CC BY
74
ФИЛОЛОГИЯ И ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ
В октябре 2013 г. исполняется 135 лет со дня рождения известного русского этнографа, диалектолога и фольклориста, члена-корреспондента АН СССР Дмитрия Константиновича Зеленина. Он родился в с. Люк Сарапульского уезда Вятской губернии. Еще будучи студентом историко-филологического факультета Юрьевского (Тартусского) университета, Д. К. Зеленин ездил в экспедиции по Вятскому краю. Вятский диалектологический, фольклорный и этнографический материал он использовал в своих работах. Юбилею ученого посвящена настоящая подборка статей, в которых осмысляются, расширяются и углубляются различные аспекты вятских диалектов, фольклора и этнографии, намеченные в исследованиях Д. К. Зеленина.
В. А. Поздееб, доктор филологических наук, профессор, член редколлегии «Вестника Вятского государстбенного
гуманитарного униберситета»
УДК 159.922.4
В. А. Поздееб
ЭТНОПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ПОВОЛЖСКИХ НАРОДОВ В ПУТЕВОДИТЕЛЕ «КАМА И ВЯТКА»
Д. К. ЗЕЛЕНИНА
В статье приводятся антропологические и этнопсихологические сведения, которые использует в путеводителе «Кама и Вятка» Д. К. Зеленин. Сведения составляют своеобразный антропологический и психологический портрет этносов, населяющих Камско-Вятский край в конце XIX - начале XX в.
The article presents anthropological and ethno-psychological data that uses a guide Kama and Vyatka” D. K. Zelenin. Information constitutes a kind of anthropological and psychological portrait of the ethnic groups living in the Kama-Vyatka edge in the late XIX - early XX centuries.
Ключевые слова: Д. К. Зеленин, этнопсихология, поволжские народы, путеводитель «Кама и Вятка».
Keywords: D. K. Zelenin, ethnopsychology, Volga peoples, Guide “Kama and Vyatka”.
Волго-Вятский регион населен разными народами, которые совместно проживали довольно давно. Национальный состав Нижнего казанско-
* Статья выполнена при финансовой поддержке РГНФ и Правительства Кировской области, в рамках проведения научного исследования «Историческая глубина традиций этнокультурного ландшафта Кировской области (по местам экспедиций Д. К. Зеленина)», № 13-14-43602.
© Поздеев В. А., 2013
го Прикамья: татары, крещеные татары, чуваши, черемисы, вотяки, мордва, пермяки, русские, башкиры. На этой территории по-разному протекали процессы взаимодействия, ассимиляции и в конечном счете формирования национального характера.
«Национальный характер народа, мысли, литературы, - писал Г. Гачев, - очень "хитрая” и трудно уловимая "материя”. Ощущаешь, что он есть, но как только пытаешься его определить в слова, - он часто улетучивается, и ловишь себя на том, что говоришь банальности, вещи необязательные, или усматриваешь в нем то, что присуще не только ему, а любому, всем народам. Избежать этой опасности нельзя, можно лишь постоянно помнить о ней и пытаться с ней бороться - но не победить» [1].
Одной из составляющих этнопсихологических особенностей является так называемый «национальный характер». Говоря о национальном характере, одни исследователи подразумевают, прежде всего, темперамент, другие обращают внимание на личностные черты, третьи - на ценностные ориентации, отношение к власти, труду, соседу и т. п. «Национальный характер» - это не сумма элементов характера отдельных личностей и не те качества, которые отличают наиболее похожих друг на друга этносов, а сложившиеся за многовековую историю вербально-ак-ционально-ценностные смыслы. И. С. Кон подчеркивал: «Чтобы понять характер народа, нужно изучать прежде всего его историю, общественный строй и культуру; индивидуально-психологические методы здесь недостаточны» [2]. Кроме
того, черты характера можно понять лишь в соотнесении с общей системой ценностей, зависящей от социально-экономических и географических условий, от образа жизни народа.
В 1904 г. Д. К. Зеленин издал книгу «Кама и Вятка. Путеводитель и этнографическое описание Прикамскаго края» [3]. Автор еще студентом университета выезжал в экспедиции в При-камский край. Целью издания было познакомить читателей с достопримечательностями, которые встретятся во время поездки по Каме и Вятке, познакомить с этнографическими, культурными, фольклорными, диалектологическими особенностями различных народов, населяющих этот регион. Д. К. Зеленин ставил своей задачей познакомить путешественников и с национальным характером народов, то есть представить этнопсихологические особенности. «Путешествие, - писал Д. К. Зеленин, - лучшее средство для изучения жизни. А жизнь всегда и везде останется главною и лучшею школою. Жизнь не в смысле мелочных практических мелочей, а в высшем смысле этого слова. Жизнь - это самые люди и их деятельность, люди с их идеалами, желаниями и стремлениями и с проявлением этих идеалов и стремлений во вне» (с. 2).
Д. К. Зеленин, еще не имея большого собственного материала наблюдения за этническими особенностями жителей Вятки и Камы, опирался на широкий круг источников, уже вышедших к тому времени [4].
С одной стороны, Д. К. Зеленин пытался наполнить интересным фактическим материалом, а с другой - автор пытался представить стереотипы восприятия различными исследователями истории, географии, этнографии, психологии. И избежать субъективности в подаче неоднозначных материалов.
В раскрытии национального материала Д. К. Зеленина интересовали, прежде всего, исторические, национально-культурные, этнографические компоненты, которые обусловили культурные и национальные стереотипы и, в конечном счете, национально-ментальные особенности поволжских этносов. Стереотип - это фрагмент картины мира, фиксированной в сознании. Выделяют стереотипы поведения, стереотипы представления, стереотипы ситуации, стереотипы-образы. Стереотипы поведения предписывают определенное поведение этноса (индивида). Стереотипы представления хранятся в сознании как некое «клише» сознания и функционируют как эталоны [5].
Рассмотрим некоторые национальные стереотипы поведения и представления, которые отразил в своем «Путеводителе» Д. К. Зеленин. Прежде всего автор, опираясь на предшественников, представлял антропологические, языковые, этнографические особенности.
Русские. «Русский тип составился в Казанской губернии из всех возможных областных русских наречий, - по преимуществу из великорусов северных поволжских губерний» (с. 20). Д. К. Зеленин опирается на материал, взятый из работы А. Ф. Риттиха «Материалы для этнографии России. Казанская губерния. Казань, 1870».
О русских Слободского уезда и Кайского края: «Местные жители находят также отличия и в наружности жителей. Куроптев пишет о жителях: 'Мужской пол отличается мускулистым сложением и широкими плечами, отсутствием краски в лице, но пышными мягкими волосами на голове и клинообразной редкой бородой; то же отсутствие краски замечается и в лице женщин; но как у пожилых мужчин, так и у пожилых женщин от постоянного употребления бражки конец носа красный. Тоже, должно быть от бражки, у взрослых женщин нет совсем талии, - возвышенные груди, при самом незначительном понижении, соединяются с вспученным животом”» (с. 133).
Чуваши. «Красотою чуваши не отличаются: выдавшиеся скулы, узкий разрез глаз и покатый назад лоб. Лица смуглые, глаза карие или черные; волосы тёмно-русые. Глаза всегда как будто заспанные. Женщины еще некрасивее мужчин. - В характере чуваш отмечают скупость, робость, неприхотливость. Чувашские дети учатся хорошо» (с. 23).
Д. К. Зеленин отмечает особенности чувашей, прежде всего, чуваши хорошие земледельцы, одежда вообще сходна с русской, интересны постройки, например, шалаш для летнего жилья и пивоварня, чуваши любят пиво.
Идеалом красоты чувашки являются «толстые ноги». Для утолщения ног «женщины носят толстая, и непременно черные, онучи, поверх их кожаные чулки и лапти. Русские их прозвали за это “черноногими барынями” и даже в песне воспеваются, от лица чувашина, "толсты ноги бас-кие” (т. е. красивые)» (с. 22).
Мордва живет в Прикамье в уездах Чистопольском и Спасском. «У мордвы две морды, а шкура одна», - острит русский народ, имея в виду два главных мордовских племени: эрзю и мокшу. На Каме живет, главным образом, эрзя (от нее получил свое имя г. Арзамас) (с. 24).
«Народ этот, - как писал А. Ф. Риттих, - в общей сложности сильный и красивый, в особенности женщины, которых профиль отличается какою-то изящностью и приятным очертанием. Мужчины высокого роста, плотные, широкоплечие, мускулистые. Их добродушное лицо выражает здоровье и крепость. Руки и грудь весьма широкие. Все это способствует плодотворности их занятий, в особенности земледелием и бурлачеством, чем занято немало прибрежной к Волге
мордвы. Но и кроме этих занятий, они способны ко всяким другим, где не только нужна сила, но и некоторая смышленость» (с. 24).
О татарах Д. К. Зеленин черпает информацию из того же источника: «Материалы для этнографии России: Казанская губерния». Во внешности татарина отмечаются «большие уши и выдавшиеся скулы». У татарских женщин отмечается «узкий разрез глаз и переваливающаяся с боку на бок походка» (с. 25).
«Пермские татары, - цитирует Д. К. Зеленин А. Ф. Риттиха, - очень близки к казанским и, вероятно, произошли от этих последних. Они роста большей частью среднего и редко большого; голова продолговатая; глаза небольшие, узкие, большей частью черные; нос острый и худой; рот небольшой с тонкими губами. Волосы на бороде и усах редкие и небольшие, преимущественно русые. Сложение сухощавое. Выражение глаз более хитрое, нежели умное. Женщины в общих чертах схожи с мужчинами и красотою не отличаются (в противоположность казанским татарочкам, вообще красивым)» (с. 25).
Еще одной из этнографических особенностей татар является их «не способность» работы на земле, она как бы не в крови у этого «народа степей». В информации автор сопоставляет русских и татарских женщин. Последние не могут, в отличие от русских, помогать в земледелии мужчинам. Нужно различать татар городских и татар деревенских. Последние живут в бедности и в грязи (с. 25).
«Башкиры по наружности: те же большие уши, скуластость, маленькие глаза - серые или карие. Роста они небольшого. Одежда - татарская. Жилище башкира тоже ничем не отличается от татарского. У богатых две избы - тур-яга, мужская, и катын-ерга, женская; в обеих избах широкие нары, на них кошмы и подушки. Здесь ночью спят, а днем сидят, поджав под себя ноги. В углу широкая неуклюжая печь. На станах полотенца, картины и неизменная чалма старика» (с. 51).
Вотяки имеют «рыжие волосы, впалые щеки, желтовато-красное, веснушчатое лицо, маленькую бородку, узкие подслеповатые глаза». Н. Блинов подчеркивает, что «тяжелое впечатление производит обыденная жизнь большинства вотских семейств. Везде в доме грязь, сор и пыль; такая грязь, что соскабливают ее с пола лопаткой... Болезни, в особенности сифилис, тифы, трахома, бленнорейные воспаления и последствия их обезображивают члены, обессиливают и крепких от рождения людей» (с. 74).
Пермяки «по наружности сильно похожи друг на друга: все на один покрой. На вид они очень невзрачны, хотя некогда, как уверяют, это был рослый и сильный народ. Роста среднего или даже
ниже среднего, сухощавые; глаза маленькие и узкие, монгольского типа; развитые скулы; белокурые или рыжие волосы, остриженные по-русски в кружок, и скудная растительность на лице: у женщин почти нет бровей, бороды у многих мужчин совсем не бывает; вздернутый нос и несколько вывороченные наружу ноздри; походка неуклюжая, мешковатая» (с. 106).
Бесермяне. «По наружности бесермяне довольно резко отличаются от своих соседей -татар и вотяков. Среднего роста; чаще брюнеты и тёмно-русые, чем блондины, с карими глазами. Овал лица продолговатее, чем у вотяков; скулы развиты довольно сильно; глаза узки, но без признаков монгольского косоглазия. Встречаются горбоносые профили, но чаще нос широк и несколько приплюснут. Растительность на лице не богата. На голове волосы мужчины б. ч. остригают коротко, иногда под гребенку. Стан довольно стройный; походка быстрая и уверенная. Женщины, особенно же молодые девушки, держатся статно, имеют красивую стройную фигуру с сильно развитыми формами и наклонностью к полноте, которой, впрочем, не дает впоследствии развиться постоянная тяжелая мускульная работа крестьянки» (с. 117-118).
«Черемисы большей частью, - отмечает Д. К. Зеленин, - среднего роста, слабого телосложения и сутуловаты. Небольшие подслеповатые глаза, широкий приплюснутый нос, желтоватый цвет кожи, скудная растительность на лице, - вот обычный тип черемисина, почти всегда вялого, флегматичного и неповоротливого. Я встречал среди черемис 14-летних мальчиков, которые по своему физическому развитию походили на 6-летних. Женщины не отличаются красотою, а в старости даже безобразны» (с. 167-168).
Межэтнические отношения, на наш взгляд, это не только отношения между группами, которые чаще всего выражаются в соперничестве или сотрудничестве. Межэтнические отношения (меж-групповые) - это и отношения в контексте противопоставления «своё/чужое». Оно проявляется в представлениях о разных соседних этносах. Оценки могут иметь «разброс» от позитивных и негативных образов до предрассудков.
Необходимо отметить, что этнопсихологические особенности в «Путеводителе» выявлены не столь наглядно. Однако Д. К. Зеленин из имеющихся материалов выделяет самые значительные.
Так, у русских он выделяет следующее: «По своему характеру жители Котельничского уезда (и б. ч. Орловского) довольно сильно отличаются от населения Вятского уезда» (с. 153). При всем том, вятчане очень сметливы и умны, хотя на вид и простодушны, - отмечает Д. К. Зеленин. Среди представителей других губерний простодушный на вид и сохранивший старину вятча-
нин пользуется незавидною репутацией. О вят-чанах сложилось почти столько же анекдотов и присловий, сколько о пресловутых пошехонцах. Доминирует название вятчан слепородами (см. § 40): «вячкой слепень наехал на пень, да и кричит: своротите (местное произношение)»; «эй, буди Ванчё, полезай на каланче (= колокольню), буди богородичу ведут: в энотовой шубе, да и кольче в губе» (вели медведя)» (с. 158).
Особый взгляд на поведение русских женщин этого края. Д. К. Зеленин, ссылаясь на А. Ф. Рит-тиха, приводит его замечания «нельзя пройти молчанием ту отличительную черту русского народа Казанской губернии, которая ставит его ниже своих собратьев других губерний; это его безнравственность и в особенности женщин...». «Жить незаконным браком, переходить от одного к другому, вовсе не стыдиться таких отношений, рожать внебрачных детей, так же легко их хоронить, все это считается делом обыкновенным. - Мало ли бывает заблуждений на свете, но является же раскаяние, краснеет девушка, скрывает свой стыд...» «В Казанской же губернии это составляет хвастовство и упрек тем, которые не следуют такому безнравственному порядку.» (с. 21).
У чувашей подчеркиваются основные черты характера: «скупость, робость, неприхотливость». Татары зовут чувашских женщин «чуваш-юваш, то есть робкие чуваши» (с. 24). Особо Д. К. Зеленин отмечает, что чувашские дети учатся хорошо (с. 23).
У мордвы отмечается, что их «добродушное лицо выражает здоровье и крепость», а также смышленость. Цитируя А. Ф. Риттиха, Д. К. Зеленин пишет, что в Казанской губернии «почти вся мордва обрусела, часто даже совсем забыв свой язык» (с. 24).
Татары. Оппозиция своё/чужое показана, как русский крестьянин относится к татарину. Он в противоположность всем другим инородцам: черемисам, вотякам и пр. - с уважением и почтительно зовет его: «князь» или «знаком». Отмечается, что татарин сходится и с русским интеллигентом. Зеленин пишет, что татарин обладает замечательною способностью фамильярничать (с. 29-30).
Отношение к татарам и русским отразилось в чувашской поговорке «Богатеет татарин - берет себе жену, богатеет русский - покупает себе лошадь, богатеет чувашин - платит беду» (с. 28).
В 1900 г. в Уржумском уезде разбиралось одно судебное дело, вскрывшее существование у местных татар оригинального карания женщин, преступивших против нравственности. Таких женщин водят в сопровождении всего общества по улицам селения, с колокольчиком, в который она сама обязана звонить, чтобы привлекать внимание других. Делается это, по словам татар, в при-
мер и страх другим. Обычай этот применяется нередко к согрешившим вдовам и девицам, но потерпевшие обычно не обращаются к судебной власти, боясь мщения односельчан (с. 28-29).
Башкиры. Вот как описывают башкирские этнопсихологические особенности: «По характеру башкиры очень ленивы. Иногда, впрочем, леность эта проявляется очень своеобразно; передают, например, что если засорилось место, на котором живет башкир, то он скорее перенесет всю свою избу на другое место, чем решится вывести со двора навоз. Своеобразный разгул, который вернее назвать обжорством, как нельзя лучше гармонирует с этою ленью. В работе они очень медлительны, но зато тщательны и аккуратны. Воровство сильно распространено. Самое радушное гостеприимство - характерная черта башкир. Случается, что бедный башкир голодает несколько дней, но если ему удалось украсть у соседа барана или корову, то он сейчас же задает пир; на пир приглашаются все соседи, не исключая и того, у кого скотина украдена. Гости догадываются о причине и происхождении пирушки, но из вежливости ничего не говорят, и, попировав вволю, довольными расходятся по домам». Они способны к самому упорному труду, к образованию, к высшей культуре (с. 52).
Вотяков русские зовут «мышь» «за их низкий рост и тщедушное сложение. - Вотяк вял и неповоротлив, часто нечистоплотен; но трудолюбив и бережлив. Смирный и безобидный, но под влиянием кумышки способен к зверскому преступлению. Общественные инстинкты развиты сильнее, чем у русских; работы всей деревней - в большем обычае: косить или жать начинают всегда с общего согласия; друг друга никогда не выдадут» (с. 74). «Священник Н. Блинов пишет о вотяках: “Они положительно удивляют своею апатичностью, полным отсутствием впечатлительности и любознательности ко всему, что непосредственно не касается хозяйства: вотяка удивить невозможно ничем”» (с. 74). Г. Жаков писал о характере вотяков: «Уничтожение лесов, обмеление рек, учащающиеся неурожаи от засухи еще более развивают пессимизм в душе вотяка, недоверие к другим народам, более сильным, тоску о старых порядках, тайную любовь к языческой религии. Вотяк тверд, как камень, по недоверчивости, замкнутости. В борьбе за свои убеждения его настойчивость и поэзия природы прогрессировали в ущерб другим свойствам - предприимчивости, любознательности. Народ стал замкнутым, характер его потерял всякую гибкость, что может оказаться причиной гибели в растущей каждый день промышленной конкуренции» (с. 75).
У вотяков «целомудрие не есть добродетель, и родители охотно уступают своих дочерей для плотского удовольствия посторонним мужчинам, так
как беременная легче находит мужа: она уже может считаться плодовитою. Впрочем, у них допускается многоженство. - Муж редко бранит свою жену и еще реже бьет. Если что-нибудь подобное и случается, то на это смотрят как на нечто предосудительное. Характерно, что беременные женщины у вотяков освобождаются от всех тяжелых работ; этого гуманного обычая нет у русских крестьян». Вотяки вообще нежные отцы. Рассказывают, что один вотяк задушил в объятиях своего сына. «Так любил: как давнил, так и лопнил», - говорил, будто бы этот вотяк на суде (с. 77).
Пермяки. «В одежде пермяков, особенно женщин, заметна некоторая щеголеватость. О себе пермяки очень невысокого мнения. От них нередко можно услышать выражения: “Куда уж нам? Кабы мы не пермяки были”. Забитость и пришибленность, робость и трусость - характерные черты пермяков. Вместе с тем они отличаются замечательною апатией, равнодушием ко всему и ленью, ослиным терпением и скупостью. Только в пьяном виде (национальный напиток сур - хмельная брага, но теперь пьют больше русскую водку) пермяк становится совсем другим. Куда девается его флегма и смиренничанье: он ругается напропалую и лезет в драку. -Страсть, идеал пермяка - подражать во всем русскому, сравняться с русским. Этим, конечно, и объясняется столь быстрое обрусение пермяков, тогда как их ближайшие родичи - вотяки -прекрасно сохранили свою национальность» (с. 107-108). В. М. Янович в статье «Пермяки», опубликованной в выпуске 1-11 журнала «Живая старина» за 1903, писал: «Характер пермяка странный. Еще весьма недавно пермяки не могли высказать на своем родном языке чувство благодарности; да и теперь, если они говорят "спасибо”, то лишь потому, что переняли это слово от русских. Слов "здравствуй”, "прощай” у них также нет. Еще более замечательно то, что нет пермяцкого слова, выражающего понятие о чистой любви. Напротив, что касается слов, относящихся до любви нечистой, то в них пермяки перещеголяли нас, русских. Воровство - распространено весьма сильно и за порок почти не считается; есть деревни, в которых не воры лишь те, что лежат в люльках. При всем том, пермяки очень гостеприимны, набожны.» (с. 108).
Бесермяне. «По характеру бесермяне спокойны, кротки, доверчивы; во взаимных отношениях заметна сдержанность и мягкость; нет драк и крупных ссор; нет и большого пьянства. Муж очень редко бьет свою жену. В школах учатся хорошо, но процент грамотных ничтожен, а женщины и совсем не обучаются в школах» (с. 118).
Черемисы. «В характере черемис можно отметить скрытность, хитрость, лукавство, настойчивость и терпение. За свой костюм черемисы под-
вергаются многочисленным насмешкам со стороны русских. "Лопатка” - обычное название черемисской женщины (по поводу её сороки), и в местной песне от лица черемисина поется:
Кабы мать - та не лопатка,
Я бы русскую любил...
За сплошь белый цвет одежды черемис обзывают “мотыльками”; откуда: черемиса от мокра завелися; “мокром же и сдохнут”, - прибавляют к этому некоторые. - Кереметник (черемисское злое божество - кереметь), лопарь, - другие прозвища черемис: по поводу их религии. Вообще, русские относятся к черемисам свысока, с оттенком презрения. Русский никогда не женится на черемисской девушке; даже самая мысль об этом кажется ему в высшей степени странною. Между тем случаи женитьбы черемис на русских девушках нередки, но за них отдают лишь очень бедных, да еще разве с “грешком” (“гулящих”)». Женщина у черемис не пользуется большим уважением. Не только мужья к женам, но и сыновья к матерям относятся с пренебрежением. Бездетная вдова возвращается в дом своего отца, и здесь всю жизнь играет роль подневольной, не имеющей ничего своего, работницы. Полный владыка и господин в доме - глава семьи. А. Ф. Риттих пишет о казанских черемисах, но это одинаково относится и к вятским: «К женам мужья и нередко сыновья относятся без особого уважения. Поэтому понятно, что рекрут, оставляя дом, почти открыто дает дозволение жене на сожительство с одним из родных. На вопрос: “что, Марфа, скучаешь по мужу?” можно получить в ответ: “разве у нас мало и без него!” Вообще, сожительство женщины с чужим не строго преследуется. - Точно так же женщины не имеют права принимать прямого участия в молениях» (с. 169-170).
Итак, можно сказать, что этнопсихологические особенности поволжских народов связаны со сложным комплексом знаний и отношений со стереотипами восприятия, стереотипами поведения, стереотипами представления, стереотипами ситуации, стереотипами образов.
Очень верно подметил Д. К. Зеленин для начала ХХ в., что «жизнь разнообразна до бесконечности; и человек, уставший, изнемогший в жизненной борьбе за существование, или просто от одного созерцания этой борьбы в каком-нибудь центре, - с громадным облегчением и с тихою радостью будет созерцать спокойное, патриархальное “прозябание” захолустного городка или деревни» (с. 2). Это же мы можем сказать и о дне сегодняшнем. Особенно фольклористы, которые созерцают современное состояние народной жизни в провинции.
Примечания
1. Гачев Г. Д. Национальные образы мира. М., 1988.
С. 55.
2. Кон И. С. К проблеме национального характера // История и психология / под ред. Б. Ф. Поршнева и Л. И. Анцыферовой М.: Наука, 1971. С. 124.
3. Зеленин Д. К. Кама и Вятка. Путеводитель и этнографическое описание Прикамскаго края. Юрьев, 1904 (далее ссылка на это издание дается в тексте в скобках с указанием страницы).
4. Д. К. Зеленин приводит следующие источники, на которые он опирался в своей работе: Риттих А. Ф. Материалы для этнографии России. Казанская губерния. Казань, 1870; Жаков К. Вотяки (этнографический очерк) // Научное обозрение. 1902. № 11. С. 93102; Янович В. М. Пермяки // Живая старина. 1903; Пинегин М. Казань в её прошлом и настоящем. СПб., 1890; Немирович-Данченко В. И. Кама и Урал. СПб., 1890; Блинов Н. Сарапул. Исторический очерк. Сарапул, 1888; Добротворский Н. А. Пугачев на Каме // Исторический Вестник. 1884. XII. С. 719-753; Дмитриев А. Очерки из истории губернских гор. Перми. Пермь, 1889; Дмитриев А. Пермская старина. Сборник исторических статей и материалов преимущественно о Пермском крае. Пермь, 1889-1897. Вып. 1-УП; Пермский Сборник. М., 1859; Смышляев Д. Сборник статей о Пермской губ. Пермь, 1891; Куроптев М. И. Слободской уезд Вятской губернии в географическом и этнографическом отношениях. Вятка, 1881; Никонов Б. По реке Вятке. Картины и очерки // Ежемесячное Приложение к Ниве. М., 1900. С. Х-Х1; Песни северо-восточной России. Записаны А. Васнецовым в Вятской губ. М., 1894; Зеленин Д. Песни деревенской молодежи. Записаны в Вятской губ. Вятка, 1903; Сте-пановский И. К. Вологодская старина. Историко-археологический сборник. Вологда, 1890; Смирнов Н. И. Пермяки. Казань; Степановский И. К. Вотяки. Казань, 1890; Он же. Черемиса. Казань; Богаевский П. Мултанское моление вотяков в свете этнографических данных. М., 1896; Столетие Вятской губернии. Сборник материалов к истории Вятского края. Т. 1-11. Вятка, 1880-1881; Памятные книжки Пермской и Вятской губ. за разные годы.
5. Красных В. Этнопсихолингвистика и линвокуль-турология: курс лекций. М., 2002. С. 179-180.
УДК 811.161.178.2(470.342)
3. В. Сметанина
ДИАЛЕКТНАЯ ЛЕКСИКА ИЗ ТРУДОВ Д. К. ЗЕЛЕНИНА В «ОБЛАСТНОМ СЛОВАРЕ ВЯТСКИХ ГОВОРОВ»
В статье анализируется судьба отдельных лексем и обозначающих их реалий, зафиксированных в трудах Д. К. Зеленина, в соотношении с информацией в «Областном словаре вятских говоров».
The article examines the fate of individual lexemes and their meanings recorded in the works of
D. K. Zelenin, in relation to the information in the “The regional dictionary of Vyatka dialects”.
Ключевые слова: вятские говоры, диалектная лексикография, лексико-семантические группы.
Keywords: Viatka dialects, dialect lexicography, lexical-semantic groups.
Прошло более 110 лет с того времени, как молодой подающий надежды студент Юрьевского (ныне Тартуского) университета, уроженец Вятской земли Дмитрий Константинович Зеленин предпринял первую диалектологическую экспедицию в Яранский уезд родной губернии летом 1901 г. В 1902 г. последовала вторая экспедиция, в которой исследовались Вятский, Котель-ничский и Слободской уезды. Результаты этой работы представлены им в «Отчетах.» [1], статье «Особенности в говоре русских крестьян юго-восточной части Вятской губернии» [2].
Его труды на научном поприще продолжались более пятидесяти лет и не потеряли своей актуальности и сегодня. «Безусловно плодотворным и ценным для науки сегодняшнего дня является зеленинское широкое понимание этнографии как дисциплины историко-филологической, как науки о народе, изучающей не только быт, способ хозяйствования, семейный и общественный уклад, магические действия, ритуалы и верования, но и в значительной степени устную словесность, язык и происхождение этнических групп, что как будто относится уже к смежным дисциплинам -к фольклористике, лингвистике, истории» [3].
Вятский период научной деятельности Д. К. Зеленина подробно освещён и проанализирован в статье Е. П. Лупповой в сборнике «Проблемы славянской этнографии» (к 100-летию со дня рожде-
* Статья выполнена при финансовой поддержке РГНФ и Правительства Кировской области, в рамках проведения научного исследования «Историческая глубина традиций этнокультурного ландшафта Кировской области (по местам экспедиций Д. К. Зеленина)», № 13-14-43602.
© Сметанина 3. В., 2013
