CC BY
119PHILOLOGICAL SCIENCES
УДК 82
Андрющенко М.В.
Ставропольский государственный педагогический институт DOI: 10.24411/2520-6990-2020-11808 ФОЛЬКЛОРНО-МИФОЛОГИЧЕСКИЙ КОД В ПОЭТИКЕ ПОВЕСТИ Н.В. ГОГОЛЯ «ВЕЧЕР
НАКАНУНЕ ИВАНА КУПАЛА»
Andryushenko M. V.
Stavropol state pedagogical Institute
FOLKLORE AND MYTHOLOGICAL CODE IN THE POETICS OF N.V. GOGOL'S NOVELLA
«EVENING BEFORE IVAN KUPAL»
Аннотация.
В статье рассматривается двойственная природа раннего творчества Н.В. Гоголя в поэтике сборника «Вечера на хуторе близ Диканьки» на примере повести «Вечер накануне Ивана Купала», заключающаяся в сопряжении фольклорно-мифологического материала с предромантическими и романтическими традициями западноевропейской литературы. Выясняется связь гоголевских героев с поэтикой волшебной сказки, а также изучается комплекс пейзажных атрибутов, символика которых определяет позицию героев повести. Проводится параллель между ключевыми элементами славянской мифологии и особенностями романтического мировидения писателя.
Abstract.
The article considers the dual nature of N. V. Gogol's early work in the poetics of the collection «Evenings on a farm near Dikanka» on the example of the story «Evening before Ivan Kupala», which consists in combining folklore and mythological material with pre-romantic and romantic traditions of Western European literature. The connection of Gogol's characters with the poetics of a fairy tale is clarified, and the complex of landscape attributes whose symbolism determines the position of the characters in the story is also studied. A parallel is drawn between the key elements of Slavic mythology and the features of the writer's romantic worldview.
Ключевые слова: фольклор, мифопоэтика, символика, инфернальность, двоемирие, реальность, фантастика, фатум, хронотоп.
Keywords: folklore, mythopoetics, symbolism, infernality, duality, reality, fantasy, fate, chronotope.
Творчество Н. В. Гоголя основано на обращении к фантастическим мотивам, и примером этому может служить его сборник «Вечера на хуторе близ Диканьки». Поэтому важным в исследовании повестей из сборника «Вечера на хуторе близ Диканьки» является выявление особенностей фольклорно-мифологического кода, встроенного в инфернальную, фантастическую концепцию изображения действительности, что особенно ярко проявляется в повести «Вечер накануне Ивана Купала».
Фольклорный демонологический образ представлен в облике Басаврюка, которого называют «бесовским человеком» [3, С.61]. Подобная характеристика оправдана описанием портрета героя -«щетинистые брови, взгляд исподлобья» [3, С.61], «очи - как у вола» [3, С.66], а также тем, кто «посещает» этого беса по ночам - «приятель из болота, с рогами на голове» [3, С.61]. Его не принимают в церкви, что характеризует героя как представителя нижнего, потустороннего мира («враг Христовой церкви и всего человеческого рода» [3, С. 62]).
Интерес представляет главный герой повести, принявший подарок от Басаврюка, Петр Безродный. Он не знает своих родителей, никто в Ди-каньке «не помнил ни отца его, ни матери» [3,
С.62], Петр находится в промежуточном положении между реальным и ирреальными мирами. Он пытается закрепиться в бытовом пространстве, благодаря женитьбе на Пидорке. Когда это не удается, в действие вступает инфернальная сила в лице Ба-саврюка, пытающаяся перетянуть его на свою сторону. Как отмечает М. Вайскопф, все дальнейшие поступки Петро все больше удаляют его от «своего» мира, делая заложником собственных страстей, что и приводит к продаже души [2, С.113].
Именно легенда о проданной душе становится основополагающей в повести «Вечер накануне Ивана Купала». Само время перехода Петра в ирреальный мир приходится на день летнего солнцестояния - пограничный день, когда стираются границы двух пространств. В подтверждение тому дан символ терновника («цепляясь за густо разросшийся терновник» [3, С.66]), сквозь который пробирается Петр в поисках ценного папоротника. Согласно «Словарю символов», терновник призван защищать от нечисти, но в день Ивана Купала его сила ограничена, поэтому герой легко проникает в другой мир [5, С.87].
Время, представленное в повести, также указывает на сильное инфернальное воздействие на героя: полночь - время наибольшего всплеска энер-
<<ШУШетиМ~^©У©Ма1>#Щ64)),2©2© / РШШШвГСЛЬ 8С1Б1ЧСБ8
гии, потусторонней силы [5, С.74], кроме того, символика полночи включает в себя инициацию (переход из одного состояния в другое), то, что и происходит с Петром после встречи с ведьмой. Безродному приходится пройти испытание, прежде чем получить желаемый клад - «стоят перед тобой три пригорка, много будет на них цветов разных; но, сохрани тебя нездешняя сила, вырвать хоть один» [3, С.67] - с одной стороны, в условии дано число три, которое символизирует некую завершенность [5, С.90], то есть способность перейти через границу миров, с другой - именно к цветам Басаврюк запрещает Петру прикасаться, возможно, от того, что цветок - символ природы и круговращения - рождения, жизни, смерти и возрождения [5, С. 108], того, что Петр уже никогда не сможет познать в силу своего договора с потусторонним миром. Цветам в этом эпизоде противопоставляется папоротник - «краснеет маленькая цветочная почка; краснеет, как горячий уголь» [3, С.67]; «словно пламя» [3, С.67] - соответствующий своему символическому значению - символу жизни [5, С.72]. Жар-цвет (папоротник) представлен в красном цвете, в огненной стихии, это говорит о жизненной энергии и нечто новом, что несет с собой цветок, но в этом и отмечается антитеза обычных цветов от жар-цвета. Первые представляют круговорот жизни, степенность, а второй отмечен лишь жизнью, кратковременной и стремительной. На этом роль цветов не заканчивается, так, при встрече с Басаврюком «цветы начали между собой разговаривать голоском тоненьким, будто серебряные колокольчики» [3, С.68]. Особой символикой обладает словосочетание «серебряные колокольчики», которое можно трактовать как невинный защитник от беды, предупреждающий о приближающейся опасности [5, С.51]. Здесь отмечается и нарастание данного предупреждения - сначала «трава зашумела», затем «цветы начали разговаривать», и наконец «деревья загремели сыпучею бранью» [3, С.68]. Вся природа предупреждает об опасности, отговаривает от встречи с нечистой силой, с проводником в потусторонний мир, но Петр не воспринимает эти знаки, следуя указаниям Басаврюка.
Встреча с проводником вновь отмечается наличием терновника («разделил куст терновника» [3, С.68]), который не имеет в праздничную ночь силы, поэтому пропускает нечисть в реальный мир. Проводником выступает известный из легенд и сказок образ Бабы-Яги. На это указывает и призыв Ба-саврюка («Насилу воротилась, яга!» [3, С.68]), и избушка на курьих ножках, которая предстает перед Петром, и сама старуха, портрет которой с точностью передает облик нечистой силы («старуха с лицом сморщившимся, как печеное яблоко, вся согнутая в дугу; нос с подбородком словно щипцы, которыми щелкают орехи» [3, С.68]). Дьявол, как правило, изображается с уродливым носом, а длинный нос и острый подбородок олицетворяют собой воплощение сатаны [2, С.70].
Н. В. Гоголь описывает тройное оборотниче-ство старухи, которая прошла инициацию от собаки
к кошке с последующим преображением в человеческое подобие. Как отмечает М. Вайскопф, это действо может быть связано с проходом ведьмы сквозь миры [2, С.77]. Так, собака ассоциировалась с загробным миром - как его страж и как проводник, доставляющий туда души умерших [5, С.69], то есть собака находится еще в потустороннем мире, а в облике кошки олицетворяет собой нечистую силу на границе миров. Последней же точкой перевоплощения является уже реальный мир, в котором нечистая сила представлена в человеческом обличии, но с дьявольскими отметинами.
Как отмечает А. Н. Афанасьев, папоротник в славянских легендах должен дать своему владельцу защиту от темных сил и злых чар, открывая при этом ему тайные клады [1, С.296]. В повести легенда реализуется лишь наполовину. Действительно, Петру открывается клад в виде «сундука, уходящего в землю» [3, С.69], но так как цветок находится в руках ведьмы, то никак не защищает Петра, а наоборот, Баба-Яга выставляет собственные условия приобретения богатства: жертва невинного ребенка. При этом о жертве для получения клада в легендах не сказано. Это личное условие ведьмы, для которой папоротник - источник для пополнения своих утерянных сил, который умножается также двумя важными факторами - во-первых, Петр убивает Ивася, отсекая ему голову, голова у славян - средоточие жизненной силы [5, С.36], во-вторых, в день Ивана Купалы вода приобретает особую силу, дает жизненную энергию [5, С.19], но в повести вода противопоставляется крови, и если человеку вода дает жизнь, то нечисти - кровь, то есть представлена оппозиция жидкой жизни «вода-кровь».
Стоит отметить, что Ивасю в повести шесть лет (6 - символ истины, равновесия [5, С.108]), это указывает на заключительный выбор Петра, который полностью убивает в нем человека: Петра охватывает «мертвый сон» [3, С.70], что похоже на состояние Басаврюка, который «сидел на пне как мертвец» [3, С.67], «оброс волосами; стал страшен; бешенство овладевает им; грызет и кусает себе руки и в досаде рвет клоками волосы» [3, С.74]. При этом он находится в состоянии беспамятства, его сознание находится не в «своем» мире, а в «чужом». Это же доказывает и приход ведьмы ровно через год. Петр приходит в себя, и вступает в силу условие сделки (его душа продана, скреплена кровью невинной жертвы, поэтому он вынужден перейти в ирреальный мир - «вся хата полна дыма, и посередине только, где стоял Петрусь, куча пеплу, от которого местами подымался еще пар» [3, С.75]). Поэтому терновник, который несколько раз встречается на пути героя, может быть расценен и как символ страдания [5, С.87], на которые он сам себя подверг. Подтверждением может служить и то, что золото превратилось в черепки, что говорит об иллюзии приобретения клада. Петр выполнил условие ведьмы, но условие нахождения клада, которое описано в легенде, совершенно другое - надо его заслужить, не следуя обманам нечистой силы, а так как «клады не даются нечистым рукам» [3, С.76], то
и Петру, запродавшему собственную душу, клад так и не достался. Следовательно, Басаврюк - это сатана, собирающий человеческие души, поэтому он предстает в повести с бараньей головой, так как баран - это символ стихии как созидательной (сопровождающей Петра), так и пожирающей, требующей жертв [5, С. 18].
Почему именно Яга предстает перед Петром? Как отмечает В. Я. Пропп, «согласно русской традиции, образ Бабы-Яги связан с легендами о переходе героя в потусторонний мир. В этих легендах Баба-Яга, стоящая на границе миров, служит проводником, позволяющим герою проникнуть в мир мёртвых, благодаря совершению определённых ритуалов» [1, С.208]. Причем в славянской традиции Баба-Яга предстает в трех ипостасях: дарительница, похитительница, воительница [1, С.211]. Как дарительница она дает Петру желаемое - клад, то, ради чего он согласился на сделку с Басаврюком. Яга-похитительница также присутствует в повести, когда перед Петром появляется маленький Ивась, которому суждено стать жертвой за право пользования кладом. Но Яга предстает и в образе воительницы, когда через год возвращается к Петру и наказывает героя за совершенное им злодеяние.
Таким образом, не случайно Н. В. Гоголь выводит образ Бабы-Яги на передний план, это свя-
зано с возмездием (фатумом) за личное благосостояние посредством принесения невинного ребенка в жертву, а также за продажу собственной души посредством заключения сделки с «бесовским человеком».
Как отмечает японский литературовед Ка-вабата Каори, Н. В. Гоголь «соединил украинский фольклор с дьявольским образом западноевропейского романтизма» [4, С.118]. Отсюда и соотнесение украинской демонологии и фольклорно-мифо-логического материала с предромантическими и романтическими традициями западноевропейской литературы, где во главу угла ставится мотив возмездия и рока.
Список литературы
1. Афанасьев А.Н. Мифология древней Руси. - М.: Изд-во Эксмо, 2006. - 608 с.
2. Вайскопф М.Я. Сюжет Гоголя: Морфология. Идеология. Контекст. - М., 1993. - 592 с.
3. Гоголь Н.В. Собрание художественных произведений: в 5 т. - Т. 1. Ганц Кюхельгартен. Вечера на хуторе близ Диканьки. - М.: Изд-во АН СССР, 1951. - 372 с.
4. Ладыгин М.Б. Английский готический роман и проблемы предромантизма. - М., 1978. -216 с.
5. Тресиддер Дж. Словарь символов. - М.: Фаис-ПРЕСС, 1999. - 112 с.
