Дерзкою волей певца в мед обративши полынь. (Из черновиков).
Подобная компонентная трансформация находится в русле пушкинской традиции, которой следует В. Ходасевич. Например, А. С. Пушкин в стихотворении «К Батюшкову» в состав единицы с семантикой творчества также включается компонент «Вакх» (но не «Аполлон»): любовь и Вакха не поешь (т. е. не пишешь стихов).
Традиционно-поэтическая модель перифраз с компонентом сын в поэтическом творчестве В. Ходасевича представлена единицей гармонии голодный сын. Об-
щекнижный характер носят и единицы, в которых грамматически главный компонент представляет стилистически нейтральное или экспрессивно окрашенное наименование поэта (поэт, певец, бард). Поэтические фразеологизмы с перечисленными компонентами в творчестве В. Ходасевича могут обозначать поэта либо как представителя определенного вида деятельности, либо как конкретную творческую личность.
В поэзии В. Ходасевича компонент «поэт» участвует в формировании ФЕ желторотый поэт. Автор использует нетрадиционное наполнение модели «поэт, певец, бард чего», привлекая в структуру фразеологизма вместо существительного в родительном падеже прилагательное «желторотый», которое формирует индивидуальную семантику окказионального фразеологизма. При образовании данного фразеологизма В. Ходасевич переосмысляет узуальный ФЕ желторотый птенец - «молодой, наивный, неопытный человек», конкретизируя и отчасти разрушая образную основу единицы: Разве мальчик, в Останкине летом Танцевавший на дачных балах,— Это я, тот, кто каждым ответом Желторотым внушает поэтам Отвращение, злобу и страх? (Европейская ночь). Во фразеологизмах с грамматически главным компонентом «певец» грамматически подчиненный компонент заключает обозначение объекта, которому посвящено творчество. В. Ходасевич обращается к следующим единицам с компонентом «певец»: певец любви, певец своей печали: «Встречали ль вы в пустынной тьме лесной \ Певца любви, певца своей печали?» (Поэт). Поэтический фразеологизм певец любви употребляет и А. С. Пушкин в стихотворении «К Батюшкову»: «певцу любви любовь отрада». Если у Пушкина поэт - радости певец, то у В. Ходасевича поэт - это певец печали.
Круг фразеологических обозначений поэта, также в соответствии с традицией, идущей еще с XVIII века, расширился у В. Ходасевича благодаря общекнижным единицам, которые основаны на приеме сопоставления одного поэта с другим известным поэтом. Так, Ходасевич часто упоминает Орфея, ассоциируя себя с этим античным персонажем и создавая авторскую единицу бедный Орфей:
О, пожалейте бедного Орфея! Как больно петь на вашем берегу!» (Счастливый домик).
2. Ко второй группе относятся единицы с фразооб-разующим компонентом «бард», называющие персоналии поэтов. Используя такие единицы, Ходасевич также опирается на пушкинскую традицию. А. С. Пушкин применяет их для создания атмосферы возвышенности при номинации Жуковского (бард славянской дружины), Байрона (Альбиона бард суровый). В поэзии В. Ходасевича прослеживается иная закономерность функционирования поэтических фразеологизмов с компонентом «бард». Они утрачивают присущую им торжественность, так как, по мысли В. В. Виноградова, «... образы и выражения традиционной поэтической речи, вступая в новые фразовые связи с словами и оборотами живой разговорной речи, меняют свои значения и свою экспрессивную окраску. Они воспринимаются нередко как реалистически переосмысленные цитаты из привычного поэтического фонда словесных образов. На них ложится отпечаток тонкой, почти неуловимой иронии» [1, 245]. Именно поэтому у В. Ходасевича, в отличие от А. Пушкина, фразеологизм с компонентом «бард» служит средством создания иронии:
Как Шершеневич молодой — Сей бурный вождь имажинистов, Любимый бард кокаинистов. (Шуточные стихотворения).
Таким образом, В. Ходасевич широко привлекает традиционную поэтическую фразеологию, обозначающую поэта, но подвергает ее структурно-семантическим преобразованиям.
Особое место среди единиц - антропономинантов в поэзии В. Ходасевича занимают единицы с фразооб-разующими компонентами «друг» и «дружок». Эти лексемы формируют ФЕ, выступающие в качестве обращения к человеку, что позволяет выявить в мировосприятии и в картине мира В. Ходасевича черты русского менталитета, в котором, как отмечают исследователи, концепт «друг» занимает важное место и отражает позитивное, доверительное отношение русских к другому человеку [2], [6], [7]. В. Ходасевич активно применяет в творческой практике фразеологические обращения: узуальные (милый друг, друг мой, дружок сердечный) и окказиональные (дружок запечный, вечный друг, добрый друг, друг веков, друг мой бедный, друг неизвестный).
Например:
Слушая стук над моим изголовьем, Друг мой, как часто гадал я ... (Путем зерна); Но, милый друг,— и нынче ты простила Моих мышей за вечные убытки. Заботливо, спокойно, просто, мило Вновь прибрала нехитрые пожитки. (Из черновиков); Увы! Стареем, добрый друг, Уж мир не тот, и мы другие, И невозможно вспомнить вслух Про ночи звездной Лигурии... (Из черновиков). Менее представлены в поэтическом творчестве В. Ходасевича единицы, заключающие в себе обращение к любимому человеку (любовь моя, мой любимый). В состав названных ФЕ в качестве грамматически главных компонентов входят существительное «любовь» и субстантивированное прилагательное «любимый», вносящие в семантическую структуру единиц позитивные ассоциации, изначально заложенные в семантике этих лексем.
Такие фразеологизмы в дискурсе поэзии В. Ходасевича имеют ряд особенностей: единица любовь моя выступает как обращение В. Ходасевича к самому себе, к собственной душе; фразеологизм мой любимый подвергается синтаксической инверсии, на первое место выдвигается компонент «мой». Например:
Душа! Любовь моя! Ты дышишь Такою чистой высотой...
(Тяжелая лира). ФЕ - антропономинанты в поэзии В. Ходасевича сравнительно немногочисленны и обозначают человека по роду деятельности, нравственным характеристикам. Особую роль играют поэтические фразеологизмы, именующие поэта. Их В. Ходасевич использует, следуя традиции обозначения поэта-творца, идущей в русской литературе начиная с XVIII века. Широко представлены также фразеологические обращения с компонентом «друг», которые имеют яркую положительную коннотацию. Вербализация концепта «человек» в картине мира автора фразеологизмами именно с такой семантикой позволяет увидеть: человек у Ходасевича наделен разнообразными характеристиками и выступает прежде всего как поэт, творческая личность, а также как друг. Взгляд поэта обращен на лучшие, положительные качества окружающих его людей.
Список литературы
1. Виноградов В. В. Стиль Пушкина.- М., 1941. - 300 с.
2.Вежбицкая А. Понимание культур через посредство ключевых слов. -М.: Языки славянской культуры, 2001. - 287 с.
3.Григорьева А. Д. Поэтическая фразеология Пушкина//Поэтическая фразеология Пушкина. - М.: Наука, 1969. - 378 с. - С.5 - 292.
4.Новый Большой французско - русский французский словарь / Под. ред. В. Г. Гака. - М.: Рус. яз. - Медиа, 2005. - 1625 с.
5.Ратушная Е. Р. Антропономинирующая парадигма русской фразеологии: семантика, формирование, функционирование:Дис. ... д-ра филол. наук. - Курган, 2001. - 400 с.
6.Сергеева А. В. Русские: стереотипы поведения, традиции, мен-тальность. - 3-е изд. - М.: Флинта: Наука, 2005. - 320 с.
7.Уфимцева Н. В. Этнический характер, образ себя и языковое сознание русских // Языковое сознание: формирование и функционирование. - М., 1998. - С. 135 - 171.
Медведева
Наталья Александровна канд. пед. наук, доц.
МОДЕЛИ СЛОГАНОВ И ЗАГОЛОВКОВ В ТЕКСТАХ ПОЛИТИЧЕСКОЙ РЕКЛАМЫ (по материалам выборов в Курганской области 2004 г.)
Политическая реклама всегда играла и играет большую роль в предвыборных кампаниях. Тексты политической рекламы или антирекламы реализуют однотипные стратегии психологического воздействия: политический субъект обращается к избирателю с предложением своих услуг и с критикой политического противника. Содержание текста направлено на формирование позитивного имиджа политического деятеля, партии или движения и репрезентирует картину пропагандируемого будущего.
Традиционно в рекламном тексте выделяют следующие компоненты: слоган, заголовок, основной текст рекламы, эхо-фраза. Наиболее яркими и эффективными частями агитационного текста являются слоган и заголовок. Слоган (от англ. девиз, лозунг, призыв, рекламная формула) - это постоянный рекламный девиз, краткое, простое и легкое для произнесения выражение, отражающее сущность, философию фирмы или предвыборной кампании [3,9-10]. Можно выделить ряд основных требований к слогану: концентрация сути предложения, краткость при большой эмоциональной насыщенности, простота и легкость языка, способствующая лучшему восприятию и запоминаемости. Заголовок - ударная строка в рекламной композиции, призванная привлечь внимание, вызвать интерес у потребителя или избирателя и подтолкнуть его к осуществлению определенного выбора (купить товар - проголосовать за кандидата) [2, 76; 6, 102]. В некоторых исследованиях понятия «слоган» и «заголовок» употребляются как синонимы, так как различия между ними достаточно условны. Не ставя своей задачей раз-
граничение данных терминов, считаем возможным использование в качестве объекта исследования и слоганов, и заголовков текстов политической рекламы. Наша картотека рекламных тестов собрана на основе материалов предвыборной кампании в Курганской области в 2004 г и включает 50 слоганов и заголовков.
Большая часть исследуемых единиц построена по моделям простого двусоставного предложения. Адресат агитационного воздействия воплощен, как правило, в подлежащем, например: Зауральцы достойны лучшей жизни! (избирательное объединение КПРФ); Женщины Зауралья достойны лучшей доли (П.Назаров); Зауральцы будут богатыми! (Е.Собакин); Евгений Собакин: Зауральцы заживут лучше уральцев! С помощью формы будущего времени сказуемых создается откровенный миф, а использование восклицательного знака в конце фразы помогает создателям рекламы убедить избирателей в достоверности информации, передаваемой лозунгом.
В политических лозунгах активно эксплуатируется чувство соборности русского человека. Как правило, политики не говорят от себя лично или даже от имени партии, каждый стремится говорить от имени народа (апелляция к глубинному чувству «мы»). Использование приема совмещения политического субъекта и адресата в подлежащем, выраженном местоимением «мы», весьма характерно для текстов политической рекламы: Мы -сможем! Мы - сильные! (А. Дудич); Вместе мы можем многое! (О.Евсеев); Мы должны жить по-новому! (П.Назаров). Как видно из примеров, местоимение «мы» участвует в создании картины «потребного будущего», в которое избирателей призывают безоговорочно верить, например: Мы обязаны верить! Ради счастья детей! (Е.Степанова).
Использование местоимения «я» наблюдается в тех ситуациях, когда политический субъект говорит о своем позитивном социальном опыте, прибегая к элементам автобиографичности. Сказуемое выражает реальную модальность с помощью глаголов в форме прошедшего времени: Я боролся честно (Э.Багдасарян); Школу Жизни и Доброты я прошел, работая на Курганском автобусном заводе (В.Палтусов).
Многие слоганы и заголовки построены по модели обратимого двусоставного предложения, предикативная основа которого представлена конструкцией тождества (номинатив - номинатив). Один из составов может быть представлен:
1)антропонимами - именами политических субъектов:
Петр Назаров - человек реальных дел; Евгений Собакин - кандидат № 1; Ю.Куньшин - наш народный депутат;
2)топонимами - названиями тех городов и населенных пунктов, на территории которых происходят политические выборы:
Зауралье - любовь моя и гордость! (О.Богомолов);
3)абстрактными именами существительными, самым общим значением которых является тот или иной вид деятельности или результат деятельности (управление, выбор, слово):
Наш выбор - КПРФ; Гоамотное управление - путь к благополучию (Б.Шалютин); Лучшее слово - это дело (И.Прозоров).
Второй состав представлен именами нарицательными с распространяющими словами - согласованными и несогласованными определениями, усиливающими оценочное значение сказуемого.
Модели односоставных предложений используются
