15DOI 10.31250/2618-8619-2021-2(12)-74-84 УДК 069.51:77
Екатерина Борисовна Толмачева
Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН
Санкт-Петербург, Российская Федерация ORCID: 0000-0002-8715-359X E-mail: timmto@gmail.com
Фотонаследие Н. В. Ушакова: материалы для анализа практики полевой работы и музейной обработки документов
АННОТАЦИЯ. Рассматривается фотоколлекция МАЭ И 2069, созданная сотрудником Института этнографии и антропологии Н. В. Ушаковым в 1980-1981 гг в ходе исследований у русских и вепсов Волховского, Лодей-нопольского и Подпорожского районов Ленинградской области. Фотоколлекция МАЭ И 2069 типична для своего времени и отражает общие тенденции, свойственные для научной фиксации последней трети XX в. Фотоконтент материалов этого периода недооценен, несмотря на то что представляет определенный уровень развития технологии визуализации и методики этнографической фиксации. Рассматриваемые фотодокументы являются ярким примером, отражающим особенности фотоработы указанного периода. Коллекция Н. В. Ушакова позволяет рассмотреть подходы к этнографической съемке и выявляет характерные особенности и способы осмысления создаваемых материалов. Музейная коллекция МАЭ И 2069 показательна с точки зрения авторской работы исследователя и его представления о возможностях фиксации в рамках одной монографической темы — исследование традиционного жилища. Имеющиеся изображения позволяют проанализировать не только содержание документов, но и технические особенности фотоработы и фотоносителя, а также способы архивации визуальных документов как в условиях полевой работы, так и при передаче в государственный фонд. Отдельно рассмотрена музейная история фотоколлекции, ее влияние на сохранность документов, их атрибуцию, возможности изучения и публикации в базах данных.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: фотография, визуальная антропология, источниковедение, фотоархив, экспедиционная фотофиксация, этнографическое исследование, методика фотосъемки
ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ: Толмачева Е. Б. Фотонаследие Н. В. Ушакова: материалы для анализа практики полевой работы и музейной обработки документов. Кунсткамера. 2021. 2(12): 74-84. doi 10.31250/2618-8619-2021-2(12)-74-84
Ekaterina Tolmacheva
Peter the Great Museum of Anthropology and Ethnography (Kunstkamera)
of the Russian Academy of Sciences Saint Petersburg, Russian Federation ORCID: 0000-0002-8715-359X E-mail: timmto@gmail.com
Nikita Ushakov's Photographic Legacy: Materials for the Analysis of Fieldwork Practices and Museum Document Processing
ABSTRACT. The article deals with the MAE I 2069 photo collection created by Nikita Ushakov, an employee of the Institute of Ethnography and Anthropology, in 1980-1981 during his research among the Russian and Vepsian populations of Volkhovsky, Lodeinopolsky and Podporozhsky Districts of the Leningrad Region. The MAE I 2069 collection is typical of the time and reflects the general trends inherent in the academic photo documentation of the last third of the twentieth century. The photo content of materials of this period has been underestimated in spite of the fact that it represents a certain level of development of photographic technology and ethnographic documentation techniques. The documentary photographs under discussion are a vivid example reflecting the features of photographic practices of a particular period. Ushakov's collection allows considering his approaches to ethnographic shooting and reveals the characteristic features and ways of understanding the materials created. The museum collection MAE I 2069 is indicative in the context of the author's work as a researcher and his idea of photographing opportunities within the framework of one monographic theme, i.e. the traditional dwelling. The available images allow analyzing not only the content of photo documents, but also the technical features of photo work and photocarriers, as well as the ways of archiving visual documents both in the field and in storage. The article also discusses the museum history of the photo collection and its impact on the preservation of the photo documents, their attribution, and the possibilities of their examination and publication in databases
KEYWORDS: photography, visual anthropology, source criticism, photo archive, fieldwork photo documentation, ethnographic research, photography techniques
FOR CITATION: Tolmacheva E. Nikita Ushakov's Photographic Legacy: Materials for the Analysis of Fieldwork Practices and Museum Document Processing. Kunstkamera. 2021. 2(12): 74-84. (In Russian). doi 10.31250/2618-8619-2021-2(12)-74-84
К исследованию этнографических фотоколлекций последний трети XX в. обращаются нечасто. Реалии недавнего прошлого этнографам обычно не столь интересны в сравнении с темами, зафиксированными в ранней и довоенной фотографии. Нередко исследователь видит те же визуальные сюжеты, что сегодня, несмотря на то что они изготовлены 30-40 лет назад. Поэтому возникает желание обратиться к более ранним образцам, чтобы яснее почувствовать произошедшие трансформации и сравнить их с новыми, уже цифровыми документами. Таким образом из поля зрения специалистов выпадает целый пласт аналоговых документов, который может добавить новые сведения об эволюции визуальных материалов до начала цифровой эры.
Исследователи переходят на работу с узкими пленками (35 мм или 24*36 мм) с конца 1950-х годов, более ранние материалы представляют значительную редкость. Возможность многокадровой последовательной съемки (по сравнению с одиночными негативами) постепенно приближает фотографов к моменту, когда техническая возможность фиксации может быть ограничена только объемом памяти электронного носителя. Пленки позволили снимать явление подробнее, подряд, не теряя время на подготовку каждого кадра (или небольших групп кадров) в отдельности. Появились несравненно другие технические возможности для научной фотоработы.
Несмотря на новые технологии, у большинства исследователей методы фотографирования и подходы к фиксации традиционного быта изменились незначительно. И даже сегодня, несмотря на возможности режима непрерывной съемки, позволяющей сделать подряд множество одинаковых кадров, наличие фотоучебников и рекомендаций по фотофиксации, умение выбрать правильный сюжет и ракурс, ключевые моменты для съемки события и факта, представить явление нужным количеством кадров, достаточным для его раскрытия, доступно немногим.
Изучение аналоговых фотоколлекций, изготовленных в последние 20-30 лет существования пленочной фотографии, помогает разобрать достоинства и упущенные возможности в производстве полноценного представительного документа и проанализировать особенности этнографической фотофиксации, ее развитие во времени, следование методикам, например таким, как предложенная в работе Г. Г. Громова (Громов 1966). Анализ фотоматериалов недавнего прошлого способствует выработке новых методических указаний для создания визуального источника в ходе современных полевых исследований, что позволит предложить способы и подходы для комплексной фиксации культуры. Массовость таких коллекций дает возможность получить репрезентативную выборку, а также наработать массив данных для сравнения.
Отдельной проблемой является оцифровка узких пленок. С пленок иногда не изготавливались отпечатки, и такие материалы могут годами храниться в архивах, а содержание их остается неизвестным для исследователей.
На первый взгляд, слайд-сканеры для негативов распространены довольно широко, однако рассматриваемый носитель требует сканирования на специальных, предназначенных для него аппаратах, все остальные дают довольно плохое качество. Обработка подобных коллекций осложняется еще и тем, что они, как правило, объемны. Есть и положительные стороны при массовой обработке таких документов: они одинакового размера, с однотипными повреждениями и сохранностью. Часто в одной коллекции значительное количество кадров имеет общую административно-географическую привязку и авторство, и при наличии профессиональной техники их можно оцифровывать большими партиями. Все это увеличивает скорость систематизации и обработки предметов при помещении их в базы данных и обнародовании.
Ряд общих наблюдений об одной из таких коллекций Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН изложим далее. Фотоколлекция МАЭ И 2069 в целом типична для своего времени. На ее основе можно рассмотреть общие подходы к этнографической фотофиксации, характерные для того времени и вида документа и определить авторские особенности.
Коллекция МАЭ И 2069 поступила в музейный фонд от сотрудника отдела этнографии восточных славян (ныне отдел этнографии восточных славян и народов Европейской России)
Н. В. Ушакова в 1981 г. и представляет его фотоисследования в дополнение к полевым записям у русских и вепсов Волховского, Лодейнопольского и Подпорожского районов Ленинградской области летом и осенью 1980-1981 гг.
Никита Вадимович Ушаков пришел работать в Музей антропологии и этнографии сразу по окончании университета (ЛГУ) и его основной многолетней научной темой стало традиционное жилище русских Северо-Запада России. Значительную часть работы в экспедициях он всегда посвящал фотофиксации, что вполне объяснимо при исследовании традиционной материальной культуры. Длительная практика работы и обучения студентов фотосъемке и интерес к теоретическому осмыслению методов фотофиксации выливаются в ряд статей, посвященных проблемам цифровой фотографии, в которых он поднимал вопросы экспедиционной фотофиксации (описывал проблемы, связанные с достоверностью цифрового фотодокумента, его количеством и, следовательно, трудностями в обработке, оценке и хранении), учета и архивации полевых документов и даже предлагал ряд архивационных решений, взяв за основу систему, разработанную ранее филологами филологического факультета СПбГУ (см. например: Ушаков 2007; 2008; 2013; 2014а; 2014б).
Физическую сохранность фотодокументов в коллекции можно считать удовлетворительной, период старения для пленок 1980-х годов еще не наступил. Имеются механические повреждения в виде царапин, которые появлялись, как правило, в результате перемотки пленки еще в фотоаппарате, и отпечатки пальцев на светочувствительном слое (одно из характерных повреждений для всех видов фотодокументов).
Коллекция в соответствии с описью насчитывает 671 кадр на узкой черно-белой пленке. Опись составлена Н. В. Ушаковым по стандартной системе, в ней указаны краткое название кадра (сюжет съемки), место съемки, этническая характеристика, в отдельных случаях — дополнительные пометки/пояснения.
Так как текст не предполагал глубокого научного анализа этнографических сюжетов, представленных в коллекции, экспедиционные записи, которых оказалось довольно много (это и дневники работы 1980-1981 гг., и полевые записи, и что-то вроде записей интервью, и дневники фотоработы), были использованы только для описания контекста при создании ряда документов.
Обработка большого систематизированного объема материала, такого как в коллекции МАЭ И 2069, — интересный опыт анализа визуальных данных, позволяющий выделить как авторские особенности работы при фотосъемке и последующей регистрации фотодокументов в коллекцию, так и общераспространенные подходы, повторяющиеся в коллекциях других собирателей.
В собрании присутствует много кадров личного плана, например портретных фотографий Н. В. Ушакова и М. Ю. Дронова (студент, участник экспедиций). Это важные документы, представляющие участников экспедиции, однако в таком количестве они превращаются в однотипный материал, не несущий в себе значимой разнообразной информации. Нужно отметить, что обработка портретных документов представлена в коллекциях МАЭ РАН в нескольких вариантах. Эти фотографии нередко не описывались подробно, таким образом, мы знаем, что изображены исследователи, но кто именно, нам неизвестно. Иногда такие сюжеты пропускали при регистрации или вовсе удаляли. Бесспорно, подобные решения нельзя считать верными. Портреты участников экспедиции с указанием имен всех изображенных необходимы, однако проводить отбор все же имеет смысл.
В коллекции имеется подборка из шести кадров, на которых сотрудники экспедиции запечатлели традиционную рубаху, надевая ее на себя. На первых трех кадрах, спереди, сбоку и сзади, в рубахе позирует М. Ю. Дронов, следующие три кадра — в этой же рубахе сфотографирован Н. В. Ушаков. Пять однотипных кадров фиксируют пионервожатых и пять — детей из пионерлагеря. Кадры, связанные с пионерским лагерем, по-настоящему этнографической информации, скорее всего, не несут. Если исходить из интереса к теме пионерлагерей, то эти документы не имеют комплексной фиксации явления. Какова цель создания и регистрации множества дублирующих
Рис. 1. М. Ю. Дронов демонстрирует балахон. Вид спереди. Оцифрованный негатив 35 мм. Д. Лукинская (куст Озеры), Винницкое сельское поселение, Подпорожский р-он, Ленинградская обл. Фото Н. В. Ушакова. 1981. МАЭ И 2069-482
Fig. 1. Mikhail Dronov displaying a robe. Front view. Digitized 35 mm negative. Lukinskaia village (group of small villages Ozery), Vinnitskoie rural settlement, Podporozhie District, Leningrad Region. Photo by N. Ushakov. 1981. MAE И 2069-482
Рис. 2. Н. В. Ушаков демонстрирует балахон. Вид спереди. Оцифрованный негатив 35 мм. Д. Лукинская (куст Озеры), Винницкое сельское поселение, Подпорожский р-он, Ленинградская обл. Фото М. Ю. Дронова. 1981. МАЭ И 2069-485 Fig. 2. Nikita Ushakov displaying a robe. Front view. Digitized 35 mm negative. Lukinskaia village (group of small villages Ozery), Vinnitskoie rural settlement, Podporozhie District, Leningrad Region. Photo by M. Dronov. 1981. MAE И 2069-485
кадров там, где хватило бы одного-двух изображений, остается неясным. Отмеченные документы увеличивают объем коллекции, создавая фоновый шум из излишнего, повторяющегося, часто не информативного материала, который также необходимо хранить, архивировать, оцифровывать.
Некоторое количество зарегистрированных кадров можно считать неудавшимися. Надо отдать должное исследователю: технически его съемки выполнены почти безупречно. Возможно, не всегда удачно выстроен угол или сюжет съемки, однако испорченных снимков (расфокусированных и неверно экспонированных) на всю коллекцию немного. Имело ли смысл регистрировать изображения плохого качества, на которых невозможно рассмотреть изображенный сюжет? В тех случаях, когда подряд имеются аналогичные изображения, можно было оставить/зарегистрировать только удачный кадр. Апогеем регистрационных особенностей являются детали пленки, которые
изначально были полностью засвечены, но при этом все же внесены в коллекцию. Эта техническая ошибка, возникавшая в процессе съемки или при перемотке пленки, такие кадры не содержат изображения, являясь просто черным прямоугольником. Подобные материалы можно было отрезать или пропустить.
Объяснить фиксацию пустых кадров системой отчетности за количество и размер пленок довольно сложно. Музейные правила отнюдь не требовали регистрации всего отснятого материала. Внесение в опись таких изображений можно объяснить тем, что Н. В. Ушаков регистрировал все, ничего не удаляя и не пропуская, чтобы не нарушить последовательность съемки. У собирателя была система, и он ничего не мог из нее удалить, даже если что-то получилось неудачно. В целом это отображение мыслительного процесса исследователя, который мы сейчас уже не сможем воспроизвести.
В одном случае Н. В. Ушаковым в описи использована система отсылок одного описания кадра к другому, нередко встречающаяся в старых музейных документах: автор не приводит описание/название какого-либо предмета, а отмечает, что его содержание аналогично описанию какого-либо другого изображения, упомянутого ранее по списку. Неудобство работы с такими записями в том, что нужно искать первоисточник названия, да и фотодокументы не могут быть одинаковыми (кроме случаев, когда сделаны копии и отпечатки с одного негатива) и соответственно два разных изображения получают одинаковое описание, теряя смысл и контекст сюжета. Например, в описи коллекции МАЭ И 2069 имеются кадры № 187-207, к ним сделано описание по той системе, которая использована во всем музейном документе. Следующие за ними кадры № 208-228 не описаны каждый в отдельности, лишь указано что они дублируют кадры № 187-207 (Опись коллекции: 9-10). Съемка проводилась на два фотоаппарата, о чем имеются записи в отчете (Отчет о полевых исследованиях 1981: 6), и неудивительно, что фиксировались аналогичные сюжеты. Однако при внимательном рассмотрении выяснилось, что дублирование неполное. Таким образом, при проведении сверки и регистрации коллекции в базе данных пришлось делать новые описания предметов в соответствии с изображенным сюжетом, а не следовать записям автора. Такая переобработка документа может не отражать первоначального замысла фотографа и упустить важные для него приоритеты и факты, добавив новые коннотации, авторское видение другого человека и реалии иного времени. Конечно, Н. В. Ушаков, как и многие регистраторы до него, не предполагал, что в будущем возникнут такие проблемы, ему все было очевидно.
Основные темы съемки — поселения и жилища. Другие аспекты повседневности и материальной культуры, сельского хозяйства, средств передвижения, одежды, предметов быта, религиозной обрядности, а также портреты и пейзажи представлены в меньшей степени. Интересно, что в своих полевых записях Н. В. Ушаков отмечал, что сохранилось очень мало традиционных предметов быта. Возможно, к такому выводу приводило поверхностное знакомство с исследуемой культурой, так как по сей день старых традиционных вещей в сельской местности Ленинградской области обнаруживается множество. К тому же деревни, в которых проводилась работа, до сих пор остаются весьма отдаленными, что способствует лучшей сохранность бытовых особенностей. Это авторское наблюдение очень хорошо отразилось и в фотографии: повседневных предметов и одежды снято немного, они большей частью зафиксированы вне культурного контекста — висящими на заборе, лежащими на столе, на фоне или просто на земле. Небольшое количество портретов также можно объяснить тем, что почти не проводилось интервью, в ходе которых обычно фиксируют информантов.
В соответствии с инструкцией по полевой работе Г. Г. Громова, где есть раздел, посвященный фотографированию, небольшие вещи следовало фиксировать с предметом для определения масштаба. Н. В. Ушаков использовал коробок спичек. Для своего времени это было неплохое решение, однако в далекой перспективе оно оказалось ошибочным. Спички — предмет, исчезающий из современного быта, и соответственно в будущем размер коробка придется уточнять специально. Грамотнее в качестве масштаба было бы использовать линейку. Большие предметы, такие как
лодки, например, сфотографированы, часто неверно, с искривлением формы предмета. То есть исследователь не понимал, как и с какой точки нужно фиксировать габаритные объекты. Здесь нужно оговориться, что не только методика Г. Г. Громова, но и другие рекомендации (см., например, одну из лучших методик этнографической фиксации: Дудин 1923) страдают очень обобщенными описаниями подходов к этнографической фотоработе. В качестве примеров разбираются наиболее стандартные случаи (фиксация домов, праздников, портретов, ландшафтов, небольших предметов). Таким образом, только большой опыт, тщательность и работа над ошибками или профильное фотографическое образование давало возможность как в прошлом, так и в настоящее время, выстроить грамотный сюжет, зафиксировать факты приближенными к реальности, особенно в случаях событийной фиксации или съемки в нестандартных условиях.
В этой связи нужно отметить, что и фотосъемку жилищ исследователь проводил не педантично, так как фиксация сделана с разного расстояния, без использования штатива и единой размерной системы. И это несмотря на то что общая методика архитектурной фотосъемки была разработана еще в XIX в. известным специалистом по фотографированию древнерусского зодчества И. Ф. Барщевским, а также рациональные предложения на этот счет имелись в методиках С. М. Дудина и Н. П. Тихонова (Дудин 1923; Тихонов 1932; Фотограф Иван Барщевский 2014).
Среди сюжетов в фотоколлекции отсутствует фиксация интерьеров. Возможно, это связано с техническими сложностями, например отсутствовала вспышка, хотя сомнительно, что так происходило два года подряд. К тому же провести интерьерную фотосъемку можно без вспышки и штатива. Видимо, этот раздел быта был неинтересен исследователю, что странно для специалиста по традиционному жилищу, или же, как отмечалось выше, не завязались личные контакты, не проводились интервью, соответственно исследователя не приглашали в дом.
Такого рода особенности фотоработы наблюдаются в исследованиях за два года, из чего можно сделать вывод, что Н. В. Ушаков свои фотосъемки не осмыслял, не проводил работу над ошибками, не планировал улучшить подходы к фиксации культурных нюансов. Из всего вышесказанного напрашивается вывод, что фотосъемка была дополнительной, даже рутинной частью работы, и планировалась к использованию только в качестве иллюстративного материала. Никакие измерения и сравнения, что возможно сделать при правильной организации техники фотофиксации, в нее не закладывались. Была упущена возможность создания намного более информативного визуального источника в сочетании с письменным документированием и рисованными планами.
Узкосюжетная съемка ярче выявляет недочеты в работе. Концентрация на одной теме для исследования подразумевает ее глубокое монографическое изучение и регистрацию, и фотодокумент оказывается очень красноречив в установлении факта качества проделанной работы. При широкой тематической разбросанности сложно сконцентрироваться на чем-то специальном и подробно зафиксировать. Любая выбранная тема будет представлена в виде кадров, дающих внешнее проявление культурных нюансов, и этого будет достаточно для подтверждения факта и вида явления.
Ряд полевых записей был изучен для сравнения, как коррелируются полевые документы и описания фотосюжетов в описи. В качестве примера можно рассмотреть фотосъемку одного из домов в русской деревне Заозерье Подпорожского района и дальнейшую обработку полученной информации.
Выписки из дневника: 05.07.1981
Планы рис № 1 в трех листах, фотографии пленка № 3, кадры 1-5
Дом Анны Васильевны Алексеенковой, русская, 1911 г.р. Деревня Заозерье, Подпорожского
р-на.
Дом 1860 гг., строили местные плотники, фундамента нет, дом на столбах, под углы
камни. Сосновый лес. Рубился из бревен в чашу. И пр. (Полевые записи 1981: 6).
Описанный дом-двор был зафиксирован на четырех кадрах и на пятом — небольшая деталь
декора. Два кадра сделаны с правого и левого углов дома, отдельно представлены фасад и ложный балкончик под крышей. На первый взгляд, в соответствии с методическими рекомендациями дом сфотографирован правильно. Однако при внимательном рассмотрении можно заметить: отсутствует съемка сзади или хотя бы сбоку, что позволило бы рассмотреть детали дальней части дома. С учетом того, что дом довольно старый, он должен был вызвать особый интерес исследователя, занимавшегося изучением традиционного жилища. По имеющимся изображениям видно, что часть крыши двора провалилась и отсутствует его задняя стена. Съемка с определенного ракурса позволила бы зафиксировать внутренние детали конструкции, но, по-видимому, фотографу это было неинтересно.
Описание конструкции дома, частично приведенное выше из дневника, как можно заметить, тоже весьма поверхностное. Да, бесспорно, Н. В. Ушаков как специалист по жилищу знал особенности построения традиционных русских домов, но всегда могут всплыть какие-то интересные детали, когда рассказывает владелец дома.
Рис. 3. Фасад дома А. В. Алексеенковой. Оцифрованный негатив 35 мм. Русские. Д. Заозерье, Важинское городское поселение, Подпорожский р-он, Ленинградская обл. Фото Н. В. Ушакова. 1981. МАЭ И 2069-239
Fig. 3. Facade of A.V. Alekseenkova's house. Digitized 35 mm negative. Russians. Zaozerie village, Vazhinskoe municipal settlement, Podporozhie District, Leningrad Region. Photo by N. Ushakov. 1981. MAE И 2069-239
Рис. 4. Ложный балкон дома А. В. Алексеенковой. Оцифрованный негатив 35 мм. Русские. Д. Заозерье, Важинское городское поселение, Подпорожский р-он, Ленинградская обл. Фото Н. В. Ушакова. 1981. МАЭ И 2069-241
Fig. 4. Balconet of A.V. Alekseenkova's house. Digitized 35 mm negative. Russians. Zaozerie village, Vazhinskoe municipal settlement, Podporozhie District, Leningrad Region. Photo by N. Ushakov. 1981. MAE И 2069-241
Рис. 5. Дом-двор А. В. Алексеенковой. Оцифрованный негатив 35 мм. Русские. Д. Заозерье, Важинское городское поселение, Подпорожский р-он, Ленинградская обл. Фото Н. В. Ушакова. 1981. МАЭ И 2069-238 Fig. 5. A.V. Alekseenkova's yard house. Digitized 35 mm negative. Russians. Zaozerie village, Vazhinskoe municipal settlement, Podporozhie District, Leningrad Region. Photo by N. Ushakov. 1981. MAE И 2069-238
Рис. 6. Дом-двор А. В. Алексеенковой. Оцифрованный негатив 35 мм. Русские. Д. Заозерье, Важинское городское поселение, Подпорожский р-он, Ленинградская обл. Фото Н. В. Ушакова. 1981. МАЭ И 2069-240 Fig. 6. A.V. Alekseenkova's yard house. Digitized 35 mm negative. Russians. Zaozerie village, Vazhinskoe municipal settlement, Podporozhie District, Leningrad Region. Photo by N. Ushakov. 1981. MAE И 2069-240
По дневниковым записям удалось провести сравнение объема информации, занесенной в опись. В качестве примера рассмотрим несколько кадров (Фотодневник командировки 1980: 6-7, 29-30):
Номер кадра Описание в описи коллекции Описание в дневнике
И-2069-25 Лампадка Лампадка. На фотографии видно, что горит свет на лампадках, это потому, что у ее недавно умер муж, накануне было 20 дней.
И-2069-27 Прялка. Приблизительно 1900 г. Прялке лет 80, с веревкой и шерстью, <по словам> моей хозяйки Александры Васильевны Петровой, 1925 г.р., прялки подписывались именем той женщины, чья будет прялка.
И-2069-29 Коромысло. Приблизительно 1900 г. Коромысло, лет 80. Гвозди только из-за того, что обломались концы. Прялки и коромысла делали в деревне старики.
И-2069-146 Домотканая скатерть Домотканая скатерть с узорами. Та же деревня. Сшито из трех частей. Узоры сделаны на станке. Принадлежит Солдатовой Анне Тимофеевне, 1930 г.р., д. Ефремково.
Из таблицы мы видим, как много интересной информации не вошло в опись, сколько важных контекстов имеется у зафиксированных предметов. Что мешало занести такие маленькие заметки в музейный документ? Исследователь всегда может обратиться к полевым записям, но это работа по сопоставлению данных намного сложнее для постороннего читателя, чем для собирателя. Да и не каждый станет работать с рукописными дневниками, многие предпочтут сделать свои выводы об изображенном сюжете ограничившись визуальным осмотром, отступая от реальной ситуации создания документа и создавая вымышленные смыслы и коннотации.
Несмотря на произошедшие изменения, фотодокумент последней трети XX в. так же, как и ранее, воспринимается как источник иллюстрации и не становится независимым. Он по-прежнему лишь дополняет письменный текст, и его потенциал перейти в разряд основного информационного поля остается нереализованным, хотя он фиксирует намного больше данных и делает это точнее, чем может увидеть и записать исследователь.
При обращении к коллекциям рассматриваемого периода прослеживаются поверхностность в фотоработе, иллюстрирование отдельных фрагментов культуры, вырванных из более широкого контекста, хотя наличие многокадровой пленки предоставляло широкие возможности. Попытки, чаще неудачные, провести комплексную фиксацию различных бытовых аспектов, неумение найти узловые точки, объекты для съемки, верные ракурсы и ключевые моменты приводили к тому, что сквозь визуальные данные не получалось раскрыть и репрезентировать культуру комплексно. Визуализация и обработка подобных коллекций предоставляют материал для исследования технических нюансов научной фотосъемки и методики фиксации культурных реалий, а также позволяют увидеть те методические недоработки в этнографической фотофиксации, которые остались по сей день, несмотря на смену фототехнологии.
Если говорить о коллекции МАЭ И 2069 в целом, то она отражает общие тенденции, свойственные научной фиксации. Коллекцию нельзя назвать плохо или хорошо сделанной, она стандартна в своих методах работы и недочетах. Бесспорно, некоторые особенности фотосъемки и регистрации в коллекции авторские, свойственные исключительно конкретной личности, и их довольно трудно уложить в единую систему обобщенной методики. Можно уверенно говорить о том, что тема традиционного жилища любым другим исследователем была бы раскрыта в фотодокументах иначе. Однако определение того, с чем связаны индивидуальные особенности фотоработы, важны для понимания наследия Н. В. Ушакова, его последующего интереса к исследованию и привлечению общественного внимания к теории цифрового документа.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
Опись коллекции МАЭ И-2069. 23 л.
Архив МАЭ РАН. Ф. К. I. Оп. 2. № 1205. Отчет о полевых исследованиях Ленинградской экспедиционной группы в Ленинградской области (июль-август 1981 г.). 14 л.
Архив МАЭ РАН Ф. К. I. Оп. 2. № 1202. Полевые записи Ушакова Н. В. Июль-август 1981 г. 96 л.
Архив МАЭ РАН Ф. К. I. оп. 2. № 1198. Фотодневник командировки в Волховский и Лодейнопольский р-ны, 22 сентября — 5 октября 1980 г. Ушакова Н. В. 38 л.
Громов Г. Г. Методика этнографических экспедиций. М.: Изд-во МГУ, 1966.
Дудин С. М. Фотография в научных поездках // Краеведение. 1923. № 1. С. 31-46.
ТихоновН. П. Фотография в полевой работе. Л.: Огиз; ГАИМК, 1932.
Ушаков Н. В. Цифровая фотосъемка в полевой работе // Материалы полевых исследований МАЭ РАН. Вып. 7 / отв. ред. Е. Г. Федорова. СПб.: МАЭ РАН, 2007. С. 116-136.
Ушаков Н. В. Цифровая фотосъемка в этнографической экспедиции (по материалам Вепсской фотоэкспедиции МАЭ РАН 2007 г.) // Материалы полевых исследований МАЭ РАН. Вып. 8 / отв. ред. Е. Г. Федорова. СПб.: МАЭ РАН, 2008. С. 160-172.
Ушаков Н. В. Вепсский центр фольклора (по материалам Вепсской экспедиции 2012 г.) // Материалы полевых исследований МАЭ РАН. Вып. 13 / отв. ред. Е. Г. Федорова. СПб.: МАЭ РАН, 2013. С. 191-211.
Ушаков Н. В. Методические аспекты работы с аналоговыми и цифровыми полевыми фотоматериалами как этнографическим источником // Иллюстративные коллекции Кунсткамеры / отв. ред. В. А. Прищепова. СПб.: МАЭ РАН, 2014а. С. 323-340. (Сборник МАЭ. Т. LIX).
Ушаков Н. В. Цифровые фото-, видео- полевые материалы как новая форма этнографических музейных предметов // Вопросы музеологии. 2014б. № 2 (10). С. 139-149.
Фотограф Иван Барщевский. Древнерусское зодчество: фотоальбом / сост. М. Рогозина, А. Петрова; вступ. ст. М. Рогозина. М.: Кучково поле, 2014. Т. 1.
REFERENCES
Dudin S. M. Fotografii v nauchnykh poezdkakh [Photography on Research Trips]. Kraevedenie [Local history], 1923, no. 1, pp. 31-46. (In Russian)
Gromov G. G. Metodika etnograficheskikh ekspeditsii [Methodology for Ethnographic Expeditions]. Moscow: Izdatel'stvo Moskovskogo universiteta, 1966. (In Russian)
Tikhonov N. P. Fotografiia v polevoi rabote [Photography in Fieldwork]. Leningrad: Ogiz; GAIMK, 1932. (In Russian)
Ushakov N. V. Metodicheskie aspekty raboty s analogovymi i tsifrovymi polevymi fotomaterialami kak etnograficheskim istochnikom [Methodological Aspects of Working with Analogue and Digital Field Photographs as an Ethnographic Source]. Illiustrativnye kollektsii Kunstkamery [Illustrative Collections of the Kunstkamera.]. St. Petersburg: MAE RAN, 2014, pp. 323-340. (MAE Collection, vol. LIX). (In Russian)
Ushakov N. V. Tsifrovaia fotos'emka v polevoi rabote [Digital Photography in Fieldwork]. Materialy polevykh issledovanii MAE RAN [Materials of the Field Research of the MAE RAS]. St. Petersburg: MAE RAN, 2007, issue 7, pp. 116-136. (In Russian)
Ushakov N. V. Tsifrovaia fotos'emka v etnograficheskoi ekspeditsii (Po materialam Vepsskoi fotoekspeditsii MAE RAN 2007 g.) [Digital Photography on an Ethnographic Expedition (The Case of the Veps Photo Expedition of the MAE RAS in 2007)]. Materialy polevykh issledovanii MAE RAN [Materials of the Field Research of the MAE RAS]. St. Petersburg: MAE RAN, 2008, issue 8, pp. 160-172. (In Russian)
Ushakov N. V. Vepsskii tsentr fol'klora (po materialam Vepsskoi ekspeditsii 2012 g.) [Veps Folklore Centre (According to the Materials of the 2012 Veps Expedition)]. Materialy polevykh issledovanii MAE RAN [Materials of the Field Research of the MAE RAS]. St. Petersburg: MAE RAN, 2013, issue 13, pp. 191-211. (In Russian)
Ushakov N. V. Tsifrovye foto-, video polevye materialy kak novaia forma etnograficheskikh muzeinykh predmetov [Digital Photo and Video Field Materials as a New Form of Ethnographic Museum Objects]. Voprosy muzeologii [Issues of Museology], 2014, no. 2 (10), pp. 139-149. (In Russian)
Submitted: 02.02.2021 Accepted: 04.05.2021 Published: 01.07.2021
