CC BY
61
ФИЛОЛОГИЯ
PHILOLOGY
УДК 801.81(571.66) (=1-81)
А.А. Гончарова
СКАЗКИ ОБ ОЕ В ФОЛЬКЛОРЕ ЭВЕНОВ КАМЧАТСКОГО КРАЯ. ОСНОВНЫЕ СЮЖЕТЫ И ТИП ГЕРОЯ
Статья обращена к эвенским сказкам, записанных К.С. Черкановым в с. Анавгай Быстринского района Камчатской области. Для подробного анализа выбран цикл сказок об Ое. Проведена классификация этого сказочного типа, рассмотрена специфическая структура сказок, обращено внимание на связь типа героя с жанровой структурой сказки.
Ключевые слова: «низкий» герой, Ое, «младший» брат, запрет, превращение, путь героя, структура
A.A. Goncharova
OYE STORIES IN KAMCHATKA'S EVENS FOLKLORE: PRIMARY PLOTS AND CHARACTER
The article covers the Evens tales placed on record by K.S. Cherkanov in the settlement of Anavgai of the Bystrinskiy District (Kamchatskiy Krai). For detailed analysis there was selected the cycle of the tales about Oye. The article classifies the types of these tales , studies the specifics of the tales structure, and states the interrelation between the type of the character and the genera struc-ture of a tale.
Keywords: "low" character, Oye, "younger" brother, prohibition, transformation, character's way, structure
Материалом для данной статьи послужили записи эвенских сказок, сделанные известным камчатским писателем К.С. Черкановым в 70-80-е годы XX века в с. Анавгай Быстринского района.
Специфика текста свидетельствует о переводе их с эвенского языка на русский, некоторые из них в разной степени подверглись литературной обработке. Одаренность К.С. Черканова как писателя сказалась и в бережном отношении к народному источнику, поэтому все тексты сохранили фольклорную основу, что отразилось в сохранности сказочной структуры.
Семь сказок об Ое, которые складываются в цикл, опубликованны в двух сборниках: «ЭвэдыНемкан» (1988, 1993), «Эвенские сказки» (2006). Второй сборник сделан на архивном материале, его составитель — автор данной статьи.
Нами предпринята попытка выявления структуры сюжета в связи с типом героя.
Одна из существенных научных проблем — классификация фольклорного материала. К.А. Новикова указывает, что «... устное творчество эвенов (разных георгафических групп) включает следующие фольклорные жанры: НИМКАР, (НИМКАН), куда входят сказки, а также старинные эпические повествования, близкие по содержанию к русским былинам, ТЭЛЭНТЭЛ, включающие бытовые рассказы, легенды, предания исторического характера (старинные рассказы); ИКЭЛ — песни- импровизации; НГЭНУКЭР — загадки» [4, а 141]. 14
Классификация сказок с учетом сюжетосложе-ния и типологии героев — задача не из легких, особенно если речь идет об эвенских сказках, представленных разнообразными жанрами и жанровыми модификациями. К тому же в сказках эвенов можно обнаружить, с одной стороны, специфические свойства этого этноса, с другой — влияния, идущие от соседей: якутов, чукчей, коряков, русских и других. В них прослеживается и связь с обрядовой практикой эвенов и их мифологией.
Исследователи сказочного фольклора народов Севера отмечают, что долгое время «. у всех народностей Севера можно было встретить табу (запрет) на рассказывание сказок при определенных условиях» [1, с. 9]. Данный факт свидетельствует о вере в магическую силу слова и указывает на явную связь обрядового и необрядового фольклора. Все это необходимо учитывать при обращении к конкретным сказочным сюжетам.
Из сказочного репертуара быстринских эвенов мы выбираем сюжеты об Ое, который может быть классифицирован как «младший брат», «обездоленный», «низкий герой». Подобный тип героя встречается в сказках многих народов мира.
Этим типом героя основательно занимался известный ученый Е.М. Мелетинский. В монографии «Герой волшебной сказки» выявлены причины появления сказок о «младшем брате» и их роли в формировании сказочного эпоса. «Низкий герой волшебной сказки» — еще один аспект указанного
исследования. В его распоряжении был фольклор многих народов мира [2, с. 56-136; с. 179-214].
Наблюдения, сделанные Е.М. Мелетинским на богатом фактическом материале, дают возможность для более глубокого понимания этого сказочного типа. Ученый связывает его с социальным явлением — миноратом (привилегией младшего в наследственном праве) [2, с. 57]. Идеализация младшего брата дана через его выделение в тексте, благодаря необычным поступкам, которые он совершает. Герой может сделать то, с чем никогда не справятся (старшие) братья.
Е.М. Мелетинский считает важными указания исследователей о связи (младшего) брата с очагом [2, с. 79]. В эвенских сказках, которые мы рассматриваем, также устойчивым остается этот мотив «очага». Младший брат Ое всегда остается в юрте, часто около костра, тогда как старшие уходят из дома.
Во всех сюжетах, представленных здесь, Ое — младший брат, «низкий» герой (о чем мы скажем далее) и часто по своему поведению подходит под рубрикацию сказочного «глупца», «дурака».
Эвенский Ое (в записях, сделанных в Магаданской области, такой герой носит имя Уиньдя) подобен своему сказочному брату из русской сказки — Иванушке-дурачку, который, как известно, является героем то волшебной, то бытовой сказки.
Наши наблюдения над эвенской сказкой показали, что указанные сюжеты могут быть классифицированы то, как сказки бытовые, то как волшебные. А если учесть, что речь идет о фольклоре народа «бесписьменной» культуры, то возможна и комбинация в одной и той же сказке признаков обоих жанров.
Почему среди эвенских сказок так много сюжетов (с вариантами) о младшем брате? К тому же, почти все они со счастливыми финалами: Ое выходит победителем, он находит выход из невероятных ситуаций и порой, пройдя через «превращения», вновь возвращается к своему «исходному» состоянию «грязного неумойки», «бестолкового», «гонимого младшего брата».
Образ «низкого героя» может быть объяснен причинами мифологического характера и «социально-бытовой основой происхождения» [2, с. 79]. Специфика взаимосвязи мифологии и фольклора — одна из важных проблем гуманитарной науки, над которой трудятся ученые разных стран.
Особые отношения сказки и мифа в XX веке были предметом исследования выдающегося ученого В.Я. Проппа. В основе его концепции — признание мифа «как стадиально более раннего образования, чем сказка» (такая точка зрения высказывалась уже
в XIX веке); отличие же сказки от мифа в своей основе состоит в том, что «сказка имеет развлекательное значение, миф — сакральное» (священное) [5, с. 42].
Мы же ведем речь о фольклоре архаическом, который, в силу многих причин исторического характера, «законсервировал» свои «архаические оппозиции».
В фольклорных сюжетах такой уникальной, «замкнутой» группы, как «быстринские эвены», это присутствует в полной мере.
Сказки об Ое как «младшем брате», его положении и отношении к нему сохранили связь с тунгусо-маньчжурской мифологией (северной ветвью). Так, в одном из мифов творения говорится о сотворении земли двумя братьями — младшим и старшим. В первоначальном творении земли инициатива была у младшего брата. Затем вместе они создавали людей и животных. Младший брат делал полезных человеку животных, а старший — вредных. Старший брат в этом мифе оказался вредителем: он изломал «изваяния» младшего. После сотворения мира младший брат уходит на небо, а старший — под землю [3, с. 533]. Если сравнить это со сказочными сюжетами, в которых героем представлен Ое, то можно увидеть некую «перевернутость». В мифе — младший — самый «положительный», а в сказках над ним смеются, братья не доверяют ему, оставляют дома, когда уходят на охоту и т. п. Заметим сразу, что смеховое в сказках об Ое, даже в сюжетах, которые приближаются к анекдотическому типу, не содержат сатирической окраски. Скорее всего, это универсальный смех, что отличает лишь этот тип сказки. В других же сюжетах — смех также добрый, так называемый «ненасмешливый смех» (термин В.Я. Проппа).
Особая выделенность в сказке «младшего брата», в данном случае Ое, без сомнения, обращет к мифологии эвенов. Финал одной из сказок имеет этиологический мотив: «А позже на небе виден всему миру след Ои Стремительного — Млечный путь» [7, с. 46]. Во-первых, это прямое указание на «небесный» конец мифического «младшего брата», а во-вторых, на «лыжный след охотника», так толковали тунгусы «Млечный путь». Как видим, эти две детали идут в одном мифологическом ключе.
Соединение в одном персонаже — эвенском герое Ое — качеств «младшего брата», «низкого» героя и «глупца» (дурака) свидетельствуют о контаминации двух сказочных жанров: бытовой и волшебной сказки. Сюжеты об Ое, на наш взгляд, ближе к волшебным сказкам. Однако укажем и на различные сюжетные комбинации, которые способствуют
PHILOLOGY Oye stories in Kamchatka s Evens ... A.A. Goncharova
новым образованиям. В этом плане представляет большой интерес сказка «Ое выручает братьев».
Сказки об Ое сложились в цикл, поэтому начало данного сюжета указывает на циклизацию вокруг одного героя, представлена одна и та же исходная ситуация: он дома, братья уходят из дома. Вся сказка сосредоточена на поведении и поступках главного героя, каким здесь и является Ое. Действия, которые он совершает, указывают на деятельную функцию персонажа, тогда как о поступках других братьев ничего не говорится.
Функция избавителя, спасителя братьев подчеркнута и названием данной сказки. Как известно, эта функция основная именно в жанре волшебной сказки. Но вернемся к ее началу и посмотрим, какой первый шаг делает Ое в отсутствие братьев. Некая «несуразность» в поведении героя и во внешнем облике, предназначенная для его «снижения», сразу появляется в начале сказки: «от голода сосет рукоятку ножа», «сидит у тлеющего костра в рваных торбазах», «куртка слинявшая». Но вот и первое действие героя, которое существенно для дальнейшего движения сюжета, то, что в науке о, именуется «функцией».
Братья почти никогда не брали Ое с собой на охоту, не надеясь на его умения, поэтому ситуация повторилась. Запрет выходить из дома здесь очевиден. Но функция героя — выход из дома — обусловлена первоначальной бедой, братья не вернулись, Ое ждал их «много дней». Все указанное характеризует структуру волшебной сказки.
Часто специально подчеркивается, что вид у Ое не располагает к тому, что он может быть победителем: оборванный, «нараспашку», на лыжах — голышах «идет, спотыкается». Это все те же приемы снижения в сказках с «низким» героем, в которых устойчивым элементом является «превращение» героя (хотя бы на время) в «высокого».
Сказка тяготеет к закономерностям, «за пределы которых народ не выходит» [5, с. 75]. Укажем, что это свидетельствует об устойчивости традиции, что способствует сохранению жанра и передаче ее другим поколениям.
В сказке, приближающейся к волшебной, устойчивым является наличие двух «царств», двух «пространств»: своего и чужого.
Выход героя из дома предопределяет наличие пути, а на пути этом непременно появляются препятствия, которые необходимо преодолеть. Но прежде нужно подойти к чужому «царству». Вот и в этой сказке происходит встреча с «древней бабкой», которая оказалась колдуньей (людоедкой) Утакан, охраняющей свои владения. Ее первый вопрос:
«Откуда мата-пришелец в наши-то края?»[6, с.19] и указывает, что она, подобно Бабе-Яге русских сказок, сторожит свое «царство-государство».
Как обычно, в подобных сказках, происходит диалог «пришельца» и «хозяйки» чужого пространства. Ое показывает колдунье свое превосходство над ней. Нисколько не испугавшись своры откормленных собак, он направляется к ее юрте. Герой не выполняет ее просьбы, а сам заставляет Утакан накормить его, что она и вынуждена сделать.
Первая трудная задача для героя дается в форме соревнования с Утакан. Условие ставит колдунья: «Будем готовить дрова без передыха. Если ты первый сдашься, собакам брошу тебя, как негодного» [6, с. 19]. Общий для всех волшебных сказок мотив трудной задачи, как видим, явлен здесь в этнической форме сказки северных народов.
Ое побеждает Утакан, хотя и без помощи волшебных предметов, тогда как она пользуется «колдовским топориком».
В описании героя чувствуется его своеобразное «перерождение». Куда девалась его неповоротливость, лень. Утакан не только побеждена, но собственная колдовская сила погубила ее.
После расправы с антагонистом (а функция колдуньи в этом) герой свободен и продолжает действовать в соответствии с мотивацией выхода из дома. В этом сюжете Ое пытается найти братьев.
Вот и первая «встреча» с ними: «за пологом в юрте», «на шесте», «человеческие уши развешаны»: по отметине на одном ухе он обнаружил принадлежность его брату Курнычану [6, с. 20].
Далее сказка вновь рисует путь героя по чужому пространству. В поединке с ведьмой он был ловким, настоящим героем. Сейчас вновь на первый план выходит комплекс «низкого героя». Мелькают приметы этого: «опять плетется на голышах», «растерзанный весь», «страшилище идет», «коленки посинели»[6, с. 20].
Вторая встреча на пути — большое стойбище. В этом «низком герое» трудно узнать будущего спасителя.
Вместо мотива трудной задачи, успешное выполнение которой приводит к развязке и победе героя, данная сказка содержит мотив боя, также известный в фольклоре.
Как и положено, в волшебной сказке, герой должен выдержать три боя — поединка, степень трудности каждый раз возрастает. У разных народов противоположная сторона могла быть представлена различными чудовищами: Змеем Горынычем, Кощеем Бессмертным. В сказках народов Севера противником обычно бывает силач, великан, а кроме
1б
JORNAL COLLECTION OF SCIENTIFIC WORKS OF KRASEC. THE HUMANITIES
№ 2 (26) 2015
борьбы-поединка, возможно соревнование в беге. И то, и другое — свидетельство глубокой связи фольклора с производственной деятельностью северного человека (охота, оленеводство), где требовалась особая выносливость.
Подобное засвидетельствовали и другие жанры, в частности, предания: в фольклоре ительменов, коряков, чукчей, эвенов имеются предания о силачах.
Глава кочевья Каганкан, увидав замерзшего, еле живого Ое, был уверен, что Ое будет побежден силачами, будет убит, как оказались убитыми его братья.
Сказочное превращение «низкого» героя в «высокого» может быть воплощено в разных формах. Ловкость и находчивость в бою вместо прежней нерасторопности, «сидения дома» — одна из форм. В этой сказке Ое победил своих противников-силачей Згэнтура и Огэтура.
Самое сложное — третье испытание — соревнование в беге. Вэмкурар сразу обогнал Ое. Этот поединок-соревнование дается с включением смехо-вого. Нельзя забывать, что речь идет о прежнем, неуклюжем Ое. Все народы используют для «снижения» образа подобного героя похожие формы смехового: «он падает», «шлепается» не раз, бежит, «подтягивая штаны на ходу», толпа освистывает его, «со смеху катается»[6, с. 21]. Эффект «снижения» способствует появлению эффекта неожиданности, здесь это связано с победой Ое.
В состав волшебной сказки включены особые помощники — дарители. С помощью волшебных предметов, полученных от них, он и одерживает победу, часто превращаясь из «низкого» героя в «высокого». В этом сюжете таким волшебным «предметом» является «заветное дерево с рогулиной», через которое должен прыгнуть Ое. Учитывая то, что данная сказка, хотя и вполне самостоятельная, однако входит в цикл об Ое, мы можем вспомнить, кто и при каких обстоятельствах указал на это волшебное дерево. Так в сказке «ОеКосалан» «горная куропатка», чье место «высоко в горах» [7, с. 44], появилась на равнине, где, по поручению братьев, незадачливый Ое ставил петли на куропаток: это была его первая добыча, чему он несказанно обрадовался, но по просьбе куропатки, отпустил ее. В качестве вознаграждения за доброту Ое получил «волшебное дерево», которым тут же воспользовался и «преобразился» в Ое Стремительного, удачливого охотника и быстрого ходока.
Любопытно отметить одну архаическую деталь: охотничья функция помощников, которая связана с сакральным знанием, с шаманизмом.
«Превращение» Ое в «доброго ходока Кайсара», который быстро победил враждебного «бегуна», и возвращение в стойбище прежним, «низким» героем, в еще более рваной одежде, «растрепанным», грязным — постоянная сказочная ситуация с подобным типом героя. Никто не должен знать его тайны, приобщения к сакральному знанию, но это и выделяет его как героя, являясь своеобразным средством идеализации.
В этой сказке Ое оказывается спасителем не только братьев, но и людей кочевья, которые оказались невольными пленниками, не победив в испытаниях, какие выдержал наш герой.
Победой над враждебными силами он возвратил к жизни своих братьев.
Финал указвает на превосходство младшего брата, так как он приобщен к сакральному знанию и обладает особыми умениями: «Ое приладил уши Курнычану», объяснил, что с ними случилось, и как он спас их, и вновь «залез в свой старый кукуль» [6, с. 21].
Сказка «Ое Смекалистый» — вариант сюжета «Ое выручает братьев», который мы рассматривали выше.Здесь повторяется таже исходная ситуация — решение героя идти на поиски братьев, которые не вернулись с охоты. Это все тот же «низкий» герой, «младший» брат, обиженный на братьев, которые всегда оставляют его дома. Подобно своим «младшим» братьям из сказок других народов (например, русских), он ведет себя «неразумно», странно, «вырезает лоскут шкуры» из передней части «засаленной» своей «чоботки» (куртки) [6, с. 22]. Нелепость поведения, оставленного дома Ое в вышеупомянутой сказке, проявилась в том, что он «от голода сосал рукоятку ножа», вероятно, желая насытиться [6, с. 22]. Как видим, формы проявления неразумного (дурацкого) поведения героя в эвенкских сказках весьма разнообразны и служат для выделения Ое как «младшего» брата, который потом окажется умным и смекалистым.
В чужом пространстве вновь его ожидает встреча с колдуньей Утакан. Он сразу обезоруживает ее вопросом о судьбе пропавших братьев, давая знать людоедке, что уверен в ее причастности к этому злу.
В сказках, где в качестве антагониста героя встречается колдунья Утакан, содержится эпизод угощения. Здесь он один из основных, включая финал.
«Следы» исчезнувших братьев Ое обнаруживает по лыжам, которые оказались «у задней части юрты». Их лыжи стояли «самые крайние, да и других было полно»[6, с. 22]. Со многими расправилась
PHILOLOGY Oye stories in Kamchatka s Evens . A.A. Goncharova
людоедка. Младшего брата ожидала та же участь, если бы он не оказался таким «смекалистым».
И дальше сказка сосредоточена на действиях-функциях героя. А они таковы: он заметил след и пошел по нему. След этот привел Ое к обрыву.
Мы видим, что в сюжетах об Ое, которые тяготеют к типам волшебных сказок, он обладает знанием «сакрального». И здесь эпизод с «камешками-голышами» можно интерпретировать в таком же ключе. Отношение к камням особое у многих народов. Считается, что камню свойственна магическая сила, так как в нем пребывает дух, обладающий чудодейственной силой. Неслучайно «камни» выполняли различные функции магического характера в обрядах народов Камчатки, что зафиксировано и в фольклоре. Отношение к камню как к «предмету сакральному» в определенной степени, например, сохраняется до сих пор у коряков.
«Камешки, разбитые на большом валуне», положенные героем в «рукавицу», и возымели особое волшебное действие. По закону сказки, это — волшебный предмет, спасающий героя. Старания Ута-кан накормить Ое «лозинами ивняка» оказались тщетными: вместо прутьев герой ест «сушеные кишки, набитые салом» [6, с. 22]. Судя по характеру сказки, просьба Утакан (а это персонаж — антагонист) прокричать перед едой «Кучуду, кучу», чтобы ее дети услышали Ое, была направлена на его уничтожение так же, как и ее странное угощение. Ое выполняет все, что просит колдунья: «дурашливость» его проявляется в громком крике, в особом обжорстве, но ест он не лозины, как думает Утакан, а вкусные «сосиски». Так, Смекалистый Ое хотя и не спас братьев, но избежал их участи, попав в руки людоедки. Сказка заканчивается полным торжеством героя.
Все это свидетельство особой любви к находчивому Ое, что проявляется также в изображении разнообразных мотивов его хитрости, форм и характера смехового.
Сказка «Завет» содержит в большей степени приметы бытовой сказки, что, прежде всего, сказалось в изображении героя. Но в то же время в сюжет включается сказочный персонаж — Дикий олень Буюн, выводящий ее за пределы данного жанра. Он изображается как персонаж сказки, который спасает братьев от голода: дарит старшему брату-охотнику «кусок мяса с икр ног» [6, с. 25]. Эта часть сказки, несмотря на ее фантастичность, по сути своей этнографически точна. В жизни эвенов олень играл исключительно важную роль: он давал древним кочевникам все, что требовалось для поддержания жизни.
Многие древние верования эвенов были связаны с этим животным. В сюжете сказки, без сомнения, отголоски этих верований, что выражено в наказе брата, своеобразном «завете»: бережно отнестись к оленю-спасителю, не будить и не пугать его. Нарушение запрета «младшим» братом приводит к неудаче: он не получил желаемого вознаграждения, того, за чем пришел, и вернулся домой с пустыми руками.
В этом сюжете Ое больше похож на глупца бытовой анекдотической сказки, который совершает необдуманные поступки. В обрисовке героя в начале сказки — явная насмешка над его «неразумностью». Он ничего не делает, сидит дома и ждет возвращения старшего брата с добычей. Просьбы его к заболевшему брату касались лишь одного: «Ой не могу. Мяса хочу! Скоро ли ...» [6, с. 24-25].
«Неразумность» его сказалась и в том, что, наставления брата «выслушав кое-как», заторопился, «вскочил и бегом» [там же]. Жанр сказки не тяготеет к развернотому описанию внешнего вида героя, но в сказках с глупцами, «низким» героем этот тип выделен именно такими деталями, которые «снижают» его образ. Относительно Ое — это всегда одни и те же детали внешнего вида, переходящие из одного сюжета в другой: «неопрятность в одежде» («незавязанные шнурки», «засаленная куртка», «плохие лыжи-голыши», грязное лицо» и др.). Однако смех в подобных сюжетах остается добродушным. Слушателю сказки даже жаль глуповатого героя, голодного, грязного, измаявшегося в поисках пищи.
Глупость героя «укрупнена» изображением его испуга. Когда Ое увидел ногу оленя в огне костра, он громко закричал, «грохнулся наземь от испугу» [6, с. 24], чем и потревожил Оленя-спасителя, и тот бесследно исчез.
Герой волшебной сказки (о чем мы вели речь выше) возвратился бы домой непременно с победой. Здесь же «несуразность» Ое привела к неудаче.
Сказка «Истукан на стремнине» вновь возвращает нас к Ое как герою, «не подающему надежд», третьему, младшему брату, за которым старшие не признают ничего, кроме глупости. Завязка сказочного действия обычно в подобных сюжетах — уход братьев из дома и наказ их младшему — никуда не ходить. Запрет и нарушение запрета, как известно, парная функция в сказке. С выходом героя из дома и начинается развитие сказочного действия, о чем уже шла речь выше. В сюжетах об Ое- младшем брате, герой сам уходит из дома и чаще всего в поисках братьев.
Сказка состоит из двух сюжетных звеньев, основу которых составляют поиски младшим братом
18
JORNAL COLLECTION OF SCIENTIFIC WORKS OF KRASEC. THE HUMANITIES
№ 2 (26) 2015
старших, которые оставили его одного. Но в первой части сказки Ое находит братьев и спасает их, освобождая из «живота людоеда Эвэнэ», куда и сам попал, а во второй — он гонится за братьями, чтобы «покарать» их. Е.М. Мелетинский указывает, что «из северных вариантов популярна сказка о братьях, попавших к великану-людоеду или ведьме и спасенных хитрым младшим братом» [2, с. 115].
Первая часть исчерпывается одним главным эпизодом — спасением себя и братьев от «гнева» людоеда Эвэнэ. Заметим, что в других сюжетах об Ое подобное уже встречалось. Варьируется лишь то, что предпринимает герой в такой безвыходной ситуации. Если братья бездействуют, смирившись со своей судьбой, то Ое (что и выделяет его как главного героя) побеждает людоеда, разрывая его изнутри, «вырезает людоеду ребро», вылезает сам и вытаскивает оттуда братьев. Победа над людоедом как развязка сказочного действия дает возможность всем возвратиться домой, но этого не происходит. Нарушение запрета второй раз со стороны Ое, а он заключается в просьбе братьев не есть мясо Эвэнэ (грех большой), вновь повлекло действия Ое, но теперь уже другого характера. Второй ход сказки связан с погоней за братьями и желанием покарать их. На этом пути, как и положено, в сказках, встре-
чается герою будущий волшебный помощник — «рыба облезлая», которая задыхается в мелководье и обращается к нему за помощью.
Но действия Ое идут вразрез с народными заповедями (он гонится за братьями, чтобы их уничтожить, не оказывает помощь находящемуся в беде), поэтому как бы ни любили этого героя — находчивого, смекалистого, несуразного, — его наказывают. Сказка заканчивается топонимическим мотивом, часто встречающемся в народной прозе Севера — мотивом «оставления следов героя». Но «след» этот особый — Ое стал «одинокой скалою на быстрине реки» [6, с. 25].
Финал сказки несколько «олитературен», но в основе своей это народная сказка, в которой сохранились и приметы архаические, уводящие нас в глубь веков. Отметим, в частности, мотив «смерти — рождения» из утробы животных, чудовищ, мотив «заново рожденных».
Герой сказок быстринских эвенов Ое (у других групп эвенов — Уиньдя), как мы пытались показать, тяготеет к типу «гонимого» младшего брата, «низкого» героя, часто объединяясь в одном лице. Такой персонаж может быть как героем волшебной, так и бытовой сказки.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Воскобойников М., Меновщиков Г. Предисловие // Сказки народов Севера. — М., 1964.
2. Мелетинский Е.М. Герой волшебной сказки. — М.-СПб.: Академия Исследований Культуры, Традиции, 2005.
3. Мифы народов мира. Энциклопедия. В двух томах. Второе издание. — М.: Российская энциклопедия «Олимп»., 1997. — Т. 2.
4. Новикова К.А. Эвенские сказки, предания и легенды. — Магадан, 1987.
5. Пропп В.Я. Русская сказка. — М., 1984.
6. Черканов К.С. Эвенские сказки / сост. Гончарова А.А. — Петропавловск-Камчатский.: Изд-во КамГУ., 2006.
7. Черканов К.С. ЭвэдыНемкан. — Петропавловск-Камчатский.: Дальневосточное книжное издательство Камчатское отделение, 1993.
