CC BY
64
Notes
1. Buharov V. M. Variantyi norm proiznosheniya sovremennogo nemetskogo literaturnogo yazyika [Options of rules of pronunciation of modern German literary language]: monograph. Nizhny Novgorod: NNSU. 1995. 138 p.
2. Pentsova M. M. Problema kulturnogo koda v semiotike Yu. M. Lotmana [The problem of the cultural code in Lotman's semiotics]. Available at: http://ehd.mgimo.ru/. P. 227.
3. Ibid. Pp. 227-228.
4. Eco U. Otsutstvuyuschaya struktura: Vvedenie v semiologiyu [Lack of structure: Introduction to semiology]. St. Petersburg. LLP TC Petropolis. 1998. 432 p.
5. Ibid. P. 71.
6. Ibid. P. 73.
7. Ibid. P. 71.
8. Lotman Yu. M. O dvuh modelyah kommunikatsii v sisteme kulturyi [On two models of communication in the culture system] / / Stati po semiotike i topologii kulturyi - Articles on semiotics and culture topology. Tallinn: Alexandra. 1992. Pp. 76-89 (Available at: http://yanko.lib.ru/books/cultur/lotman-selection.htm)
9. Ibid. Pp. 76-77.
10. Ibid. Pp. 77-78.
11. See, eg, Ferguson Ch. A. Problemyi vliyaniya yazyikovoy situatsii na obuchenie vtoromu yazyiku [Problems of influence on the linguistic situation of learning a second language] / / Novoe v zarubezhnoy ling-vistike - New in foreign linguistics. Iss. XXV. Kontrastivnaya lingvistika - Contrastive linguistics. Moscow: Progress Publ., 1989, 440 p.
12. On the German language islands in Russia, see, for example: Baykova O.V. Sovremennoe sostoyanie nemetskih govorov Kirovskoy oblasti i osobennosti ih sistemyi vokalizma [Current state of German dialects Kirov region and the characteristics of their system vocalism]: monograph. Kirov Publ. of VyatGGU. 2008. 222 p.
13. Buharov V. M. Op. cit.
14. Ferguson Ch. A. Op. cit.
15. Multikulturalizm ili interkulturalizm? Opyit Avstrii, Rossii, Evropyi [Multiculturalism or intercul-turalism? Experience of Austria, Russia and Europe]. Nizhny Novgorod: DEKOM, 2013. 256 p.
16. See, for example: Karpova O. M., Kulagina M. A. Slovari dlya immigrantov: novyiy tip slovarya [Dictionaries for immigrants: a new kind of dictionary.] Moscow: Publishing House of Moscow State Open University. 2010. 232 p.
17. The article draws on data from II course student of Faculty of Humanities Graduate School of Economics, Nizhny Novgorod campus of M. A. Ivanova at the seminar on sociolinguistics (2014).
УДК 81:39(470.342)
В. А. Поздеев.
Фольклор как маркер в Вятских этнокультурных зонах*
В статье рассматриваются фольклорно-этнографические факты как своеобразные маркеры, отражающие стереотипы восприятия разных этносов Волго-Вятского региона. В основном упор сделан на восприятии удмуртов и удмуртами разных народов, соседствующих с ними.
The article deals with folklore and ethnographic facts as a marker reflecting stereotypes of different ethnic groups of the Volga-Vyatka region. Mainly focuses on the perception and UdmurtUdmurt different nations adjacent to them.
Ключевые слова: фольклор, этнография, стереотипы
Keywords: folklore, ethnography, stereotypes
Этническая история Волго-Вятского региона складывалась под воздействием различных социально-исторических и культурных факторов. В современной этнологии, фольклористике, этнолингвистике большое внимание уделяется взаимодействию этнических тради-
© Поздеев В. А., 2014
*Публикация подготовлена в рамках поддержанного РГНФ научного проекта №14-04-00077 «Эволюция этнических маркеров вятских северных и южных этноконтактных зон».
ций, которые во многом определяют отношения в «сложных» регионах. Вятская земля - уникальна в географическом отношении. Ее территория не относится ни к Уралу, ни к Северному Поморью, ни к Поволжью. Это своеобразный «перекресток» двух потоков переселенцев. Заселена она с давних пор разными этносами с разной материальной, а также с разной духовной культурой. В воззрениях этих этносов отразились знания о мире и о месте человека в нем, о божествах и духах. Однако на протяжении совместного проживания с русскими, с принятием христианства многое в материальной и духовной культуре «вятского человека, народа» сделалось «общим».
Этнические маркеры представляют собой различного рода языковые, диалектные, фольклорно-этнографические компоненты традиции, которые репрезентируют принадлежность к тому или иному этносу. Материалы по этническим маркерам присутствуют в различных источниках: публикациях Х1Х-ХХ1 вв., архивных записях. Проследить некоторые их изменения и факторы, оказывающие влияние на них, - одна из главных задач статьи.
В 20-40-е гг. ХХ в. происходили необратимые процессы деформирования этнических маркеров как в национальных республиках, так и этноконтактных зонах. В последующие десятилетия проблема этнического взаимодействия на различных территориях России оказалась очень актуальной.
Проблема регионального/локального, этнических маркеров обсуждается в отечественной этнологии и фольклористике, в народоведении достаточно длительное время. Эта проблема возникала в связи с полевыми исследованиями, практическим архивоведением и публикацией фольклорных сборников. В отечественной фольклористике, этнологии и диалектологии существует традиция описания местных черт народной культуры, то есть этнических маркеров, относительно ее общепринятых, «канонических» манифестаций. Эта традиция была заложена в трудах фольклористов Ю. и Б. Соколовых, М. К. Азадовского, А. М. Астаховой. Современные исследования продолжили В. П. Аникин, Б. Н. Путилов, К. В. Чистов, В. М. Гацак, К. Е. Корепова, А. Н. Власов, Т. А. Золотова, А. А. Иванова, этнолингвисты Н. И. Толстой, С. М. Толстая, Л. Н. Виноградова, этномузыковеды А. М. Мехнецов, М. А. Енговатова, диалектологи Ф. П. Сороколетов, Ф. П. Филин, К. Н. Прокошев, А. И. Федоров, В. М. Мокиенко, Т. Г. Никитин, М. А. Алексеенко.
Необходимо подчеркнуть важность таких исследований и публикаций в постановке на их основе более широкой проблемы функционирования фольклорно-этнографического и диалектологического материала во времени, поэтому в изучении отдельных локальных этнических традиций сравнительно-типологические исследования необходимо признать ведущими в современной гуманитарной науке.
Продолжается разрабатываться в современных исследованиях проблема «контактных» территорий, в которых происходят особые процессы, связанные с диффузией и распространением всего фольклорно-этнографического комплекса местной традиции и отдельных его образующих (маркеров) с разной степенью интенсивности. Отечественная и зарубежная наука высказывала ряд конструктивных идей о «консервировании» этнических маркеров в этноконтактных зонах, объясняя это стремлением этносов к сохранению самобытности в иноэтнической среде (см. работы Е. Бартминьского, П. Гжибека, А. Шаффа, Т. Добжиньской, Ю. Юдина и др.).
Исследование этнических традиций удмуртов в вятском южном регионе проводили известные ученые В. Е. Владыкин, Т. Г. Владыкина, В. В. Напольских, В. К. Кельмаков, И. М. Нуриева и др. К марийскому компоненту в этнокультурных зонах вятского южного региона обращались Т. А. Золотова, Н. А. Вишнякова, Л. А. Абукаева. На примерах различных жанровых комплексов (свадьба, календарные обряды, народная проза, детский фольклор) ученые разрабатывают теоретические и практические проблемы взаимодействия марийского и русского фольклора.
Изучение фольклорной культуры коми, проживающих в южных районах Республики Коми, демонстрирует наличие в ней артефактов, характерных для духовной культуры северных районов Вятского края. Упомянем работы, которые посвящены выделению коми субстрата в севернорусских говорах (А. С. Сидоров, А. К. Матвеев, О. А. Теуш и др.). Исследование русских традиций Республики Коми, формировавшихся в иноэтническом окружении русскими переселенцами-мигрантами из северных, северовосточных и центральных губерний России в силу различных социально-экономических, религиозных причин XVШ-XIX вв., в
частности в связи с зарождением промышленности (солеваренное, чугунолитейное производство), освоением северных территорий, конфессиональными различиями, и развивающихся в отрыве от «материнской» культуры (Усть-Цильма (Усть-Цилемский р-н), Лойма (Прилузский р-н), с. Серегово (Княжпогостский р-н), пос. Нювчим (Сыктывдинский р-н), Ка-жим и Нючпас (Койгородский р-н)), позволяет говорить, что фольклорная культура этих традиций практически не испытала на себе иноязычного влияния: жанровый состав, содержание, особенности функционирования и бытового назначения фольклорных произведений типичны для севернорусской традиции; содержание и структура обрядовых комплексов, поэтические образцы (обрядового фольклора, сказочной прозы, заговорно-заклинательной поэзии и др.) обнаруживают близость к записям с вятской, архангельской, вологодской территорий (работы А. Н. Власова, Т. С. Каневой, Ю. А. Крашенинниковой).
В соседних республиках разрабатываются теоретические аспекты этнокультурного ландшафта, создаются областные этнодиалектные словари, в которых зафиксированы основные этнические маркеры [1].
На наш взгляд, осмысление этнокультурных процессов Волго-Вятского региона сегодня является довольно актуальным, так как накоплен большой объем материала этнических маркеров: языковых, фольклорно-этнографических, который не исследовался комплексно.
Язык - носитель этнических и культурных начал, поэтому этнолингвистические аспекты маркеров являются наиболее репрезентативными. Изучение диалектов разных этносов и их локальных групп позволят видеть культурные корни, изменения в материальной и духовной культуре, отраженные в языке. Этноисторические аспекты изменения маркеров связаны с процессами, протекавшими на протяжении всего периода развития: генезис и временные изменения культурных, бытовых и хозяйственных объектов, статус одних этнических групп среди других групп. Этническая принадлежность, естественно, связывается с «исторической памятью». «Историческая память» приписывает и фиксирует стереотипы «своего» народа, их взгляды на «свой» уклад жизни, в то же время такие стереотипы фиксировались на «чужие» этнические ценности. Г. Е. Верещагин приводит толкование названия русскими удмуртов: «Название вотяк [...] дано удмуртам только русскими племенами, прежние названия их были: отяк, остяк и омсяк. Татарские же племена и поныне называют их ар, или представители арийского племени». Однако В. В. Напольских отмечал, что «татарское название удмуртов ар означает только "удмурт" и не имеет отношения к арийцам.» [2].
Фольклор отражал не только утилитарные, но и эстетические предпочтения этносов. В системе жанров, в поэтике и содержании произведений народного творчества этнические маркеры играли важнейшую роль. Сопоставление «своего» и «чужого» в различных элементах культуры еще более подчеркивает этническую идентичность.
Важным этническим маркером являются локально-групповые прозвища. Коммуникативная функция таких образований выявляет отношение адресанта и адресата на уровне этнокультурного контекста. «Василий Иванович» - насмешливое прозвище чувашей, которое объясняется историей их крещения, как отмечал Д. К. Зеленин, «главный креститель этого племени, иеромонах (после казанский митрополит) Вениамин крестил их целыми толпами, причем любил давать свое мирское имя «Василий»; восприемником был диакон Иван Алексеев» [3]. В характере чувашей отмечают скупость, робость, неприхотливость. Русские называют черемисских женщин «лопатками», потому что головной убор «сорока» напоминает лопатку. Костюм черемиса подвергаются многочисленным насмешкам со стороны русских: за белый цвет одежды черемис называют «мотыльками», «кереметниками» (черемисское злое божество - кереметь), «лопарями» [4].
Присловья о русских вятчанах публиковали В. И. Даль, А. Можаровский, В. К. Магницкий, Н. М. Васнецов. Д. К. Зеленин обратил внимание на народные присловья и анекдоты о жителях Вятской губернии. Вятских русских называли «Вани», «толоконники», «слепороды»; нолинчан - «суслонники», «мертвокупы», «баранники», «водохлебы»; орловчан - «ершееды», слобожан - «жидокопы»; уржумцев - «красильники», «свиносиды»; кукарцев (жителей современного Советска) - «большеголовы». Однако исследователь отмечал, что «Вятская губерния не представляет собою этнографического целого. Едва не половина русского населения Вятской губернии не считает себя вятчанами. Таковы прежде всего жители юго-восточной, при-камской, части губернии, уездов: Сарапульского, Елабужского и восточной части Малмыжс-кого (в последнем, впрочем, больше инородцев: вотяков, черемис и башкир, чем русских). Эт-
нографическая граница, отделяющая вятчан от сарапульцев, идет, в пределах Малмыжского уезда, по р. Лобани (приток Кильмези), от устья которой спускается на р. Вятку и проходит около этой реки, по ее левую сторону» [5]. Такие характеристики сложились в связи с определенными этнографическими маркерами и прецедентными ситуациями, закрепившимися и вошедшими в стереотип восприятия местных жителей. Уже в начале ХХ в. Д. К. Зеленин предполагал изучение маркеров не только с точки зрения сопоставления антропологии, языка и элементов материальной культуры, но выявления особенности этнической психологии. Он писал: «Помогая установить этнографические группы, народные присловья дают в то же время обильный и прекрасный материал для сравнительной характеристики этих групп. Народ замечательно тонко подмечает самые мелкие отличия в быте, говоре и характере своих соседей. В первом случае присловья наиболее интересны для этнографа, во втором - для диалектолога, в третьем - для психолога. Примеры читатель в изобилии найдет ниже. Если этнографы и диалектологи отчасти, хотя бы чуть-чуть, пользуются присловьями для своих целей, то об этнографической психологии (переведем так, во избежание недоразумений, известный немецкий термин Volkerpsychologie) нельзя сказать и этого. Это вообще слишком еще молодая наука и очень мало разработанная. По отношению к этнографическим группам русского народа она не сделала, в сущности, решительно ничего. Никто не пытался установить психологические отличия, положим, вятчанина от пермяка, костромича и т. п., курянина от орловца и т. д. и т. д. Между тем отличия эти, несомненно, существуют. Для будущего их исследователя богатый материал дадут народные присловья» [6].
В Волго-Вятском регионе «встречались» представители разных культур, они начинали осознавать, что рядом живут люди с другими типами бытового уклада, поведения, другими способами переживания и мышления. В процессе взаимодействия происходило сопоставление и противопоставление позиций, точек зрения разных этносов.
Известный удмуртский исследователь и писатель начала ХХ в. Г. Е. Верещагин в «Очерках русских Вятско-Прикамского края» приводит некоторые историко-культурные толкования поговорок и прозвищ вятчан. Вот, например, как воспринимали внешность русских мужиков вотяки. «Всматриваясь в жителей-великорусов Вятской губернии, - писал Г. Е. Верещагин, -мы замечаем в них следующее: господствующий рост 2 арш. 4-5 верш.; шея толстая, короткая, часто кадыковатая; стан неуклюжий; тазовые части развиты сильно, мясисты <...> Цвет тела -смуглый, а лицо еще смуглее, нередко встречаются и шадровитые, характеризуемые поговоркой «Шадра-бадра - из поганого ведра», и рябые, называемые «Рябыш рябком - поганым грибком» <...> Плечи широкие; ноги коротковаты; живот полный, за что другими племенами дано им прозвище большобрюхих. Вотяки на своем языке характеризуют их поговорками «Дзючпи - кечпи - пал козлок» (русачонок - козленок - бабка без пары) и «Дзючпи - кечпи - паллянгозывыжы» (русачонок - козленок - отродье веревки, свитой левшой); а о племени русских эти народности отзываются, что русские произошли от козла» [7].
Народная мифологическая проза разнообразна по своему жанровому составу: легенды, предания, былички, тексты сказочного характера, поверья, этнографические сведения, описания отдельных ритуалов, описания персонифицированных дней и др. отражали взаимодействие не только с разными мифологическими персонажами, но и с разными этносами.
У многих народов существует мотив запрета на какие-либо действия в священных местах. Особое значение приобретает этот мотив в связи с действиями иноэтнических представителей. В одном из мифологических преданий удмуртов есть упоминание о цыганах, которые «нарушают» запрет, что ведет к осквернению священного места. «У большой дороги неподалеку от русской деревни Ушмы есть очень глубокая яма. В прежние времена в этой яме вода была, был там, говорят, и водяной бык. Летом проезжали по большой дороге цыгане. Увидев озеро и узнав, что неподалеку есть деревня, решили они остановиться здесь ненадолго. Пока они тут жили, одна цыганка выстирала в озере пеленки. Живущий в озере бык рассердился и переселился в другое место. О его переселении старики так рассказывают. Черная-пречерная туча заслонила чистое небо. Страшный вихрь взметнул пыль и песок. Бык, оставив место у большой дороги, ушел в приглянувшееся ему место. После захода солнца, в сумерках, озеро пугает всех, кто проходит мимо.» [8] В таких текстах большое значение имеют этнические маркеры, которые передают систему этнических взглядов на мир. Мотивы о заселении и освоении края, о предках, о богатырях в преданиях раскрывают особый взгляд на этническую историю: «В давние времена, до прихода сюда русских, на этих землях
марийцы и удмурты жили. У того и другого народа свои богатыри были. Эти богатыри были как князья своих государств-земель.» [9] Богатыри могли превращаться в медведя, ворона, ястреба: «Увидев его, марийцы за ним погонятся, Селта-бакатыр, чтобы следы его не узнали, в медведя превратится. Его превращение несущая воду девушка видела. По ее рассказу марийцы за медведем погонятся. Тогда Селта-бакатыр на пенек сядет - и в ястреба превратится. Отсюда он снова в Мудро полетит и всю деревню спалит» [10].
В очерке Г. Е. Верещагина «Камай» в поле происходит диалог автора и народного певца Камая. Камай на вопрос о том, что, видно, любит петь, раз поет один в поле, отвечает довольно своеобразно: «Я думаю и делаю свое, а ты - свое.» Далее он объясняет, почему поет, когда идет по меже. «Всегда, когда в поле один иду по меже. Так делали наши старики и нам велели. Петь, говорили они, будучи в поле, особенно когда идешь по меже в полдень, во время цветения ржи, или, по-нашему, в Инвожодыр, надо всегда. Вера наша старая так велит, чтобы, значит, духи не сердились <.> Межа-Утьыси («хранители межи»). Они посевы берегут, охраняют, чтобы черви и насекомые их не ели, не портили. Добрые они; а межа - дорожки их. Если не будешь распевать какую-нибудь песенку <.> то ребят их ушибить можешь: они не услышат тебя и не отойдут от межи.» [11] В этом очерке нам интересен не сам факт присутствия духа межи, а то, как Камай отделяет «свое», переданное предками, и непонятно «чужому».
В топонимических преданиях тоже есть отражение взаимоотношений разных народов. Так, в удмуртском предании о возникновении деревни Карамас-Пельга рассказывается о любви молодого татарина Карамаса и удмуртской девушки Пельги. «В прежние времена, по рассказам стариков, татарин не мог на удмуртке жениться» [12]. Однако они бежали, и там, где они поселились, возникла деревня.
В сборнике «Великорусские сказки Вятской губернии» Д. К. Зеленин [13] поместил 6 вотяцких (удмуртских) сказок, записанных и переведенных Т. К. Борисовым. В сказке № 135 «Алдар [Вороватый мужик и шут]» героя-плута зовут Алдар. Это имя - своеобразный маркер удмуртского сказочного фольклора, который соответствует русскому герою-шуту, ловкому вору. Еще один популярный сюжет (СУС 1537) - мертвое тело, который тоже можно считать своеобразным удмуртским сказочным маркером, так как герой-бедняк получает выгоду за проделки с телом умершей матери.
Так, в сборнике есть сказка № 101 «Русские и черемисин» (СУС 1240; +1313А) из записей М. А. Колосова. В этой сказке также использованы сюжеты о глупых людях, которые попадают в нелепые ситуации. В данной сказке в роли глупца выступает черемисин (мариец). Чаще всего в таких сюжетах высмеиваются нелепость поступков представителей других народов и этномаркеры, которые вошли в стереотипы восприятия этнопсихологических черт представителей других народов.
Песенная лирика, частушки, детский фольклор, анекдоты также имеют этнокультурную окраску и показывают отношение между различными этническими группами.
Так, в удмуртском празднике «нардуган» были три типа ряженых: «черт», «медведь» и «черемиска». Черемисинка приходила с куделью, которую мальчик в шутку поджигал, она бегала по избе, а затем плясала [14]. Этнический маркер ряженого - костюм «чермисинки» и шутки над ней отражали стереотипы «чужого» в восприятии удмуртов. Смеховой, комический образ «другого» является своеобразной оппозицией исторических прецедентных фактов, которые сопровождали совместное проживание на определенных территориях разных этносов. Это проявляется в русской традиции ряженья на святках, масленице, в некоторых летних праздниках, на свадьбах. Травестийное ряжение, ряжение «инородцами» с использованием ярких черт тех или иных элементов национального костюма является отражением взаимодействия разных культур. Фольклорно-этнографические материалы - это достаточно устойчивые маркеры в этноконтактных зонах, в которых наиболее тесно проживают разные народы.
Примечания
1. СироткинаТ. А. Речевые маркеры этнического компонента народной культуры (на материале этнонимии Пермского края) URL:http://kizhi.karelia.ru/library/ryabinin-2007/438.html.
2. Напольских В. В. Комментарии к очерку Г. Е. Верещагина «О древнем происхождении вотяков» // Верещагин Г. Е. Собрание сочинений: в 6 т. Т. 3: в 2 кн. Кн. 2. Вып. 1. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 2000. С. 234.
3. Зеленин Д. К. Кама и Вятка. Путеводитель и этнографическое описание Прикамского края // Зеленин Д. К. Избранные труды. Киров: О-Краткое, 2013. С. 72.
4. Там же. С. 181.
5. Зеленин Д. К. Народные присловья и анекдоты о русских жителях Вятской губернии: (этнографический и историко-литературный очерк) // Зеленин Д. К. Избранные труды. Статьи по духовной культуре 1901-1903. М.: Изд-во «Индрик», 1994. С. 65.
6. Зеленин Д. К. Народные присловья и анекдоты о русских жителях Вятской губернии. С. 62.
7. Верещагин Г. Е. Очерки русских Вятско-Прикамского края // Верещагин Г. Е. Собрание сочинений: в 6 т. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 2001. Т. 3. Кн. 2. Вып. 2. С. 121.
8. Владыкина Т. Г. Удмуртский фольклор: проблемы жанровой эволюции и систематики. Ижевск: Удм. ин-т истории, языка и литературы УрО РАН, 1997. С. 193.
9. Там же. С. 209.
10. Там же. С. 217.
11. Верещагин Г. Е. Литературные сочинения. На удмуртском и русском языках // Верещагин Г. Е. Собрание сочинений: в 6 т. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 2004. Т. 5. С. 268-269.
12. Владыкина Т. Г. Указ. соч. С. 235.
13. Великорусские сказки Вятской губернии. Сборник Д. К. Зеленина. СПб.: Тропа Троянова, 2002. 736 с.
14. Гаврилов Б. Г. Произведения народной словесности, обряды и поверья вотяков Казанской и Вятской губерний. Казань, 1880. С. 101-103.
Notes
1. Sirotkina T. A. Rechevyie markeryi etnicheskogo komponenta narodnoy kulturyi (na materiale et-nonimii Permskogo kraya) [Speech markers ethnic component of popular culture (based on ethnonymy Perm Krai)] Available at: http://kizhi.karelia.ru/library/ryabinin-2007/438.html. (in Russ.)
2. Napol'skikh V. V. Kommentarii k ocherku G. E. Vereschagina «0 drevnem proishozhdenii votyakov» [Comments on G.E. Vereshchagin's essay "On ancient origin of the Votyaks"] / / Vereshchagin G.E. Collected Works: in 6 vols. Vol. 3: in 2 books. Book 2. Iss. 1. Izhevsk UIIYAL UB RAS, 2000. P. 234.
3. Zelenin D. K. Kama i Vyatka. Putevoditel i etnograficheskoe opisanie Prikamskogo kraya [Kama and Vyatka. Guide and ethnographic description of Kama region] / / D.K. Zelenin Selected Works. Kirov: 0-Kratkoe. 2013. P. 72.
4. Ibid. P. 181.
5. Zelenin D. K. Narodnyie prislovya i anekdotyi o russkih zhitelyah Vyatskoy gubernii: (et-nograficheskiy i istoriko-literaturnyiy ocherk) [Folk sayings and anecdotes about Russian inhabitants Vyatka province: (ethnographic, historical and literary essay)] / / D.K. Zelenin Izbrannyie trudyi. Stati po duhovnoy kulture 1901-1903 [Selected Works. Articles on spiritual culture 1901-1903]. Moscow: Publishing house "In-drik". 1994. P. 65.
6. Zelenin D. K. Narodnyie prislovya i anekdotyi o russkih zhitelyah Vyatskoy gubernii [Folk sayings and anecdotes about Russian inhabitants Vyatka province]. P. 62.
7. Vereshchagin G. E. Ocherki russkih Vyatsko-Prikamskogo kraya [Essays of the Russians of Vyatsko-Kama region] / / Vereshchagin G.E. Collected Works: in 6 volumes. Izhevsk: UIIYAL RAS. 2001. Vol. 3. Book 2. Iss. 2. P. 121.
8. Vladykina T. G. Udmurtskiy folklor: problemyi zhanrovoy evolyutsii i sistematiki [Udmurt folklore: the problem of genre evolution and systematics]. Izhevsk: UDM. Inst of history, language and literature, UB RAS. 1997. P. 193.
9. Ibid. P. 209.
10. Ibid. P. 217.
11. Vereshchagin G. E. [Literary Works. The Udmurts and the Russians] / / Vereshchagin G.E. Collected Works: in 6 volumes. Izhevsk: UIIYAL RAS. 2004. Vol. 5. Pp. 268-269.
12. Vladykina T. G. Op. cit. P. 235.
13. Velikorusskie skazki Vyatskoy gubernii. Sbornik D. K. Zelenina [The Great-tale Vyatka province. Collection of D.K. Zelenin]. St. Petersburg: Tropa Troyanova. 2002. 736 p.
14. Gavrilov B. G. Proizvedeniya narodnoy slovesnosti, obryadyi i poverya votyakov Kazanskoy i Vyatskoy guberniy [Works of folk literature, rituals and beliefs of the Votyaks of Kazan and Vyatka province]. Kazan. 1880. Pp. 101-103.
УДК 802/809.1-52
Л. О. Тимошенко.
Психолингвистическое и национально-культурное в формировании картины мира
В данной статье автор раскрывает лингвистические особенности и психологические основы картины мира человека, основывающиеся на механизмах восприятия, в национально-культурном преломлении. Развиваются понятия триады инстинкт - навык - интеллект в их связи с мышлением и языком. Различие национально-культурного проиллюстрировано на примере отдельных пословиц русского, английского, французского и немецкого языков.
In the article presented for consideration the author reveals the linguistic features and the psychological foundations of the picture of the world, basing on the mechanisms of perception, in the national-cultural aspect. The author develops the notions of the triad the instinct - the skill - the intellect in their connection with thinking and language. The difference in the national-cultural aspect is illustrated on the example of some proverbs of Russian, English, French and German.
Ключевые слова: картина мира, концептуальная система, механизмы восприятия, инстинкт, навык, интеллект, фразеология.
Keywords: the picture of the world, the conceptual system, the mechanisms of perception, the instinct, the skill, the intellect, phraseology.
Цель статьи - показать связь психологического и лингвистического на примере раскрытия механизмов восприятия в языковой картине мира. Автор пытается объяснить связь мысли, языка и мира на основе механизмов восприятия, раскрыть роль языка в построении определенной картины мира.
Наша речь существует для выражения определенного смысла. Мысль стремится к выражению языковыми средствами.
«С 1997 г. в лингвистике все более активно распространяются языковые принципы синергетики - междисциплинарного направления научных исследований, в рамках которого изучаются взаимопереходы хаоса и порядка», - пишет В. А. Пищальникова [1]. Синергия -понятие позитивное, означающее содружество [2]. Словесное выражение мысли можно рассматривать как некое ее упорядочение. Мысль должна нести определенный смысл, причем под мыслью мы понимаем идею чего-либо, представление о чем-либо, а смысл придает пользу этой идее. Опираясь на инстинкт, мысль стремится отойти от него. Понимая инстинкт как нечто хаотичное, мы стремимся оформить его мыслью, вырабатывая навык.
Смысл рассматривается как часть картины мира, или так называемых концептуальных систем носителей языка, в терминологии Р. И. Павилёниса. «Концептуальные системы присущи отдельным субъектам познания и представляют собой системы информации, включающие знания и мнения о действительном и возможном положении дел в мире. Именно методологическая, теоретическая и прикладная значимость проблематики смысла, связанной с уяснением сложных проблем коммуникации и познания, делают особенно актуальным изучение семантического аспекта естественного языка», - пишет Р. И. Павилёнис [3]. Сравнительное языкознание можно рассматривать как соотношение картин мира как индивидуальных носителей языка, так и народов. Семантическая проблематика языка погружается в проблематику анализа концептуальных систем и их взаимоотношений друг с другом и с объективной действительностью. Представляет интерес соотношение индивидуальных картин мира отдельных людей между собой (можно сказать, что на этом построено общение) и соотношение индивидуальной и национальной картин мира, а также национальных картин мира между собой.
Выражение «картина мира» можно как нельзя лучше представить английским выражением "togivesmb. apieceofone'smind" - «высказаться», а дословно «дать кусочек своего мировоззрения». Вправе ли мы говорить об индивидуальных картинах мира?
© Тимошенко Л. О., 2014
