CC BY
97
РАЗДЕЛ б. ИЗ ИСТОРИИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЛИНГВИСТИКИ
УДК 81’371
ББКШ147.11 ГСНТИ 16.21.
Д. В. Спиридонов К. Л. Филатова А. П. Чудинов
Екатеринбург, Россия ФРАНЦУЗСКАЯ ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ СОВЕТОЛОГИЯ: АНДРЕ МАЗ ОН
Аннотация. Характеристика роли французского слависта Андре Мазона в становлении лингвистической советологии.
Ключевые слова: политическая лингвистика; лингвистическая советология; французский славист Андр е Мазон.
27; 16.01.09 Код ВАК 10.02.19
D. V. Spiridonov K. L. Filatova A. P.Chudinov
Ekaterinburg, Russia
FRENCH LINGUISTIC SOVIETOLOGY: ANDRE MAZON Abstract. Information about the academic biography of the French slavicist, professor Andre Mazon.
Key words: political linguistics; French slavicist Andre Mazon.
Сведения об авторе: Спиридонов Дмитрий Владимирович, кандидат филологических наук, доцент кафед ы оманского языкознания.
Место работы: Уральский федеральный уни-ве ситет им. Пе вого П езидента России Б. H. Ельцина
Контактная информация: 620000, г. Екатеринбург, пр. Ленина, д. 51, ком. 111.
e-mail: [email protected].____________________________________________________
About the author: Spiridonov Dmitry
Vladimirovich, Candidate of Philology, Associate Professor of the Chair of Romance Linguistics.
Place of employment: Ural Federal University named after the first President of Russia B.N. Yeltsin.
Сведения об авторе: Филатова Ксения Леонидовна, кандидат филологических наук, доцент кафедры лингвистики и профессиональной коммуникации на иностранных языках.
Место работы: Уральский федеральный университет.
About the author: Filatova Ksenya Leonidovna, Candidate of Philology, Associate Professor of the Chair of Linguistics and Professional Communication in Foreign Languages.
Place of employment: Ural Federal University named after the first President of Russia B. N. Yeltsin.
Контактная информация: 620083, Екатер инбург, Тургенева, 4, к. 390. e-mail: ksenya.filatova@gmail. com._________________________________________
Сведения об авторе: Чудинов Анатолий Прокопьевич, докто филологических наук, п офессо , п о екто по научной и инновационной деятельности.
Место работы: Уральский государственный педагогический университет (Екатеринбург).
Контактная информация: 620017, г. Екатер инбург, пр. Космонавтов, д. 26, оф. 219.
e-mail: ap [email protected]._______________________________________________________
About the author: Chudinov Anatoly Proko-pievich, Doctor of Philology, Professor, Vice-Rector for Academic and Innovative Activities.
Place of employment: Ural State Pedagogical University (Ekaterinburg).
История лингвистической советологии начинается вскоре после возникновения Советского государства, когда в западных СМИ появились первые материалы, освещающие революционные изменения в России, в том числе ту роль, которую играли пропаганда и агитация. Коммуникативные особенности революционного дискурса закономерно привлекали внимание зарубежных специалистов, которые стремились понять, почему народ поверил большевикам и как им удалось удержать власть. Эти материалы сначала носили исключительно информационный характер, они относились к дискурсу СМИ, но постепенно при изучении советской политической коммуникации начали использоваться н ауч н о-исслед овательскиеметодики.
© Спиридонов Д. В., Филатова К. Л., Чудинов А. П., 2013
В Советском Союзе долгие годы считалось, что вся советология основана на невежестве и клевете на социалистическое государство, а советологи — малограмотные лжецы, клеветники и агенты вражеской разведки, изначально ненавидящие всё русское и советское. Разумеется, среди советологов было немало людей недостаточно информированных, ослепленных ненавистью или сознательно зарабатывающих себе на жизнь заказными разоблачениями и «страшилками». Среди академических советологов действительно нередко встречались ушедшие в отставку сотрудники специальных служб или иных государственных структур. Можно предположить, что эти люди так или иначе сохраняли связь со своими прежними рабо-
тодателями и поэтому транслировали официальную точку зрения на Советский Союз, который в течение многих десятилетий враждовал со всем западным миром.
Вместе с тем среди советологов были и талантливые ученые, которые, возможно, ошибались, но искренне стремились к объективности и смогли зафиксировать то, что оставалось скрытым для политически ангажированных авторов по обе стороны границы. Именно такие исследователи и заслуживают подлинной благодарности потомков. Следует, однако, подчеркнуть, что при обращении к публикациям западных специалистов практически всегда можно «вычислить» политическую ангажированность авторов, которая нередко проявляется в непосредственных обвинениях, негативных оценках и использовании всего арсенала манипуля-тивных приемов. К счастью, среди советологов всегда были специалисты, которые любили или хотя бы уважали нашу страну и изучали советскую политическую коммуникацию с помощью объективных научных методов, используемых в современных гуманитарных науках.
В лингвистической советологии отчетливо различаются европейская и американская ветви, специфика которых определяется не только местом, где проводились и публиковались исследования [Будаев, Чудинов 2009].
Так случилось, что первые крупные публикации по проблемам советологии появились в Соединенных Штатах. Уже в 1918 г. вышла книга Луизы Брайант «Шесть месяцев в красной России», а год спустя появилась книга Бесси Биттик «Красное сердце Петрограда»; в 1919 г. вышла из печати книга Альберта Вильямса «Ленин. Человек и его дело», еще через несколько лет — его же «Путешествие в революцию. Россия в огне Гражданской войны. 1917—1918».
В Советском Союзе максимально высокую оценку и широкую известность получила книга американского публициста Джона Рида «Десять дней, которые потрясли мир» (первое американское издание — март 1919 г.; впоследствии книга была переведена на десятки языков и переиздана в самых разных странах). По существу, Дж. Рид показал технологию захвата власти большевиками, и в основе этой технологии было вовсе не вооруженное восстание и штурм Зимнего дворца, а коммуникативные методы — пропаганда и агитация. Как сообщает американский журналист, «день за днем большевистские ораторы обходили казармы и фабрики, яростно нападая на правительство» [Рид 1987: 42], обещая мир, землю и народовластие и
проклиная врагов народа — капиталистов, контрреволюционеров и Керенского. Эту же мысль внушали своим читателям большевистские газеты, тираж которых постоянно возрастал. Яростные коммуникативные столкновения происходили на всевозможных митингах, собраниях, диспутах, съездах и конференциях. Американский журналист ярко продемонстрировал, что победа революции в 1917 г. ковалась агитаторами и ораторами. Красная гвардия и ЧК были созданы позднее.
Подобные наблюдения представлены и в публикациях многих других зарубежных очевидцев российской революции. Это свидетельствовало, что революция и гражданская война в России начинались с коммуникативной войны. Российские технологии революционной пропаганды впоследствии тщательно изучались (а нередко — и применялись) специалистами из самых различных стран.
В публицистических книгах, подготовленных журналистами, помимо прочего, содержится богатый фактический материал, много метких наблюдений над особенностями российской политической коммуникации в эпоху революции и Гражданской войны, а поэтому они могут рассматриваться как открывающие первый этап лингвистической советологии. Собственно научные исследования, для которых необходимы отточенная методология и некоторая «отстраненность», бесстрастность, появились несколько позднее.
Среди первых европейских исследований советского политического языка выделяется книга знаменитого французского филолога и, возможно, разведчика Андре Мазона [Mazon 1920].
Для лучшего понимания рассматриваемой книги и обстоятельств ее создания полезно обратиться к биографии автора. Французский (и отчасти российский) про-фессор1 Андре Мазон (в России его нередко называли Андрей Альбинович) прожил долгую жизнь (1881—1967). Он известен как славист, автор трудов по русской литературе, русскому, македонскому и чешскому языкам, славянскому фольклору, один из основоположников лингвистической советологии. Значительно меньше известно об его деятельности офицера, дипломата и разведчика.
Андре Мазон получил образование в Сорбонне и Пражском университете. Был учеником А. Мейе в «Школе высших иссле-
1 Авторы выражают искреннюю благодарность профессору университета Лозанны (Швейцария) Патрику Серио за ценные сведения о научной биографии Андре Мазона.
дований» (дипломная работа по морфологии русского глагола).
Преподавал французский язык в Харьковском университете (1905—1908). Ученый секретарь Института живых восточных языков в Париже (1909—1914), профессор Страсбургского университета (1919—1923) и Коллеж де Франс (1924—1952). Руководитель Института славяноведения в Париже (с 1937 г.), вице-президент Международного комитета славистов (1958—1967). Один из основателей и член редколлегии парижского славистического журнала «Revue des etudes slaves» (1921—1928), который считался несколько более правым, чем журнал «Le monde slave», многие авторы которого симпатизировали русской революции и Советскому Союзу.
Среди лингвистических исследований известен очерк о видовых формах русского глагола («Emplos des aspects du verbe russe», 1914), в котором автор «освободил изучение глагольного вида от смешения несовершенного вида с итеративностью и обосновал его на прочной морфологической основе» (Andre Vaillant). Создал краткие грамматики чешского (1921) и русского (1943) языков.
Как литературовед и фольклорист занимался описанием фольклора балканских славян и русской классической литературой XIX в. Защитил диссертацию о творчестве И. А. Гончарова («Un maitre du roman russe, Ivan Gontcharov», Париж, 1914). Известна полемика Андре Мазона и Романа Якобсона по проблемам аутентичности «Слова о полку Игореве», в процессе которой французский славист доказывал, что «Слово...» является фальсификацией конца XVIII в., а «Задон-щина» послужила для автора «Слова.» источником для подражания. Как известно, Р. Якобсон придерживался противоположной точки зрения о соотношении «Слова.» и «Задонщины». Достаточно полная библиография трудов Мазона представлена в специальных обзорах [Train 1951; Aslanoff 1969].
Во время Первой мировой войны А. Ма-зон служил во французской военной миссии на Балканах, где изучал македонский язык и пришел к выводу о том, что он «является болгаро-македонским диалектом, отличающимся как от болгарского, так и от сербского языков».
Позднее, в 1918—1919 гг., работал при французской военной миссии в России. Строго говоря, Мазон не был сотрудником французской военной миссии (ФРАМИС): официально он находился в России в научной командировке по заданию французского Министерства общественного образования.
Существует мнение, что эта командировка была по существу «легендой» для деятельности разведчика.
Летом 1918 г., когда представители ФРАМИС и сотрудники французского консульства покинули Петроград, Мазон остался в столице. При нем была охранная грамота, выданная датским посольством, а также рекомендательное письмо, подписанное заместителем наркома иностранных дел Л. М. Кар-аханом. Несмотря на это, после начала красного террора, вызванного убийством Урицкого, Мазон был арестован сотрудниками ВЧК. Он оказался в числе нескольких французов, которых, как, например, вицепрезидента русско-французской промышленной палаты, видного металлурга Пьера Дарси, советское правительство отказалось признать дипломатами и включило в список членов расформированной военной миссии. Все они в течение нескольких месяцев фактически были заложниками советского правительства и находились в тюрьме — сначала в Петрограде, затем в Москве, в Бутырке. В ответ на арест своих граждан «по обвинению в заговоре против советской власти» Франция пригрозила приостановить репатриацию почти 40 тысяч русских солдат (об этом эпизоде русско-французских отношений см.: [Попова 1995]). В отличие от того же Дарси, умершего в лазарете Бутырской тюрьмы, Мазону повезло: по приказу Н. А. Скрипника он был выпущен из тюрьмы 12 декабря 1918 г., ив начале 1919 г. вернулся во Францию. Его впечатления о пребывании в большевистских застенках были вскоре опубликованы в «Ревю де Пари» [Mazon 1919].
Несмотря на столь печальные обстоятельства пребывания в России, Мазон постоянно фиксировал факты, отражающие развитие русского языка в эпоху Первой мировой войны, революции и Гражданской войны. Именно эти наблюдения и послужили основой для книги «Lexique de la guerre et de la revolution en Russie» [Mazon 1920]. В этой работе автор рассматривает аббревиатуры, заимствования, имена собственные, особенности деривации, семантико-стилистические новообразования в русском языке периода Первой мировой войны и революции.
Впоследствии многие другие исследователи обратили внимание на первые этапы советизации русского языка (С. Карцевский, Э. Мендрас, Е. Д. Поливанов, А. М. Селищев, А. и Т. Фесенко, Р. О. Якобсон, Л. П. .кубинский и др.). Но именно работа Андре Мазона стала первой зарубежной монографией, в которой была предпринята попытка зафиксировать и осмыслить измене-
ния в русском языке в годы Первой мировой войны и русской революции.
Как известно, в публикациях зарубежных ученых отчетливо выделяются два направления: «советофобское» и «советофильское». Андре Мазон не относится ни к той, ни к другой ветви. Особенность его книги заключается в том, что ее нельзя назвать первой в цикле идеологизированных работ по исследованию русско-советского языка, в которых собственно лингвистические размышления перемежаются с антисоветскими высказываниями и пророчествами. Одновременно Андре Мазону совершенно чуждо восхваление «пролетарского преобразования» русского языка, что было характерно для исследований этой тематики в советской науке, а также для некоторых зарубежных «советофилов». Многие высказывания Ма-зона о русской революции носят весьма критический характер.
Среди наиболее заметных инноваций Мазон отмечает такие явления, как активизацию аббревиации, экспансию нелитературной лексики (жаргонизмов, диалектизмов, просторечных слов), значительное иноязычное воздействие, а также стремление к созданию новых обозначений (милиция вместо полиции, народный комиссар вместо министра, советский служащий вместо чиновника), к переименованию городов и изобретению новых личных имен.
В разделе, посвященном стилистическим и семантическим преобразованиям, которые происходили под воздействием войны и революции, Мазон выделяет слова, у которых появились новые значения: брататься,
братанье (раньше эти слова обозначали крестьянский обычай), мешочник (ранее — производитель или продавец мешков), шкурник (ранее — человек, торгующий шкурами), шкурный интерес.
Андре Мазон последовательно выделяет также слова, вернувшиеся в активное словоупотребление с обновленным значением. Примером могут служить существительное беженец (по мнению автора, оно возникло в период русско-турецкой войны для обозначения славян, спасающихся от турок), а также существительное фронтовик (исследователь пишет, что в мирные времена это слово обозначало «красующегося карьерного военного, строго и неукоснительно соблюдающего правила, как, например, Скалозуб у А. С. Грибоедова»). Исследователь отмечает также, что слово инструктор большевики стали использовать в значении пропагандист (прежнее значение — человек, который обучал военному или морскому делу).
Автор фиксирует также «политическую смерть», дискредитацию и переход в разряд историзмов многих слов, обозначающих прежние реалии, а также замену этих слов новыми обозначениями (городовой — милиционер, чиновник — советский служащий, правительство — советская власть).
Андре Мазон пишет также о своего рода языковой игре, особом «черном юморе», который получил широкое распространение в те годы: совдеп твою мать (новое ругательство), совет кретинских и собачьих депутатов (Совет крестьянских и солдатских депутатов), — и об антисемитских намеках при искаженном произношении слов центрожид, Шмольный (Смольный институт), прежидиум и др.
С некоторыми утверждениями французского специалиста трудно в полной мере согласиться. В частности, он пишет: «Сами лозунги, которые организаторы торжеств по поводу юбилея Октябрьской революции написали большими буквами на московских стенах, выдают отсутствие у авторов уверенного языкового чутья: „Религия — опиум для народа“ (вместо „Религия — народу опиум“) и „Революция — локомотив истории“ (вместо „Революция — паровоз истории“, ибо слово локомотив наверняка непонятно русскому крестьянину)».
Многие лексические единицы, зафиксированные А. Мазоном, давно уже перешли в разряд историзмов и архаизмов. Это такие советизмы, как совдеп (Совет депутатов), реввоенсовет (Революционный военный совет), совнархоз (Совет народного хозяйства), комбед (Комитет бедноты), пролеткульт (пролетарская культура).
Наши современники едва ли поймут многие аббревиатуры, зафиксированные французским славистом. Примером могут служить обозначения срисд (Совет рабочих и солдатских депутатов) совжедор (Совет железнодорожников), комгосоор (Комитет государственных сооружений), расмеко (Комитет по распределению металла), всевобуч (всеобщее военное обучение), компотель (комиссар почт и телеграфа), загаздив (заведующий газовой обороной дивизии), бла-гдив (дивизионный благочинный), коринт (корпусный интендантъ), корвет (корпусный ветеринар) и т. д.
Некоторые зафиксированные А. Мазоном слова — это результат языковой игры, окказионализмы, которые уже в те годы не воспринимались как общеупотребительные стилистически нейтральные лексемы. Это относится, в частности, к слову сестрит, которое в революционные годы обозначало венерическую болезнь, полученную от медсестры.
Результатом языковой игры являются и некоторые вторичные значения общеупотребительных слов. Например, прилагательное федеративная в те годы могло обозначать проститутку, общедоступную женщину.
Приметой тех страшных лет стали многие эвфемизмы, которые Мазон обозначает как «прозрачные формулы». Ср.: отправить на митинг (в жаргоне матросов означало «утопить офицеров»), отправить в таб Духонина (отправить на тот свет, расстрелять), в конверт и на почту (сначала посадить в тюрьму, а потом расстрелять), отдавать деньги в земельный банк (прятать ценности в земле).
Рассматриваемая книга ранее не публиковалась на русском языке, хотя ссылки на нее даются во множестве публикаций. К сожалению, пока нет возможности опубликовать этот перевод полностью, однако «Политическая лингвистика» продолжает публикацию ее фрагментов. Ниже предлагается перевод раздела «Аббревиация» и «Введение», ознакомление с которым помогает лучше понять теоретическую основу этой книги и представленный в ней материал. Ранее в нашем журнале были опубликованы два фрагмента из рассматриваемой книги:
один из них посвящен словоупотреблению, семантике и стилистике, а второй — именам собственным [Мазон 2009а; Мазон 2009б].
ЛИТЕРАТУРА
1. Будаев Э. В., Чудинов А. П. Американская лингвистическая советология: начальный этап // Политическая лингвистика. 2010. № 2.
2. Будаев Э. В., Чудинов А. П. Лингвистическая советология : моногр. — Екатеринбург, 2009.
3. Мазон А. Словоупотребление: семантика и стилистика // Политическая лингвистика. 2009а. № 2.
4. Мазон А. Имена собственные // Политическая лингвистика. 2009б. № 2.
5. Попова С. С. Судьба русского экспедиционного корпуса во Франции после революции в России. По неопубликованным материалам военного министерства Франции // Россия и Франция: XVIII— XX века. М., 1995. Вып. 1.
6. Рид Дж. Десять дней, которые потрясли мир. — М. , 1987.
7. Aslanoff S. Bibliographic des ouvrages et articles d’Andre Mazon // Revue des etudes slaves. Vol. 48.
8. Mazon A. Prisons russes // La Revue de Paris. XXVI, 12 (15 juin 1919); XXVI, 13 (1 juillet 1919).
9. Mazon A. Lexique de la guerre et de la revolution en Russie (1914—1918). — Paris, 1920.
10. Train J. Bibliographie des ouvrages et articles d’Andre Mazon // Revue des etudes slaves. Vol. 27.
