CC BY
18
УДК 398
Н. А. Закревская ФОЛЬКЛОРИЗМ В ПОВЕСТИ В СТИХАХ Г. Г. Поротова «Ое»
Аннотация. Данная статья посвящена изучению фольклоризма произведения Г. Г. Поротова «Ое». Писатель создает свою повесть в стихах по мотивам эвенских сказок об Ое. Этот персонаж представляет собой архетипичного ге-роя-младшего брата, что позволяет провести аналогию с сюжетами о герое-младшем брате русских сказок. Герой-младший брат фигурирует в фольклоре практически всех народов мира. Г. Поротов заимствует образ Ое и перемещает его в современное для автора время. Это и называется фольклоризмом. Однако следует проводить границы между фольклорными образами и мотивами и тем, что привносит в свою поэму сам автор, а также помнит, что народные сказки не имеют автора.
Ключевые слова: фольклор, фольклоризм, фольклоризация, поэма, сказка, герой-младший брат, архетип, путь героя
N. А. Zakrevskaya
FOLKLORISMUS IN THE VERSE SHORT NOVEL OF G. G. Porotov "Oye"
Abstract. This article is devoted to the study of folklorismus in G. G. Porotov's piece of writing "Oye". The writer creates his verse short novel on the basis of the Even fairy tales about Oye. This character represents a "younger brother" archetypical personage that allows us to draw an analogy with the plots involving the "younger brother" personage of the Russian fairy tales. The "younger brother" personage is involved in the folklore of practically all the peoples of the world. G. Porotov borrows the image of Oye and places it in the author's current time period. This is what we refer to as folklorismus. However, boundaries should be drawn between folklore images and motives and what the author himself adds to his poem, as well as one should remember that folk tales do not have any author.
Key words: folklore, folklorismus, folklorization, poem, fairy tale, "younger brother" personage, archetype, hero's way
Связь фольклорных и художественных текстов есть факт, не вызывающий сомнения, но порождающий немало вопросов. Фольклор являлся и является творчеством народным.
Однако процесс появления фольклорных аспектов в письменных текстах был вовсе не простым шагом, совершенным в один день. Существование произведений фольклорных подразумевалось долгое время лишь как устное, не имеющее перспективы выйти на «привилегированную» форму закрепления в письменных текстах на бумаге. Появление письменности вызвано было необходимостью передавать определенную информацию, фиксированием событий, правил, предписаний, договоров. Письменность также тесно связана с текстами религиозными, в том числе с христианскими. В нашей стране, например, письменность как таковая пришла с крещением, с необходимостью передачи библейских текстов. Долгое время письменное закрепление получали тексты лишь строго официальные. Советские исследователи склонны обосновывать такое четкое разграничение того, что должно и не должно записываться, тем, что слово имело два воплощения — языческое и церковное, «божье». Отметая идеологиче-
ский окрас науки того времени, с ними можно согласиться в некоторых аспектах. Слово устное (языческое), безусловно, стоит оппозиционно по отношению к письменному. Закреплением устных произведений письменно довольно долго пренебрегали. Но само влияние устного народного творчества на литературные тексты отрицать никак нельзя. Стиль словесного творчества, например, передавался текстам древнерусской литературы. Но язык многих письменных текстов был еще весьма закрыт для окончательного и полного проникновения в него языка произведений устного творчества.
Тексты фольклорных произведений стали фиксироваться, закрепляться. И уже после отдельные авторы стали внедрять в свое творчество язык устного творчества. С этого времени письменные тексты обрели элементы языка живого. Слово уже переставало быть некой закрепленной формой существования в тексте. Текст трансформировался, зазвучал совершенно иначе. Письменный язык обрел живость, яркость, выразительную эмоциональность. Тогда литературный язык стал претерпевать изменения. Он становился близок устной разговорной речи. Фольклор стал
дарить текстам письменным свою яркую метафоричность, напевность, образность. Фольклор влиял не только на язык, но и на сюжеты, а также на системы героев произведений. Он стал почвой для появления текстов поистине художественных, потому что литературный художественный текст не может жить без подпитки образности, многогранности и красоты народных произведений, чья емкость, глубина и сила появились и закрепились огромным народным опытом.
Сказки, легенды, прибаутки, песни, запреты и т. д. — все это находило и находит свои отражения в художественной литературе всех народов. Сознательно тот или иной самостоятельный творец-автор может заимствовать мотив тот или иной народной легенды, образ какого-либо героя для своего литературного произведения. Тогда мотив, либо архетипичный фольклорный герой, начинают жить и функционировать уже иначе в архитектонике и художественном мире произведения данного автора. Наряду с этим существует процесс неосознанного, интуитивного, подсознательного вовлечения лейтмотивов, мотивов, художественно-выразительных средств, особенностей синтаксиса либо черт образов фольклора в систему того или иного авторского произведения. В любом случае, данные процессы заимствования существуют у каждого писателя в той или иной степени.
Синкретизму и взаимодействию фольклора и литературы посвящено достаточно большое количество исследований. Изучение столь интересного и разветвленного аспекта развития литературы продолжается и по сей день. Само собой разумеется, что разные исследователи, литературоведы, теоретики литературы имеют разные точки зрения на методы исследования, на специфику данного аспекта и его научное определение.
Даже сама суть фольклоризма рассматривается с различных точек зрения, каких немало в фольклористике. Так, например, исследователь У. Б. Долгат считает, что фолькло-ризмом является сознательное обращение художника слова к народному творчеству. А. И. Лазарев рассматривает фольклоризм в литературе несколько иначе, глобальнее. Он утверждает, что поистине литературный фольклоризм проявляет себя лишь тогда, когда способы отображения действительности
в том или ином художественном произведении полностью соответствуют способам отображения действительности в фольклоре. Судя по его словам, нельзя говорить о фольклориз-ме, когда автор использует просто фольклорные приемы в своих произведениях. Однако исследователь добавляет, что есть у великих авторов художественные тексты, в которых можно видеть конкретные заимствования определенных элементов произведений народного творчества. А. И. Лазарев отмечает, что и эти явления называются фольклоризмом, только этот фольклоризм «какой-то другой».
В истории советской фольклористики и советского литературоведения закреплению понятия «фольклоризм» также способствовали научные труды М. К. Азадовского. Он употребляет данный термин по отношению к творчеству А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова и других писателей, рассматривая их художественные миры с точки зрения взаимосвязи с фольклором. Данный исследователь говорит о фольклоризме творчества того или иного писателя, раскрывая источники и предпосылки не конкретных произведений, а пытаясь отыскать корни фольклорного влияния на все творчество автора. Поэтому он и употребляет такие словосочетания, как «пушкинский фольклоризм» или «лермонтовский фолькло-ризм». Данный исследователь, как видим, ищет и трактует трансляцию фольклорных мотивов, фольклорного сознания в художественном мире всей системы произведений того или иного автора. Он также, как и А. И. Лазарев, анализирует произведения великих отечественных писателей, отмечая авторские совпадения отображения действительности с фольклорным.
Исходя из приведенных мнений литературоведов и фольклористов, можно прийти к выводу, что фольклоризм — понятие многогранное и имеет свои виды. Именно эти виды некоторые исследователи пытались систематизировать и классифицировать.
Приведем классификацию А. А. Горелова. Он выделяет два больших вида фольклориз-ма, первым из которых является цитация. Второй большой вид он уже разделяет на подвиды:
• органическая и неорганическая стилизация, а также книжная;
• привлечение различных компонентов поэтики фольклора;
• фольклоризм песенный;
• фольклоризм жанровый;
• фольклоризм мифологический;
• фольклоризм мировоззренческий.
Примером органической стилизации является жанр сказа. В произведениях этого жанра стиль чисто фольклорный, органически сочетающийся со всей системой произведения, включающей в себя множество элементов народного устного творчества. Неорганической стилизацией А. Горелов называет псевдостилизацию. Книжная стилизация — заимствование мотивов Библии и / или летописей. Включение компонентов поэтики фольклора в произведение А. Горелов называет также «поэтическим фольклоризмом», под которым подразумевает использование элементов устного народного творчества в различных целях. Песенный фольклоризм он выделяет вне жанрового фольклоризма, отдельно, объясняя это тем, что фольклоризм песенный заключается в использовании особой мелодики лирических народных песен, особой ее эмоциональности. Жанровый фольк-лоризм, который справедливо и совершенно логично выделяется практически всеми фольклористами, подразумевает обращение к жанрам народного творчества, что весьма пополнило систему жанров литературы. Мифологический фольклоризм — отображение мифологического мышления в произведении, использование различных мифологических символов. И, наконец, мировоззренческий фольклоризм — трансляция особенностей народного образа мышления.
Фольклоризм сам по себе есть явление совершенно своеобразное и многогранное. Некоторые аспекты его системы и процесс его развития до сих пор вызывает полемику в фольклористике и литературоведении. К примеру, фольклоризм А. С. Пушкина в разных его произведениях и в разные периоды его творчества все еще представляет собой объект изучения. В текстах этого писателя можно постоянно находить фольклорные элементы, схемы, жанры. И функции этих элементов, их совокупность, то новое, что они обретают в художественном тексте — все это изучается фольклористикой. Поэтика каждого писателя имеет фольклорные основы.
Отечественные писатели всегда обращаются к русскому устному народному творчеству, к разным этапам его развития в о времени.
При изучении фольклоризма художественного мира произведений того или иного автора необходимо разграничивать понятие фольк-лоризма и понятие фольклоризации. Если фольклоризм является процессом индивидуально-авторского заимствования элементов и форм народного творчества, то фольклори-зация есть процесс включения художественного произведения в фольклорное творчество. Иными словами, это явление, заключающееся в переходе литературного произведения в фольклорное, то есть, произведение, имеющее автора, настолько органически соприкасается с фольклором, что начинается восприниматься и воспроизводиться людьми как фольклорное произведение, как народное творение.
Имя Георгия Поротова связано в первую очередь с писательской деятельностью, с самобытным поэтическим творчеством. Однако творческая деятельность его не ограничивается лишь писательской. Г. Поротов развивался не только в сфере художественной литературы и не только как просто талантливый писатель. Его становлению как писателя предшествует и способствует работа с творчеством камчатских народов.
Самобытность его творчества связана с той особой атмосферой, в которой творил писатель. Начало его писательской деятельности не состоялось бы, не обозначило бы самобытное и интересное творчество без его деятельности в области изучения и собирания фольклора коренных малочисленных народов Камчатки. Импульсом для раскрытия многогранного самобытного таланта послужили именно первые поездки на север Камчатки.
Георгий Германович Поротов родился 3 мая 1929 года в Елизово. Детство и юность его прошли в селе Мильково, в долине реки Камчатки. В 1952 году он поступил в культпро-светшколу в г. Биробиджан. После четырех лет обучения он возвращается в Мильково с дипломом методиста-организатора клубной работы. Поротов становится художественным руководителем и директором районного Дома культуры. С 1959 по 1964 год он руководил окружным Домом народного творчества в Па-лане. Затем он снова в Мильково, занимает должность заведующего районным отделом
культуры. Он объезжает всю Камчатку в должности старшего методиста областного Дома народного творчества и инструктора-методиста Камчатского отделения Всесоюзного общества книголюбов.
В мае 1957 года Поротов впервые побывал на севере Камчатки, познакомился с суровой северной природой, с творчеством населявших север людей. Сам писатель считал именно этот год началом своей творческой деятельности.
На протяжении всей жизни писатель занимался фольклором народов Камчатки, собирал сказки, легенды, песни. Так, герои легенд, сказок, песен народов Камчатки становятся героями его произведений. Фольклорные образы и мотивы проходят сквозь все его творчество.
Кроме этого, у него был круг очень близких ему творческих людей, которые занимались собиранием фольклора народов Камчатки и присылали свои записи лично ему, о чем свидетельствуют материалы его архива.
Специфика фольклоризма в художественном мире произведений Г. Поротова обусловлена еще и тем, что фольклор народов Камчатки сохранил архаичные черты, так как это культура бесписьменных народов. Это фольклор людей, которых цивилизация застала еще на стадии первобытного развития. Для этих народов фольклор долгое время был еще не столько творческой деятельностью, сколько выражением самосознания, трактовкой жизненных и природных законов, правил жизненного уклада. У них еще много несказочной прозы, где рассказываются невероятные события, в которые эти люди искренне верят. В их фольклорных произведения отражен тот самый быт, который господствовал до прихода чужой культуры. У народов Камчатки тогда, как в целом и сейчас, сохранялся и господствовал политеизм (многобожие). А верование того или иного народа непосредственно отражается в его мифологии и фольклоре, так как верование есть отражение народного сознания. Так, например, в основу многих произведений Поротова войдет персонаж многих фольклорных произведений народов Камчатки — Ворон Кутх. Этот Ворон, как известно, является одним из главных божеств для некоторых северных народов края. Для ительменов Кутх — создатель. Его часто упоминают
в сказках, легендах. Ительмены не отличаются абсолютным почитанием создателя, благоговением перед ним. Они часто над ним подшучивают, выставляют его в виде комичном. Это сохранилось в их мифологии.
Знаменитый фольклорист, литературовед Е. М. Мелетинский посвятил много работ подробным исследованиям общих основ и элементов мирового фольклора. Глубокому анализу в своих монографиях он подвергает фольклорный эпос, мировые фольклорные архетипы, специфичность иерархии сказочных героев в фольклоре.
Одной из общеизвестных его работ является монография «Герой волшебной сказки». В данном исследовании ученый приводит классификации героев волшебной сказки, рассматривает типовые черты каждого из персонажей данного вида сказок.
Данный литературовед детально изучает общие сказочные сюжеты для фольклора разных народов. Наиболее подробно он останавливается на изучении общих сказочных лейтмотивов народов Азии, Африки, а также народов, недавно вступивших в общее русло мировой цивилизации, считавшимися «отсталыми». Мелетинский отмечает, что схемы и стандарты изучения европейских сказок совершенно неприменимы к изучению сюжетов и форм сказок Азии и Востока. Однако на протяжении своей монографической работы сам исследователь при изучении, к примеру, сказочных сюжетов о младшем брате сопоставляет их с сюжетами русских сказок об Иванушке-дурачке.
Обратимся к известному циклу стихов об Ое, который автор именует повестью. Этот персонаж заимствуется Поротовым из сказок одного из народов Камчатки, а именно — эвенов. Сам автор занимался изучением фольклорных произведений эвенов, в том числе их сказок об Ое. Для подробного рассмотрения особенностей фольклоризма в данном произведении необходимо изучить те эвенские сказки, где фигурирует персонаж Ое.
Для того, чтобы понять, какие черты присущи Ое как герою сказки, следует рассмотреть несколько эвенских сказок о нем. Мы будем ссылаться на сборник эвенских сказок, которые собрал и перевел в свое время К. С. Черканов — фольклорист, писатель, собиратель сказок и журналист. Благодаря его
трудам нынешнее поколение имеет возможность знать и изучать произведения эвенского фольклора. Также в архиве самого Георгия Германовича Поротова имеются записи эвенских сказок, где Ое является главным героем.
В сюжетных линиях эвенских сказок Ое не является ни богатырем, ни воином, ни богачом. В общем, он не имеет каких-либо возвышающих его особых качеств. Он обычно бедняк, простак, несколько глуповат, но зачастую очень везуч. Его основная роль — роль самого младшего брата в семье. Старшие братья в отличии от него — смельчаки, силачи, охотники, рыбаки. Ое же часто оставляют дома ввиду его непутевости. Так, например, в эвенской сказке «Завет» про Ое говорится так: «Что возьмешь с неразумного, ему лишь бы еда была без никаких забот», «кое-как выслушав наставления брата, тут же вскочил и бегом, даже шнурков не завязал». Ое — герой, который чаще всего дается в комичной ситуации с изображением странных поступков, снижающих его образ Он бежит, не завязав шнурков на одежде — он не смотрит за своей одеждой, не заботится об опрятности. Так, убегая из дома, не подвязав шнурков и веревок, он, скорее всего, где-то споткнется и упадет, что вызовет необходимый в таких случаях эффект смеха.
В большинстве сюжетов эвенских сказок об Ое данный герой является в семье младшим братом. В сказке «Ое выручает братьев» старшие братья уходят на охоту, рыбалку, а Ое остается дома. Его не берут с собой на охоту, так как он ничего не умеет, ему не везет, он просто остается дома и ждет еды. Только чувство непреодолимого голода подталкивает его на поиски братьев после их долгого отсутствия. В итоге недотепа-Ое спасает братьев, расправившись с ведьмой.
Образ Ое восходит к образу мирового фольклора, о чем шла речь выше. Это архе-типичный устойчивый образ младшего брата, подробно описанный Е. М. Мелетинским в работе «Герой волшебной сказки», упомянутой в первой части данной работы.
Образ младшего брата — это один из доминирующих образов «обездоленных» в сказках. Ое не зря является младшим братом. Он в семейной иерархии стоит ниже всех мужчин. Часто его изображают кривым, оборванным, неопрятным. Хотя Ое может проявлять
смекалку, благодаря которой зачастую спасает семью либо одного из членов семьи. Он так называемый «дурак» сказки. Он пассивен, а пассивность «дурачка», как отмечает Мелетинский, является одним из «чудачеств» этого сниженного образа.
Все в построении данного образа должно играть на его снижение. Он плохо одет, некрасив, беден. Этот герой всегда обязательно социально обездолен, он внизу иерархии и семейной, и социальной.
Нельзя забывать, что данный образ младшего брата, низкого героя, создавался народом. И у народа этот герой в конце концов обретает все лучшее в плане социального положения, семейного быта. Мелетинский довольно подробно говорит об образе Иванушки-дурачка, фигурирующего в различных сказках русского фольклора. По классике он — младший брат, неказистый, тот, над кем насмехаются братья, кому достается поначалу либо ничего, либо все самое плохое. Но в конце концов у этого Иванушки-дурачка появляется и помощник, и необходимые орудия — все, что помогает ему занять более высокую ступень в социуме. Причем достается все это ему в череде событий без особого труда. Этот мотив прослеживается в сказках разных народов Европы, Азии.
Можно провести параллель от образа младшего брата, Иванушки-дурачка к образу Ое — также младшему брату в сказках эвенов. Он, как и русский Иванушка, тоже пассивен, глуповат; над ним также потешаются старшие братья, он носит оборванную одежду. Но в конце сказки никто иной, как младший брат, оказывается спасителем.
Отец Ое в одной из сказок сетует на его глупость и трусость. Он просит Ое оставить оленей у дерева, а сын пытается затащить их на дерево и в итоге душит их. Но в конце сказки Ое выручает отца — дурак-то оказывается умным.
Также и в русских народных сказках дурачок-младший брат оказывается в финале умнее старших братьев.
Заимствуя образ Ое из эвенских сказок, писатель творчески переосмыслил его. Но данный образ у него не остается таким, каким является в этих сказках. Во-первых, Поротов объединяет цикл стихов об Ое в так называемую «повесть в стихах». Необычная жанро-
вая принадлежность определяет специфику данного произведения. Повесть изначально принадлежит эпосу как роду литературы, стихи традиционно имеют принадлежность лирике как роду. На границе эпоса и лирики стоит обычно поэма. Но Поротов отказывается от данного жанра. Называя сей стихотворный цикл повестью, а не поэмой, он дает понять, что его произведению присуща динамика сюжета и хронологическая последовательность действий. Также повести присуще сохранение единой сюжетной линии. Однако форма, в которую он облекает свое повествование — стихотворная. Эта форма чаще всего употребляется Поротовым. Его стихотворениям свойственна мелодичность, ритмичность, напевность. Эти качества в полной мере присущи и повести об Ое, к тому же каждая часть повести обладает относительной законченностью, но между собой части связаны одним общим сюжетом.
В силу того, что каждый отрывок повести о событиях в жизни Ое изображается комично, стихотворная форма выстроена так, что текст читается динамично, легко и задорно. На рыбалку звал соседа Неудачник Ое. Собирался до обеда А потом сказал такое: Извини, сосед, беда, Невод старый, Бат дырявый, — Словом, дело ерунда.
Как видим, подобно сказочному герою — младшему брату, Ое — неудачник, невезучий младший брат. Он не может поехать на рыбалку, собирается до обеда — пассивен, рассеян, не организован. Только после долгих сборов он обнаруживает, что у него старый невод, которым он не сможет ловить рыбу, а также бат у него — дырявый. Все бытовые детали играют на снижение образа. Ое.
Во вступлении автор отмечает, что Ое — «из бедняков бедняк». Он сохраняет мотив намеренной сниженности этого образа, какой наблюдается в сказках эвенов. Здесь уже присутствует и социальная оценка, которая необходима для развития сюжета.
Уже с самого начала повествования писателем включаются топонимические подробности, намечается пространство действий героя.
На севере Камчатки
У сопки Пятибратки
Течет река Паллан.
Автор указывает территориальную принадлежность героя — север Камчатки, хотя Ое — герой эвенского эпоса, а эвены, как известно, проживают в основном на южной территории Камчатки. Однако поэт не только меняет пространство обитания данного героя, он указывает иную его национальность — нымылан, то есть: береговой коряк. Получается, автор переносит в своем произведении заимствованного героя на иную территорию и меняет даже его национальную принадлежность. Фольклорный герой, сохраняя свои определенные черты, меняется, однако данные изменения существенной роли в функции образа не играют. Скорее всего, Порото-ву просто удобно было переместить своего героя на территорию соседней по отношению к эвенам нации обозначить его как коряка, а не эвена. Как известно, эвены среди коренных камчатских народов стоят неким особняком. Они сильно отличаются бытом, обычаями, языковыми особенностями от чукчей, коряков, ительменов. Поротову важно было не обозначить своего героя как носителя определенной культуры, а максимально приблизить его к читателю. Коряки — народ, наиболее распространенный на территории Камчатки. Их культура более изучена, известна читателям и зрителям — очевидцам сценического воплощения культуры народов Камчатки. Также Поротову через национальную принадлежность героя удобно передать его социальную ступень. Он — береговой коряк, нымылан, а не оленный. У народов, занимающихся оленеводством, есть четкая иерархичность в социальном устройстве, определяющаяся количеством и качеством главного достояния — оленей. А указанная национальность Ое освобождает Поротова от необходимости пояснять, насколько богат или беден герой оленями. Он — нымылан, оседлый береговой коряк, обычный представитель своей части народа.
Ое «из бедняков бедняк». У него не дом, не юрта, а «юртишка». Он стоит внизу социальной иерархии. Это еще одна черта, сближающая его с традиционным образом младшего брата в мировом фольклоре.
Следующее, на что указано автором в первой части повести в стихах, — непутевость и невезучесть героя. Ему никогда не везет, но он никогда не отчаивается, не вешает нос. Его оптимизм тоже сближает образ с героем мирового эпоса, сказок разных народов о младшем брате. Черта, сближающая его с другими:
Веселым парнем Ое был, За что народ его любил.
Описанная выше комичная ситуация с приглашением соседа на рыбалку в конце строфы раскрывается в несколько ином свете. Автором используется градация, постепенное нанизывание бытовых черт бедности Ое — старый невод, дырявый бат, отсутствие патронов. Все это заканчивается выводом, что Ое слишком беден, «А где бедность — // Там беда». Эта тема будет разворачиваться на протяжении всей повести.
Ое постоянно оказывается в комичных ситуациях. Особенно на охоте. Этот аспект также заимствован Поротовым из эвенских сказок. Ое в этих сказках обычно изображается на охоте, либо охота становится поворотным моментом в сюжете. Только у Поротова все охотой не заканчивается. Его герой-дурачок не преображается после охоты. В этих мини-повестях все изображено в комичном свете — и сам Ое, и сама его охота. Преобладает смех не саркастический, нет иронизации. Это добрый насмешливый смех, отмеченный еще В. Я. Проппом. Все ситуации вызывают непосредствееный, естественный смех. То Ое нелепо струсил и убежал от медведя, оставив собак, потому что все равно собаки не его, а брата. То Ое пошел на охоту, а оставил патроны, то он бегал за патронами, а утки уже улетели.
А все это происходит потому, что «Ое не охотник — // Каждый это знает». Но Ое бодро и весело идет на охоту, выразительно подчеркивая цель своего похода. Он очень громко говорит о своей еще не убитой добыче, начинает хвастать тем, чего еще нет. Ое всех зовет приходить к нему после охоты — он со всеми поделится мясом. Однако повстречавшись со своей добычей, он убегает, теряет ружье и становится заикой. На снижение образа играет пренебрежительная форма слова «ружье»: ружьишко. И встречает Ое не медведя, а «мишку», которого тут же испугался.
«Стал заикой» — намеренное преувеличение автора, который таким образом создает комичный эффект.
В следующем отрывке — снова описание охоты. Только теперь Ое не сам идет, а его пригласили, его наконец взяли на охоту. Такой поворот событий очень редок для эвенских сказок об Ое. Обычно он идет принудительно на охоту, либо только потому, что на это подтолкнули определенные обстоятельства. Мотив охоты сохранен Поротовым, но в отличие от сюжетов сказок об Ое в повести Поротова ничего чудесного с героем не происходит на охоте или после нее. Сюжет разворачивается так, что Ое оказывается высмеянным автором, так как проявляет показную смелость на фоне своей трусости, показывающей себя в конце. Ое ходит Как герой, Взгляд орлиный, Грудь горой. Ведь недаром же Соседи Ое взяли На медведя.
Автор намеренно использует устойчивые эпитеты и метафоры, обычно служащие для описания храбрых героев, потому что в данном контексте эти средства помогают создать эффект комичности, даже некоторой доброй издевки над героем.
Ое идет крайним, замыкающим. Это, во-первых, его выделение, специальная «отметка» героя, а, во-вторых, данная деталь делает нагрузку на образ сниженного героя, который всегда идет в цепи последним.
Итак, на охоте снова происходит ситуация, где Ое оказывается в нелепой ситуации. Он из-за чужой спины начинает громко командовать, давать указания по выманивании медведя и его поимке. Все его послушались, а как только «толстопятый» появился — командный голос куда-то исчез, а это Ое убежал в сторону дома. Поротов каждый раз использует устойчивые фразы, характерные для разговорной речи и русского фольклора: «тягу дал», «дал стрекоча». Это способствует сохранению ритмичности в строфах, а также влияет на создание эффекта внезапности, влекущей за собой смех.
В следующих двух частях мини-сюжет снова связан с медведем. Первом случае Ое при столкновении с медведем бросает собак и прячется. При этом он добавляет: пропадают пусть собаки, это все равно собаки брата. Герой едет с песней, его везут хваленые собаки брата Аки. Но как только он видит медведя, то происходит следующее: До ушей разинул рот. Песня больше уж не пелась, Жить подольше захотелось.
И здесь поведение Ое вызывает насмешку: он прячется, пытаясь притвориться мертвецом.
Всего в данную повесть в стихах включено 32 мини-повести, практически в каждой из которых рассказывается забавный случай из жизни Ое. Однако случаи не разрозненны. Их скрепляет единая сюжетная линия. Даже песни, включенные в повесть, занимают свое место в сюжете.
Как, например, случаи с девушкой Аей, которая станет возлюбленной Ое. Герой с братьями поддерживает разговор о девушках, в котором упоминает Аю. Но и здесь братья над ним посмеялись — А вдруг Ая-то твоя — старуха!
Но Ое суждено встретиться с этой девушкой, разглядеть ее красоту и полюбить ее. У героя появляется возлюбленная девушка — это один из мотивов сказках о младшем брате, но только тех, которые относятся к волшебным, а не к бытовым. Появляется невеста, которую он будет завоевывать.
Появление нового персонажа повести сопровождается описанием природы. Поротовым использованы эпитеты, передающие красоту природы, ее гармоничность. Песня девушки сливается с мелодичностью ветра и морских волн. Ая предстает в таком контексте как воплощение прекрасного. Такой ее и должен увидеть Ое.
Когда Ое видит свою будущую невесту, когда он в нее влюбляется, рефреном звучит двойной повтор слова «красота». Все, что связано с этой девушкой — красиво, легко, задорно. У нее красивая походка, песни, даже ее непоседливость кажется Ое прекрасной.
Но и тут у Ое случилась неувязка — хотел прокатить девушку по реке, да лодка оказалась мала для двоих.
Появляется обязательная составляющая для сказок о «низком герое» мирового фольклора — возлюбленная героя и желание ее добиться. Хотя данный мотив отсутствует в эвенских сказках об Ое, автор его включает, чтобы наполнить образ Ое, возвысить его в финале и придать новый смысл «старому» герою сказки.
Далее происходит очень интересный поворот событий. Мало того, что Поротов включил героя эвенских сказок в свою повесть и заставил его функционировать в иных условиях, так он еще и помещает его в реальное время, в центр реальных событий. До Камчатки докатилась Революции волна.
Начинается «Новая жизнь», как названа следующая глава повести. Революция является светом жизни. Утверждается символ революции — красный флаг — даже на территории тундры. Народ становится хозяином, это становится поворотным моментом не только в жизни самого камчатского народа, что находит отражение в движении сюжета — судьбе героя...
Художественный мир произведений Георгия Поротова выстроен на фольклорных заимствованиях. Как отмечено выше, это обусловлено тем, что Поротов жил и творил в контексте развития национальной культуры коряков, ительменов, эвенов, чукчей. А будучи человеком, наделенным многими талантами, он не мог не воспринять и не воспеть прекрасный, органически сложенный мир мифологии и творчества аборигенов края. Но нельзя не отметить, что в произведениях этого поэта присутствуют и черты мирового фольклора, а также свойственные русскому фольклору мелодичность, слаженная ритмика песен и стихов. Все это в совокупности с некоторыми новаторствами и экспериментами Поротова в области формы, строфики, жанра являются одним из основных составляющих аспектов художественного мира данного поэта.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Мелетинский Е. М. О литературных архетипах // Чтения по истории и теории культуры. — М.: Российский государственный гуманитарный университет, 1994. — 136 с.
2. Лазарев А. И. Проблема изучения фольклоризма русской литературы 1870-1890. — Северо-Двинск, 1985. — С. 3-22.
3. ПоротовГ. Г. Сочинения. — Петропавловск-Камчатский: Камчатский печатный двор, 2001. — 395 с.
УДК 811.116
О. В. Михалевич
ЯЗЫКОВАЯ ЛИЧНОСТЬ КАМЧАДАЛА КАК ОБЪЕКТ КОМПЛЕКСНОГО ИЗУЧЕНИЯ
Аннотация. Статья посвящена описанию идиолекта камчадала, Сергея Александровича Абакумова, жителя с. Мильково Камчатского края. Рассматриваются следующие компоненты диалектной языковой картины мира: фонетические и грамматические особенности речи, лексико-семантические особенности идиолекта, изобразительно-выразительные, экспрессивные и стилистические средства в речи.
Ключевые слова: диалект, идиолект, картина мира, камчадал, лексема, диалектная языковая личность, камчатское наречие
O. V. Mikhalevich
LINGUISTIC PERSONA OF THE KAMCHADAL AS AN OBJECT OF COMPLEX STUDY
Abstract. The article is devoted to the description of the idiolect of the Kamchadal, Sergey Alexandrovich Abakumov, a resident of the settlement of Milkovo (Kamchatka krai). The following components of the dialectal linguistic worldview are considered: phonetic and grammatical features of speech, lexical and semantic features of the idiolect, figurative, expressive, and stylistic means in speech.
Key words: dialect, idiolect, worldview, the Kamchadal, lexeme, dialect linguistic persona, Kamchatka dialect
В условиях коренного преобразования общества произошла переоценка общечеловеческих ценностей, что привело к пересмотру традиционной концепции личности. В центре внимания исследователей оказалась не личность с какими-либо внешними характерными свойствами, а человек со своими языковыми, ментальными, поведенческими особенностями, своей картиной мира (далее — КМ), включающей индивидуальное и национальное.
Речевое поведение составляет существенную характеристику личности, выделение отличительных особенностей речевого поведения и речевой деятельности привело к возникновению в науке нового объекта изучения — языковой личности. Языковая личность (далее — ЯЛ) — человек, существующий в процессе коммуникации и отражающий в речевом поведении, как свой языковой опыт, так и общий опыт всего человечества.
Ориентированность на ЯЛ послужила основой для оформления нового направления в лингвистике — лингвистической персоно-логии, в рамках которой ведется изучение коллективной или идиолектной ЯЛ, создаются портреты отдельных ЯЛ.
Проблема определения ЯЛ складывалась в языкознании на протяжении длительного времени. Как отмечает Ю. Н. Караулов, первоначально в лингвистике преобладал обобщающий подход, который выделял человека как вид, существо говорящее [3]. В современной лингвистике проблема ЯЛ все чаще рассматривается в смежных науках как объект междисциплинарных исследований в аспекте формирования национального языка, где субъективное преобразуется в объективное.
Современная диалектология отражает общий интерес лингвистики к носителю языка, стремление через слово постигнуть мировиде-ние человека. Этим определяется появление
