44DOI 10.24411/9999-054A-2020-10037 УДК 82-087.5
E. В. ХАРИТОНОВА
фольклоризм Светланы лавровой: формы и способы репрезентации, функции, роль в авторской художественной системе
В статье рассматривается вопрос о влиянии фольклорной традиции на творчество современной писательницы Светланы Лавровой, создающей книги о детях и для детей. Актуальность исследования обусловлена дискуссионностью и недостаточной разработанностью вопросов литературного фольклоризма и его отображения в литературе для детей и подростков. Особое внимание уделяется выявлению специфики влияния народной словесности на творческое сознание и художественную систему автора. Предметом анализа становятся также способы репрезентации жанрово-стилевых форм русского фольклора в сказочных повестях Светланы Лавровой. Доказано, что основными способами взаимодействия писателя с народной традицией становятся цитация, обработка, пародийная стилизация. Установлено, что фольклоризм автора проявляет себя на разных уровнях текстовой организации: образно-персонажном, мотивном, сюжетно-композиционном, стилистическом. Проведенное исследование позволило обнаружить игровое отношение современного писателя к фольклорной традиции, автор модицифирует и трансформирует ее в пространстве собственного текста. При этом аксиологическая структура авторского художественного мира совпадает с ценностями, характерными для народной словесности. В статье убедительно доказывается, что Светлана Лаврова обращается к русскому фольклору как органичной части национального культурного кода, тем самым задействуя смысловой, эстетический и коммуникативный потенциал народной словесности.
Ключевые слова: Светлана Лаврова; литература для детей и подростков; литературный фольклоризм; фольклорная традиция; сказочная повесть; волшебная сказка; метатексту-альность; культурный код.
Е. V. KHARITONOVA
Folklore of Svetlana Lavrova: its forms and methods of representation, functions and role in the author's artistic system
The article discusses the influence of folklore tradition on the work of the modern writer Svetlana Lavrova, who creates books about children and for children. The relevance of the research is due to the lack of discussion and development of issues of literary folklore and its representation in literature for children and adolescents. Special attention is paid to identifying the specifics of the influence of folk literature on the creative consciousness and artistic system of the author. The subject of the analysis is also the ways of representing genre and style forms of Russian folklore in the fairy tales of Svetlana Lavrova. It is proved that the main ways of interaction of the writer with the folk tradition are quotation, processing, parody stylization. It is established that the folklore of Svetlana Lavrova manifests itself at different levels of textual organization: figurative-character, motivational, plot-compositional, stylistic. The conducted research allowed us to discover the modern writer's play attitude to the folklore tradition, the author modifies and transforms it in the space of his own text. At the same time, the axiological structure of the author's artistic
world coincides with the values characteristic of folk literature. The article convincingly proves that Svetlana Lavrova refers to Russian folklore as an organic part of the national cultural code, thereby using the semantic, aesthetic and communicative potential of folk literature. Keywords: Svetlana Lavrova; literature for children and teenagers; literary folklore; folklore tradition; fairy tale; fairy tale; metatextuality; cultural code.
Проблема взаимодействия литературы и фольклора как двух тесно связанных, но не тождественных друг другу художественных систем давно привлекает внимание исследователей: к ней обращались такие ученые, как М. К. Азадовский, Н. П. Андреев, М. М. Бахтин, П. Г. Богатырев, А. А. Горелов, В. Я. Пропп, Н. И. Савуш-кина и др. При этом не подвергался сомнению сам факт наличия влияния фольклора на литературу, однако относительно его форм, степеней, эстетических задач мнения могли расходиться. Обнаружению соотношения фольклора и литературы посвящены работы В. Е. Гусева, Д. Н. Медриша, А. И. Лазарева и др. (подробнее историю вопроса и теоретические аспекты намеченной проблемы см.: [Далгат 1981]). Многократно возникали попытки дать определение литературному фольклоризму и создать его типологию, классифицировать его виды. Так, А. А. Горелов в своих работах [Горелов 1979] выделяет следующие типы фольклоризма: стилизация органическая, неорганическая (псевдостилизация) и книжная; поэтический фольклоризм, песенный фольклоризм, жанровый фольклоризм, мифологический фольклоризм, мировоззренческий фольклоризм [Горелов 1979]. Приведенная типология, при своей детальной разработанности и фундаментальности, содержит ряд дискуссионных моментов, на которые обращают внимание современные исследователи [Степанова и др. 2007]. А. И. Лазарев также обращался к проблеме типологизации литературного фольклоризма, под которым он понимал «явление, когда полностью, или почти полностью, совпадают художественные принципы отображения действительности какого-либо автора (или его конкретного произведения) и народного поэтического творчества» [Лазарев 1998, 5]. Именно такой фольклоризм — мировоззренческий — ученый называет «фольклоризмом высшего типа» [Лазарев 1998, 5]. Пристального внимания, на наш взгляд, заслуживают уровни взаимовлияния литературы и фольклорной традиции, выделенные Д. Н. Медришем: взаимопроникновение фабул и сюжетов; заимствование «неизвестных воспринимающей системе изобразительных средств» [Медриш 1980, 118]; вкрапление элементов «чужой речи», фольклорного «чужого слова» в литературное произведение
[Медриш 1980]. Очевидно, обозначенную проблему нельзя считать исчерпанной, поэтому закономерны попытки современных исследователей найти пути ее решения. Так, О. Ю. Трыкова в своих работах основывает классификацию фольклорного заимствования на соотнесении с уровнями художественного произведения — она выделяет структурное, мотивное, образное заимствование, а также заимствование художественных приемов и средств фольклора [Трыкова 1997]. Представляется справедливым заключение Е. А. Мироненко о том, что «исследователю фольклорно-мифологического компонента предстоит определить не только роль фольклорного и (или) мифологического компонента в том или ином тексте, но, что немаловажно, установить характер и степень их взаимодействия в художественной системе автора» [Мироненко 2008, 84]. Современное литературоведение предлагает образцы подобного подхода к обнаружению истоков и форм проявления фольклоризма художественного мышления писателя — например, И. А. Голованов в одной из своих работ, посвященных проблеме литературного фольклоризма, анализирует мифо-фольклорные мотивы, создающие сюжетную основу рассказа А. Платонова «Маркун» [Голованов 2011].
Целью настоящей работы является рассмотрение актуальных вопросов взаимодействия литературы и фольклора на материале творчества Светланы Аркадьевны Лавровой (р. 1964) — современной писательницы, которая живет и работает в Екатеринбурге. Как детский писатель С. Лаврова публикуется с 1991 г. Она автор множества художественных и научно-популярных книг для детей и подростков, лауреат ряда престижных премий в области детской литературы («Алиса» (2005), «Заветная мечта» (2007), «Книгуру» (2013) и др.).
Спектр научных задач достаточно широк: необходимо выявить и охарактеризовать варианты и формы влияния устной народной словесности на художественное сознание автора; следует обратиться к прагматике литературного фольклоризма — исследованию того, какие художественные и аксиологические задачи решает современный детский писатель, обращаясь к образам, сюжетам, мотивам традиционной народной словесности; существенным представляется и рецептивный аспект — важно рассмотреть, какие коммуникативные стратегии и тактики использует автор для того, чтобы современный читатель — ребенок либо подросток — смог воспринять фольклоризм как органичную подсистему художественной системы автора; наконец, выявление и описание фольклоризма литературных произведений С. Лавровой позволит сделать выводы о месте
этого художественного феномена в индивидуально-авторской картине мира.
Хорошо известно влияние фольклора на литературу для детей. Так, И. Н. Арзамасцева и С. А. Николаева обращают внимание на то, что «структура детского фольклора аналогична структуре детской литературы» [Арзамасцева, Николаева 2007, 53], а также отмечают, что «все жанры детской литературы испытали и испытывают на себе влияние фольклора» [Арзамасцева, Николаева 2007, 53]. Многое сделали в изучении культуры детства, детской литературы и выявлении ее связи с фольклором представители петрозаводской научной школы, см., напр.: [Проблемы 2012].
Классические и современные научные труды переосмысливались в рамках настоящей работы в духе интегративного подхода, сочетающего литературоведческие методики (приемы и принципы мотив-ного, нарратологического анализа и др.) и подходы к анализу текста смежных гуманитарных дисциплин (фольклористики, культурологии).
Материалом для исследования послужили сказочные повести Светланы Лавровой: «С лягушками не расставайтесь» (2007), «Компот из молодильных яблок» (2007), «Убийство напротив бочки (повесть по рецептам Агаты Кристи)» (2009), «Про котенка Касю и нечистую силу» (2011), «Год козла» (2015). Тексты для исследования отобраны с точки зрения репрезентативности намеченного круга проблем.
Формы и способы отображения влияния фольклорной традиции на авторское художественное сознание и, соответственно, на поэтику различны. Попробуем выявить и охарактеризовать способы авторской работы с народной словесностью в литературном произведении. Так, в книгу «С лягушками не расставайтесь» вошли две сказочные повести, в основе которых лежат прецедентные фольклорные тексты. Уже заглавие первой повести, давшей название всей книге, с очевидностью отсылает читателя, с одной стороны, к народной сказке «Царевна-лягушка», с другой — к строке «С любимыми не расставайтесь!» из общеизвестного стихотворения А. С. Кочет-кова «Баллада о прокуренном вагоне», ставшего популярным после использования этого произведения в кинофильме «Ирония судьбы, или С легким паром!» (режиссер Э. А. Рязанов, 1975). Подобная актуализация сразу нескольких культурных пластов симптоматична для С. Лавровой — это один из важнейших принципов авторского тек-стопостроения, причем проявленные контексты эстетически и коммуникативно равноценны, поэтому они, в сущности, нейтрализуют
друг друга, и новые смыслы рождаются из их контаминации — как структурной, так и стилистической.
Фольклорные заимствования в повестях можно обнаружить на разных уровнях организации текста: образно-персонажном (среди героев повести — Царевна-лягушка, Баба Яга); мотивном — например, автор использует мотив оборачивания, превращения человека в зверя и обратно; сюжетном — так, в повести «С лягушками не расставайтесь» сохранена событийная канва сказки «Царевна-лягушка»; также в сказочных повестях действуют чудесные помощники (например, богатырский конь), присутствуют волшебные предметы — ковер-самолет, молодильные яблоки.
При этом в произведениях С. Лавровой активно проявляет себя мир реальный, невымышленный: это реалистичные герои (обычный мальчик-школьник, его сестра и родители, одноклассники и учителя; одинокая старушка, живущая в однокомнатной квартире на одиннадцатом этаже, и ее кошка и т. п.). Современная действительность изображается в повестях и посредством упоминания обыкновенных предметов (телевизоры, холодильники, плиты и т. п.), занятий (учеба детей в школе, работа взрослых), современных социальных отношений. При этом старая сказка как будто стремится проникнуть в современную реальность, уместиться в ней и любым способом осуществить себя. Так, шкурка Царевны-лягушки сгорает, потому что мама, обладающая слабым зрением, случайно поджаривает ее, приняв за лук, и потом выбрасывает. Царским пиром, на который прибывает Царевна-лягушка, оказывается школьная дискотека. Перед дорогой в Тридевятое царство, куда Иван должен отправиться, чтобы спасти Василису, его сестра Лада собирает пакет, в котором оказываются те, кто встречается Ивану-царевичу на пути согласно сюжету сказки «Царевна-лягушка»: медведь, селезень, заяц и щука: «Медведь, правда, с оторванным ухом, тот, плюшевый. Вместо селезня возьмешь под мышку нашу Маньку. Зайца у меня нет, зато есть здоровенная книга "Основы кролиководства". Видишь, какой у нее переплет твердый? Треснешь Кощея по башке. Это даже удобнее, чем зайцем бить, потому что заяц мягкий. "Основы кролиководства" гораздо убойнее. Со щукой тоже напряг, но я взяла из холодильника селедку» [Лаврова 2007, 57], — напутствует Лада брата перед дорогой. Бесспорно, придуманные и осуществленные Ладой соответствия создают комический эффект — но в данном случае особенно примечательно желание детей во то бы то ни стало соблюсти жанровые конвенции старой сказки. При этом счастливой развязки, характерной
для волшебной сказки, не происходит — повесть завершается уходом Вани из дома в Тридевятое царство, «потому что иногда приходится кого-то спасать...» [Лаврова 2007, 60]. Нарушение жанрового канона волшебной сказки закономерно: рассматриваемый текст — не сказка, а сказочная повесть, главный герой которой не Царевна-лягушка, а Ваня Романов. Так, по ходу повести мальчик ставит перед собой важные личностные задачи: он решает проблему самоопределения, учится взаимодействовать с людьми, дружить, совершать моральный выбор. Известный исследователь Е. М. Неёлов, посвятивший монографию изучению литературной судьбы народной сказки «Царевна-лягушка» и выявлению ее натурфилософского смысла, отмечал: «Ироническое снижение канонического образа, приближающееся к пародии, прямо указывает на то, что волшебный образ выходит за рамки своего текста, становится символическим знаком, знакомым всем» [Неёлов 2011, 128].
Примечательно при этом легкое пародирование как сказочной сюжетики, так и фольклорной стилистики:
.Ивана разобрал смех: он вспомнил, что по сказке Василиса Премудрая на пиру должна в левый рукав вылить остатки вина, а в правый — выбросить лебяжьи косточки и потом тряхнуть рукавами и наколдовать озеро с лебедями.
— Слушай, куда тебе эти пищевые отходы сбрасывать, если ты в маечке без рукавов? — хохотал он.
— Озеро с лебедями отменяется по техническим причинам, — серьезно объяснила Василиса [Лаврова 2007, 41].
Очевидно, С. Лаврова в данном случае трансформирует жанровый канон волшебной сказки, в том числе посредством подчеркнутого соблюдения жанровых конвенций. Жанровые признаки сказки при этом подвергаются рефлексии, их подтверждение или нарушение актуализирует метатекстуальный план повествования: в сущности, рассматриваемые произведения предлагают читателю не сказку как таковую, а сказку о сказке (либо — принимая во внимание игровую поэтику текстов — игру в сказку). В то же время ценностная структура сказочных повестей С. Лавровой не противоречит аксиологии фольклорной традиции — как структурно, так и нарративно автор утверждает традиционные гуманистические ценности: доброе отношение ко всему живому, верность, преданность, заботу о других, способность дружить и любить.
Сходным образом выстраивается жанрово-стилевая организация повести «Убийство напротив бочки» [Лаврова 2009]. Симптоматична авторская жанровая номинация, содержащая, помимо жанрообо-значения, и указание на прецедентный текст: «повесть по рецептам Агаты Кристи». Таким образом, жанровую основу повести составляет детектив, при этом каждая из восьми глав детективной повести последовательно называется строкой из общеизвестной детской считалки о зайчике и охотнике «Раз, два, три, четыре, пять...». Каждая строка считалки представляет собой своего рода иронический комментарий к описываемым в главе событиям, фольклорный текст сопровождает героев и читателя в их следовании к неизбежно счастливой развязке: «Я принес его домой — / Оказался он живой». Таким образом, метатекстуальные показатели: заглавие, авторское жанрообозначение, названия глав — с очевидностью указывают читателю на две жанрово-стилевые стратегии: детективная история в духе Агаты Кристи и произведение детского фольклора — контаминация этих литературных кодов свидетельствует об игровом характере произведения. Героями сказочно-детективной повести являются персонажи русских народных сказок и представители низшей славянской демонологии: Баба Яга, ее кот Бэзил (Васька), Кощей Бессмертный, Леший, Кикимора, Водяной, Русалка. Расследует убийство Водяного мальчик Леша, который был пойман Бабой Ягой и предназначался для съедения. При этом сюжетно-композиционная организация произведения действительно имеет общие жанровые черты с повестями Агаты Кристи (например, «Объявлено убийство», 1950): единство времени и места, ограниченный круг действующих лиц, хорошо знающих друг друга, напряженная интрига, смешение жанровых признаков детектива и психологической драмы. Жанровые интенции детектива и детской считалки взаиморедуцируются как в семантическом, так и в стилистическом плане (подробнее о принципе взаиморедукции дискурсов см.: [Миловидов 2008]). Художественный смысл возникает на стыке равноправных культурных кодов, он формируется автором как структурно (на персонажном, сюжетном, композиционном уровнях), так и нарративно (стилистически). Таким образом, общеизвестные образы и тексты русского фольклора используются в рассматриваемой повести как культурный код, которым бесспорно владеет читатель, поэтому апелляция к устному народному творчеству допускает высокую степень творческой свободы автора. Под культурным кодом, согласно исследованию современного культуролога Н. А. Симбирцевой, пони-
мается «совокупность знаков и их комбинаций внутри историко-культурного периода, получившая вербальное и (или) невербальное выражение в текстах культуры, обладающая интерпретативной устойчивостью в пространственно-временном континууме и сохраняющая коммуникативный потенциал на уровне личностного восприятия и социально-культурных практик» [Симбирцева 2016, 157]. Думается, фольклорная традиция в повестях С. Лавровой, репрезентированная в обращении к народным образам, сюжетам, мотивам, стилистике, жанрам, выступает как важнейшая составляющая культурного кода, поскольку в особенностях взаимодействия автора с русским фольклором актуализируется его знаковая, семиотическая природа. Апелляция С. Лавровой к народной словесности задействует мощный коммуникативный ресурс, которым она обладает. Русский фольклор оказывается основой лингвокультурной общности автора, героя и читателя.
Игровое отношение к фольклорной традиции репрезентировано и в сказочной повести «Про котенка Касю и нечистую силу». О. А. Скрипова, размышляя о трансформациях традиционных сюжетов и образов волшебной сказки в повести С. Лавровой, отмечает: «Автор ведет игру с читателем, который знает традиционных сказочных героев и сюжетные ходы, но в игровом пространстве повести Лавровой всё парадоксально перевернуто» [Скрипова 2017, 127]. Принцип сказочного двоемирия тематизирован уже в заглавии: котенок Кася воплощает собой мир реальный, посюсторонний, невымышленный, а нечистая сила — мир условно-сказочный, потусторонний, вымышленный. Образная система повести включает в себя как общеизвестных низших представителей славянской демонологии, ответственных за мифологическое пространство, включая дом, лес, водоем и т. п., так и персонажей, вымышленных автором по этой семантической модели: «Поликлинный — это такой домовой с медицинским уклоном. Всякая нечисть на свете бывает: водяные, лешие, конные и пешие, гуменные, овинные и даже поликлинные» [Лаврова 2011, 54]. Хотя котенок Кася и попадает в сказочный мир из мира реального (его впускают в сказку дочери автора — Леся и Стася) и является олицетворением действительности, его образ тем не менее имеет связь с фольклорной традицией.
Образ кошки относится к числу частотных в художественном мире С. Лавровой — помимо рассматриваемых, он встречается в сказочных повестях «Семь подводных котов» (2007), «Загляни ко мне на Рагна-рек» (2009), «Котенок по рецепту» (2011) и др. Разработка этого образа
в том или ином произведении С. Лавровой отсылает нас к определенной культурной эпохе, к литературной традиции. При этом очевидна связь «кошачьего мира» С. Лавровой с народной словесностью. Так, в повестях «Про котенка Касю и нечистую силу» и «Убийство напротив бочки» котенок Кася (Касьян) и кот Бэзил (Васька) — важнейшие субъекты сознания и носители речи. Образы говорящих и мыслящих котов, философски оценивающих мир и всё, что в нем происходит, отсылают читателя непосредственно к литературным образам: к Чеширскому коту, герою сказки Льюиса Кэрролла «Алиса в Стране чудес», а также к разумному и просвещенному герою романа Э. Т. А. Гофмана «Житейские воззрения кота Мурра», но литературные произведения, в которых действуют говорящие животные, опираются на фольклорную традицию. Образ кота знаком русскому читателю-ребенку буквально с младенчества: это котенька-коток из колыбельных и потешек; частотны образы кота и в сказках — это и многочисленные коты в сказках о животных, и постоянный спутник Бабы Яги в волшебных сказках. Примечательно, что портрет котенка Каси, реально существовавшего и в течение долгого времени жившего дома у биографического автора, помещен на обложку книги — таким образом, как текстуальный, так и невербальный план повести создает контекст, повышающий доверие читателя к описываемому, в том числе к условно-сказочному, но после достижения эффекта достоверности обеспечивается его ироническое снятие.
Необходимо подчеркнуть значимость метатекстуального плана повести: на всём ее протяжении подчеркивается условно-игровой характер как изображаемого в повести, так и ситуации рассказывания. Так, герои подвергают рефлексии всё происходящее с ними и, более того, активно действуют из состояния предварительного знания о строении народной сказки, ее морфологии и функциях, например: «В приключениях всегда бывают герой, спутник героя и принцесса. Я буду герой, потому что я самый первый появился в этой истории. Ты, Ложкин, спутник героя, а принцессой придется стать Сфагнуму» [Лаврова 2009, 74] — или «Теперь в нашей компании полный набор, — сказал Поль. — Я — герой, Ложкин — спутник героя. Сфагнум — волшебник, Кася — принцесса, ковер — конь и меч — меч. Здорово, да?» [Лаврова 2009, 139]. Очевидно, наличие устойчивой сюжетной схемы в сюжетно-композиционном каркасе сказки проникает в повествовательную ткань, обнаруживается даже в речи персонажей. Таким образом, как структурная, так и нарративная организация повести свидетельствует о том, что автор ориентировался не только на фоль-
клорную традицию, но и на науку о фольклоре — очевидно знакомство С. Лавровой, например, с трудами В. Я. Проппа о строении волшебной сказки [Пропп 1969]. Повесть «Про котенка Касю и нечистую силу», соответственно, может быть отнесена к металитературе, то есть литературе, «которая исследует механизмы собственного функционирования как откровенно условной, искусственной системы и в то же время видит в этих механизмах универсальную гносеологическую модель» [Анцыферова 2000, 12]. Примечательно, что в рассматриваемой сказочной повести объектом творческой рефлексии автора становится фольклорная волшебная сказка, генетическую связь с которой автор не только осознаёт, но и подчеркнуто манифестирует.
Наконец, в сказочной повести «Год козла» фольклорный прецедентный текст представлен как форма и способ воспроизведения «чужого слова». Один из вставных фрагментов повести — пародийная стилизация общеизвестной детской песенки «Жил-был у бабушки серенький козлик»: ритмическая, интонационная, лексическая основа при этом сохранена, сюжетно-мотивная структура также отчетливо просматривается. Этот фольклорный пародируемый текст находится в основе выступления одного из персонажей, Серенького козлика из города Козлова, на 118-й Всемирной конференции козлов. Таким образом, в пространстве одного текста оказывается сближена эстетика детского фольклора и риторика официального публичного выступления: «Видно, у бабушки плохо с кормами, / Вот как, вот как, плохо с кормами. / Жизненный уровень падает напрочь, / Вот как, вот как, падает напрочь. / Качество жизни ухудшилось тоже, / Вот как, вот как, очень всё плохо» [Лаврова 2015, 75]. Совмещение двух стилистических регистров — устного народно-поэтического и литературного публицистического — порождает комический эффект.
Итак, формы и способы взаимодействия Светланы Лавровой с фольклорной традицией различны: цитация, пародийная стилизация, обработка. Маркеры народной словесности присутствуют на разных уровнях авторского текста: образно-персонажном, мотивном, сюжетно-композиционном, стилистическом. Фольклорное влияние обнаруживает себя как структурно (в текстопостроении), так и нарративно (в повествовательной ткани произведений). Автор подвергает рефлексии жанровые конвенции народной волшебной сказки — таким образом, в его собственных произведениях возникает метатекстуальный план. Анализ ряда текстов позволил обнаружить игровое отношение автора к народной традиции — при сохранении ценностных ориентиров народной сказки. Фольклорная тра-
диция в художественном мире Светланы Лавровой используется как неотъемлемая, отчетливо узнаваемая, устойчиво интерпретируемая часть национального культурного кода, поэтому апелляция к ней становится одним из способов установления коммуникации между автором и читателем в пространстве художественного произведения; обращение к народной словесности обеспечивает лингво-культурную общность автора, героя и читателя.
литература
Анцыферова 2000 — Анцыферова О. Ю. Литературная саморефлексия и проблемы ее изучения // Вестник Ивановского государственного университета. Серия: Филология. 2000. Вып. 1. С. 5-17.
Арзамасцева, Николаева 2007 — Арзамасцева И. Н., Николаева С. А. Детская литература: учеб. для студ. высших педагогических заведений / 4-е изд., испр. М.: Академия, 2007. 576 с.
Голованов 2011 — Голованов И. А. Мифо-фольклорные мотивы в рассказе А. Платонова «Маркун» // Челябинский гуманитарий. 2011. №3. С. 16-20.
Горелов 1979 — Горелов А. А. К истолкованию понятия «фольклоризм литературы» // Вопросы теории фольклора. Русский фольклор. Т. XIX / отв. ред. А. А. Горелов. Л.: Наука, Ленинградское отделение, 1979. С. 31-48.
Далгат 1981 — Далгат У. Б. Литература и фольклор. Теоретические аспекты. М.: Наука, 1981. 304 с.
Лаврова 2007 — Лаврова С. А. С лягушками не расставайтесь. Сказочные повести. М.: Дрофа-Плюс, 2007. 96 с.
Лаврова 2009 — Лаврова С. А. Убийство напротив бочки. Повесть по рецептам Агаты Кристи //Лаврова С. А. Кошка до вторника. Сказочные повести. Екатеринбург: Сократ, 2009. С. 3-75.
Лаврова 2011 — Лаврова С. А. Про котенка Касю и нечистую силу. Путешествие в Год кота //Лаврова С. А. Год кота. Сказочные повести. Екатеринбург: Сократ, 2011. С. 53-196.
Лаврова 2015 — Лаврова С. А. Год козла. Сказочная повесть. Екатеринбург: Сократ, 2015. 160 с.
Лазарев 1998 — Лазарев А. И. Некоторые вопросы типологии фольклоризма литературы советского времени // Вестник Челябинского государственного университета. Серия 2: Филология. 1998. №1. С. 4-26.
Медриш 1980 — Медриш Д. Н. Литература и фольклорная традиция. Вопросы поэтики / под ред. Б. Ф. Егорова. Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1980. 296 с.
Миловидов 2008 — Миловидов В. А. Интертекстуальность // Поэтика: Словарь актуальных терминов и понятий / гл. науч. ред. Н. Д. Тамарченко. М.: Изд-во Кулагиной; Intrada, 2008. С. 80-82.
Мироненко 2008 — Мироненко Е. А. К вопросу о фольклоризме // Вестник Кемеровского государственного университета. 2008. № 6. С. 78-85.
Неёлов 2011 — Неёлов Е. М. Сказка и литература: судьба Царевны-лягушки. Петрозаводск: Петрозаводский государственный университет, 2011. 130 с.
Проблемы 2012 — Проблемы детской литературы и фольклор: сб. науч. тр. Петрозаводск: Петрозаводский государственный университет, 2012. 179 с.
Пропп 1969 — Пропп В. Я. Морфология сказки / 2-е изд. М.: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1969. 168 с.
Симбирцева 2016 — Симбирцева Н. А. «Код культуры» как культурологическая категория // Проблемы культурологии. 2016. №1. С. 157-167.
Скрипова 2017 — Скрипова О. А. Игровое начало в книге Светланы Лавровой «Год кота» // Уральский филологический вестник. Серия: Русская литература XX-XXI веков: направления и течения. 2017. №3. С. 124-129.
Степанова и др. 2007 — Степанова Т. М., Бессонова Л. П. Типология фоль-клоризма литературных текстов // Вестник Адыгейского государственного университета. Серия 2: Филология и искусствоведение. 2007. №2. С. 245-249.
Трыкова 1997 — Трыкова О. Ю. О классификации способов взаимодействия русской литературы XX века с фольклором // Ярославский педагогический вестник. 1997. №1. URL: http://vestnik.yspu.org/?page=1997_1 (дата обращения: 30.04.2020).
