CC BY
111
УДК 330.123.6
ФИЛОСОФСКОЕ ОСМЫСЛЕНИЕ СЕРВИСНОГО ПРОСТРАНСТВА
Ищенко Виктория Геннадьевна,
доцент кафедры ТМПТП, кандидат философских наук, viktorii@pisem.net.
ФГОУВПО «Забайкальский Г осударственный гуманитарно-педагогический университет
им. Н.Г. Чернышевского», г. Чита
The article discusses the philosophical limits and the base of service as a phenomenon of everyday life and the possibility of the existential,aesthetic and semiotic interpretation.
Key words: everyday life, the service area, phenomenology, aesthetics, semiotics
В статье рассматриваются философские пределы и основания сервиса как феномена повседневности и возможности его экзистенциального, эстетического и семиотического осмысления.
Ключевые слова: повседневность, сервисное пространство, феноменология, эстетика, семиотика.
Наши представления о сервисе обладают неуловимой странностью. В обыденном смысле для одних людей сервис - это часть бытовой культуры, для других - новая и крайне неразвитая сфера деятельности, но для большинства - это все же «проблемная» область. В какой-то мере такое положение связано с тем, что институт сервиса историчен и подвержен существенным изменениям. Но и в этом случае труднообъяснимым является тот факт, что людям, которые с незапамятных времен были встроены в эту институциональную систему и по сей день использующие ее как повседневную социальную практику, не совсем дается понимание степени ее включенности в обыденное пространство.
То, что сервисная деятельность как совокупность сервисных отношений и взаимодействий в идеальном плане воспроизводится как часть интерсубъективного жизненного мира, - несомненно. Но каким образом человек способен изменять это пространство, которое, в свою очередь меняет самого человека? Каково социальное значение сферы услуг?
Сервисология, как любая наука на определенном этапе своего становления и развития, стремилась сконструировать свое гносеологическое пространство, создать категориальный аппарат, матрицу онтологических смыслов.
Феномен сервиса выступает в качестве модератора не столько экономических, сколько социальных отношений, что позволяет определять современное общество как общество потребления или сервисное. Необходимость взвешенного философского анализа сервисной деятельности, включенной в пространство повседневности, становится особенно актуальной в условиях развивающейся высокоинформатизированной культуры, приводящей к тотальному раскрепощению индивидуального сознания человека, потребление и обмен для которого стали одними из самых значимых социальных практик, открывающих перспективы личностного самоосуществления.
Сервис как искусная индустрия социальных технологий способен выступить сферой успешной социальной интеграции индивида. «Соблазн» потребления становится знаком современного общества и способен увлечь каждого. Сервис становится определяющим вектором в успешности конструирования идентичности и актуализации человеческой самости. Сфера услуг, включая идеологии, стереотипы, убеждения, образцы социального действия, культурные паттерны - это, прежде всего, «сфера бытового обслуживания населения», составляющая один из наиболее важных компонентов повседневности быта.
Задача философии заключается не только в анализе повседневного опыта, описании повседневности через анализ обыденного и бытийного (бытового), но и в осуществлении попыток обнаружения ценностных смыслов обыденности в повседневности.
Западный опыт исследования повседневной жизни имеет более давнюю традицию, чем отечественный. В. Дильтей, одним из первых создавая свой проект «критики исторического разума» [3. С. 135—152] положил в основу познания жизнь со всеми ее смысловыми импликациями. Он сыграл особую роль в становлении историцистского мировоззрения, считая, в отличие от И. Канта, что разум не является чистым, а зависит от времени и обстоятельств. Ф. Ницше [5. С. 232—490] связывает феноменологию культуры с физиологией человеческих инстинктов, становясь, по сути, основоположником «философии жизни» и открывая новую парадигму в философских науках антропологического цикла. Принципиально важные идеи относительно семиотической специфики явлений жизненного мира высказывает основоположник символической антропологии Э. Кассирер [4, 440-722]. Символическое в его концепции уподобляется общему потоку жизни и мышления, конституируя сознание как синтез многообразного. К
теории символа Кассирера восходит целый спектр концепций, в частности, его идеи обозначили пути к проблеме конструирования «символического универсума» П. Бергера и Т. Лукмана.
С одной стороны, эти исследования определяют специфику гуманитарных наук конца XIX - первой трети XX века, а, с другой - их методология, инициировав интерес к повседневности, обнаруживает «философско-экономическую» архитектонику жизненного мира, еще не включающую в свое содержание своеобразные и неповторимые события обыденности абстрактного индивида, поэтому, разумеется, обычная сфера обслуживания, составляющая сегодня один из наиболее важных компонентов повседневности быта, не могла стать центральным предметом научно-исторического и тем более историографического изучения. Общественное сознание не просто отражает общественное бытие - это отношение оказывается уже не достаточным. Автономность и взаимосвязь этих двух сфер превращают человеческую жизнь в постоянную драму. Теперь сознание изыскивает в бытии недостатки или, напротив, превозносит его достоинства. Смысл сознания абстрактного индивида и всякого вообще - в интеракции и отклонении от бытия, его удваивании и различении, обмене смыслами между разными сферами и их творчестве.
Поворот вектора познания к смысловым основаниям бытия, к соотношению конкретных вещей и их интенциональных истоков открывает новый горизонт
интерпретаций повседневного мира. Следующим этапом рационализации идеи жизненного мира становится феноменология Э. Гуссерля [2. С. 49—100]. Его концепт «жизненный мир» приобретает вид стратегической линии культурфилософских
исследований. Он видит главное свойство разума в способности конституировать
собственные предметы, при этом человек жизненно заинтересован в тех предметах, которые он «примеряет на себя» в процессе взаимодействия с ними. Таким образом, в феноменологии Гуссерля жизненный мир представлен в виде смыслового универсума в его жизненно-практическом модусе, иными словами, в виде сферы деятельностных контекстов.
Поставленная им проблема интерсубъективности расширяет сферу феноменологических исследований. Повседневность Гуссерля - это сфера возникновения смысловых пространств, осознаваемая в качестве проблемы описания условий возможности смысловых связей индивидов как духовных сущностей-монад и в качестве проблемы объективного познания, которое достигается в интерсубъективном опыте психофизически и ментально независимых друг от друга субъектов. В
феноменологической философии понятие жизненного мира используется в традиционном
гуссерлевском смысле как одно из важнейших средств профессиональной рефлексии. Этот феноменологический концепт объединяет горизонты жизненно-практических условий временной связи человека и мира в непосредственной данности бытия. Концепция жизненного мира продолжает развиваться в сфере социологической теории.
С обозначением А. Шюцем структур повседневного мира, выступающих в качестве «веера» культурных моделей в различных социальных матрицах, социальные феноменологи развернули гносеологический вектор исследования повседневности в русло его социальной, социально-антропологической и собственно антропологической концептуальности. Социальная структура мира понимается А. Шюцем как мир повседневной жизни. Основные методологические посылки, указывающие на знаковое содержание социальных взаимодействий и символическую оформленность повседневности, наиболее характерно и убедительно высказаны им в работах «Проблемы природы социальной реальности» [6. С. 401—532] и «Смысловое строение социального мира» [7]. Повседневный мир - это жизненный мир человека, который дан ему с самого рождения. В этом мире человек принимает постоянное и неизбежное участие. Это мир, к которому человек ощущает свою причастность, разделяет этот мир и его объекты с другими людьми как события этого мира. Образование смысловых связей происходит благодаря накоплению личного опыта и усвоение опыта других людей. Иными словами, этот мир дается в интерсубъективном опыте, опыте совместного с другими бытия. Интерсубъективности мира А. Шюц уделяет особое внимание. «Мир повседневной жизни - это и сцена, и объект наших действий и взаимодействий» [8].
Последнее положение представляет собой хорошую метафору для описания сути услуг, поскольку процесс обслуживания состоит из множества действий, которые не только клиент в определенной мере воспринимает как театральное представление, но и работники сервисных компаний, точно так же, как в театре, пишут сценарии, от которых зависит согласованность действий обеих сторон. Подобный подход к пониманию сути сферы сервиса основан на теории сценариев и ролей И. Г офмана, который посвятил свои наблюдения обычным повседневным приемам, с помощью которых люди поддерживают создаваемые друг у друга впечатления, связанные с презентацией себя перед другими людьми. Участники «социальной драматургии», являясь друг для друга публикой, в зависимости от согласованности своих действий, способны разворачивать спектакль, управляя своими взаимодействиями и манипулируя смыслами, осуществлять регуляцию доступа к своей субъективности. Вопрос о том, как совершаются социальные действия в мире повседневности, исследуется в этнометодологии (Г. Гарфинкель, Х.-Г. Зефнер, Р. Коек, А. Сикурел).
Перспектива использования концепции жизненного мира открывается в контексте проблематики постмодерна. Постмодернистские концепции формировались на несколько иной по отношению к феноменологии интеллектуальной почве, однако эти различия не устраняют общих точек соприкосновения. Концептуализация сервиса в аспекте исследования жизненного мира может быть интересна исследователю эстетическими качествами предметной среды (они описаны в работах Ж. Бодрийяра и В. Флюссера) или ландшафта (работы Г. Беме и И. Сепанмаа).
Эти и многие другие авторы предлагают целый ряд подходов к анализу повседневности. Сервис, выступая в качестве одной из сторон повседневности, способен обнаружить философские, экономические и социально-антропологические основания своего бытия, а в методологическом плане как результат аналитической процедуры позволяет осуществить синхронный срез социальных и культурных проблем.
Историко-философский набросок проблемы позволяет очертить возможную перспективу исследования сферы услуг как пространства повседневности. Прежде всего, это обозначение обыденного и смежного с ним типов и видов знания, его значение в мире личности и социума, универсальном и специализированном, рациональном и эмоциональном. Содержание понятия «повседневность» применительно к сервисному пространству, оказывается не столь однозначно. Повседневность сервиса как один из множества жизненных миров, является пространственно-временным миром вещей, конструируемый и конституируемый индивидом посредством переживаний, которые накапливаются и формируют опыт. Обобщение опыта и постижение смысла приводит к обобщенному пониманию социального порядка.
Чувственная форма репрезентации повседневности, ее видимая, осязаемая представленность формируется в отдельное направление в исследовании структур жизненного мира, которое можно обозначить рамками эстетики повседневного мира и искусства. Эстетика повседневности основное внимание концентрирует вокруг проблем прикладного искусства, дизайна, эстетического оформления предметно-пространственной среды. Эстетизация сервисного пространства как креативная технология повседневного мира транслирует статус идентификации экономической культуры и легитимирует практику производства эстетически ценных артефактов. Жизненный мир конструируется не только в ландшафтной архитектуре, интерьере, дизайне вещей, — все это эстетическое пространство конституируется жизненным стилем человека в актах социальной коммуникации, а именно, сервисного обмена. Эстетизация сервисного пространства оформляется в качестве магистральной общекультурной тенденции.
Эстетика повседневности, концентрируясь вокруг сервисного пространства, решает
не только традиционный вопрос о соотношении искусства и жизни, но и проблемы прикладного искусства, дизайна, эстетического оформления предметно-пространственной среды. Эстетические аспекты воплощаются не только в дизайне «фабрики услуг» -внешнем виде здания и прилегающем ландшафте, удобном и продуманном интерьере сервисной организации. Эстетика сервисных процессов раскрывается в контексте поведенческих актов, осуществляемых в пространстве «контактной зоны», впечатлениях которые испытывают клиент и серватор; эталонах внешности - прическе и макияже, костюме; ритуализованных формах общения; прочих элементах вещно-предметной среды, в пределах которой осуществляется обслуживание потребителя.
Эстетическое прочтение пространства повседневности тесно сопряжено с ее знаково-символической оформленностью. Повседневность семиотична, а жизнь повседневности, как и жизнь сознания, проходит в постоянном обмене смыслами между различными сферами, которые, в свою очередь осуществляются благодаря обладанию культурными кодами. Приобретение знаний кодов культуры как и рациональное постижение культуры повседневности, ее многообразных сфер, зависит от различных объективных обстоятельств, ряда закономерностей и цепи случайностей. Сложность понимания коммуникативных смыслов заключается в том, что каждый человек воспринимает абстрактные и общие положения индивидуально.
Анализ семиотики повседневности затруднен тем, что за все время существования общества создан огромный «склад» всевозможных кодов, выработанный поколениями, классами, органами прессы, дизайнерами, имиджмейкерами, откуда индивид вынужден заимствовать свой персональный код и адаптировать его не только для декодирования получаемой информации, но и для трансляции собственной системы ценностносмыслового отношения к действительности. Разница смыслов для людей с разным социальным, политическим и психологическим опытом значительна. Переход из одной области значений в другую требует определенного усилия и предполагает своего рода смысловой скачок - переориентацию восприятия на иную реальность и душевноэмоциональную перестройку.
Семиотика повседневности занимается не только анализом семиотической соотнесенности вещей, интерьера, их взаимосвязи и исторической изменчивости, но и семиотических аспектов репрезентации личности. В рамках этих направлений исследуется семантика разговорного языка, «языки тела»: мимика, жесты, позы (парасемиотика), язык коммуникативного пространства (проксемика), анализируется процесс семиотизации повседневности с помощью языков культуры: мифа, ритуала, искусства. При анализе знаково-символических аспектов сервисного пространства, семиотика позволит раскрыть
полный спектр семиотического содержания коммуникативных пространств.
Исследование сервиса важно для определения степени, места и значимости сервисной модальности в социуме. Выступая в качестве особого символического пространства - сервисного семиозиса культуры, жизненный мир становится доминирующей действительностью человека и определяет стилистику его конструктивной активности. Ситуация кардинального пересмотра стратегических ориентаций человека в пространстве повседневности может быть обусловлена не только стремлением согласовать социокультурные детерминанты в жизни человека с общественно-экономическими условиями человеческой деятельности, но и сервисным вектором современного образа повседневности.
Литература
1. Введение в специальность: история сервиса / Д.А. Аманжолова, В.Э. Багдасарян,
B.Н. Горлов и др.: Учебное пособие. М.: Альфа-М: ИНФРА-М, 2007. 384 с.
2. Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология // Гуссерль Э. Философия как строгая наука. Новочеркасск: Агентство Сагуна, 1994.
C. 49 - 100.
3. Дильтей В. Наброски к критике исторического разума // Вопросы философии. 1988. № 4. С. 135 - 152.
4. Кассирер Э. Опыт о человеке: Введение в философию человеческой культуры // Кассирер Э. Избранное. Опыт о человеке. М.: Гардарики, 1988. С. 440-722.
5. Ницше Ф. Человеческое, слишком человеческое // Ницше Ф. Сочинения. В 2-х т. Т. 1. М.: Мысль, 1997. С. 232-490.
6. Шюц А. Избранное: Мир, светящийся смыслом / Пер. с нем. и англ. М.:
«Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2004. 1056 с.
7. Там же. С. 685—1022.
8. Там же. С. 403.
