CC BY
204
УДК 81.373
ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКАЯ СИСТЕМА В СТРУКТУРЕ ЯЗЫКОВОЙ ЛИЧНОСТИ (НА ПРИМЕРЕ ПОЭТИЧЕСКОЙ ФРАЗЕОМАТИКИ Ф.И. ТЮТЧЕВА)
Е.Н. Сычёва
Статья посвящена языковой личности в аспекте ее авторской фразеологии. На материале поэтической фразеоматики Ф.И. Тютчева охарактеризованы перспективные классификационные возможности изучения фразеологии художественного текста, проанализирован круг фразеологизмов, функционирующих во фразеологической системе языка и ее расширяющих.
Ключевые слова: языковая картина мира, языковая личность, фразеологическая система, поэтическая фразеоматика, фразеологическая связанность.
В современной лингвистике сложились разные подходы к изучению и характеристике картины мира. Так, С.Г. Тер-Мина-сова выделяет три основных взаимосвязанных формы: реальную, культурную (понятийную) и языковую картины мира [10].
Понятие «языковая картина мира» Н.Ю. Шведова трактует как «выработанное многовековым опытом народа и осуществляемое средствами языковых номинаций изображение всего существующего как целостного и многочастного мира в своем строении и в осмысляемых языком связях своих частей, представляющего, во-первых, человека, его материальную и духовную жизнедеятельность, и, во-вторых, все то, что его окружает: пространство и время, живую и неживую природу, область созданных человеком мифов и социум» [16, с. 15]. Дополняют такой подход к языковой картине мира теоретические разработки других филологов [2; 9; 21].
Фразеологическая картина мира является неотъемлемой частью языковой, а фразеологическая система языка углубляет, расширяет, специализирует, маркирует лексическую систему. С проникновением в сущность фразеологизма как в самостоятельную структурно-семантическую единицу языка, отличающуюся как от индивидуальной лексической единицы, так и от свободного словосочетания, становится понятно, что эти единицы должны занимать особое место в структуре языковой личности.
Термин «языковая личность» (ЯЛ) наиболее полно разработан в отечественной лингвистике в трудах Ю.Н. Карау-лова: «Русский язык и языковая личность» (2004 г.); «Словарь Пушкина и эволюция русской языковой способности» (2006 г.); «Лингвокультурное сознание русской языковой личности» (в соавторстве с Ю.Н. Филипповичем) (2009 г.).
По Ю.Н. Караулову, структура ЯЛ складывается из трех уровней - вербально-семантического (лексикон), лингво-когнитивного (тезаурус) и мотивационного, или уровня деятельностно-коммуникативных потребностей (прагматикон). Каждый из уровней характеризуется своим набором единиц. Это положение автор развивает неоднократно в ряде работ, посвященных в основном авторской лексикографии. Для нас важно, как в представлении Ю.Н. Караулова распределяются по уровням языковые единицы - слово, менее слова, более слова.
Наряду со словом во всех его проявлениях, к первому, вербально-семантическому, уровню относится словосочетание как единица, наиболее приближенная по форме и значению к слову, и значимая часть слова - морфема. Второй, лингво-когнитивный, уровень характеризуется обобщенными единицами (понятия, крупные концепты, идеи и проч.). Как отмечает Ю.Н. Караулов, «в качестве стереотипов на этом уровне выступают устойчивые стандартные связи между дескрипторами, находящие выражение в генерализованных высказываниях, дефинициях, афоризмах, крылатых выражениях, пословицах и поговорках...». Прецедентные тексты Ю.Н. Караулов включает в состав третьего, мотивационного, уровня, наряду с разного рода оценками, предпочтениями, способами аргументации [4, с. 48 55].
Следовательно, авторская фразеология и афористика характеризует второй уровень ЯЛ поэта или прозаика, а прецедентные тексты характеризуют, по Ю.Н. Караулову, третий уровень ЯЛ. Нам представляется, что прецедентные тексты, которые структурно и семантически сближаются с пословицами, поговорками, крылатыми словами, можно рассматривать и как единицы лингво-когнитивного уровня. А при исследовании фразеологии, афористики, паремий, прецедентных текстов в творчестве любого автора исследователю предоставляется возможность показать глубинные основы ЯЛ на втором и третьем уровнях, не оставляя в стороне и элементы первого уровня - слова, значения, синонимы и др., поэтому, обращаясь уже к Л.В. Щербе, заметим, что на лексико-фразеологическом уровне ЯЛ проецируется на все три элемента его триады: речевая деятельность (говорение и понимание) - языковая система (словарь и грамматика) - языковой материал (тексты) [20, с. 26].
Попытаемся проследить роль фразеологизмов в структуре языковой личности на материале поэзии Ф.И. Тютчева. Поэтическая фразеология данного автора является значимым фрагментом фразеологии русского языка XIX века и современности, в определённой мере обладает «переинтерпретацией» и «непрозрачностью» ФЕ [13, с. 7]. Данные характеристики связаны с авторским дефинитивным переосмыслением узуальных фразеологизмов или фиксацией в поэтических контекстах окказиональных единиц. Проблемы авторской фразеологии художественного текста во многом зависят от исследовательского взгляда на фразеологизмы, подразделяющиеся на три крупных блока: идиоматику, идиофразеоматику, фразеоматику. Идиоматика включает в себя идиомы, то есть единицы идиоматического характера с переосмысленной семантикой; фразеоматика - фразеоматизмы, то есть единицы неидиоматического характера с осложненной семантикой; идиофразеоматика - идиофразеоматизмы, то есть единицы, имеющие фразеоматические варианты с прямой осложненной или полностью переосмысленной семантикой [5, с. 26 27].
Ряд вопросов решается благодаря активным разработкам в области общей фразеологии. К новейшим изданиям по данной теме относятся, например, «Образы русской речи: историко-этимологические очерки фразеологии» В.М. Мокиенко (2009 г.); «Энциклопедический словарь библейских фразеологизмов» К.Н. Дубровиной (2010 г.); «Фразеология: вчера, сегодня, завтра: Межвузовский сборник научных трудов в честь 70-летия доктора филологически наук, профессора В.Т. Бон-даренко» (2011 г.); «Многоязычный словарь современной фразеологии» Джанни Пуччо (2012 г.); «Басни Ивана Андреевича Крылова: цитаты, литературные образы, крылатые выражения: Словарь-справочник» В.М. Мокиенко, К.П. Сидоренко (2013 г.); «Основы фразеологии» А.Н. Баранова, Д.О. Добровольского (2013 г.) и др.
Тютчеведение занимает достаточно устойчивые позиции в современной филологии благодаря активным исследованиям отечественных филологов [3; 6; 7; 8; 12; 14]. С самого начала творчества Ф.И. Тютчев заявил о себе как яркий представитель поэзии
философской, в которой мысль, по замечаниям Н.Я. Берковского, при всей ее обобщенности, никогда не рисует отвлеченных образов, всегда тесно переплетается с душевным или природным началом, неотступно следуя за ним [11, с. 11 18]. Эта особенность тютчевской лирики служит благодатной почвой для создания фразеологизмов и афоризмов. Единицы данного уровня, относящиеся к «категориально релятивной семантике», представляют собой, как уже было сказано, относительно самостоятельную систему языка и имеют тесные связи, неразрывные отношения друг с другом и с единицами иных языковых уровней [17, с. 3 7]. Как и любой знак языка, фразеологизмы обладают номинативной функцией, но ведущей, безусловно, является экспрессивно-коммуникативная [1, с. 11], поскольку «для выражения чисто денотативного плана существуют другие языковые средства» [5, с. 147].
Фразеологическая система поэзии Ф.И. Тютчева в современном языковедении изучена недостаточно и нуждается в последовательном углубленном исследовании и детальных проработках отдельных вопросов. При этом в сферу нашего внимания попадают единицы с различной степенью узуальности / окказиональности (в том числе пограничные явления, так или иначе связанные с субъективной оценкой), а также авторские преобразования языковых фразеологизмов.
1) ФЕ, зафиксированные в словарях: бить челом, бог с тобой, злоба дня, на краю земли, опустить руки и др. С нас и самих работы мало!
Бери суму, да бей челом (<Из Беранже>, с. 131) [11] .
Ниса, Ниса, бог с тобою!
Ты презрела дружный глас,
Ты поклонников толпою
Оградилася от нас (К Нисе, с. 69).
... Ты до конца переносила
Весь жизни труд, всю злобу дня. (Памяти М.К. Политковской, с. 262).
И наша жизнь стоит пред нами,
Как призрак на краю земли. (Бессонница, с. 80).
Пред стихийной вражьей силой
Молча, руки опустя,
Человек стоит уныло -
Беспомощное дитя (Пожары, с. 239).
2) ФЕ, не зафиксированные в словарях: бог Вакх, Британские воды, дух вольности, небесный лев, сонм верховный и др. Дивно нас врачует он
Бога Вакха дар волшебный (Поминки (Из Шиллера), с. 172). Един с Британских вод, другой с Альпийских гор, Друг другу подают чудотворящи длани... (Урания, с. 53). Но ты расторг союз сего творенья,
Дух вольности, бессмертная стихия! (Байрон. Отрывок. <Из Цедлица>, с. 98). Уже небесный лев тяжелою стопою В пределах зноя стал - и пламенной стезею
Течет по светлым небесам!.. (Послание Горация к Меценату, в котором приглашает его к сельскому обеду, с. 48). Тут вероломный кесарь, и князей Имперских и духовных сонм верховный, И сам он, римский иерарх, в своей Непогрешимости греховной (Гус на костре, с. 253).
3) Трансформированные ФЕ: брать дань (ср.: брать барьер, брать напрокат, брать в долг, брать налог, штраф, пошлину и т.п.); сорваться с уст (ср.: сорваться с языка); держать вожжи (ср.: держать себя на вожжах); сомкнуть вежды (ср.: не смыкать глаз) и др.
Амур резвился вкруг него И дани брал с поэта (<С.Е. Раичу>, с. 73). Но если вдруг живое слово
С их уст, сорвавшись, упадет.(«Живым сочувствием привета.», с. 147). В раздумье тяжком князи и владыки
И держат вожжи трепетной рукой. («Уж третий год беснуются языки.», с. 163). .Где в сумраке болезненной надежды
Сомкнула смерть его земные вежды!.. (Байрон. Отрывок. <Из Цедлица>, с. 98).
Самого широкого понимания авторской фразеологии в структуре языковой личности, включая единицы фразеомати-ческого, метафорического, перифрастического, афористического характера, мы придерживаемся вслед за такими учеными, как Н.М. Шанский, Д.Н. Шмелев [15; 18; 19].
Во фразеологических исследованиях Н.М. Шанского отмечается, что объем фразеологии в большинстве своем определяется по принципу номинативности / коммуникативности единицы, ее извлечения из памяти в готовом виде или возникновение в процессе общения. К фразеологическим оборотам ученый относит также «лексикализованные словосочетания терминологического характера» (кесарево сечение, железная дорога, белый гриб, фрикативные звуки, политическая экономия и др.). На основании свойства воспроизводимости Н.М. Шанский подчеркивает, что ФЕ от свободных словосочетаний отличает не «материальная, внешняя, "лицевая" сторона, а внутренняя» [15, с. 3, 86 89].
Д.Н. Шмелев говорит не только о разной структуре фразеологизмов, формально соотносимой практически со всеми типами словосочетаний и предложений, но и об индивидуальности семантики и синтаксической функции каждой конкретной ФЕ. Между фразеологическими конструкциями и совпадающими с ними свободными словосочетаниями наблюдаются «функциональные соотношения», в основе которых часто лежит метафоричность, «отвергнутая в качестве определяющего признака» многими словарями. Фразеология с ее «широким пониманием» во многих исследованиях является «неоднородной областью языкознания», представленной «всевозможными устойчивыми сентенциями, образными речениями, экспрессивными перифразами,
поговорками и т.д.». В связи с этим «вряд ли имеет смысл говорить о правильном и неправильном понимании природы фразеологизма». А выделенные словарями фразеологизмы в качестве таковых часто не лишены субъективизма в оценке и не всегда отобраны на основании заявленных «категориальных признаков фразеологизмов». Согласимся также с Д.Н. Шмелевым и в том, что мотивированность фразеологизма через исходное словосочетание «никогда не стирается настолько, чтобы последний превратился полностью в "внесловное" образование». Поэтому степень мотивированности - немотивированности ФЕ является важным, но не решающим критерием отбора фразеологического материала [19, с. 292 293, 300 302].
Множество точек зрения на объем фразеологии позволяет ученому утверждать, что одной из самых актуальных задач представляется определение самого понятия «фразеологической связанности», основанного на явлениях мотивированности, детерминированности, взаимозависимости и, в частности, важнейшем, по мнению Д.Н. Шмелева, признаке деривационной связанности значения. Изобразив парадигматические, синтагматические, деривационные значения ФЕ в виде пересекающихся сфер, исследователь создал универсальную схему определения фразеологичности единиц. Им намечено семь типов фразеологической связанности.
Приведем примеры функционирования в контексте языковой поэтической личности Ф.И. Тютчева фразеоматизмов с различными типами фразеологической связанности, представленными Д.Н. Шмелевым [19, с. 310 320].
I парадигматическая связанность (П) (бог с вами, вверх дном, вести беседу, жизненная дорога, божья роса и др.):
- принадлежность к разным лексическим парадигмам (не обязательно соответствие конструктивной формуле);
- отсутствие семантической нерасчленимости, наличие определенного места в лексической «матрице»;
- функционирование на уровне лексической парадигматики, различная парадигматическая обусловленность. Счастливый путь, друзья! Бог с вами!
Я и без вас мой кончить век могу! (<Из Беранже>, с. 131). Ад ли, адская ли сила Под клокочущим котлом Огнь геенский разложила -И пучину взворотила
И поставила вверх дном? (Море и утес, с. 151). Одни зарницы огневые, Воспламеняясь чередой, Как демоны глухонемые,
Ведут беседу меж собой («Ночное небо так угрюмо.», с. 223). Так и ему по жизненной дороге Пройти судили боги,
Нигде не встретив мирной, светлой кущи! (Байрон. Отрывок. <Из Цедлица>, с. 96).
И в излиянье чувств народных,
Как божья чистая роса,
Племен признательно-свободных
На них затеплится слеза! (По прочтении депеш императорского кабинета, напечатанных в «Journal de St.-Peters-bourg», с. 237).
II синтагматическая связанность (С) (вливать душу, вложить меч в ножны, воспретить путь, во время оно, глас вопиющего в пустыне и др.):
- детерминированная связь между компонентами словосочетания, их зависимость от лексического окружения;
- лексическая (но не синтаксическая) связанность;
- растворение частного значения компонента в целостности семантики всего словосочетания, но сохранение потенциальной способности «к разрушению своих синтагматических ограничений» и функционированию в новых контекстах.
Ту жизнь до дна он иссушил,
Что в дерево вливала душу. (А.Н. М<уравьеву>, с. 58). В те дни кроваво-роковые, Когда, прервав борьбу свою, В ножны вложила меч Россия -
Свой меч, иззубренный в бою. (На юбилей князя А.М. Горчакова, с. 236).
Феррарскому Орлу, ни грозных боев ряд,
Ни чарования, ни прелести томимы,
Ни полчищ тысячи, ни злобствующий ад
Превыспренних путей нигде не воспретят (Урания, с. 53).
И песнь их, как во время оно,
Полна гармонии была («Давно ль, давно ль, о Юг блаженный.», с. 142). .Всё безответен и поныне
Глас вопиющего в пустыне. («Певучесть есть в морских волнах.», с. 220).
III деривационная связанность (Д) (верить глазам, вседвижущий перст, будить (пробудить) от заколдованного сна, на тонком волоске висеть, в душевной глубине и др.):
- контекстуальная обусловленность, фразеологическая связанность компонентов словосочетания в связи с их полисемией;
- лексическое (но не семантическое) ограничение употребления в строго определенных словосочетаниях;
- индивидуальная мотивированность и внутренняя форма компонентов словосочетания при отсутствии совокупной семантической мотивированности, что сближает их с единицами лексики;
- частичная мотивированность всего оборота, опосредованное отношение к первоначальному значению;
- возникновение значения ФЕ на «мнимой возможности его буквального понимания».
Последний признак, по Д.Н. Шмелеву, является решающим, позволяющим многие авторские фразеологизмы квалифицировать как таковые.
Что это? Призрак, чары ли какие?
Где мы? И верить ли глазам своим? (Дым, с. 232).
Как миры катятся следом
За вседвижущим перстом... (Песнь Радости (Из Шиллера), с. 63).
Опять зовет и к делу нудит
Родную Русь твоя волна,
И к распре той, что бог рассудит,
Великий Севастополь будит
От заколдованного сна (Черное море, с. 258).
Там вечно будешь зреть секиру изощренну,
На тонком волоске висящу над главой. (На новый 1816 год, с. 46).
Молчи, скрывайся и таи
И чувства и мечты свои -
Пускай в душевной глубине
Встают и заходят оне. (Silentium!, с. 105).
Учитывая, что парадигматические, синтагматические и деривационные значения языковых единиц тесно взаимосвязаны, Д.Н. Шмелев подчеркивает наличие комбинированных типов фразеологических сочетаний, возникших на пересечении основных:
IV П + С: брат по крови, бить в бубны, божья благодать, Новый год, Альпийские горы и др. Насилу добрый гений твой,
Мой брат по крови и по лени, Увел тебя под кров родной
От всех маневров и учений. (Послание к А.В. Шереметеву, с. 61).
Дети пели, в бубны били,
Шуму не было конца. ((Из Гейне), с. 68).
Да над душою просветлевшей
Почиет божья благодать!.. (Epitre à l'Apôtre. От Русского, по прочтении отрывков из лекций г-на Мискиевича с. 149). ...Слетает с урной роковою
Младый сын солнца - Новый год! (На новый 1816 год, с. 45). ...Един с Британских вод, другой с Альпийских гор. (Урания, с. 53).
V П + Д: борец ветхозаветный, выпал жребий, година обновленья, в стары годы, Эдемские врата и др. Как тот борец ветхозаветный,
Который с Силой неземной
Боролся до звезды рассветной. («Он, умирая, сомневался.», с. 218). Равнину ту обходит он с тоскою,
Где жребий мира выпал славным боем. (Байрон. Отрывок. <Из Цедлица>, с. 96). И вспомнил он годину обновленья. (19-е февраля 1864, с 212). Там-то, бают, в стары годы, По лазуревым ночам,
Фей вилися хороводы. («Там, где горы, убегая.», с. 126).
Но кто сии два гения стоят?
Как светоносны серафимы,
Хранители Эдемских врат
И тайн жрецы непостижимых? (Урания, с. 53).
VI С + Д: втоптать в грязь, Христово воскресенье, вызвать из жизни, сгибать выю, вырвать (вырывать) с корнем (вон) и др. Толпа, нахлынув, в грязь втоптала
То, что в душе ее цвело («О, как убийственно мы любим.», с. 176). О, дай болящей исцеленье, Отрадой в душу ей повей, Чтобы в Христово воскресенье
Всецело жизнь воскресла в ней. («День православного Востока.», с. 263). И ими-то Судеб посланник роковой, Когда сынов Земли из жизни вызывает,
Как тканью легкою, свой образ прикрывает. (Mala aria, с. 112). Умевший, не сгибая выи Пред обаянием венца, Царю быть другом до конца
И верноподданным России (На юбилей Н.М. Карамзина, с. 230). Свет не таков: борьбы, разноголосья -Ревнивый властелин - не терпит он, Не косит сплошь, но лучшие колосья
Нередко с корнем вырывает вон («Две силы есть - две роковые силы.», с. 243).
VII П + С + Д: аристокрация светил ночных, в крови до пят, бросить во прах, вознестись на высшую ступень, говорить стихами и др.
Прекрасный будет день! Свободы солнце Живей и жарче будет греть, чем ныне
Аристокрация светил ночных! (<Из «Путевых картин» Гейне>, с. 103).
.В крови до пят, мы бьемся с мертвецами,
Воскресшими для новых похорон («Ужасный сон отяготел над нами.», с. 209).
Два раза брошен был во прах
И два раза на трон!.. (<Из «Пятого мая» Мандзони>, с. 101).
.Когда для вящего паденья
На высшую вознесся он ступень. (Ватиканская годовщина, с. 259).
Прими ж мой дружеский совет
(Оракул говорил стихами
И убеждал, бывало, свет)... (Послание к А.В. Шереметеву, с. 62).
Данная схема при возможных неточностях классификации фразеологизмов обладает существенным преимуществом - широкий охват материала без установления ложно-априорного «единого критерия» определения фразеологического статуса [18, с. 259 273].
Подход Д.Н. Шмелева ценен для нас при исследовании уникального явления поэтической фразеоматики Ф.И. Тютчева в системе его языковой личности с учетом наличия переносных значений у сочетаний слов, то есть метафоричностью и перифрастичностью.
Таким образом, фразеологическая система языка в большинстве своем пополняется за счет художественных текстов. А широкий взгляд на фразеологию в структуре языковой личности позволяет включить в диапазон рассмотрения множество различных сочетаний слов со связанной семантикой.
The article is devoted to the language personality in the aspect of author's phraseology. Long-term classification opportunities of examination of literary text phraseologyt are characterized on the material of poetic phraseomatics of F.I. Tyutchev, a row of phraseological units functioning in the language system and expanding it is analyzed.
Keywords: linguistic world picture, language personality, phraseological system, poetic phraseomatics, phraseological coherence.
Список литературы
1. Алёшечкина Ю.В., Пекарская И.В. Фразеологическая единица в художественном дискурсе: к проблеме элокутив-ного статуса // Филологические науки. Вопросы теории и практики. № 6 (17). 2012. С. 11-15.
2. Болотнова Н.С. Художественный текст в коммуникативном аспекте и комплексный анализ единиц лексического уровня. Томск: Изд-во ТГУ 1992. 310 с.
3. Голованевский А.Л. Тютчев - русская языковая поэтическая личность. Брянск: Курсив, 2013. 292 с.
4. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. М.: Едиториал УРСС, 2004. 264 с.
5. Кунин А.В. Курс фразеологии современного английского языка. М.: Высшая школа, 1986. 396 с.
6. Петров А.Н. Личность и судьба Федора Тютчева / Науч. ред. А. Тархов. М.: Культура, 1992. 334 с.
7. Пигарев К.В. Ф.И. Тютчев и его время. М.: Современник, 1978. 333 с.
8. Пумпянский Л.В. Поэзия Ф.И. Тютчева // Урания. Тютчевский альманах (1803-1928) / Под ред. Е.П. Казанович. Л.: Прибой, 1928. 312 с. С. 9-57.
9. Серебренников Б.А., Кубрякова Е.С., Постовалова В.И. и др. Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира. М.: Наука, 1988. 216 с.
10. Тер-Минасова С.Г. Язык и межкультурная коммуникация. М.: Слово/Slovo, 2000. 624 с.
11. Тютчев Ф.И. Полное собрание стихотворений / Гл. редактор Ю.В. Андреев. Л.: Советский писатель, 1987. 448 с.
12. Тютчевский сборник: Статьи о жизни и творчестве Ф.И. Тютчева / Под общ. ред. Ю.М. Лотмана. Таллин: Ээсти раамат, 1990. С. 108-141.
13. Фразеологический объяснительный словарь русского языка / Под редакцией А.Н. Баранова и Д.О. Добровольского. М.: Эксмо, 2009. 704 с.
14. Чагин Г.В. «О ты, последняя любовь...». Женщины в жизни и поэзии Ф.И. Тютчева. СПб.: Лениздат, 1996. 192 с.
15. Шанский Н.М. Фразеология современного русского языка. М.: Высшая школа, 1969. 195 с.
16. Шведова Н.Ю. Теоретические результаты, полученные в работе над «Русским семантическим словарем» // Вопросы языкознания. № 1. 1999. С. 3-16.
17. Шиганова Г. А. Система лексических и фразеологических предлогов в современном русском языке: Автореф. дисс. . канд. филол. наук. Орел, 2002. 53 с.
18. Шмелев Д.Н. Проблемы семантического анализа лексики (на материале русского языка). М.: Наука, 1973. 280 с.
19. Шмелев Д.Н. Современный русский язык. Лексика. М.: Просвещение, 1977. 335 с.
20. Щерба Л.В. Опыт общей теории и лексикологии // Языковая система и речевая деятельность. Л.: Наука, 1974. С. 265-304.
21. Яковлева Е.С. Фрагменты русской языковой картины мира (модели пространства, времени и восприятия). М.: ГНОЗН, 1994. 343 с.
Об авторе
Сычёва Е.Н. - документовед приемной проректора по экономическим и бюджетно-финансовым вопросам Брянского государственного университета имени академика И.Г. Петровского.
