CC BY
139
Хэ Чжиюнь
ФИЛОСОФСКИЙ КОНЦЕПТ В КУЛЬТУРЕ КИТАЙСКОГО КОСТЮМА
В статье излагаются основные философские понятия, повлиявшие на композицию традиционного китайского костюма, его отделку, раскрывается философское содержание декоративных элементов костюма.
The main philosophy contains in the traditional Chinese clothes. HE ZHIYUN (Far-Eastern National Technical University, Vladivostok).
The article provides the main philosophy contains in the traditional Chinese clothes and decoration elements inside.
Согласно философской концепции, предметы объективной реальности оставляют в человеческом сознании совокупность впечатлений, формируя тем самым определенные представления или понятия. Поэтому в китайской философии считается, что они самым непосредственным образом зависят от формы. Только посредством формы и соответствующего ей содержания люди могут получить законченное представление о предмете. Единство формы и содержания — показательная характеристика стиля китайских нарядов и украшений, их конструкции, пошива, манеры ношения.
Полемику вокруг нарядов и украшений разных слоев общества вели еще первые китайские философы. Зачастую для наглядного разъяснения собственных взглядов они использовали наряды и украшения в качестве примеров — как хорошо знакомые всем атрибуты повседневной жизни. Эти идеи впоследствии применялись правящими классами для создания системы установлений в одежде.
Периоды Весны и Осени (Чуньцю), эпоха Борющихся Царств (770—221 гг. до н.э.) известны в истории Китая как время военной смуты, расцвета науки и идеологической свободы. Идеи, социально-этические доктрины Конфуция (551—479 гг. до н.э.) и других философов, их мировоззрение и представления о ценностях отражались в их взглядах на культуру нарядов и украшений. Длительное господство конфуцианства оказало значительное влияние на культуру и менталитет нации в целом. Идеологические доктрины затрагивали и нормы одежды, которые долгое время подчеркивали самобытность ритуальных установлений китайской культуры.
Когда в Древнем Китае совершался переход от раннего рабовладения к развитому рабовладельческо-
му строю, Конфуций в трактате «Чжоуский ритуал»1 провозгласил идеи аристократического господства. Наряды и украшения для знати и простолюдинов были жестко регламентированы и не могли выбираться произвольно. Конфуций также полагал, что ради проникновения идеи гуманности в сердце каждого человека, во имя гармоничного развития общества, наряды и украшения должны играть еще и просветительскую и воспитательную роль, они должны побуждать человека вершить добрые дела с удовольствием. Таким образом, единство социально-этических норм и внутренних устремлений личности сделало одежду мощным орудием власти.
Если тезис о «внешней и внутренней благовоспитанности» («вэнь чжи биньбинь») стал весьма популярен в китайской философии, то в отношении высказанных Конфуцием понятий «чжи» («внутреннее») и «вэнь» («внешнее») в ученых кругах еще долгие годы не существовало единого мнения. «Чжи» у Конфуция указывало на этику, заложенную внутри каждого человека, понятие «вэнь» означало великолепие отделки или окраски нарядов и украшений. Парадная одежда высокопоставленных сановников Древнего Китая по низу или на уровне колен отделана вышивкой из узоров фуфу. Первый узор фу — чередование расположенных спиной друг к другу животных черного и синего цвета — символизировал присущее вассалам доброе и злое, положительное и отрицательное начало, а также в иносказательной форме отображал черты различия и сходства господ и вассалов. Второй узор фу — топоров, цвет которых из черного постепенно переходит в белый —
1 «Чжоуский ритуал» (ДЮ — канонический сборник предписаний чжоуских правителей (1046—221 гг. до н.э.) и установлений разных княжеств эпохи Борющихся Царств дополненный политическими взглядами конфуцианцев.
Хэ Чжиюнь, аспирант Дальневосточного государственного технического университета, Владивосток. © Хэ Чжиюнь, 2008
б0
ГИСДВ • № 3 • 2008
Философский концепт в культуре китайского костюма
ХЭ ЧЖИЮНЬ
символизировал качество, которым должен обладать правитель — способность отличить ложь от истины. Биси — одежда длиной до колена, изначально представляла собой одеяние, прикрывающее живот и область паха, позднее постепенно стала использоваться как элемент парадной одежды, а еще позже бытовала исключительно как атрибут одежды знати. Серьезно относясь к эстетическому началу нарядов и украшений, Конфуций придавал особое значение стандартизации ритуальных нарядов и украшений, т. е. их показательности и общественной значимости. Утверждалось, что «благовоспитанный» человек (впоследствии — благородный муж), не удовлетворяющий требованиям внешних проявлений ритуала, уподобляется презренному, грубому человеку из низов, который лишен культурного лоска и занимается тяжелым физическим трудом. Однако соответствие лишь внешней форме «ритуала» придает движениям и позам человека прекрасную, но безжизненную красоту. При отсутствии в человеке зерна «гуманности» любые внешние атрибуты, включая наряды и украшения, способны лишь потешить самолюбие и вызвать ощущение самодовольства. Благовоспитанность же заключается в гармоничном сочетании обоих начал: вэнь и чжи.
Среди украшений древности (эпохи Шан-Инь и Чжоу-----16 в. — 221 г. до н.э.) отдельное место при-
надлежит украшениям из нефрита. Благородные люди, т.е. образованные представители служивого сословия и интеллигенции, носили украшения из нефрита, демонстрируя тем самым основательность и грозную суровость чжоуского ритуала. Благородному мужу нельзя было снимать их без особых на то причин, ибо нефрит олицетворял его добродетель. Чтобы добиться метрического совпадения между звуками, издаваемыми украшениями во время ходьбы, и ритмом шага, благородному мужу приходилось упорно тренировать свое тело, дух, манеры. Он всегда прислушивался к позвякиванию украшений, сверяясь с метрическим размером древней музыки, — в этом тоже нельзя было отступать от ритуальных норм. У конфуцианцев существовало также положение «о пяти добродетелях нефрита», возводящее сакральное значение нефрита на уровень ритуала. Черты, присущие нефриту, сравнивались качествами, которыми должен обладать благородный муж, и напрямую соответствовали чертам его характера. Так, нежность и мягкость окраски нефрита ассоциировалась с гуманностью; твердость и наличие прожилок — с грамотностью и решительностью в поступках, свойственную мудрецу, с совершенством его знаний и благополучием в делах; монолитность — с прямотой и неподкупностью праведника; идеальные грани и непорочность — непогрешимостью добродетельного человека; то, что нефрит можно сломать, но нельзя согнуть, сравнивалось с сущностью мужественного человека; сочетание дефектов окраски (вкраплений) и достоинств цвета — с искренностью и открытостью. Поэтому ограненные драгоценные камни великолепной окраски по своим ка-
чествам ни в коей мере не могли сравниться с достоинствами нефрита. Это также объясняет тезис Конфуция: «Лишь достигнув внешней и внутренней благовоспитанности, человек становится благородным».
Разделы «Чжоуского ритуала» и «Записок о ритуа-ле»1 касаются не только социального положения, обстоятельств, ситуации — даже телодвижения и выражение лица были строго регламентированы. Поражают все-охватность ритуала, жесткость предъявляемых им требований и подробность дифференциации. Несмотря на то, что со временем эти нормы постепенно исчезли или утратили былое значение, они являются превосходным доказательством того, что Китай не зря называют «империей одежды» и «страной ритуала». Строгие установления, будучи неотъемлемой частью морально-этических норм феодального общества, на многие тысячелетия определили традиционные взгляды китайцев на одежду.
Далеко не все правила в отношении нарядов и украшений можно считать бесполезными — некоторые из них были обусловлены преемственностью и необходимостью развития. Так, «Записки о ритуале» дают такой пример: «Хотя попугай и умеет говорить, но он по-прежнему — всего лишь птица, способная летать, хотя орангутан и умеет ходить, но он по-прежнему — всего-навсего зверь, способный ходить. Если человек не будет соблюдать правил, предписанных ритуалом, то, хотя он умеет говорить и ходить, однако чем же он будет отличаться от птиц и зверей?». Морально-этические нормы, оговоренные ритуалом, провозглашались как первооснова просвещения всего народа, а отсутствие ритуала означало потерю всего. Следовательно, значение ритуальных норм в одежде нельзя недооценивать. Только человек, в нарядах и украшениях которого проявлялось достоинство его манер, его величавое спокойствие, мог быть признан человеком с высоким социальным статусом и образовательным цензом, считаться настоящим, полноценным человеком. Нормы подчеркивали также неразрывную связь между выражением лица человека и его нарядами и украшениями. Конфуций говорил: «Облачившись, благородный муж должен еще украсить ее внешним видом, приличествующим благородному человеку; приняв соответствующий внешний вид, должен также украсить его словами и речами, присущими благородному человеку; облагородив свою речь, должен наполнить сердце свойственной благородному человеку добродетелью. Поэтому, если благородный муж всего лишь наденет одежду благородного
1 «Записки о ритуале» (4Ьй) — основной конфуцианский канон, составление которого приписывается мудрецам эпохи Западная Хань (206—23 гг. до н.э.). Основным содержанием послужили сочинения о ритуале, созданные до прихода к власти династии Цзинь и Хань (221 г. до н.э. — 220 г. н.э.) и записанные учениками Конфуция. Типичные ритуальные установления конфуцианцев здесь находят свое отражение в нарядах и украшениях. Это книга, оказавшая непосредственное влияние на взгляды китайцев в отношении нарядов и украшений, а также на стиль в одежде в целом.
2008 • № 3 • ГИСДВ
61
ИСТОРИЯ. КУЛЬТУРА. ФИЛОСОФИЯ. ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ. ПРАВО
человека, но не примет приличествующий благородному человеку внешний вид, ему следует устыдиться этого; если он, приняв лишь соответствующий внешний вид, не облагородил его присущим благородному человеку красноречием, это также постыдно; если он обладает лишь характерным для благородного человека красноречием, но не имеет высокой нравственности благородного человека, это еще более позорно». Кроме того, одного лишь обладания высокой нравственностью было недостаточно, требовались еще благородные деяния, отсутствие которых также считалось позором. Поэтому в траурных одеждах благородный муж должен был придать своему лицу скорбное выражение, в парадной одежде для аудиенций у императора — принять почтительное выражение лица, в военной форме — изобразить на лице грозное и непреклонное выражение. Таким образом, в древней культуре Китая наряды и украшения выступали не только как показатель качества жизни, но и как некий общественный стандарт, который нельзя было недооценивать и игнорировать.
Конечно, нельзя отрицать тот факт, что наряды и украшения имеют прежде всего практическое применение. Это привело к их неизбежному массовому распространению в господствующих классах, нижние слои с детства усваивали условности, связанные с ними (например положение о том, что нефритовые украшения носит император, могут носить люди благородного происхождения, дозволяется носить также и простонародью), и копировали некоторые образцы стиля. Баснословная роскошь привилегированных классов в действительности благотворно повлияла на развитие культуры нарядов и украшений Китая.
Система нарядов и украшений Китая на протяжении всего своего существования находилась в тесной взаимосвязи с укоренившимися идеями ритуальных установлений. И хотя морально-этические нормы, предписанные ритуалом, нельзя соотносить лишь с влиянием, оказанным на них конфуцианством, однако выдвигаемые идеи ритуальных установлений нашли благодатную почву. Установки конфуцианства предоставили правителям надежную идеологию власти и эффективную модель управления, которые, дополняя и поддерживая друг друга, сформировали ортодоксальную идеологию Китая, нашедшую свое непосредственное отражение в системе нарядов и украшений.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Хуа Мэй. Наряды, украшения и культура Китая. Пекин: Жэньминь, 2001.
ЙЖШ±). 807 с.
2. Хуан Нэнфу. Многовековое искусство китайских предметов красоты. Пекин: Чжунго лю'ю, 1999. даш№й*о-^Ш:ФЯ;шжш±). 521 с.
3. Цай Вэнье. Эстетика китайских нарядов и украшений. История. Хэбэй: Мэйшу, 2001. (^^1®офНЖ№М^^.о —МЛ:й^ЖШ±). 894 с.
4. Чжан Вэньмин. Культура Китая. Пекин: Чжунго сицзюй, 2005. (Щ^ВДШ^офН^^о — ^Ш:ФНЖЙУЖ№ Й). 406 с.
— ФН*ТСЙ#^Ш, й -
$о #П:
ЖЖ^ШЙШпА^Й (^^^т571~и480
ФНШ1А) о ФН#$ЖШ®Шо №Й“
Ж”ДШЙШ^ЛЙГ^Й
№ ЙЩ
Н#^^№Й±Т^ —о (ЖШ5» ■>
о
{ШЖ^ШЙШпА?1£‘?1^’(^лт551~от479^, ФШ£й#А) о ФН#^¥ЙШ6Ж, ®Й!о ?1 №®Ш “Ё” -^ЖШ
«а, ^й«#Айй^^Шо №й “С”, кйшй §№, ХйЖШД®, Ж^йС^ С^о ^Шв Ш
ЙЖШЯЙЙШАЙ## (£^т280~т233^) ФН
ШХЙТЖ^ЙШо ±ЖШ6, Ш
&5ШДо ЯФНЙШ^ШЯ.
^йтя^ййо
5. Чжан Найжэнь. Словарь по моделированию. Пекин: Бэй-цзин лигун дасюэ, 2002 (ЖЛ^о^^^Ло—^Ж:Я 1*^ЖШ±). 1014 с.
6. Шэн Цунвэнь. Исследование древнекитайских нарядов и украшений. Шанхай: Шанхай шудянь, 1981. (ЙД^о ФН^ШШ^о—±Щ:^ЙЖШ±). 648 с.
