CC BY
125
Скрипник К.Д.
Профессор, институт философии и социально-политических наук Южного
федерального университета
ФОРМИРОВАНИЕ ТРАДИЦИЙ ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ В ПЕРВЫХ УНИВЕРСИТЕТАХ ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЫ
Аннотация
Целью статьи является выделение некоторых характеристик средневековых университетов, лежащих в основе современной высшей школы. Среди подобных характеристик выделяются корпоративный статус и институциональная автономия (в рамках которой описываются некоторые специфические явления жизни университетов как migratio и secession), тьюториальная система и традиция публичных диспутаций.
Ключевые слова, высшее образование, средневековые университеты, корпоративный статус, тьютор, диспутация
Keywords, High education, medieval universities, corporative status, tutor, disputation.
Хотя первые образовательные учреждения «высшего» уровня появились в Византии и на мусульманском Востоке, традиция связывает высшее образование с появлением университетов в средневековой Европе. На примере последних возможно проследить как традиции образования античных времен, так и истоки традиций, сохранившихся в высшей школе вплоть до нашего времени.
Цель данной статьи - охарактеризовать некоторые традиции высшего образования, изначально заложенные в процесс формирования высшего (университетского) образования.
Истоки и корпоративизм. Высшее образование, и высшая школа как его институт представляют собой продукт средневековой европейской цивилизации и культуры. В Европе к XII веку сложилась сеть школ при
кафедральных соборах, в которых предлагалось обучение самым различным категориям населения в каркасе семи свободных искусств (знаменитые trivium и quadrivium). Подобные школы, при всем их разнообразии, именовались studium generale, хотя уже в то время употреблялись и иные названия типа collegiums, consortium, societas, scola и т.п. Обучающие и обучаемые в studium generale назывались, соответственно, magistri и discipuli (или scolares). Magistri работали на условиях контракта (который, впрочем, давал достаточно большую свободу, в частности, в поисках места работы с лучшими условиями), заключаемого с епископом, под юрисдикцией которого находился собор, или с настоятелями самого собора, с которым была аффилирована данная studium. После окончания обучения тривиуму и квадривиуму discipulus могли получить степень бакалавра, называемую licencia ubique docendi, признаваемую и другими studia generale и дававшую право преподавать в любом месте без дополнительного подтверждения. Право и возможность дачи и получения licencia ubique docendi, признание данной степени другими школами представляется наиболее существенной и важной характеристикой правомочности и значимости studium generale.
В XIII веке в обиходе появился новый термин, дошедший, в измененной семантике, до наших дней - термин universitas (связи между studium generale и universitas характеризуются в литературе по-разному [4]. Изначально данный термин обладал довольно широким значением, означая корпорацию, союз, гильдию, объединяющих людей по разнообразным основаниям: профессии, этнической принадлежности, цеховому признаку, даже граждане одного города могли именоваться universitas citium; объединяющим фактором было то, что universitas предназначался в первую очередь для защиты прав, обладал суверенностью и правовым статусом. Поскольку magistri и discipuli объединялись в некие корпорации для защиты своих институциональных прав и привилегий, то такие объединения стали получать наименования universitas. Так, studia generale в Париже (ставшая
вместе со своим собратом в Болонье подлинным прообразом современного университета) получает название «Universitas Cancellarii et Magistrorum et Scolarium Parisiensum», которое в дальнейшем свелось к сокращенному наименованию «Universitas Parisiensis». Студенты, изучавшие в Болонье право, объединились в союз, именовавшийся «Universitas scholarium iuristarum». Постепенно термин universitas стал использоваться применительно к академическим заведениям, мало того, это терминологическое изменение ввело новое понимание, конституирующее концептуальную сущность университета в современном понимании, когда, в отличие от studiа generale как просто места обучения, термин universitas подчеркивал человеческую составляющую и вводил, по сути, новую гуманистическую идею о том, что университет не просто место, где проходит обучение, но корпоративное единство его руководителей, преподавателей и студентов. Именно так мы понимали и должны понимать высшую школу как объединение, проникнутое корпоративным духом обучения, образования, творчества.
Этот корпоративный дух основывался и развивал и иные принципы правовой своей организации. Изначально корпорации любого сорта, в том числе и академические universitas создавались для защиты своих прав и привилегий, что вело в своей основе к обладанию и использованию институциональной автономии (libertas); термин universitas стал означать именно эту автономию как свободу преподавать и обучаться без какого-либо политического, юридического и не-коллегиального влияния извне - данную характеристику особенно подчеркивает Г.Вейль [1, 308]. В средневековые времена за церковью сохранялось право присуждения степеней и статутов, а епископ или настоятель фактически был ex officio руководителем процесса обучения.
Одним из первых, по некоторым источникам, первым, университетов в Европе был университет Болоньи, где для обучения собиралось до 10 тысяч
студентов разных национальностей, обычаев и культуры, что нередко приводило к конфликтам с городскими властями. Автономный статус болонскому университету был придан знаменитой хартией императора Фридриха Барбароссы 1158 года (autentica habita), даровавшей студентам автономию и независимость от гражданских властей Ломбардии и Болоньи; студенты (и преподаватели) стали подсудны не городской, но университетской власти (и церковной, понятно). Примерно в 1244 году все студенты университета Болоньи объединились в два главных universitates, которые получили название по географическим регионам, в которых проживали данные студенты: Universitas Ultramontanorum, объединивший студентов из-за Альп (около шестнадцати различных национальностей), и Universitas Citramontanorum, объединивший в основном студентов из Италии. Каждый universitas возглавлялся своим ректором, rector scolarium, который в большей или меньшей степени походил на главу торговой гильдии. Rector scolarium избирался студентами и нес перед ними ответственность [1, 309]. При этом в состав университета могли и не входить некоторые преподаватели, в частности, те, которые являлись гражданами Болоньи. Студенты нанимали профессоров (преподавателей), определяя им плату и условия работы.
Уже в это время сформировались как бы два пути образования университетов: либо это была базово студенческая корпорация, в которую могли входить и профессора (преподаватели, магистры), либо университет формировался вокруг преподавателей (может быть, даже вокруг одного профессора), студенты жили у него в доме, учились, помогали вести хозяйство, вести какие-либо вспомогательные работы по учебе или занятиям наукой). Именно так образовался, по свидетельству источников, Парижский университет. Зачастую в качестве такого ядра выступала группа старших студентов.
Как правило, существовало четыре факультета (факультетом называлась группа преподавателей, объединяющихся по способностям преподавать ту или иную дисциплину): медицинский, юридический, богословский и факультет свободных искусств как исходный. После окончания факультета свободных искусств возможно было получить степень бакалавра и продолжать обучение на одном из трех иных факультетов для получения степени магистра, но при этом, обучаясь далее, бакалавры уже преподавали, выступая тем самым одновременно и в роли обучающего, и в роли обучаемого. Тем самым выкристаллизовывалась традиция преемственности обучения и преподавания, обучения у старших, более опытных, и преподавания младшим, начинающим.
В Болонье, в соответствии со статутами 1317 года два universitates слились в один universitas, который отныне имел одного ректора с более эффективными полномочиями. Ему были приданы полные права по гражданской юрисдикции над студентами, а в 1411 году они были дополнены и правами по уголовной юрисдикции. При осуществлении своих полномочий, равно и как для принятия решений, ректор сотрудничал с рядом комитетов, представлявших «нации» («землячества» в современном значении слова), и выдвигавших одного-двух представителей от каждой нации; представители эти избирались студентами и именовались советниками (consiliarii). Ректор и его советники были ответственны перед Конгрегацией Universitas, обладавшей высшей властью и состоявшей из всех студентов, вносивших плату. Конгрегация обладала значительными правами: разработки и принятия дисциплинарных и иных статутов, назначения и увольнения преподавателей, установления им жалованья и условий работы. Таким образом, Universitas Болоньи представлял собой вплоть до XIV-XV веков беспрецедентный пример университета, коллегиально организованного, коллективно управляемого и руководимого самими студентами.
Иначе обстояло дело в Париже, «университет» которого получил свою «установочную» хартию в 1200 году под юрисдикцией церкви; далее последовали иные статуты, в частности, в 1208 году папа Иннокентий III даровал институциональную автономию преподавателям права. В отличие от Болоньи, где обучались представители шестнадцати трансальпийских наций, в Париже были выходцы лишь из Франции, Пикардии, Нормандии и Англии (в XV веке появились и из Германии). Каждая нация выбирала своего procurator'а, которые были ответственны перед единым ректором. Высшей властью в Париже, в том числе правом присвоения степеней и выдачи licencia ubique docendi, обладал епископ Нотр-Дамский, что приводило порой к возникновению конфликтов между ним и преподавателями. После значительных усилий со стороны последних в 1292 году папа Николай IV своей буллой передал право выдачи licencia ubique docendi ректору университета.
Говоря об автономии, правах и привилегиях высшей школы в эпоху средневековья, нельзя не сказать о migratio и secessio среди преподавателей и студентов, именно они были феноменами значительной академической свободы. Migratio, то есть массовый уход студентов и преподавателей из города из-за трений с городскими властями, случался в средние века неоднократно. Немецкий сборник проповедей, составленный около 1220 г., при перечислении 28 «etats» (состояний, сословий, социальных групп, если угодно) особо выделяет, помимо группы студентов, группу «странствующих студентов». Так, в 1222 году студенты массово ушли из Болоньи в Падую, примерно век спустя другой массовый уход привел к образованию университетов в Сьене, Флоренции, Перуджи. Подобные уходы происходили не только в Италии. Так, в 1209 году в результате стычек с городскими и церковными властями студенты Оксфорда покинули город и ушли в Кембридж, где и образовали новый университет. В 1228 году, после миграции из Парижа, образовались университеты в Анжере и Орлеане,
миграция из Праги способствовала появлению многих германских университетов. Число studiа generale и universitas возрастало в Европе с каждым столетием: к 1200 году их насчитывалось шесть (в Салерно, Болонье, Реджино в Италии, в Париже и Монпелье во Франции, в английском Оксфорде), к 1300 году еще 8 появилось в Италии, 3 во Франции, Кембридж в Англии и 5 в Испании и Португалии. К 1400 году появилось еще 22, 5 из которых в Германии, в течение следующего столетия еще 35. К началу XVII века в Европе насчитывалось уже 108 университетов [5].
Ценность университетов была оценена городами и вообще власть предержащими очень рано. Города стали прилагать усилия к тому, чтобы профессора и студенты мигрировали именно в их город, предлагая им лучшие условия, кредиты с пониженными ставками, обилие продовольствие на рынках, обещая защиту и привилегии [3].
Что касается «secessio», то это было право на приостановку лекций, забастовку, если угодно, как средство давления на власть, на городские или церковные авторитеты. Это право в течение долгого времени отстаивалось университетами и часто использовалось ими для защиты своих прав и привилегий против даже самых маленьких поползновений или вмешательств в свободу учить и учиться. Зачастую secessio имели место по самым тривиальным поводам, как это было в 1209 году в Оксфорде или в 1229 году в Париже.
Наставничество и индивидуализация образования. Феномен тьюторства появился приблизительно в XIV веке в университетах Оксфорда и Кембриджа. В университетах царила весьма демократическая атмосфера, они представляли собой открытое образовательное пространство, в котором царила одна ценность - ценность знания, его трансляции и получения. Открытое образовательное пространство характеризовалось свободой мнений, множеством школ, авторитетов, преподавателей, каждый из которых имел право на собственное мнение, собственную трактовку знания,
транслируемого посредством читки текстов. По сути дела, в ситуации отсутствия книг лекции сводились к чтению Книги с многочисленными комментариями. Профессор составлял по своему курсу многочисленные глоссы (комментарии), объем которых зачастую намного превосходил объем Книги, включавшие комментарии, «суммы», перекрестные ссылки, мнения других авторов, комментарии комментариев и т.д. Профессор читал латинский текст (все преподавание велось на латинском) и глоссы, повторяя при необходимости, студенты слушали. Иногда он читал так медленно, что текст мог быть записан практически дословно (диктовка была запрещена в Париже еще в 1335 году). Сначала давался краткий и сжатый анализ самого текста, при этом практически каждая строчка исследовалась, анализировалась и перефразировалась, далее шел пересказ комментариев различных авторов на данный текст, после чего всем пассажам давалось по меньшей мере две интерпретации в виде вопросов «за» и «против» в манере Абеляра. Аргументировалась каждая из двух интерпретаций, после чего лектор делал заключение. Так продолжалось изо дня в день в мельчайших деталях. Хорошим примером средневекового плана преподавания (лекции) был план Одофредуса (Odofredus), преподавателя права в университете Болоньи примерно в середине тринадцатого века, который, по мнению исследователей, является образчиком метода преподавания не только права, но и любых иных предметов (дисциплин) в то время. Одофредус говорил, что сначала нужно дать обзор каждой статьи, прежде чем приступить к самому тексту, затем дать ясное и эксплицитное обоснование каждого закона (по пунктам), в-третьих, прочесть текст с необходимыми замечаниями по его исправлению, в четвертых, кратко повторить содержание статей закона, в-пятых, разрешить очевидные противоречия с добавлением общих принципов законодательства, любых дистинкций и тонких и полезных проблем, происходящих из закона вместе с их решением, насколько нам позволяет божественное провидение. Если же какая-либо статья закона покажется
достойной и заслуживающей одобрения по причине ее известности или особой сложности, то следует повторить все во время вечернего занятия (repetitio).
Единственным способом преодоления всех сложностей обучения был постоянный выбор того, кого и что следует слушать, к каким авторитетам прислушиваться, а что игнорировать; нужно было выстроить свой собственный путь освоения знания. И помочь в этом мог только наставник, тьютор, выполняющий в первую очередь функции поддержки процесса самоопределения. Тьютор выстраивал путь, координирующий усилия свободно преподающего профессора и свободно осваивающего знания студента.
Обучение в университете строилось на самообразовании, на внутреннем желании получения знаний, стремлении получения, если ставишь такую цель, степени, дающей право преподавать или заниматься исследованиями. Тьютор, как правило, передавал собственный опыт самообразования, продолжая и свое собственное образование. В большинстве случаев тьютор уже имел степень бакалавра, готовился к получению (правильнее - «завоеванию») степени магистра. В обязанности тьютора входил и надзор за определенным числом студентов, включая их быт, воспитание, времяпрепровождение (может быть, поэтому тьюторы были обязаны быть со студентами даже во время студенческих пирушек).
Никто специально не заботился о том, чтобы студент слушал какой-то определенный перечень курсов, студенты имели право ходить на занятия к любому профессору, в том числе и профессуру из другого колледжа. Университет предъявлял свои требования только на экзаменах или процедурах получения степени, а как именно студент готовится к этому было делом студента, традиция была продолжена и в более позднее время [1, 314]. В дальнейшем, примерно с конца ХУ1-начала XVII вв. функции тьютора в организации собственно образовательного процесса значительно
расширились и укрепились. Тьютор советует студенту, какие курсы следует посещать, как составить план своей работы, как следует заниматься, чтобы лучше подготовиться к экзаменам, мало того, тьюторы негласно начинают «соревноваться» в том, чьи студенты лучше подготовятся к экзаменам. Со временем тьюторам была дана возможность и самостоятельного проведения занятий с небольшим числом студентов, чаще - с одним, а, поскольку тьютор готовил в конечном счете студента к экзамену, то он должен был обладать недюженными познаниями практически во всех изучаемых студентом дисциплинах. Это было очень сложно, а, если учесть, что тьютор был обязан подыскивать оптимальные способы и методы освоения содержания, то можно сказать, что тьютором мог быть далеко не каждый, но тьютор был подлинным профессионалом как исследователь, преподаватель, воспитатель, методист и транслятор моральных и культурных норм и ценностей.
Диспутации. Непременной, может быть, важнейшей частью организации учебного процесса в средневековых университетах были диспуты, диспутации, составлявшие, существенную сторону жизни средневековых университетов вообще. Умение вести диспут, который временами продолжался не один день, было постоянно, в течение всего учебного времени, отрабатывавшимся умением, но и было одной из составных частей экзамена, проводившегося при возведении в ученую степень. Сущность, по тогдашнему выражению, «детерминирования» (determinatio) состояла в том, чтобы уметь разрешить поставленный вопрос или тезис посредством целого ряда логических операций типа разграничения и определения понятий; и все это носило публичный характер.
К такому испытанию школяра готовили и поэтому оно не было чем-то необычным для него. Практические занятия представляли собой диспутации и репетиции. Так, например, в колледжах английских университетов обязательно существовало общество дебатов, которые происходили по парламентским правилам. Назначались спикер, оратор и оппоненты. Вопрос
мог подниматься любой; у общества имелась специальная книга, куда каждый желающий мог занести тезис, который он собирается публично отстаивать. Когда против тезиса накапливалось достаточное количество оппонентов, назначалась дата слушания; вердиктом после их окончания была отметка «одобрено - отвергнуто». «Диспутации, - пишет Н.Суворов, -составляли настолько же обычное явление в университетской жизни и настолько же принятое торжество, как турниры для военных людей того времени. Диспутации должны были приучить школяра, вооруженного знанием, защищать приобретенное им сокровище против всякого нападения и убеждать других в истинности того, что он сам научился признавать за догматическую истину» [2, 205].
Мало того, публичные диспуты проводились каждую неделю, и им придавалось порой такое значение, что отменялись ординарные занятия. Во время этих еженедельных диспутаций «один из магистров держал речь и старался выбрать тему обильную, имеющую многосторонний интерес, в заключение же ставил тезисы или вопросы, которые должны были стать предметом спора. К выставленным руководящим оратором тезисам другие магистры должны были присоединять доказательства, или, иначе, развивать тезисы посредством аргументов... Отвечать на аргументы было делом бакалавров. Отвечающий, респондент, брал поставленный вопрос и разрешал его путем детерминирования, то есть логического расчленения, разграничения и определения понятий, содержащихся в тезисе» [2, 206-207]. Никаких записей не велось, все аргументы держались в памяти, мало того, после выдвижения общего числа аргументов (контраргументов) считалось необходимым повторить их все, дабы продемонстрировать их правильное понимание отвечающим. Ответы приводилось один за другим. Немудрено, что процедура происходила в течение достаточно длительного времени. (Нередки были случае, когда, если не хватало словесных доводов, дело доходило до драки, в которой использовались и палки, бывшие непременным
атрибутом школяра, и чернильницы, и кулака, естественно. Может быть, именно тогда появился аргумент, употребляемый и до сих пор - «argumentum ad baculum», буквально, «аргумент к палке».)
В ходе подобного живого диалога, какой представляли собой академические диспутации, необходимо было соблюдать не только логический органон и духовный канон, но и некий моральный кодекс. Так, запрещалось употреблять резкие выражения, скажем, «бессмысленный», «еретический», «заблудившийся в вере», тем более «ослиный», а предписывалось использовать академические выражения типа «не нахожу истинным», «недопустимо», «невероятно».
Особое место занимали так называемые диспутации о чем угодно (disputatio de quodlibet или disputatio quodlibertaria). Они проводились достаточно редко, продолжаться могли порой до двух недель и строились на основе опровержения тех тезисов, которые сообщались ведущему за две недели до начала. Ведущий таких диспутаций, кводлибертарий, должен был всякому возражать, отмечая и используя в свою пользу всякий формальный промах противника, всякое прегрешение против канона и органона. Disputatio de quodlibet не предназначались для обсуждения научных вопросов или получения нового знания, а были своего рода интеллектуальными турнирами, цель которых состояла в том, чтобы ослепить противника и публику искусными диалектическими приемами и загнать его в тупик ловкими нападениями.
Вероятно, именно такого сорта диспуты создали негативное мнение об обучении в средневековых университетах, о схоластике. Действительно, дело порой сводилось к игре понятий, к обсуждению шуточных, даже скабрезных вопросов (вот небольшой перечень дискуссионных тем: «Можно ли связать заклинанием демонов и силы тьмы?», «Допускается ли поединок и турнир по каноническим законам?», «О верности наложниц священникам», «Может ли быть больше одного ангела в одном и том же месте?», «Сколько нечистых
может уместиться на кончике иглы?»). Недаром противников на диспуте называли иногда «боевыми петухами», а вопрос, являющийся предметом спора, - петушиным вопросом (quaestio gallinaria). И все же положительного было больше. Помимо того, что студент приучался не бояться публики, приобретал навыки отстаивания знаний и убеждений, он при этом и дисциплинировал мысль, обучался систематичности и порядку в умственной работе.
Если обратиться, после данной ретроспективы, к современности, то следует говорить не столько о том, что «новое - это хорошо забытое старое», сколько о целесообразности и исторической оправданности университетских традиций (шире - традиций высшего образования), сохранение и развитие которых представляет собой серьезную и важную задачу для любого человека, осознающего свою причастность к высшей школе. В конечном счете то, что сохраняется на протяжении столетий, и является той самой ценностью, которая остается в «лотке» после промывки в реке времени.
1. Вейль Г. Математическое мышление. - М., Наука, 1989.
2. Суворов, Н.В. Средневековые университеты. М., 1898.
3. Cubberley, E.P. The History of Education; educational practice and progress considered as a phase of the development and spread of western civilization. 2005
4. Geuna, Aldo «European Universities: An Interpretative History». - MERIT Research Memorandum 2/96-012, 1996.
5. Riddle, Ph. Political Authority and University Foundation in Europe, 12001800// Sociological Perspectives, vol. 36, № 3 (Spring 1993). - Pp. 45-62.
